Что читать в выходные: новинки уральских писателей
Осень и начало зимы 2025 года стало урожайным временем для наших талантливых земляков-писателей. Рассказываем о новых книгах Алексея Иванова, Еганы Джаббаровой и Павла Селукова, которые уже можно покупать и читать.
Павел Селуков. Пограничник (Редакция Елены Шубиной, 2025), 18+
Кратко: житие пермского гопника, рассказанное им самим
Стиль: шок-контент + исповедальная проза
Широкую известность пермский писатель Павел Селуков получил после выхода в 2019 году в Редакции Елены Шубиной (с благословления Леонида Юзефовича) сборника «Добыть Тарковского. Неинтеллигентные рассказы». Автор работал из своего опыта: его героем был гопник, которого встряхнула любовь (или красота). Слово пацана на слово литературы, как показал нам еще Борис Рыжий, дают в сумме плюс – сложную искреннюю интонацию, вызывающую бесконечное доверие и понимание у читателя. «Пограничник» – шестая книга Селукова. И, если первые рассказы пермского самородка во многом эпатировали рафинированную интеллигентскую публику, то последнее произведение по уровню откровенности близко к шок-контенту. Сам Селуков называет свою книгу «романом-воспоминанием». Хотя текст скорее похож на исповедь. Впрочем, нельзя забывать, что «чистосердечное признание», которым бравирует автор, – это всего лишь литературная маска (даже несмотря на реалистическую основу). Прежде всего, перед нами блестяще написанная, зрелая проза. Мастерство Селукова окрепло, он понял, что нужно читателям.
«Вовсе не сюжет или язык главное в литературе и в сценариях, главное – герой. Пока нет героя, все остальное не имеет никакого значения».
Героя зовут Паша Селуков. Жизнь его не задалась сразу (точнее: задалась не сразу). В школе он попал в класс для «отбросов» – «Е», где царили блатные порядки. Вскоре улица стала роднее, чем дом, пацаны на районе заменили семью. Далее жизнь пошла, как по накатанной: драки-пьянки-гулянки, кражи-вымогательства, алкоголь-наркотики… В Пермском крае, пишет автор в начале книги, 28 колоний. Судьба Паши была предрешена. Если бы не… любовь. В 15 лет хулиган «влюбился в умную девушку, стал читать книги, был отвергнут, стал преступником». Но – читал. Книги захватили Пашу и увели на другую, светлую сторону.
«Пограничник» – это пермский вариант «Мартина Идена»: Паша станет известным писателем, и через 23 года «умная девушка» Маша снизойдет до вчерашнего гопника. Однако, как и герой Джека Лондона, Паша увидит, что все это время жил иллюзиями. Причем иллюзии были не просто романтическими мечтами, а проявлением психического расстройства. Так исповедь хулигана превращается в «Записки сумасшедшего» (или скорее в «Записки из подполья»). С одной стороны, тема эта весьма актуальная (герой нашего времени, как правило, лечится у психолога или психиатра), с другой – диагноз заставляет Пашу переосмыслить свое прошлое: значит, причиной его импульсивных чувств и поступков была всего лишь болезнь?
«Я хочу знать, ради чего прожил свою жизнь. Ради чего читал книги, совершал преступления, спивался, скатывался, лечился в рехабах, искал себя, стал писателем и сценаристом. В своей голове я жил ради Маши, она есть во всех моих женских героинях, в каждой книге. Я хочу понять: меня вела великая любовь или жалкий психический недуг, когда неважно, кто на том конце – Маша, Оля, Света, Аня».
Когда-то поэт Александр Кушнер спросил: «таинственна ли жизнь ещё»? И ответил: «таинственна ещё». В наше время ответить утвердительно на этот вопрос сложно – и не только «пограничнику»* Паше…
_______
*«пограничниками» называют людей с пограничным расстройством личности
Егана Джаббарова. Terra nullius (Новое литературное обозрение, 2025), 18+
Кратко: вирус жестокости провоцирует эпидемию бездомности
Поговорим о современном искусстве. Признайтесь честно, кто из вас по-настоящему любит и понимает вот это вот всё: перформансы, инсталляции, стрит-арт? А получится так: сто раз вы будете плеваться и глумиться на выставках совриска, но непременно настанет тот самый сто первый раз, когда талант художника сразит вас наповал. Формат произведения, казавшийся прежде искусственным или вычурным, станет восприниматься как естественный и единственно возможный. То же самое происходит, когда мы говорим о самом мейнстримном жанре в современной литературе – автофикшене. От него устали, едва он появился. Но вот выходит новая книга Еганы Джаббаровой – и все претензии к автофикшену забываются. Джаббарова, как, наверное, никто в русскоязычной прозе, тонко и точно чувствует пограничность жанра: автофикшен рождается вовсе не на стыке документа и вымысла, а на границе акционизма и литературы. Первый роман Еганы «Руки женщин моей семьи были не для письма»* – книга драматичная и концептуальная одновременно, книга-исследование, книга-плач. Части (уязвленного болезнью) тела героини становятся картой, по которой она читает историю своей патриархальной семьи. Новая книга Джаббаровой «Terra nullius» продолжает тему первого романа. Только теперь объектами исследования и поэтического анализа становятся дома, в которых пришлось жить героине. Дом для героини – категория не пространственная, а личная: «я относилась к дому как к продолжению себя самой, своего тела, сна и письма». И потому внезапная бесприютность становится для нее настоящим испытанием.
«Ничто так не болит, как утраченный дом. Он болит, как если бы все конечности разом оказались отрезаны, как вырванные зубы, как спазмы гортани».
