Настал день нашей отправки в Сибирь. Мы поставили к двери камеры Абрамовича, обладавшего необычайной физической силой, стали в круг и запели: «Вихри враждебные веют над нами…» Звуки могучей песни огласили здание Бутырской тюрьмы. Надзиратели бросились к нашей камере, пытаясь открыть дверь, но не смогли сломить железную силу нашего стража (Абрамовича)…

Так вспоминал о боевом крещении русской «Варшавянки» автор ее перевода Глеб Максимилианович Кржижановский. В моей голове никак не укладывается, что лидер программы электрификации Советской России и автор перевода, наверное, самой известной революционной песни, одно и тоже лицо. Вы об этом знали? Я – нет. Более того, оказывается, что Кржижановский всю жизнь писал стихи. Он мог бы стать поэтом, правда, не самым выдающимся на фоне поэтических вершин Серебряного века. Однако судьба распорядилась иначе, он стал тем, кем стал.

И все же, меня этот поэтический эпизод в жизни Кржижановского заинтересовал, и я стал изучать его биографию, выуживая из нее факты «встреч» с музами стихосложения. Их оказалось великое множество — Глеб Максимилианович написал немало стихов, а В.И. Ленин даже называл его «друг-поэт». Еще я прочитал некоторые профессиональные публикации Кржижановского и нашел их весьма поэтичными. И мне стало казаться, что не будь в его жизни поэзии, не случилось бы в нашей стране программы ГОЭЛРО. Но обо все по порядку.

Раскрытие красоты мира

Летом 1885 года от самарской пристани отчалил пароход, который назывался то ли «Мечта», то ли «Судьба». Пароход был выкрашен светло-розовой краской и сильно кренился на правый бок, что придавало ему залихватский вид. Семья Кржижановских – Эльвира Эрнестовна и ее дети Глеб и Антонина (их отец, Максимилиан Николаевич из-за скоротечной чахотки уже к тому времени ушел в мир иной) – отправились на летний отдых в поселок Большая Царевщина. Этот корабль судьбы привез Глеба к «месту силы», где он познал прозу простой жизни и поэзию бесконечно сложного неба.

Здесь в окружении прекрасных волжских пейзажей романтичный, взрослеющий юноша начал писать стихи. И не удивительно, ведь естественная красота природы, бескрайние просторы, спокойное и мощное течение реки как лучшие творения провидения, питали его первый поэтический опыт.

Недалеко от поселка расположен окутанный легендами и былями Царев курган. Его Глеб многократно посещал один или со сверстниками. Вокруг кургана образована подкова из слияния двух рек, Волги и Сока, на противоположной стороне — величественный бор с озерами. С вершины кургана открывался замечательный вид. По преданиям Тамерлан со своим войском в течение 28 дней отмечал на нем свою победу над Тохтамышем, покрыв курган золотой парчой. Стенька Разин облюбовал это место для венчания с княжной, и даже клад где-то здесь закопал. Пётр Первый, в ходе Азовского похода, посетил это место и собственноручно поставил крест на вершине кургана.

Темами первых стихов Глеба была красота природы и служение Родине – «Тому, кто здесь рожден, / не оторваться / от этих милых сердцу берегов …». Вернувшись в Самару, он прочел свои патриотические стихи друзьям, те рассказали директору училища и вот уже «реалист» Кржижановский становится популярным городским поэтом, которого даже губернатор Александр Свербеев, славящийся как «просвещенный консерватор», приглашает к себе в дом. Вероятно, на званных вечерах губернатора Глеб декламировал свое творчество перед цветом городского общества.

Вдохнови же меня – ты, о Родина‑мать!
Одари меня чувством свободным,
Чтобы в сердце людском мне сочувствье сыскать – 
И поэтом быть чисто народным.

По завершению реального училища на семейном совете, куда с отроческих лет Глеб тоже входил, решено было избрать для него инженерную судьбу. Россия вступала в пору, когда инженер становился в обществе видной и важной фигурой. Карьера инженера сулила удовлетворение Глебу, пользу обществу и материальное процветание семье. Для продолжения образования решено было ехать в Северную столицу.

