The Best P’ART: Алекс Кац

Алекс Кац (род. 1927) — один из наиболее знаменитых, влиятельных и дорогих из ныне живущих американских художников. Он утверждает, что всегда пытался заставить людей почувствовать себя лучше, предложив им взглянуть на окружающие вещи так, как он сам их видит. В результате этих попыток аукционный рекорд на его произведения составил 666 тысяч долларов США.

Алекс Кац — художник, родившийся в Бруклине; нелегально живший на чердаке в Нью-Йорке, оборудовав из него студию; педантичный настолько, что раскладывает кисти по номерам перед тем как приступить к работе; занявшийся фигуративной живописью во времена беспрецедентной популярности абстрактного искусства в США; входящий в число центральных представителей поп-арта, но стоящий обособленно к нью-йоркской школе и по собственному выражению «никогда не имевший полной членской карты авангарда»

рассуждает

о нелегальной жизни в Нью-Йорке: нелегальные чердаки были общественными. Пожарные не хотели, чтобы люди жили в индустриальных районах, в промышленных зданиях. Я чувствовал себя отделенным от привычного мира. Можно было лишиться места в любой момент. Это было социальное дезертирство. Я не голосовал и не заботился об этом в то время. Первый чердак, который оказался в моем распоряжении, находился на 28-й улице между 7-й и 8-й авеню. Она пролегала с севера на юг, была узкой и длинной. Я расписывал чердак каждую осень. Это занимало восемнадцать часов. Я сушил его нагретой керосиновой лампой.

О других визуальных формах: порой билборды, реклама и фильмы выглядят лучше, чем большинство картин.

О выборах: когда мне исполнился двадцать один год, я решил проголосовать. Моя мать сказала мне: «Я знаю, что причина, по которой ты голосуешь — желание узнать, как работает избирательная система. Не продашь мне свой голос за два бакса?» Я ответил: «Да».

О самой гламурной знаменитости, которую ему когда-либо приходилось встречать: я бы мог назвать множество имен, но когда мне было шестнадцать лет, я стоял за прилавком, продавая хот-доги на Ямайка Арене во время блэк-дэнс шоу, поднимающийся вверх по ступенькам в темном, чистого ярко-синего оттенка однопуговичном пиджачном костюме, Лионель Хэмптон (легенда американской джазовой музыки — прим. автора) сказал: «Хот-дог». Я спросил: «С горчицей?» Он ответил: «Да».

О видении, камерах и акварели: мы видим мир глазами нашей культуры. Реальность изменчива, она не постоянна. Люди полагают, что это не так, но подумайте, то, что они видят своими глазами, не существует. Реальность вещей изменяется каждые 20 лет. Когда я был ребенком, акварель Washington Square Park была для меня реалистична, но сейчас это телевизор. Вы видите его через ТВ камеру, вы не видите его через эту акварель. Это дрянная часть сегодняшнего искусства. Множество раз вы смотрите на что-то и по-настоящему не можете это увидеть. Вы пытаетесь увидеть это раз за разом, пока не проникаете внутрь, и не отходите от того, что видели раньше.

О внимании публики: я борюсь с камерами за ваше внимание. Я могу создать цвета гораздо лучше, чем камера, так как мои цвета намного убедительнее. Камера способна производить хорошие ровные изображения, но я могу выразить движение лучше. Какие-то вещи камера может сделать лучше, какие-то я.

О моде, обеде в Англии и Марке Ротко: я люблю моду. Я люблю ее, потому что она не для серьезных художников. Это открытая область, пугающая и отчасти чудесная. Это — человеческие мечты и фантазии, и практически все они полностью пусты — это замечательно. Как-то раз я был в Англии за обедом меня спросили, почему я считаю, что последние работы Марка Ротко не оценены по достоинству. Я ответил: «В них слишком много содержания».

Об абстрактном искусстве и Мондриане: я думаю, что абстрактные картины без содержания для меня, так или иначе, менее интересны, чем абстрактные картины с содержанием. В некотором смысле картины Рихтера не так интересны, как картины Ротко, понимаете, но они мне нравятся. Когда я был моложе, я больше любил пустые картины, когда же стал старше, начал предпочитать содержание. Но возьмем Мондриана, содержание Мондриана — это сам Мондриан, а все остальное будто чепуха. Это значит что-то для него, но ничего не значит для меня.

О трудностях перевода: я создаю искусство для всех людей. Тем не менее полуинтеллектуалы для меня труднодостижимы.

О чем-то лучшем, чем нацизм, коммунизм, французские философы и др.: Фрэнк О’Хара сказал: «Мне немного стыдно за наш век, но я должен улыбаться». Я предпочитаю поверхностность коммунизму, академиям, фашизму, серьезному авангарду, возрожденной религии, неонацистам и французским философам.

О себе: нет, я на самом деле люблю рисовать.