В книге причиной вынужденного отъезда становится пандемия, которая убивает в людях эмпатию. Спасаясь от жестокого вируса, героиня уезжает в Стамбул, потом в Грузию, Баку, Берлин. Собственное блуждание по чужим адресам помогает ей внимательно, как ковер, «прощупать» – глазами, памятью, душой – повторяющиеся и выцветающие узоры своей родословной. Бездомность стала почти фамильной чертой членов ее азербайджанской семьи. Теперь она понимает их: лишившись родной «скорлупки», они были похожи на новорожденных цыплят, которых в детстве выращивал дедушка.
«мы с сестрой улыбались и прижимали птичек к себе, переполненные осознанием, что мир очень щедрое место. Мир бывает удивительно нежным в секунду, когда ты сталкиваешься с чем-то безоружным и по-настоящему хрупким»
Увы, не всех птенцов мир встречает с таким трепетом и теплотой. Тоскуя по родовому гнезду, они вынуждены вечно искать «terra nullius», ничейную землю, где они не будут чужаками и получат право выбрать себе собственный дом.
____
*Кстати, за роман «Руки женщин моей семьи были не для письма» Егана Джаббарова в этом году получила Гамбургскую премию!
Алексей Иванов. Невьянская башня (Альпина. Проза, 2025), 18+
Кратко: рождественская сказка про демона из Невьянской башни
Стиль: история + фэнтези + Бажов
Этот роман без преувеличения можно назвать рождественским подарком Алексея Иванова своим читателям. И дело не только в том, что книга подоспела прямо к новогодним каникулам. «Невьянская башня» написана по канонам святочной литературы. Судите сами. Во-первых, действие происходит в рождественские дни, накануне 1735 года. Во-вторых, автор подарил нам настоящую уральскую зиму (по которой мы страшно соскучились!) – с сугробами, крепким морозцем, ясными звездами. В третьих, роман воспроизводит главные атрибуты новогоднего праздника: шампанское, оливье, икра тайна, семья и чудо. Но давайте по порядку.
«Невьянская башня» – таинственное сооружение. Зачем ее вообще построили? Почему она покосилась? И отчего не падает? Правда ли, что в ее подземельях творились темные дела? Башня окружена легендами и загадками. И Алексей Иванов виртуозно работает с этим материалом – историческим и сказочным. Начинается роман с того, что опытный экскурсовод, оставшись на нижнем ярусе башни одна, слышит жуткий (но для нее – привычный) голос, доносящийся из стен: «выпусти меня». Собственно, весь роман – это увлекательнейшая история, раскрывающая тайну этого голоса. Сюжет ныряет в XVIII век, во времена Анны Иоанновны, жадного Бирона и хитрого Татищева. Мы оказываемся в Невьянске, самом мощном уральском заводе того времени. Недавно вернувшийся в город Акинфий Демидов узнает, что жителей стал донимать «демон»: очаровывает и утаскивает в огонь, в печь. Откуда он взялся? То ли родовое проклятие Демидовых настигло-таки неистового Акинфия; то ли мстят вогульские духи, чьи священные земли стали осквернять рудокопы; то ли раскольники колдуют... А может быть, в Невьянске завелся алхимик? Версий много – и каждая верна лишь наполовину.
Несмотря на крепкую фэнтезийную линию, в романе чувствуется сильное влияние сказов Павла Бажова. В центре повествования – герои труда и веры, совести и правды, силы и мудрости: заводские мастера и раскольники. И те, и другие – люди правильные, цельные, настоящие «уральцы». Семья. Как и у Бажова, они не только созидают, но и размышляют о мастерстве – от дьявола оно или от бога?
«Своим умением мастер оживляет пустоту: спящее пробуждается, неподвижное двигается, из ничего рождается польза, словно божий дух умножается».
В то же время завод требует безграничного служения, как языческий идол – жертвы. Завод невольно вступает в конфликт с божьим замыслом.
«Завод был механизмом: он действовал по своим нерушимым законам, по разуму, прямолинейно. <…> А Господь словно бы сказал: нет, не так. Мир, который я создал, не машина. Он куда сложнее. Он зиждется не на обмене равного на равное. В нем важнее всего милосердие, когда благо дается человеку не по заслугам. И в нем людям заповедано прощать, когда согрешивших избавляют от кары. А машина не может не воздавать должное, не может не возвращать взятое, она не умеет прощать и быть милосердной. Потому в назидание заводам – всем, не только Невьянскому, – Господь наклонил башню. Он пояснил: нет в мире никакого равновесия, иначе не будет превосходства добра. И священного страха перед победой зла тоже не будет».
Как в настоящей рождественской сказке, чудо в романе происходит не от волшебства или магии, а от правильного выбора между добром и злом (столь неочевидном для власть имущих). И пусть история сохраняет лишь имена властителей – Акинфия Демидова, Василия Татищева (и сказителей – Кирши Данилова), всё же настоящий надзор за хрупким торжеством добра в мире лежит на «простых» честных людях. На нас с вами.
«Невьянская башня» – роман динамичный, увлекательный и многослойный. Алексей Иванов придумал даже не роман, а квест. Можно идти за сюжетом, разгадывая загадку за загадкой. А можно всё в этом чудном ожившем пространстве XVIII века (как в интерактивном музее) не спеша осмотреть, «перещупать» – и узнать, кто такие были Демидовы, почему они «воевали» с Татищевым, как строились первые уральские заводы; выяснить механизм башенных часов и доменных печей; понять процесс плавки чугуна и изготовления фальшивых денег. Одним словом, бонусом к захватывающему сюжету вы получаете отличный учебник по истории России сер. XVIII века!