Почьёрикаем по-голландски

— Приведхтэн! Пивохтин?

— Натюрлик! Одинчэ светлихт пивохтяйнче, пожалуйхста!

— Никакихтин проблемахтин. Секундухтэн ждихтэн и всёхтэн у вас будехтэн...

Выплюнь «схтэн», скажи по-русски

Нидерландский для русского уха звучит примерно как в этом диалоге, особенно, если слышишь его впервые и, конечно, «нихерахтен непонимахтен». Да и не только для уха он так звучит, нидерландский так в принципе для всего организма звучит. Буд-д-д-до-ра-а-а-ажит от кончиков волос до пальцев ног. Как та музыка, которую мама усердно извлекала из стиральной доски, юлозя по её рёбрам мокрым трепьишком, также усердно намыленным хозяйственным мылом.

Для себя я сразу определила нидерландский в те языки, которые учить ни за что не буду. Красавчиком его вряд ли назовешь, особенно, если сравнивать с французским, таким не-е-е-е-жно—возду-у-у-у-шным, пла-а-а-а-вно—окру-у-у-у-глым, таким «лямур», «тужур» и «абажур», таким «политик», «демократик» и «манифик».

Нидерландский хрипящий, свистящий, пердящий. Как будто старому и простуженному рыбаку нужно одновременно и что-то сказать, и откашляться, и ветер, который в харю, перекричать и затянуться по самые…

Голландский сильно-пресильно не похож на немецкий, невозможно не перепутать. Ха-ха! Особенно вот эти их «сштен», «хтен», «кхтен» та-а-ак оригинальны, что ни одной мысли о том, что нидерландцы и немцы соседи, как и их языки, вообще совсем никак не допускаешь.

Видимо поэтому, когда я впервые услышала нидерландцев, не думая, выдала: «Ой, как на немецкий похож! Гавкаете как собаки». В воздухе сразу повисла пауза.

Та-да-да-дам...

В эту секунду нидерландцы побросали свои велосипедики, часы на протестанских башнях остановили ход, стрелки загнулись в обратную сторону, флюгеры перестали вертеться, даже ветер затих, даже дождь перестал, да что там, начался отлив, и лишь всегда голодная чайка крикнула: «Кряк!», но даже она потом осеклась.

«У нас с немцами много похожих слов, не более того! — крикнули слева. Справа тут же подхватили: «Мы немцев пониманием, а они нас, но это ничего не значит!». И глядя мне в глаза, самый патриотичный голандец подытожили: «Нидерландский — это другой язык!».

Нее, ну, чё сразу началось-то! Пардон, сорри, иншульдигун, дорогие мои камарады, или как там вас, фрау и херены, и вы, господин чайка тоже, биен сюр эвидаман «вы» и «они» лопочите на разных языках, на таки-и-и-и-и-и-х разных, прям как сиамские близнецы.

В Германии-то я покупаю бутылку воды и говорю «влайс» [fleisch], а в Нидерландах же совсем другое дело, там же «флейс» [vlees].

Спорить было бесполезно, но для себя отметила, что нидерландский на слух почти как немецкий, но об этом лучше промолчать. Однажды, я столкнулась с голландцами, которые говорили на каком-то загадочном языке, ни голландским ни немецким, ни даже арабским его назвать нельзя…

Милое голандское чьёчериканьё

— Счастиё моё, хочешьё ещё? Пивочьё или винишкочьё? Или в другой ресторанчьё пойдём?

— Нет, дорогочьё, лучшьё посидимчьё домачьё с телевизирчьём и попьёмьё вкуснючий сидерчьё.

Этот был какой-то другой нидерландский. Чьё [tje], пьё [pje], ё [je], кьё [kje], тьё [tje] улавливалось почти в каждом слове. Вдруг я стала замечать это забавное чьё-чириканьё всюду.

Маленькому голландцу Лукасу всего два года, он только начинает говорить, кое-как склеивает отдельные слова в простенькие предложения. Пока ему не нужно подбирать слова, заботиться о том, чтобы его правильно поняли. Он подражает тому языку, на котором говорит его мама, папа, бабушка, дедушка, тёти и дяди.

Он беззаботно носится по комнате, останавливается, оглядывается на маму, ждёт её реакции. Стефани кричит ему:

—«Буфьё! [Boefje! Разбойничек!] Вил яй эн айчьё эйтен? [Wiljij een eitje eten? Хочешь шоколадное яичко?]

Лукас добивается своего — ловит взгляд мамы, тут же отворачивается, смеётся до визга и снова убегает.

—«Хей, манечэ! Леккер снупьес ван мама [Hé mannetje! Lekkere snoepjes van mama. Эй, малыш! У мамы вкусные конфетки для тебя], — говорит его дядя Михил и ловит своего племянника.

Он поднимает малыша высоко над своей головой, кружит радостного пупсика и аккуратно опускает на пол.

Шумная беготня прекращается враз, Лукас хватает пакет с конфетками. Пока он лопает одно за одним шоколадные яички, сидя на полу, Михил достаёт холодненький «Хайникен» и предлагает всем «эн бирче мет хапьё». [Een biertje met een hapje. Пивко с закусочкой].

