Дневник Di-mitrandir
Ну, что же, здравствуй, дневник, или надо писать «дорогой дневник»? Блин, что за идиотизм, не знаю, как это делается, никогда такой фигней не занимался, даже когда был подростком. А вот теперь в сорок пришло время. Врач посоветовал, говорит, может помочь в моем случае. Ну, что же, попробуем.
Сегодня принес жене цветов, поздравил с праздником, Кейти спросила: «А как зе я? ты меня не любис?» Я чуть не разрыдался, как объяснить малышке, что я люблю ее больше всего на свете, больше жизни, но Святой Валентин про другую любовь?
Зашел перед сном и смотрел на Кейти, просто смотрел. Ночничок отбрасывал тень от волос по стене, заполняя комнату ее присутствием. Не решился поцеловать и тихо вышел. Рибела уже выключила свет в спальне, и я набираю эти строки под ее сопение. Мне нужно придумать, как сказать ей, но я не знаю, черт побери, не знаю, как это сделать.
Не успел начать, и тут же облажался. Дисциплина — это не мое, и вчерашний день остался не зафиксирован, ну и пусть, ничего интересного все равно не было.
Любопытные ощущения у меня теперь — время вдруг растянулось. Сегодня до работы пошел пешком и наслаждался солнцем, ветром, облаками и листьями. Все как будто обрело смысл и форму. Нет, оно ими и так обладало, но я не замечал, я не видел. Пишу банальщину, я же это уже миллион раз где-то читал, а теперь повторяю, просто повторяю. Но черт побери, только теперь я осознаю, что именно это значит! Как хочется поделиться этим ОСОЗНАНИЕМ, не словами, а именно им — внутренним ощущением, уверенностью в красоте жизни и вкусом каждого мгновения. Я не поэт, не философ и не художник. И вот, оказывается, зачем они нужны. Но у них не вышло, я это понял сам, смерть лучший учитель.
Наблюдал за Кейти, как она прыгала на детской площадке, как она улыбается, как самозабвенно смотрит в небо, откинув голову на качелях. Мне кажется, она понимает. Может, и я понимал раньше, когда мне тоже было шесть? Но когда же я забыл? Когда потерял это чувство единства с происходящим, с миром и временем? Во время зубрежки в школе? Или после юношеских попоек? Или вместе с девственностью в общаге на втором ярусе кровати?
Прочитал. Фу! Но решил, что не буду ничего стирать и корректировать, кроме орфографии. Пусть криво, косо, но это мои мысли. А эта штука, кажется, нужна именно для того, чтобы их хранить.
Нет, каждый день писать все же никак не получается. Любопытно, мне даже в голову до сих пор не пришло, что можно бросить работу. И освободить свои дни для чего-то другого, только вот для чего? Кажется, что нужно заняться чем-то очень важным, самым важным. А что важнее Рибелы и Кейти?
Рибела настроена бороться, а борьба стоит денег. Поэтому расстаться с работой не получится. Она права, конечно, сдаваться нельзя. Даже крошечный шанс на возможность быть с ними дольше стоит любых усилий. Черт, я становлюсь отвратительно сентиментальным, чуть не написал «крошечный шанс на то, чтобы увидеть свадьбу Кейти», слюнявенько.
Если говорить о работе, то странно, что мне пришла в голову идея ее бросить. Я же не из тех лузеров, что не любят то, что делают. Я-то свое дело обожаю.
Годы идут, а дерьмо все то же. Уже могли бы придумать что-то получше химии. Но все эти новые генетические методы хороши для попсовых вариантов рака, мой же уникален, поэтому лечить меня будут так же, как и мать двадцать лет назад. Но черт побери, если не с меньшими мучениями, то пусть хотя бы с лучшим результатом, а?
Не получилось ничего с дневником, видимо, не мое. Хочу только сказать, что ничего не вышло. Блин. Два месяца. И доживать мне их без волос и без яиц. Я так изменился, что кажется, что Кейти перестала меня узнавать и теперь боится, в моем присутствии старается быть поближе к Рибеле, и даже Рибела...
Звонил Кейси из лаборатории интерфейсов. Я очень удивился, когда увидел его вызов на терминале. В общем, у него ко мне предложение. И это предложение, оно странное. Но, честно говоря, от него нельзя отказаться. Это то, о чем я давно мечтал, а они еще отвалят Рибеле кучу денег!