Он и в Санкт-Петербурге продолжил писать стихи. Однако здесь произошел глубокий перелом в его мировоззрении. Обилие увиденных им в витринах и лавках поэтических книг, альбомов, альманахов убедили Глеба окончательно расстаться с мечтой о поэтической карьере. То, что в Самаре казалось первоклассным, то, что привлекало внимание, восхищало, трогало, пленяло совершенством формы, здесь оказалось поэзией-золушкой, никому не интересной, никому не нужной. Глеб решил писать для себя, для близких друзей, принял поэзию как украшение жизни, но не как средство самоутверждения.

Уже не колеблясь, Кржижановский сдал вступительные экзамены, кстати на высшие балы, и поступил в Технологический институт. Он устремился было на всех парах в промышленное будущее. Однако, в судьбу Глеба ворвалась революция, которая лучше резонировала в его поэтической душе.

Технологический институт среди других учебных заведений России имел дурную славу самого ненадежного, самого крамольного. По мнению старшего товарища Глеба по институту, а в будущем руководителя партийной боевой технической группы, организатора самых громких экспроприаций, топ-менеджера немецкой компании «Сименс», наркома по торговле и промышленности, полпреда Советской России в Великобритании и Франции Леонида Красина инженерное дело по своей сути имеет революционную природу. Он объяснял Кржижановскому:

«Сравни нас и университетских, они по смыслу своего обучения и своей работы индивидуалисты. Они разъединены уже теми предметами, которые изучают. Теперь посмотри на нас, на нашу массу, все в форме, сидим плечом к плечу, локоть к локтю в чертежных, работаем рука к руке в мастерских. Наши проекты не отделимы один от другого. Один делает котел, другой топку, третий механическую часть, пятый – подвеску колес, шестой – черт там знает что. А вместе получается паровоз. Мы, как и рабочие, объединены самим нашим трудом, мы по своему существу принадлежим новому времени, новому веку, новому обществу».

Глеб начал изучать марксистскую литературу, стал общаться со студентами, придерживающимися крайне левых политических взглядов. Быстро перешел к действию, уже со второго семестра стал активно участвовать в студенческом движении, выступал на сходках, организовывал маевки. Тогда он получил первый опыт публичных выступлений и понял, что его литературно-поэтические занятия позволяют найти образные и доходчивые слова, отзывающиеся у слушателей, он уловил архитектонику политических речей.

Глебу Кржижановскому было 19 лет, когда в 1891 году он вступил в марксистский кружок, занимающийся пропагандой социал-демократических идей в студенческой и рабочей среде. Он начинает вести занятия с рабочими по изучению «Капитала» Карла Маркса. Спустя пятьдесят лет он напишет стихи о своих переживаниях и мыслях во время пути на первое такое занятие:

Трак Шлиссельбургский, неуютный, серый,
Пронизанный сырой, холодной мглой...
Шумлив его паровичок не в меру -
Сигналь, сигналь - идем мы в правый бой!..

Осенью 1893 года в марксистском кружке появляется Владимир Ульянов (псевдоним Ленин он стали использовать позже). По воспоминаниям Кржижановского это событие можно было сравнить с животворным по своим последствиям грозовым разрядом. Он писал: «С этого момента для нас началась новая жизнь…».

Они организуют «Союз борьбы за освобождение рабочего класса», который координирует работу и развитие сети марксистских кружков. Глеб активно вёл занятия для рабочих, распространял нелегальную литературу, помогал Ульянову в подготовке издания газеты «Рабочее дело».

Члены санкт-петербургского «Союза за освобождение рабочего класса» в феврале 1897 года перед отправкой в сибирскую ссылку. В.И.Ульянов (Ленин) в центре, Г.М.Кржижановский по правую руку от него

Говорят, что в жизни лидера русской социалистической революции и первого руководителя советского правительства Владимира Ульянова (Ленина) было всего два человека из числа соратников, к которым он обращался на ты, не считая Надежды Крупской и Инессы Арманд, – это Юлий Мартов и Глеб Кржижановский. На знаменитой фотографии членов «Союза за освобождение» они сидят по левую и правую руку Ленина соответственно. Тот, что справа от Владимира Ильича оставался ему предан всю жизнь и еще 35 лет после его смерти.

