The Best P’ART: Джон Балдессари

В творчестве Балдессари объединены практики поп-арта и концептуального искусства. Его работы стали символами постмодерна, изменили сам язык искусства.

Балдессари сочетает изображения и текст, популярные образы рекламы и кино. На различных этапах карьеры он создавал мультимедийные произведения, широко использовал фотографию, работал со скульптурой и видео.

Джон Балдессари, культовый художник-авангардист ростом 6 футов и 7 дюймов, избегающий «хорошего вкуса»,

рассуждает

о семье: моя мать была датчанкой, а мой отец — гражданином Австрии, приехавшим из города под названием Альбано, который сейчас является территорией Италии, расположен рядом с Тренто. Там, где он жил была Австрия, но граница после первой мировой войны переместилась. Тем не менее он являлся австрийским подданным и затем иммигрировал, когда ему, если мне не изменяет память, было двадцать с лишним лет. Он обосновался в Колорадо, работая на угольных шахтах, сменяя одну работу за другой, в итоге осев в Сан-Диего, где и встретил мою мать. Она приехала в Соединенные Штаты как частная нянька, путешествующая с богатой американской парой.

Об искусстве и удовлетворении: если я увижу вокруг искусство, которое мне понравится, я не буду больше заниматься искусством. Ведь на самом деле это вроде старания удовлетворить себя — ты думаешь о чем-то, что бы ты хотел, чтобы случилось, и конечно, ты никогда не достигаешь этого, но ты можешь работать над этим.

О концептуальном искусстве: концептуальное искусство. Когда я появился (была группа художников, которые думали сходным образом — все они старались уйти от живописи — и кто-то решил назвать это «Концептуальным искусством». Но реально категории полезны только для писателей: если вы спросите сегодня любого из этих художников, являются ли они концептуальными художниками, они это отвергнут, за исключением, пожалуй, Джозефа Кошута.

О преподавании и успешной коммуникации: я считаю, что все важно. Я никогда не выбирал преподавание в качестве призвания, искусство — мое призвание, и я преподавал только для того, чтобы обеспечить свою жизнь. Но я многое узнал о коммуникации благодаря преподаванию. Как преподаватель ты всегда ищешь свет в глазах студентов, чтобы знать, что они понимают. Ты пробуешь до тех пор, пока в итоге коммуникация не складывается успешно, и ты видишь их светящимися. Я думаю, что искусство делает нечто подобное. Вы не можете просто сказать «Fuck the bourgeoisie!» или что-нибудь в этом роде. Студенты отличаются от людей, с которыми вы тем или иным образом привыкли общаться, и это значит, что вам нужно найти наилучший способ, чтобы делать это.

О диалоге между художниками: я думаю, что это чрезвычайно лестно иметь влияние на других художников. Я всегда рассматривал искусство как диалог между художниками — я делаю что-то, что пытается говорить с другими художниками и, если они слушают, они делают что-то, что пытается мне отвечать. Это что-то вроде коктейль-вечеринки полной художников, только они не разговаривают — они занимаются искусством. Я не работаю, стараясь влиять на других художников, но я счастлив, что влияю, потому как это означает, что я делаю что-то стоящее.

О словах и письме: я полагаю, что всегда хотел писать. В школе у меня получалось грамотно писать, достаточно хорошо с точки зрения стиля, и я всегда любил смотреть на слова. Слова всегда очаровывали меня. Они такие волшебные. И слова, мне кажется, очень жизнеспособный материал для использования его в творчестве. Мы всегда думаем об использовании формы в творчестве, и это, на мой взгляд, интересно, но не более интересно, чем использование слов.

О Нью-Йорке и нью-йоркских художниках: ну, Пол Брах (Paul Brach) дал мне множество имен тех, с кем можно было увидеться в Нью-Йорке, но я не знал, что все они принадлежат к первому либо второму поколению абстракционистов, поэтому, когда я показал им свои работы, они сказали: «Ха-ха!» Я не знал к кому обратиться. В итоге я обратился к некоторым людям из списка, который Беллами дал мне: Мел Бохнер (Mel Bochner), Дэн Грэхем (Dan Graham), Лоуренс Вейнер (Lawrence Weiner), Джозеф Кошут (Joseph Kosuth). В действительности, я очень удивился тому, насколько открытыми были художники в Нью-Йорке. Я просто звонил кому-либо, с кем хотел встретиться, и они говорили: «Конечно. Приходи». Это было по-настоящему фантастично. Я не думаю, что такое часто случается в Калифорнии из-за расстояний и отсутствия художественных баров, тогда как в Нью-Йорке все что ты делаешь — это идешь в бар, тусуешься и разговариваешь об искусстве. В Нью-Йорке я обнаружил, что других людей интересуют вещи похожие на те, что интересуют меня, и что они любят говорить об искусстве. Именно поэтому и Европа была очень важна для меня.

О хорошем вкусе: я пытался работать наперекор собственному хорошему вкусу, потому что хороший вкус в любом случае проявится, не имеет значения что ты делаешь, и, как следствие, нет причин над ним работать.

О важном: я думаю, что это справедливо в отношении любого искусства — у художника всегда есть какого-то рода идея в качестве отправной точки, таким образом, любое искусство концептуально.