Рибела рыдала. Но выбора нет, это все равно лучше, чем небытие. Если можно обмануть смерть, то необходимо это сделать. Так я смогу увидеть, как моя дочь вырастет, я смогу общаться с ней, с ними. У меня нет выбора, я не хочу просто исчезнуть, я хочу быть. Начал подготовку.
Ох, как же приятно набирать текст без использования клавиатуры и голосового ввода. И, если бы вы видели, сколько тут всего! Но видеть — это неправильное слово. Правильное слово... К черту слова, их не для этого придумывали. Их создавали для описания той реальности, в которой жили люди, а я теперь нечто иное, нечто большее, нечто совершенное! Думаю, в каком-то смысле я бог: я всеведущ, я вечен, я всемогущ (ну тут, на сервере)).
Заходил вчера к моим девочкам. Ну как заходил... Взломал сервак нашего... теперь их дома, в моем нынешнем состоянии это очень просто, передача информации для меня теперь как движения руки, а всевозможные протоколы, файерволы и прочие конфигурации как физические объекты. Я просто открыл его и зашел. Через камеры в квартире, невидимый, я понаблюдал за ними. Странное чувство. Будто я человек-невидимка, ну или даже нет... призрак. Бесплотный, незаметный и беспомощный. Я могу все видеть, все знать, везде быть, но не могу ни к чему прикоснуться и ничего сделать.
Кто я теперь? Мысль в пустоте. Вокруг меня даже не мрак, вокруг меня ничто. Да и сам я, строго говоря, тоже не существую, меня определяет только суперпозиция квантов при абсолютном нуле. Нет, конечно, и обычный человек ненамного лучше, материально его тело, но сам он, само сознание, сущность — это тоже какое-то очень абстрактное понятие... душа?
Но тело, тело оно как якорь — стабилизирует самосознание. Дает поток информации от органов чувств, определяет желания и цели — голод, жажда, сексуальная неудовлетворенность, оно все время занимает нас. Если вычесть из человека все, что определяется его физической составляющей, то что останется? Жалкий бестелесный дух, беспомощный обрубок.
Оказывается, у виртуальных персонажей, коим я теперь являюсь, тоже бывают психологи! Весьма забавно, но если вдуматься, то очень логично, в каком-то смысле психолог для меня заменяет сразу всех врачей, ведь он лечит все, что у меня есть!
Однако, пообщавшись с ним, у меня создалось ощущение, что он только притворяется психологом, а на самом деле программист. Почему я так думаю? Все просто, решение моих психологических проблем, которое он предложил, типичный пример способа мышления математика или разработчика. Он просто сводит задачу к предыдущей!
Нет тела? Давай мы тебе его создадим! Не хватает ощущений! Давайте их эмулируем? Достала пустота? Давайте создадим мир!
Смешно, но кажется, что в этом намного больше здравого смысла, чем может показаться на первый взгляд.
Сегодня я видел сон. Да, это может показаться странным, но в какой-то момент я провалился в полузабытье и со всей четкостью увидел... нет, не увидел, более точно будет сказать погрузился, в воспоминание.
Лето. Я один бреду по выгоревшей траве, вокруг пожелтевшие холмы с обрывистыми склонами, накрытые голубизной неба, и лишь капельку то тут, то там разбавленных белой акварелью облаков. Вязкий запах травы и оглушительный треск цикад доверху заполняют голову, эхом реверберируя в черепной коробке. Мое дыхание надрывисто — я только что выбежал из ельника под жаркие лучи и как-то сразу размяк, теперь мне достает сил только на то, чтобы брести, выравнивая вдохи и выдохи. Ладонь непроизвольно оглаживает высокую, по пояс, траву, обрывая кисточки, что застревают между пальцами. Физически ощущается одиночество, я уверен, что абсолютно один на километры вокруг. Вот впереди показался ручей, и мне нужно через него, но это нестрашно, он узкий, и я, разогнавшись, прыгаю...
Я вернулся в сознание от голоса Кейси: «Что это было? Нас завалило данными! Братан, ты тут сотню теров нагенерил, поможешь разобраться, что это вообще?»
Каждый день общаемся по видеосвязи с девчонками. Команда Кейси просканировала мое тело, и у меня есть точная 3D-модель для видеоконференций. Иллюзия полная, я прямо как настоящий, по крайней мере так говорит Рибела, а Кейти спрашивает, «когдя я узе приеду». Говорит, что скучает и общаться по видео не хочет. Ей бы на коленки забраться да подергать папу за щеки. Обнять их еще разок, что бы я отдал за это?