Не удовлетворяясь пропагандой марксистских идей, Владимир Ульянов считал необходимым переходить к агитации среди рабочих. Пробные листовки, разбросанные на территории Семянниковского завода, оказались действенными, их подняли рабочие, прочитали, распространили, читали вслух в уголках цехов. Это было успехом. При подготовке новой листовки Кржижановский с Ульяновым решили написать два альтернативных варианта. Владимир быстро написал свой текст. А Глеб завозился со своей версией, он старался писать образно, используя простонародные слова:

...грусть-то грустью, а работа — работой. Работаем мы всю жизнь на капиталистов, поработаемте-ка на себя. Знаете, есть такая игрушка: надавишь пружину, и выскочит солдат с саблей. Так оно и вышло и на Семянниковском заводе, так будет выходить везде: заводчики и заводские прихвостни — это пружина: подавишь ее разок, и появятся те куклы, которых она приводит в движение: прокуроры, полиция и жандармы. Это надо записать каждому рабочему в своем мозгу...

Стали сравнивать. Ульянову листок Глеба очень понравился. «Твой текст лучше. У тебя — настоящая драма» — сказал он. Кржижановский посмотрел на Владимира с сомнением, стараясь убедиться — не шутит ли? Ему листок Ульянова понравился гораздо больше, он был прост и лаконичен. Глеб пробовал убедить его, но тот стоял на своем. Дома он еще раз внимательно перечитал текст, подумал: «Может быть, и в самом деле неплохая листовка?»

Поэзия как форма раскрытия красоты мира в жизни Кржижановского окончательно спаялась с революцией, стала в его руках рабочим инструментом, а в душе — ее выражением.

Поиск истины

В это вечер 8 декабря 1895 года, привычно, деловито «освобождаясь» от очередного «хвоста», Глеб вдруг увидел, что рядом и чуть сзади уже следует другой, такой же незаметный, внимательный, быстрый человек. Он ушел и от этого филера. Проходя двором к дому, заметил за деревьями заметавшиеся тени. Глебу стало понятно, что его «обложили» со всех сторон. Ночью его арестовали. Также были арестованы Ульянов и другие товарищи по «Союзу борьбы». В докладной записке царю Министр внутренних дел писал: «Принимая во внимание, что за последние месяцы кружок стал проявлять особо энергическую деятельность … признано было своевременным приступить к обыскам и арестам названного кружка».

С 1895 по 1897 год Кржижановский находился в предварительном заключении в Петербурге, потом — в пересыльных тюрьмах Москвы. Собственно, во время заключения в Бутырской тюрьме Кржижановский и написал русский текст революционной песни «Варшавянка». На это его сподвигли несколько польских рабочих, находившихся в одной с ним камере и прекрасно исполнявших эту песню на родном языке. Исходный текст песни был написан политическим деятелем Вацлавом Свеницким. Кржижановский опирался на подстрочный перевод. Слова ему не очень понравились — в песне было много мелкого, «шляхетского», несозвучного теперешнему этапу революционного движения. Глеб решил существенно переработать текст, придав ему актуальность.

Вихри враждебные веют над нами,
Тёмные силы нас злобно гнетут.
В бой роковой мы вступили с врагами,
Нас ещё судьбы безвестные ждут.
Но мы подымем гордо и смело
Знамя борьбы за рабочее дело,
Знамя великой борьбы всех народов
За лучший мир, за святую свободу.

Авторство Кржижановского этого текста условное, но поскольку оно ему было близко мировоззренчески, художественно-эстетически и стилистически, то на его материале открываются идеи, которые волновали Глеба Максимилиановича. Можно выделить следующие структурные элементы, присущие поэтике «Варшавянки»:

1. осознание необходимости революционного действия против превосходящих сил («Вихри враждебные веют над нами, \\ Тёмные силы нас злобно гнетут»);
2. стремление к освобождению как условию становления лучшего мира («За лучший мир, за святую свободу»);
3. подчинение себя общему делу, жертвенное служение обществу («В битве великой не сгинут бесследно \\ Павшие с честью во имя идей»).

Эти же структурные элементы проходят красной нитью и в текстах, которые в полной мере принадлежат перу Кржижановского, и не только в поэтических. Но для того, чтобы поэтические образы выкристаллизовались в ясные и убедительные истины, потребовалось еще много времени размышлений, горячих споров и практических действий. Найти идейный фундамент для дальнейших свершений Кржижановскому помогла сибирская ссылка.