Но Стефани отказывается:

«Хен бирче. Ду маар эн копьё кофе мет кукьё, алстюблиефт» [Geenbiertje. Doe maar een kopje koffie met een koekje, alstublieft. Никакого пивка. Чашечку кофе с печенькой, пожалуйста].

Кушать подано, садитесь жрать

То, что я называю нидерландским чьё-чириканьем, это самые обычные слова, расфуфыренные уменьшительно-ласкательными суффиксами, натренированные на простодушную гуттаперчивость, они — конфетки от серости, холода и скуки.

Эти «чьё», «пьё», «ё», «кьё», «тьё», конечно, уменьшают всё, что ниподя, но и ласкают тоже нехило, а это не маловажно в брутальных условиях совсем неласкового нидерландского, который то и дело немецким «гав-гав» отдает.

«Ташьё» [tasje, сумочку] мы берём в магазин, на завтрак у нас с большей вероятностью будет «бродьё» [broodje, хлебушек], или «стукьё тарт» [stukjetaart, кусочек пирога], а «висьё» с «биирче» [visje, рыбка и biertje, пивко] закинемся перед ужином.

Очень мило: «буфьё» [boefje], «айюче» [eitje], «снупьё» [snoepje], «бирче» [biertje], «хапье» [hapje], «кукьё» [koekje], «висьё» [visje], а по-русски это уже привычные: разбойничек, яичечко, конфеточки, пивко, закусочка, печенька, рыбка.

Странно, от нидерландских слов щекотно, а от русских нет.

Когда работала в издательстве, часто сталкивалась со статейками, журнальчиками, заголовочками, колоночками. Этих деградантиков плодили менеджеры. «Улю-лю-сеньки» помогали им продавать рекламочку в журнальчике. «Сейчас сделаю звоночек, согласую текстик, если ошибочек нету, то на версточку быстренько», — примерно так говорила менеджерша Ленка Рукавишникова. «Серьезно? Это русский язык?, — тихонько неистовствовала я, — тот самый, великий и могучий?! Твою ж мать!». Тьфу, деревня!

Хуе там и хуе сям

Однако, если сравнивать русский и нидерландский, то диминутивомутация в последнем просто ни в какие ворота. Высоколобые нидерландские «херены» [herren, господа] считают, что малышей-коротышей нужно гнать из языка, а нидерландские малыши-коротыши считают, что все эти «херены» сами идут на...

Даже тифлоновый премьер-министр Нидерландов Марк Рютте спокойно использует диминутивы: «бирче» [biertje, пивко], «этентьё» [etenje, закусочки], и «висьё» [visje,рыбка]. Но от этого только выигрывает, выглядит как-то народнее.

Не подумайте, что нидерландский — язык колхозников и слюнтяев. «Язык пьяного матроса, который хочет говорить и на английском на французском одновременно», как часто пишут на форумах русские принцессы — жёны голландских херенов.

Голландские диминутивчики припеваючи живут с брутальными словами. Ох, даже начинать эту тему неприлично.

Ну вот их миренёкер [miereneuker], означает-то всего-навсего зануду, а дословно на русский — это ёбарь муравьев (простите мой французский, но слов из песни не выкинешь). Или вот ещё «парделюл» [paardelul]. Это аналог нашего «хрена моржового», только они моржа на что лошадь заменили. Выводы сами сделайте, избавьте меня от этого.

А эти голландские слова-многоэтажки? То, что русский человек тремя словами выразит, нидерландец в одно слово утрамбует. Сравните — «зеркало заднего вида» у нас, и achteruitkijkspiegel [ахтераюткяйкспихол]— у них. Не прчли с первого раза? Не мудрено, я тоже долго тренировалась.

А эти их «хуе» [goeie] бесконечные и вездесущие. «Хуеморхен» [goedemorgen, доброе утро], «хуедах» [goededag, добрый день], «хуемиддах» [goedemiddag, добрый вечер], «хуенахт» [goedenacht, доброй ночи], «хуефлюхт» [goedevlucht, хорошего путешествия] и «хуебаан» [goedebaan, хорошая работа]…Думаю, харэ.

В Голландии «хуе» может быть всё что угодно: «хуе йогурт», «хуе музыка», «хуе велосипед», потому что значит этот самый «хуе» у них значит только одно — хороший, хорошая, хорошее, ничего больше, ничего о чём любой русский подумает.

Может поэтому эти «чьё», «пьё», «ё», «кьё», «тьё», для меня лично, — это прям ни дать ни взять оригинальный языковой джаз. Балдею, когда слышу. Они даже имена с этими «умилительными» суффиксами насочиняли. По улицам Нидерландии гуляют прекрасные Аукьё, Фраукьё, Тряйньчё. Причём это же не деминутивы, как у нас, Ирочка, Танюшечка, Юленька. По голландским правилам, так хоба и уже сразу в свидетельсве о рождении Ирунчик, Татьянка, Юлёк и всё, других вариантов-то нету.

— Ирунчик Викторовна, вас Татьянка Игоревна зовёт!