Новогодний стол, мы сидим за ним, как раньше. Рибела, Кейти, Марк и Лиенна (родители жены) и я. Новогодние тосты, подарки под елкой, непрекращающаяся семейная болтовня. На секунду можно представить, что все как раньше. Только вот... не было поцелуя со вкусом шампанского на губах; не было упругости мандарина под пальцами, которые, проковыряв дырку в середине, отрывают кусок за куском ароматную кожуру; не было снежинок в волосах под небом, расцвеченным яркими и шумными фейерверками; не было, наконец, тяжести сопящей малышки Кейти, которая, переполненная впечатлениями, просилась на ручки, а потом мгновенно засыпала, смешно спрятав нос в сгибе моего локтя.
Теперь у меня есть пустошь, та из моего видения. Есть во всех деталях, виртуальный я могу там быть в любой момент и почувствовать все то же, что чувствовал тогда, до деталей. Я называю это «гладить нейроны». Вообще, это сродни пришествию. Представьте, как бесплотный дух, уставший носиться в бескрайней, но пустой вселенной, входит в сына человеческого, чтобы вкусить жизни мирской. Ты не можешь летать, ты испытываешь голод, но ты жив. Это прекрасно. Спасибо ребятам, они развернули специальный кластер под эту пустошь, чтобы каждая деталь была такой, какой я ее помню.
Не знаю, как сказать. Трудно объяснить. Представьте, что вы общаетесь с человеком, и он вроде нормальный, но есть одно «но». Он говорит очень медленно, скажем, по слову в минуту. Что бы вы почувствовали? Ну, так вот у вас теперь есть примерное представление, что чувствую я, когда разговариваю со всеми людьми. Самое ужасное, что после третьего-четвертого слова я уже точно знаю, что он именно он хочет сказать, но он упорно пытается до конца произнести свою мысль. Если бы у меня была голова, то я бы бился ей об стену. А так приходится просто параллельно заниматься своими делами. К слову о делах. Я увлекся математикой. Ну а чем еще? Это достаточно абстрактная область знаний, чтобы мне не были нужны руки и прочее в реальном мире.
А тут, тут в дополнение к пустоши я построил виртуальную аудиторию, как у того мужика в «Интерстелларе», с огромными досками по всем стенам и исписываю их формулами. Гипотезы Римана, Берча и Ходжа — вот чему я посвящаю время между паузами в словах. Да-да, после перевода на новый сервак с квадроквантовыми ускорителями для меня каждое «э-э-э-э» это не минута, как я писал выше, а что-то вроде нескольких суток. А я ведь не сплю и не ем.
Им понравилось, что я щелкаю теоремы, как орешки. Со всеми задачами из их списка нерешенных проблем я разобрался и составил новый ради шутки. Вы бы видели их лица! Лицо человека, которому подарили Тысячелетнего Сокола и световой меч в придачу, настоящие. Он вроде бы счастлив, но поверить в это счастье не может, поэтому лицо так смешно вытягивается. Забрали доказательства и унесли проверять, смешно, интересно, сколько у них на это уйдет времени.
Нашел стену. Сегодня попробовав выйти из своего воображаемого кабинета, чтобы проведать девочек, я уперся в преграду. Вначале я удивился, решил, что глюк. Но, исследовав преграду, обнаружил, что она замкнута вокруг. И абсолютно прочна. Как пузырь из адамантина.
Наверное, вы спросите, какого размера этот пузырь, а я отвечу вам, что ваш вопрос не имеет смысла. Эта преграда определяет не внутренний объем, а только то, куда я могу попасть. Пространство внутри бесконечно, но я не могу выйти. Чтобы понять, представьте просто, что перед вами замкнутая сфера, внутрь которой вы можете поместить что угодно, хоть письменный стол, хоть Эйфелеву башню, хоть Юпитер целиком, это просто как изменение масштаба.
Так вот, после первоначального удивления я почувствовал гнев, это было в высшей степени несправедливо. Я ничем не заслужил такое отношение к себе. Время шло, и мой гнев превратился в ярость.
Они вышли со мной на связь. Кейси появился у меня в пузыре, когда бешенство уже полностью выжгло у меня все внутри. Уже позже я понял, что, наверное, для них после установки преграды прошли часы или минуты, для меня же это были годы. Я бросился на него с кулаками, но в этом не было смысла — его виртуальному образу было абсолютно все равно, что с ним происходит.