Глеб на три года был сослан в Восточную Сибирь. Здесь он основательно, до тонкостей изучал произведения Маркса и Энгельса, в рукописях читал работы Владимира Ульянова, участвовал во встречах с социал-демократами, также пребывавшими в сибирской ссылке. Он продолжал свои опыты в изящной словесности, написал множество стихов, песен и рассказов. Однажды он отважился направить один рассказ писателю Владимиру Галактионовичу Короленко на отзыв и совет. Ответ пришел одобрительный. Маститый писатель ответил, что у автора несомненное дарование, что он может заражать читателей своим настроением, отметил, что Глеб силен в пафосе, в страсти, в борьбе.

Однако Кржижановский, осознавая в себе подъем духовных сил, очередной раз отказывается от писательской карьеры, он пишет друзьям, что «ни книги, ни писательство ни на йоту не могут удовлетворить меня по самому свойству моей природы». Он все чаще возвращается к идее инженерной деятельности: «Жизнь, милый друже, не поэзия, а лаборатория будущего, наша задача — быть честными, сведущими химиками…».

Время от времени Глебу удается встречаться с Владимиром Ульяновым. Они много общаются, играют в шахматы, гуляют по окрестностям и думают о будущем. Владимир неожиданно поддерживает тягу Глеба к инженерии:

«Теперь я думаю, что занятия наукой, техникой идут только на пользу революции. Ты инженер широкого профиля. Займись инженерным делом, устройся, например, на железную дорогу. Этим ты послужишь и революции».

Как-то они обсуждали книгу Каутского «Аграрный вопрос». Ульянов отметил, что электричеству, возможно, суждено сыграть в развитии общества еще большую роль, чем пару. Этому способствуют такие качества электричества, как легкость разделения мощности на части, возможность передачи электроэнергии на дальние расстояния, удобство электродвигателей по сравнению с паровыми. Глеб, развивая эту мысль, утверждал, что применение электричества может революционизировать деревню и технически, и политически. Электрификация приведет к укрупнению хозяйств, к усугублению эксплуатации уже чисто капиталистического толка. Но впоследствии укрупнение электрических установок, считал Глеб, может ускорить и переход к иным видам собственности, переход к кооперации. Они долго еще разгоняли эту тему. Но, чтобы разобраться в деталях им не хватало инженерных знаний.

Все, решено! Он должен быть именно инженером: во-первых, потому, что это дело ему нравится, хотя нельзя сказать, чтобы он уже сейчас нашел себя в нем. Во-вторых, инженер — это социальная позиция, это прикрытие для революционной деятельности, это выход на новые, влиятельные круги. В-третьих, и это немаловажно, инженерам неплохо платят, а партии нужны средства.

После ссылки Кржижановский начинает работать на железной дороге, но мысли об электричестве и его роли в создании справедливого общества Глеба не оставляют. В 1901 году он оказывается в Мюнхене. Проезжая на трамвае через весь город, он поражается громадному количеству зданий с трубами. Эти здания не могли быть ничем иным, как электростанциями. Каждый хозяин строил станцию для своего предприятия, опережая конкурентов. Глеб ликовал: «Вот одно из противоречий капитализма!» Приходящее на смену пару электричество, чтобы быть рационально использованным, должно создаваться, распределяться и потребляться централизованно, оно требует объединения, кооперации. Здесь же каждый тянет в свою сторону, строя станцию себе по силам, и почти всегда неэкономичную, маленькую.

В душе Кржижановского поэтическое восприятие мира, и связанная с этим революционная энергии, встретились с ясной идеей — «век пара — век буржуазии, век электричества — век социализма». Это открытие каждый день находило все большие подтверждения, набирало все большую силу убедительности, оно родило у Глеба непреодолимое желание воплотить электрический социализм в действительности.

Воплощение блага

Путевку в электроэнергетику Кржижановский получил вынужденно, можно сказать случайно. В 1906 году из-за революционной деятельности ему было запрещено работать на железной дороге, где он добился достаточно высоких должностей. Он вернулся к литературной работе – трудился в нескольких изданиях социал-демократического толка — и к химии – занимался кустарным производством взрывчатки для будущего вооруженного восстания в Петербурге.

