Пришла к Ходже Насреддину женщина и жалуется:

— Мудрейший, мне страшно. Я не могу спать.
Ходжа поставил перед женщиной 4 чашки и один чайник и спросил:
— Это из-за Белоруссии?
— Белоруссия огорчает меня, но на сон не влияет, — отвечала женщина, понурясь, — Другая беда гложет. Партия жуликов и воров хочет насильно уколоть меня аденовирусной вакциной против КОВИДа, которую сделали наши пацаны с метро Щукинская буквально на коленке буквально за неделю после первой фазы на сорока пациентах. А ведь это самоубийство! Говорят же светлые британские маги, а также наш отечественный демон АОКИ, что много ужасов таится в аденовирусной вакцине. Да я и сама кандидат иммунологических наук, без АОКИ могу рассказать, что неизбежны анафилактические шоки в ослабленных больных, аутоимунные коллапсы почище диабетической комы, цитокиновые шторма, а также, конечно, явление демона АЗУИ, то есть антиген-зависимого усиления инфекции. Как учит жрица АОКИ, необходимо сначала дать мне грант на год для изучения АЗУИ в вакцинных векторах с S-белком Сарс-КоВ2, потом провести фазу 1 клинических исследований на трёхстах здоровых добровольцах, потом фазу 2а на трёхстах крепких молодых людях, потом фазу 2бэ на трёхстах людях послабее и постарее, потом фазу 2це на трёхстах крепких пенсионерах и, наконец, фазу 2дэ на трёхстах слабых пенсионерах. Только после этого можно начинать фазу 3а. И колоть меня не надо, потому что я всё равно никуда кроме дома и лаборатории не хожу, где живу и работаю совершенно одна. А они хотят! Как мне спать после этого, Ходжа?
— Успокойся, мудрая женщина-иммунолог, — отвечал Ходжа Насреддин, обнимая несчастную за плечо, — Ты права. Бездна демонов таится в аденовирусной вакцине и никто не будет тебя ею колоть без твоей воли, я тебе гарантирую. И ты получишь грант. И клинические испытания будут длиться вечно на радость нашей дорогой жрице АОКИ. Спи спокойно. Если пацаны с Щукинской будут приставать, звони прямо сразу мне.
Женщина отблагодарила Ходжу Насреддина кувшином сметаны и ушла, осыпая его благодарностями. Тут же пришла другая женщина в слезах и запричитала:
— О, Мудрейший, мне страшно. Я не могу спать.
Ходжа поставил перед женщиной 4 чашки и один чайник и спросил:
— Это из-за Белоруссии?
— Белоруссия огорчает меня, но на сон не влияет, — отвечала женщина, понурясь, — Другая беда гложет. Смотри, Ходжа, я торгую на рынке сметаной. Корова у меня и дети по лавкам сидят. А муж на сенокосе. И вот в апреле-мае закрыли мне и рынок, и детский садик. И мы с детишками и коровой чуть не рехнулись в коттедже нашем. У коровы было воспаление вымени, а у детей воспаление коры головного мозга. Сено сгнило. Муж запил. А теперь на рынок без масок не пускают, из-за чего пассажиропоток в три раза упал. Никому больше не нужна сметана, несмотря на то, что вкусна она и полезна. Семейный бюджет трещит. На психотерапевтов не хватает. Я совсем уж отчаялась, но дошла до меня весть, что наши пацаны с метро Щукинская сделали чудо-вакцины, которыми все уколятся, и заживём мы по-прежнему. Только мне полегчало, как пришла жрица демона АОКИ и завывает, что прежней жизни никогда больше не будет, что научные клинические испытания вакцины займут шесть лет и даже после этого вакцина будет не полностью безопасна. Как спать мне после этого, Ходжа?
— Успокойся, мудрая женщина, — отвечал Ходжа Насреддин, обнимая несчастную за плечо, — Прежняя жизнь вернётся. Пацаны уколят всех чудо-вакциной и рынок полностью откроют и спрос на сметану восстановится. Вот я, например, очень соскучился по сметане. Нет ли у тебя сметаны для Ходжи? А если жрица АОКИ перейдёт к рукоприкладству, звони прямо сразу мне. Спи спокойно.
Женщина отблагодарила Ходжу Насреддина кувшином сметана и ушла, осыпая его благодарностями. Тут пришёл ребе Рабинович, отважный каббалист с чудесной бородой, и протрубил:
— Я в ярости !
— Это из-за Белоруссии? — кротко уточнил Ходжа Насреддин.
— Белоруссия печалит, но не то главная боль моя, — отвечал Рабинович, сверкая глазами: — Как ты можешь обманывать несчастных женщин, о вероломный Ходжа?
— Камон бро, — отвечал Ходжа, обнимая несчастного за плечо, — Вовсе я их не обманываю.
— Ты, наверняка, хочешь топить за свою байду о том, что если сметана в доме есть, то она полезна, а если её нет, то она вредна, — причитал ребе, — Но это же деструктивный солипсизм и эскапизм, который не приведёт ни к чему, кроме умножения скорби и общественного напряжения.
Ходжа поставил перед ребе 4 чашки и один чайник и сообщил:
— Да нет, всё проще. Та женщина, которая хочет сидеть в лаборатории и бояться, будет это делать и уколоть её ничем не удастся. Ибо ничто не может заставить женщину сделать то, чего она не хочет. Но ее колоть и не надо, потому что некого ей заражать и не от кого заражаться. И ты уж проследи, чтобы ей дали грант на АЗУИ по жидомасонским каналам. Не бросать же женщину в скорби. Перетри там с жуликами и ворами. А та женщина, которая хочет идти на рынок торговать сметаной, пойдёт полюбасу. Ибо ничто не может остановить женщину, если она чего-то хочет. И её надо обязательно уколоть аденовирусной вакциной, даже если у оной вакцины недотестированы цитокины и АЗУИ. Фармакоэкономический анализ предписывает колоть тех, кто идёт торговать сметаной, а фармакоэкономика даже у светлых британских магов в почёте. На рынке мы всех уколим. А тех, кто дома, да в лаборатории отшельничает, фармакоэкономика колоть не предписывает. На таких мы антиген экономить будем. А поскольку эти две женщины никогда не встретятся, то, получается, что им обеим я не соврал.
— Как же они не встретятся? — торжествующе вскричал каббалист Рабинович, — Ведь первая у второй сметану покупает!
— Ээээ, а ведь ты врёшь, Василий Иванович! — неожиданно разъярился Ходжа, да так долбанул кулаком по столу, что подпрыгнули две чашки из четырёх, — Никогда женщина-иммунолог не ходит на рынок! Ни с КОВИДом, ни без КОВИДа. Нечего ей там делать. Она покупает сметану только с бесконтактной доставкой через Сколковские сервисы “PimPay”!