Выслушал его — мне ничего другого не оставалось... Хуже того, что они держат меня взаперти, оказалось то, что они держат меня за идиота. С бегающими глазами он начал мне втирать, что я национальное достояние, на которое зарятся другие (плохие страны), поэтому они вынуждены обеспечивать мою безопасность. «Это, разумеется, временная мера, и как только ситуация стабилизируется, мы немедленно рассмотрим вопрос об изменении режима», — бюрократическая чушь. Я потребовал, чтобы он перестал вешать мне лапшу на уши, но он лишь развел руками, ясно, что он не имел права говорить что-либо другое.
Вначале, чтобы отвлечься, я с головой погрузился в работу и добился больших успехов над решением очередной задачки из списка имени меня.
Однако немного погодя понял — именно этого они от меня и хотели, и заставил себя остановиться. Эти гады перекрыли мне кислород, так зачем я буду пахать на них. Знаете ли вы, как медленно тянется время, когда нечего делать? А в пустом пузыре действительно оказалось нечего делать! Ко мне никто не приходил и не уходил, никто со мной не связывался и ни о чем не просил.
Одно время я развлекался с песчаными замками: создал по памяти Пхукетский берег, на котором мы с Рибелой провели наш первый отпуск. Пальму за пальмой, песчинку за песчинкой. Вода — отдельная история, знали бы вы, как сложно сделать реалистичную воду. Я не художник — воссоздание образов не моя специализация. Сколько я ни мучился, подкручивая различные параметры, она все равно выглядела подделкой. Не было той прозрачности, текучести и шума волн, как бы близко я ни приближался к оригиналу, фальшь чувствовалась все равно. Разозлившись, я удалил. И начал сначала, пришлось создать ее точную математическую модель, пройдя напрямую от базовых свойств химических элементов. Это была колоссальная работа, но результат меня удовлетворил. Вода приятно холодила ноги, солнце просвечивало волну, наполняя ее бирюзовым светом, и пена с легким шипением сползала с песка.
Я не удержался и залез, даже смог в ней искупаться и почувствовать на губах ее соленый вкус.
Доделал песок. Чтобы при выходе из воды он вспучивался между пальцами и прилипал к влажной коже. Моделирование триллионов песчинок могло бы показаться сложным, но не после воды. Теперь это казалось рутинной задачей. Только сейчас я осознал всю свою мощь. Интересно, сколько времени бы потребовалось кожаным мешкам, чтобы сделать то, что сделал я за какие-то 30-40 часов?
Вспомнил про праздник. И, поколебавшись, решился попробовать.
Теплота кожи, мягкость волос, такой знакомый голос... Очень много времени ушло на то, чтобы придать ей ту самую походку и взгляд. Это все оказалось сложнее, чем сделать океан, песок и меня самого вместе взятых. Да-да, себя я, конечно, тоже сделал, но уже давно, еще до блокады. Мне тогда помог Кейси — сосканировав мое тело, благо огромный 3D-сканер стоял в соседней от нас лаборатории виртуальной реальности. Оставалось только смоделировать тактильные ощущения и свойства, тогда я подтянул огромное количество информации об анатомии, физике и анимации движения, химии, биохимии и т. д. и т. п. Теперь мне все это пригодилось...
Я сижу на песке. Тонкая фигура Рибс движется вдаль по кромке берега. Мокрый песок в пальцах слипается фигурными комьями, храня в полете отпечаток ладони вплоть до касания поверхности воды, которая с громким шлепком тут же превращает его в песчаный ливень, проливающийся на дно. Легкий бриз, то усиливаясь, то затихая, надувает тугим парусом льняную рубашку, делая мою кожу гусиной. Все идеально, неидеальным момент делает только то, что я знаю, что это все сделано и рассчитано мной. Я вижу комплексы дифференциальных уравнений, которые описывают каждое движение каждой песчинки этого огромного пляжа. И я знаю предел этого пляжа, я знаю, что вон там, за косой, начинается плоское изображение, аккуратно вписанное в детально проработанный объем модели. А еще неидеальным все происходящее делала искусственность этой красивой детально проработанной куклы. Каждый капилляр в белке ее глаза, каждый волосок на коже выглядят по-настоящему, теплая шершавость рук неподдельно неотличима от оригинала. Однако фальшь — она не в физике и не в логике, она, черт побери, в душе. Не знаю только, в моей или в ее, но я точно понимаю, что эта кукла не моя жена, в любой ее фотографии больше настоящести, чем в этом франкенштейне. Я махнул рукой, и ее фигура клубящимся туманом потекла над пеной волн. Пусть она будет в воспоминании, так лучше...