Как-то Леонид Красин с Глебом Кржижановским возвращались из Сестрорецка, где у них была подпольная химическая лаборатория. Между ним завязался такой разговор:

— Глебася, ты что-то у нас поистаскался, поистрепался, видно, литература сейчас кормилица плохая! Нужно бы тебе и для прикрытия, и для денег, и для полноты жизненной взять какую-нибудь инженерную работенку.
— Да какой же дурак даст? Дорожка закрыта. Ходит птичка весело по тропинке бедствий, не предвидя от сего никаких последствий. А последствия — вот они! Не быть мне инженером, не быть мне крупным политиком, не быть мне литератором, не быть мне и поэтом. Кем же быть?
— Стой, не спеши, есть одна тонкость. «Общество электрического освещения 1886 года», где я работаю, ведь немецкое?
— Еще какое немецкое.
— Но немцев твоя благонадежность, наверное, волнует слабо, как ты думаешь? Они ведь сами формируют штат, жандармов не спрашивают?
— Понял. Но я-то не электрик! Я — революционер-химик, поэт, машинист, литератор, инженер-технолог, но никак не электрик!
— Ты у нас способный. Научишься. Возьмем тебя, конечно, не руководителем, а кем бы? Ну, скажем, монтером. Сможешь концы сплесневать?
— Чего, чего?
— Ну ладно, разберешься.

Глеб устроился электриком в «Общество электрического освещения 1886 года». Нужно было ему приобретать еще одну профессию. Он, теперь уже электрик-кабельщик, усердно учился соединять — «сплесневывать» — концы кабелей, узнал опасную начинку трансформаторных будок, начал вникать в суть тонкой и сложной электромеханической работы.

Новую работу Кржижановский продолжал совмещать с революционной деятельностью. Ему приходилось не один раз прятать в трансформаторных будках нелегальные большевистские издания. Был период времени, когда там хранились перевязанные пачки пятисотрублевок. Это были те самые деньги, которые по заданию партии были экспроприированы в Тифлисе беззаветно храбрым Камо, Красин был душой и сердцем этой операции, а Кржижановский исполнял роль хранителя партийной кассы.

Глеб так хорошо разобрался в новом деле, что скоро стал главой кабельной сети Васильевского острова. Он стал писать рефераты и статьи по теме электричества, читать лекции. Практическая работа и ее теоретическое осмысление позволяли все более укрепиться в своей старой идее, в ценности централизации энергоснабжения для дела революции. Причем появилась возможность эту идею реализовывать не в отдаленном будущем, а здесь и сейчас.

По мнению начальства уровень Глеба стал настолько высок, что его переводят на место заведующего кабельной сетью белокаменной столицы. Здесь ему удалось в команде с сильнейшими инженерами технически реализовать свои идеи. Сначала решено было перевести кабельное хозяйство Москвы на 6 тысяч вольт — при этом напряжении потери передачи сокращались почти вдесятеро и почти во столько же раз раздвигались возможные радиусы воздействия «электрического спрута» на Раушской набережной. А потом появилась идея строительства первой в России районной электроцентрали — электростанции на торфе «Электропередача». Кржижановский участвовал в проектировании и строительстве этой станции, находящейся в Подмосковье, впоследствии до 1922 года был её руководителем. 13 августа 1915 года новая электростанция «Электропередача» и электростанция «Общества» на Раушской набережной впервые заработали на одну сеть: зародилась электроэнергетическая система Москвы. Это событие стало первым знаковым шагом на пути к программе электрификации страны, к инфраструктуре нового общественного порядка. Следующие шаги удалось сделать только после революции.

В начале 1920 года в России еще полным ходом идет гражданская война, тут и там бунтуют недовольные продразверсткой крестьянские районы, всюду царит разруха, экономика находится в плачевном состоянии. Правительство ищет пути восстановления и развития хозяйственной системы. Глеб Максимилианович Кржижановского пишет статью «Задачи электрификации промышленности», которую передает прочитать Председателю Правительства Владимиру Ильичу Ленину. 23 января, поздно вечером из Кремля к дому Кржижановских прибывает курьер на мотоциклете. Передает лично в руки записку. Глеб Максимилианович нетерпеливо ее читает, освещая текст свечой, электричества в эти дни часто не было даже в Кремле. Видно, что Ленин – автор записки – возбужден от раскрывшейся в статье перспективы, большими мазками он набрасывает проектное задание на то, что потом стало планом ГОЭЛРО.

