9.

В предверии новогодних праздников, в район привезли выставку сельского хозяйства. Помимо свежевыкрашенной техники и прочих земельных агрегатов, привезли большое количество племенного скота, несколько быков, с десяток именитых коров и всю остальную районную знать.
Целую неделю зоотехник и председатель ходили в польтах и в перегаре. Большая честь выпала селу - принять на себя проживание и обеспечение выставочного скота. Каждый вечер в клубе проводились лекции, а после лекций все перебирались в столовую, для фуршета. В перерывах, забыв застегнуть рубашки и громко перекуривая, судачили о потенциальных победителях, делили первенства и просто сплетничали на насущные темы.
Яков не причислял себя к богеме, да и формально близок к ней тоже не был, по трудовой книжке числился сторожем яблоневого сада. Поэтому вся эта суета была от него далеко и не мешала второй день подряд чинить в огороде детские санки. Детей саночного возраста Клайпеда у человека никогда не наблюдала, поэтому скептически отнеслась к возне у сарая и всячески обходила стороной.
Жульверн же, дождавшись первого снега, гонял в полях зайцев, а в доме из живого остались лишь часы с кукушкой и радио. Поразмыслив немного, Клайпеда отправилась к колхозному телятнику, именно там, по информации квартировали участники выставки. Информации было более чем достаточно, каждая дворняжка уже сбегала посмотреть на диковинные автомобили, что перевозили лошадей, на причудливой формы прицепы, на электропастухов, которыми огородили поле за телятником. Клайпеда не шла наобум, точно знала, где было то, что ей нужно. Остановившись в нужном ей месте, она легко запрыгнула на вмерзший в землю тюк соломы и, оказавшись на одном уровне с окном, с вниманием уставилась в него.
В ярко освещенном углу телятника, из земли торчала аккуратная табличка, на которой было написано "Изабелла Ричардсон". Рядом с самой табличкой лежало свернутое во вкусный рулон, свежее сено. А поодаль от него, стоя, подремывала коза.
Клайпеда сглотнула слюну, дворняжки не обманули. Шерсть у козы за окном переливалась чистотой и начесом. По спине морской волной лоснились завитушки, ближе к шее превращаясь в ровные прядки. Рассматривая с открытым ртом козу за окном, Клайпеде вдруг показалось, что ей показалось. Но прислушавшись, она поняла, что ей не показалось - внутри телятника играла музыка! Вивальди! Изабелла Ричардсон сейчас дремала под "Времена года" Вивальди!
Это уже было чересчур, свалившись с тюка Клайпеда тяжело вздохнула, осмотрелась по сторонам и побрела в сторону дома.
И хотя она всячески старалась показать окружающему ее миру, что все это ей безразлично, прицеп агронома, этим вечером, приобрел две паралельные вмятины, Жульверн, увидев издалека походку козы, подумал, что не так уж он и голоден, чтобы торопиться домой, а по приходу, не вытирая копыт, коза громко прошла в угол комнаты и мокрым носом принялась листать за патефоном картон пластинок.
Засыпали поздно. Очень долго Клайпеда пыталась донести до Якова, какую именно табличку она хочет и зачем. Так и не получилось. С Вивальди оказалось так же трудно, но все же жесты и уговоры не были напрасными - в летней кухне, у самой лежки козы, хриплым, рвущим гортань голосом,  надрывался из динамиков проигрывателя мужчина - эх, раааз, да ищо раааз, да ищо много, много, много раз. Заснуть под такую музыку, как та городская фифа в телятнике, вряд ли получится, думала Клайпеда, зато Яков научил ее, как можно было носом  передвигать иглу по пластинке, и музыка никогда не заканчивалась.
Один лишь раз, перед самым сном, отхлебнув из миски воды и проходя мимо кровати человека, Жульверн вопросительно посмотрел на Якова. Парус, порвали парус, доносилось в этот момент на весь дом из летней кухни. Яков вздохнул, махнул псу рукой и накрывшись одеялом с головой отвернулся к стене.
Небо над домом искрилось звездами, мороз подгонял атомы, влажный нос пластинку. И было в этом столько счастья, что не уместилось бы оно ни в один телятник, даже самый большой и светлый. Так много.