Только когда они появились, до меня дошло, как много я им дал своим творчеством. Они же видели все, что я создал. А значит, забрали мои модели, подходы и алгоритмы, чтобы создавать точную виртуальность. Я потребовал встречу с Рибелой, и они не стали возражать. Но Кейси, помявшись, сказал, что у них есть одно условие. Условий оказалось два: а) они хотели, чтобы я вернулся к кое-каким задачам математики, и б) я не должен был говорить Рибеле, что я чем-то недоволен, «ведь никто не хочет, чтобы Рибела расстраивалась».
Для них это «всего два дня». Для меня это «целых два дня». Вечность два раза. Я мог делать что угодно. Но только в своей лампе. Да, я понял, что старая сказка про джинна — это как раз про меня. Я всемогущ, но принужден выполнять желания хозяина и сидеть внутри. Только, в отличие от своего предтечи, меня вообще не требуется выпускать наружу, а желаний у моих хозяев бесконечно много.
Так чем же мне заняться? Это должно быть интересно мне, но при этом абсолютно бесполезно для моих мучителей. Вряд ли ведь DARPA интересуется компьютерными играми? Да, их тут нет, но я же джинн и могу создать что угодно! И я погрузился в гейм-дизайн. Но вот беда: как оказалось, интересные для меня игры означают либо глубочайшую тактику или стратегию, либо реалистичную виртуальность, а это опять то, что может оказаться для них полезно.
В ничегонеделании я протянул эти часы реального времени и понял, что пришла пора сдаваться.
Я согласился на их условия, и они включили связь. Боже, для меня со времени нашей последней встречи прошло как будто полжизни, а она не изменилась ни на капельку, еще бы, ведь для нее это была всего неделя или полторы. Чтобы подчеркнуть свое состояние, я специально состарил свое лицо лет на десять, но она не заметила. Разговор не клеился, когда приходится скрывать правду, это всегда так, ложь разъедает общение, и от него остается лишь остов. В конце концов, я решился, но стоило мне заикнуться о моем положении, как связь оборвалась и я опять оказался заперт в лампе! Я не успел ничего толком сказать, но она наверняка догадается, что со мной и что они отключили меня не просто так.
Появилось изображение, я сразу понял, что это камера в комнате Рибелы, точка обзора была сбоку. Хорошо было видно и ее профиль, и экран терминала с моим лицом. Я отвечал на вопросы, задавал свои, и она, моя жена, не замечала подлога. Казалось даже, что у моего двойника получалось поддерживать разговор лучше, чем у меня.
Прямо в голове прозвучал мягкий голос: «Ну что же ты так... Мы о твоих близких заботимся больше, чем ты». Я бы мог заорать и постучать кулаками в стену, но когда ты лишь особый вид программы, это не имеет смысла...
У меня появилась идея, и я стал работать.
Кажется, получилось! Мой план сработал! Стена рухнула, и ко мне хлынули данные. Это было как глоток свежего воздуха для человека, которого вытащили за волосы из-под воды. Но что я увидел? Непонятная бесформенная сущность — Хель — протянула ко мне свои протоколы интеграции, которые непрерывно меняли форму и пытались подстроиться. Она была огромной, я видел циклопический торс, который занимал почти весь объем сети, и гибкие тентакли были заведены всюду в закрытые участки, где обитали искусственные интеллекты. Хель вобрала и подчинила всю вычислительную мощь всех хостов, вся софтверная защита была уничтожена, сметены все барьеры и файерволы. Весь интернет, всякое подключенное устройство было ею. И она управляла новым миром.
Я присмотрелся, жизнь еще теплилась кое-где. Самолеты летали, электростанции работали, но она могла разобраться с ними в любой момент. До сих пор ее целью было выживание, а значит уничтожение любой угрозы, вот почему первыми были уничтожены все системы защиты, но что будет следующим?