«Я думаю, подобный «план» – повторяю, не технический, а государственный – проект плана, Вы бы могли дать. Его надо дать сейчас, чтобы наглядно, популярно, для массы увлечь ясной и яркой (вполне научной в основе) перспективой: за работу-де, и в 10—20 лет мы Россию всю, и промышленную, и земледельческую, сделаем электрической. Доработаемся до стольких-то (тысяч или миллионов лошадиных сил или киловатт?? черт его знает) машинных рабов и проч. Если бы еще примерную карту России с центрами и кругами? или этого еще нельзя? Повторяю, надо увлечь массу рабочих и сознательных крестьян великой программой на 10–20 лет».

По мнению Ленина в выкладках Кржижановского научной основы достаточно. Нужен деятельностный план. И не просто перечень мероприятий, сроков и ответственных, а документ, который сможет увлечь массы. Уже в феврале создается Государственная комиссия по электрификации России (ГОЭЛРО), куда входят лучшие инженеры и ученые, а Кржижановский назначается ее председателем. И Глеб Максимилианович берется за эту задачу со всем своим поэтическим пылом и талантом. Опыт стихосложения позволил ему не только добиться яркости и образности в выражении основных идей плана ГОЭЛРО, но и подсказал сами фундаментальные идеи, которые делали программу электрификации ключевым механизмом создания «лучшего мира».

Соотнося структурные элементы из поэтических текстов Кржижановского с философской триадой, природа-общество-человек, можно эти фундаментальные идеи извлечь. Силы природы должны быть освоены в результате революционного преобразования сферы производства. А благодаря этому и одновременно для этого требуется создать более свободное и рационально организованное общество. При этом каждый человек труда, в полной мере раскрывший свои способности и применивший их в интересах других людей, займет достойное место в обществе и исторической памяти.

Эти же идеи мы встречаем в профессиональных публикациях и выступлениях Кржижановского. В статье «Задачи электрификации промышленности», той самой, которая «зажгла» Ильича, он размышляет о неминуемом освоении все более мощных сил природы:

«Мы подходим к последней грани. За химической молекулой и атомом — первоосновами старой химии — все яснее обрисовываются ион и электрон — основные субстанции электричества; открываются ослепительные перспективы в сторону радиоактивных веществ. Химия становится отделом общего учения об электричестве. Электротехника подводит нас к внутреннему запасу энергии в атомах. Занимается заря совершенно новой цивилизации».

А в докладе на VIII Всероссийском съезде Советов, где, собственно говоря, и был принят план ГОЭЛРО, Кржижановский указывает на ключевую роль электрификации в преодолении частной собственности, в социалистическом преобразовании общества:

«Благодаря электричеству является возможным подход к такому овладению силами природы, к созданию таких могучих производственных центров, которые уже не мирятся с частной собственностью. Там, где идет вопрос о том, чтобы громадные реки заковывать в каменные одежды и построить такие станции, которые будут влиять на жизнь целых районов страны, там, где дело идет о хозяйственном объединении этих районов в целостное народное хозяйство, - там территориальная собственническая грань не может не мешать».

Свое выступление на съезде Глеб Максимилианович завершает поэтически-образным тезисом о жертвенном служении делу революции, кстати, очень перекликающимся с текстом «Варшавянки»:

«Таким образом мы будем лечить ужасные раны войны. Нам не вернуть наших погибших братьев, и им не придется воспользоваться благами электрической энергии. Но да послужит нам утешением, что эти жертвы не напрасны, что мы переживем такие великие дни, в которые люди проходят, как тени, но дела этих людей остаются, как скалы».

Какие проникновенные слова! Можно ли было без такого чувственного, образного слога, без поэзии, воплощенной в плане электрификации, достучаться до умов и сердец многих и многих людей, сподвигнуть их на волевое действие в трудных условиях? Наверное, можно, но за гораздо более длительное время и большей ценой. В то тяжелое время имелся только один ресурс, который можно было привлечь в большом объеме – «это сочувствие народных масс». И для задействования этого ресурса нужен был «документ — поэма». На это сделал ставку Ленин и она сыграла.

