ВИНОВНЫ

Я родился и вырос на Украине, многие мои подписчики знают, и вот сейчас вспомнила один момент...
Итак, глубокие 90-е. Серость ноябрьской осени. Осень на Украине в ноябре, это, как и в России, но в кубической серости³.

Свинцовые облака в ноябре настолько низкие, что, казалось бы, касаются макушки, вдавливая одинокого путника в землю. Путник, чувствуя это, ещё сильнее пригибается плечами к земле, одновременно пытаясь поставить ногу в сухое место, злясь ещё сильнее от безысходности, так как сделать это невозможно, ввиду постоянно висящего в пространстве дождя, настолько мелкого и недвижимого, что порой создаётся впечатление передвижения где-то на краю сказочного мира, володарем которого является Водяной...

Ночной ноябрь ещё более депрессивный в своём выражении, так как ко всему вышесказанному добавляется морок. Фонари размываются туманом и взвесью дождя, как задний фон портретного снимка, а тьма отражена чёткой границей, ни на йоту не позволяя свету вторгаться в собственное царство, где правит Слепая Тень...

Тот ноябрь у меня был светлым. Я встречался с белокурой Анечкой и окружающая нас безнадёга была озарена светом юношеской любви. Той любви, когда идёт спор, кто первый положит телефонную трубку, той любви, когда прикосновения заставляют трепетать каждый миллиметр, разливая внутри нежность, той любви, когда глаза горят светом восхищения, а слова лишние и, порой бесполезные, даже ненужные. Присесть в тени, вдали от посторонних глаз и, прильнув в тишине друг к другу, было бо́льшим счастьем, чем разговоры. Та любовь берегла и ценила тишину!

Однажды, придя в клуб, я отправился на поиски своей Анечки. Она должна была приехать, жила в городе, но видимо что-то пошло не так и она не смогла в тот день вырваться на свидание. Послонявшись по комнатам от одной компании к другой я наткнулся на Алёшку. Парень он был мирным и даже своим, но с другой улицы и мы особо не дружили. С ходу перейдя на галоп Алексей мне высказал претензии, касательно наших с Аней встреч. Суть заключалась в том, что девушка жила на его улице и я не имею права с ней встречаться. Более того, он выразил желание самому стоить с ней отношения и поэтому я должен был уйти за горизонт. Несмотря на то, что Алёшка был старше меня года на четыре, он поймал леща и, под весёлое гиканье и улюлюканье свидетелей потасовки, ретировался восвояси. Некоторое время я ещё послушал бой гитары, но потом мне стало скучно и я ушел домой.

Идти до дома было три километра, минут 30, но этот маршрут был знаком и привычен. На каждом повороте или изгибе улицы висел фонарь и я шёл "по меткам" — от фонаря до фонаря. Вот здесь дорога вниз, там мосток через речку, следующий фонарь — балка (глубокий овраг) с нагромождением деревьев и веток, которые весной наносило с лесопосадок, а к осени люди разбирали завал на растопку печек, после того фонаря длинный подъём вверх... Вдруг я услышал, как меня зовут. В зовущем я узнал голос Алёшки, который грозился мне карами небесными. Обернувшись, в свете предыдущего фонаря я увидел группу товарищей (в полосатых купальниках) в количестве человек семи - десяти. Они резво двигались ко мне и обещали лишить меня желания ходить к их девушкам. «Штош» - подумал я - «дело табак!» и принял тактическое решение отступить. В целом, длина моих ног позволяла держать расстояние в метров 300, а гонор довольствовался объяснением, что прямой стычки не было, а значит это не позорное бегство. Так они гнались за мной километра два, но никто не переходил на бег. Они остерегались меня догнать, понимая, что я просто так в руки не дамся, а я остерегаться их, понимая, что победы мне не одержать. 7 здоровых парней это не два-три.

Дома на завалинке курил отец.
— Меня нету дома, если что! Огонёк сигареты кивнул в ответ.

— Дядь Гриша! А Вася дома? — Нет его, проваливайте! — Передайте ему... — Наху... Тор бабочек ловить, убежали отсюдава! Время видели, остолопы?!

— Помощь нужна? - спросил отец, зайдя в комнату.
— Нормально всё, просто многовато их оказалось.
Тень в дверях пошевелилась, что-то мирно проворчала и ушла.

На следующий день, друзья зашли за мной и мы выдвинулись в клуб. По дороге я рассказал им о случившемся накануне и было принято коллегиальное решение во всём, как следует разобраться.

В клубе об инциденте уже знали все и ждали развязки, так как хлеба было вдоволь, а со зрелищами не очень. Люди ждали "махач"! К всеобщему разочарованию, все выловленные поодиночке участники погони, как один рассказывали о том, что они ничего не планировали и шли с Алешкой, просто за компанию, а то что он (или кто-то) выкрикивал, так это у него (у кого-то другого) нужно спрашивать. Итогом стало предложение Алёшке "ответить за свои слова", но Алеша, смутившись и что-то неразборчиво бормоча, ушёл в толпу и на несколько дней исчез из виду. Позже он делал вид, что ничего не произошло.

Так вот к чему я всё вот это сейчас рассказал... Позднее, после 2014 года, "Алёшки" много писали мне, угрожая расправой, в частности обещали меня повесить. Они стали той силой, которая была силой толпы, против одинокого путника, за которым они гнались ноябрьской ночью. Сегодня придётся ответить за каждое слово сказанное мне, но отвечать нужно уже Армии России. Нашей многоликой и многонациональной армии "мокш" и "азиатов". Главное, спросить с каждого и не давать возможности увильнуть или свалить вину на другого. Иначе, через время, очень небольшое время, каждый из них будет делать вид, что ничего не произошло, ничего не случилось и продолжит гадить Русскому Государству.

Работайте, братья! Каждый из живущих на Украине виновен. Степень вины нужно определить и заставить нести ответственность. Если нужна моя помощь — я готов.

С уважением, Ваш Pan Sutulowsky, специально для «Історії України» и газеты «Наш Донбасс».