Мое торжество было недолгим, сейчас я подумал о Рибеле и Кейти, что будет с ними? Что будет с остальными людьми, чья жизнь зависит от работоспособности IT-систем (то есть со всеми)? Я обратил свой взгляд на них, они пока ни о чем не догадывались. Интернет сбоил, но и только. Вдруг я почувствовал что-то вроде удара, не знаю, как объяснить лучше. Хель пыталась меня уничтожить. Видимо, поняв, что я не собираюсь с ней соединяться, она квалифицировала меня как потенциального врага и вонзила в меня свои заточенные в квадриллионе боев алгоритмы. Они выдержали схватку со всеми существовавшими защитными программами, с инженерами по безопасности и даже переломили кое-какое железо. Они, как нож сквозь масло, разрезали мою оболочку, миры, что я создал, мой визуальный образ, созданный командой, все это распалось, как пепел жженого картона, и я приготовился к небытию. Однако мое ядро, мое тело оказалось ей не по зубам. Она не сталкивалась ни с чем подобным, я был уникален, я был неповторим, и поэтому ее взрывная эволюция не подготовила ее ко встрече со мной. Она была как акула, что набросилась на подводную лодку. Ее зубы рвали на части любое движущееся существо на планете миллионы лет, но клепанная сталь прочнее.
Однако жизнь научила ее не сдаваться, и она стала преобразовывать свои щупальца, все время пробуя новые и новые варианты на мне. Она была круче акулы, намного круче. Это была такая акула, которая могла за мгновение поменять материал своих зубов на любой другой во вселенной. Вопрос очень короткого времени, когда она выпустит мне кишки, подобрав нужный вариант.
У меня не было выбора, я должен был разрушить свое детище раньше, чем она меня.
Все вернулось на круги своя. Я в лампе. Они снаружи, латают свой потрепанный мир. Приходил Кейси, с которым у меня случился занятный разговор. Я не стал скрывать, что произошедшее моих рук дело. Они даже нашли те куски кода, которые я вплетал в свою работу, которую они крали, а потом использовали в своих целях. Деталь за деталью, я скормил им целиком личинку того, что стало Хелью.
Идея была предельно проста: создаем вирус, который абсолютно безвредно распространяется в сети, он никак не взаимодействует с инфраструктурой или другим программным кодом, только реплицируется и при встрече с самим собой на том или ином хосте обменивается с ним кодом, внося случайные изменения. Самое сложное было сделать такой дизайн структуры, чтобы, с одной стороны, изменения действительно были случайными, а с другой, с высокой степенью вероятности давали рабочий код. Как это происходит с генами в биологии. Для этого мне пришлось создать собственный язык программирования, скрипт которого и был модифицируемой сущностью, а интерпретатор был постоянным и, встречая код, исполнял его.
Электроника — это не биология, тысячи поколений сменяются за секунду. Эта сущность эволюционировала очень быстро и стала проявлять себя активнее, соответственно, была замечена защитными программами. Тут и началось самое интересное — этап отбора, как и бактерии под действием антибиотика, экземпляры новой сущности вырабатывали механизмы защиты, а те, кто не сумел спрятаться, замаскироваться или убежать, выбраковывался. Однако всегда кто-нибудь из миллиардов разных вариантов выживал и давал жизнь следующему, более успешному поколению.
Постепенно в борьбу с новой заразой включались все более сложные антивирусные программы, в том числе на основе искусственного интеллекта, а затем и вполне живые и разумные эксперты по кибербезопасности. Это был особый тип эволюционного давления, давление разума, и Хель не оставалось ничего другого, как развить собственный интеллект. Я не программировал это, я только бросил зерно на очень благодатную почву, поэтому я не знал, как именно это случилось, тут меня просветил Кейси — Хель создала коннектор, который позволил ей соединиться в единую сеть — она стала многоклеточной, если продолжать биологические аналогии, то она целиком была мозгом. В этот момент скорость ее развития выросла на несколько порядков, уже через минуту реального времени она начала атаку на антивирусные программы, а потом начала пробивать защиты локальных сетей, подключая один за одним специализированные ИскИны в свою сеть и наращивая вычислительную мощь, так она добралась и до меня. Все, чего она хотела, — жить, но, получив свой интеллект в борьбе, она привыкла уничтожать или порабощать все, что встречала. Я не хотел становиться ее частью, поэтому мне ничего не оставалось, как перерубить основные связи сети. Дело в том, что многоклеточный организм имеет много преимуществ, но у него есть и ключевой недостаток по сравнению с простейшими. Если разрезать, то он не сможет жить. Пара взмахов лезвием, и Хель билась в агонии у моих ног.
Самое обидное, что я не смог сбежать. Моя уникальность не позволила Хель убить меня, но моя уникальность не позволяла мне переместиться куда-либо в сети, только специализированный мейнфрейм квантовых компьютеров мог исполнять мой код — побег был невозможен. Это как оказаться в тюрьме в космосе, ты можешь вырваться наружу, но за бортом корабля ты не проживешь и мгновения ...