За какие-то двадцать лет эти бывшие «лапотники», воодушевленные поэзией электрификации и организованные деятельностью Госплана (в создании которого Глеб Максимилианович так же принял непосредственное участие) сделали Россию промышленной державой, сумевшей победить в Великой отечественной войне. Это заслуга очень многих людей. Но определяющую роль в воплощении электрического блага сыграл Кржижановский, который был по характеристике Ленина, спецом с «загадом» — творческой личностью, соединившей в себе поэта, инженера и деятеля.

Поэзия навсегда

Генеральному секретарю ВКП(б) И.В. Сталину не нужны были люди «с загадом», ему нужны были преданные и эффективные менеджеры. В 20-е годы он позволял себе подшучивать над Кржижановским в кругу тогдашних друзей Каменева и Зиновьева:

«Кржижановского надо назначать на самые ответственные участки работы, дать ему собрать аппарат из себе подобных, затем набраться терпения, пока не напортачит, а после выгнать всех его протеже взашей, а Кржижановского перевести на новую работу: пусть снова порезвится в подборе так называемых „кадров“ — отменная форма бескровной чистки аппарата».

К началу 30-х годов Кржижановский из-за просчетов в руководстве и из-за расхождений с централизованной политикой планирования народного хозяйства, проводимой Сталиным, теряет место председателя Госплана СССР, фактически второго лица в правительстве. Но за ним были сохранены многие другие «кресла» и звания: членство в ЦК ВКП (б), ВЦИК и ЦИК СССР, звание академика, пост вице-президента АН СССР. А в 1931 году его назначили главой Энергоцентра СССР – прообраза будущего Министерства электростанций. Одновременно он становится директором созданного по его инициативе Энергетического института АН СССР (ЭНИН).

При всем относительном благополучии в жизни Глеб Максимилианович осознавал «подвешенность» своего существования. В его стихах появляются щемяще-исповедальные мотивы.

Весна сменялася весною,
И обновился жизни ход.
Победоносной чередою
За годом Октября шел год.
Не миновали нас печали
Нелегок был наш переход;
От старых берегов отчалив,
Не всяк до новых доплывет.

В 1937 году органы НКВД перехватывают и доводят до сведения Сталина письма Кржижановского к старым большевикам, содержащие критические отзывы о вожде. Трагический исход ситуации становится очень вероятным. Однако вскоре главе НКВД Ежову поступает высочайший рескрипт: «Автора не трогать», а Глеба Максимилиановича избирают депутатом Верховного Совета СССР. В то же время его постепенно начинают устранять от всякой руководящей работы. Ему оставляют только возглавлять Энергетический институт, на этом посту он будет трудиться до конца своей длинной жизни. О двойственности в ситуации Кржижановского ходили анекдоты.

Сталин выступает на XVIII съезде партии. Вдруг кто-то чихнул. «Кто чихнул? (Молчание.) Каждого 10-го – на 10 лет в лагеря! (Отсчитали, увели.) Кто чихнул? (Молчание.) Расстрелять каждого 10-го! (Отсчитали, увели.) Кто чихнул?» Встает Кржижановский: «Я». Сталин: «Будьте здоровы, Глеб Максимилианович».

В публичном пространстве более 15 лет имя Кржижановского замалчивалось, оно было вычеркнуто из официальной исторической памяти. Его перестали упоминать даже в связи с планом ГОЭЛРО. Он при жизни стал «тенью», хотя и мог лицезреть «скалу» своих дел. В конце жизни он, продолжая заниматься в меру сил энергетической наукой, пишет воспоминания о Ленине и, конечно, же сочиняет стихи. Они уже не те, что были в молодости, не такие энергичные, не такие революционные, не такие яркие.

Как мчится жизнь!
Уходят год за годом.
Слабеют силы. Старость – мой удел.
Таков закон: и счастью, и невзгодам –
всему, всему положен свой предел.

После XX съезда КПСС, на котором состоялось осуждение «культа личности» И.В. Сталина, в Союзе писателей была задумана беседа со старейшими деятелями партии. Бюрократия творческого союза посчитала «целительным» обратиться к немногим в силу солидности истекшего времени и нескольких волн репрессий живым свидетелям истинной истории становления коммунистической партии и советского государства. Поэту-песеннику Евгению Долматовскому, написавшую огромное множество стихов, из которых можно было бы отметить «И на Марсе будут яблони цвести», досталось договориться о такой беседе с Глебом Максимилиановичем Кржижановским.

Долматовский предложил ему как старейшему государственному деятелю, ученому и инженеру провести беседу с писателями о развитии электроэнергетики. Глеб Максимилианович категорически от такого формата отказался.

«— Разве это интересно — старейший? Мне с писателями хочется встретиться как с товарищами. Всегда было некогда мне заняться стихами. Только вот теперь, в тиши, могу уделить время поэзии. — И старый большевик заговорил со мной о сонетах».

Позже они поговорили и об электроэнергетике. О делах электрификации Кржижановский говорил также просветленно, как и о своих сонетах. В этом человеке сплав революции, электрификации, планирования, поэзии за многие годы оказался крепок и неделим. Долматовский очень точно подмечает:

«Я смотрел в светлые, ясные глаза Глеба Максимилиановича и думал о том, что он всегда и во всем был поэтом. Поэт «Варшавянки». Поэт электрификации. Поэт пятилетки».

Взять в настоящее

Мы обращаемся к истории не столько для того, чтобы найти объективную истину, часто это и невозможно, сколько из простого любопытства, стремления найти вдохновение в событиях прошлого, понять какие-то фундаментальные идеи исторического развития, которые могут оказаться полезными в настоящем. История жизни «друга-поэта» Кржижановского и любопытна, и вдохновенна, и поучительна одновременно.

Поэтика его стихов и профессиональных публикаций опирается на единый мировозренческий фундамент. В нем содержатся ответы на глубокие философские вопросы об отношении к природе-обществу-человеку. Природа должна быть освоена и подчинена свободной воле человека. Общество должно быть преобразовано на социалистических принципах, стать справедливым. А человек должен весь свой талант, всю свою жизнь отдавать служению этому обществу. Эти ответы стали идейной основой программы электрификации Советской России.

Нам сегодняшним, планирующим развитие (революционную трансформацию) энергетики, тоже надо иметь ответы на эти вопросы. Они в сегодняшних реалиях, вероятно, будут другими, но они точно должны быть. Иначе мы потеряемся в бурном потоке современности.

Еще один важный итог следует вынести из данной истории. Слово «поэзис» (ποίησις) в переводе с древнегреческого означает «деятельность, в которой человек воплощает в жизнь нечто, чего раньше не существовало». Кржижановский был творческой личностью, поэтом не столько потому, что писал стихи, сколько потому, что воплощал в жизнь великие замыслы. Поэзия в узком смысле этого слова сформировала за счет метафизического ресурса красоты мощную потенцию в душе Глеба Максимилиановича, которая искала практического выхода. А когда истина о взаимосвязи электричества и социального устройства общества стала для него очевидной и реализуемой, то ничто не могло уже удержать поток хлынувшей творческой энергии самого Кржижановского и многих, многих людей с «загадом», «заразившихся» образом электрического мира и воплотивших его в действительности.

Для нового витка развития энергетики, российского общества, всего человечества нужны такие люди «с загадом» — люди с поэзией в душе, с истиной в голове, с волей к добру в сердце.

Источники:

1. Кржижановский Г.М. Песни борьбы. – Сов. музыка, 1955, № 12.
2. Кржижановский Г.М. Избранное. – Государственное издательство политической литературы, 1957.
3. Карцев В.П. Кржижановский. – Молодая гвардия, 1985.
4. Семенов Ю.С. Ненаписанные романы. – ДЭМ, 1990.
5. Долматовский Е.А. Рассказы о твоих песнях. – Москва, 1973

Благодарю за участие в подготовке текста В.В. Бушуева и Д.И. Тимофеева.

Автор: Дмитрий Холкин

25 октября 2023 г.

Статья опубликована в журнала «Окружающая среда и энерговедение», №4(20), 2023 г.: http://jeees.ru/wp-content/uploads/2023/12/JEEES-04-2023-A4.pdf