Мои тараканы.

Странный, всё-таки, сон приснился. Интересно, сказал бы какой-нибудь психолог, что сон об изнасиловании себя самой собой значит вытеснение моей невыраженной сексуальности? Чушь, во мне нет сексуальности. Тела мерзкие – оттого притягивают грязь. Не зря есть одежда, духи, украшения, макияж. Всё ради того, чтобы скрыть правду – мы все обмазаны грязью, пропитаны ею насквозь. Естественно, нам это не нравится. Умение врать себе о том, что себя любишь – самое важное в мире.

Если я и чувствую к кому-то вожделение, так это к насекомым. Они прекрасные создания, полные разума, сумели обуздать эволюцию и остаться неприметными, практически отделёнными от этой большой мусорки. И любят дерьмо.

Сегодня утром я харкнула в мойку маленьким чёрным насекомым. После неприятного сна это не самое лучшее первое впечатление, хоть я и люблю этих мелких тварей. Проще говоря, день начался не очень. За завтраком на меня напал приступ кашля. Я почувствовала, как к горлу подступил ком слизи, харкнула над мойкой, и вот оно. Насекомое, залипшее в слизи, пытается сдвинуться с места. По виду таракан, но точно сказать не смогу. Мне на миг страшно стало, вдруг это последствия курения. Подумала, ведь я меньше года курю. Прочистила горло. Не заметила, как насекомое провалилось в отверстие слива. Меня это почему-то разозлило, я включила напор воды, и какое-то время просто представляла, как это насекомое падает в море дерьма и тонет там.

Чищу зубы. Хочется не думать о том, как такое могло произойти, но мысли всё равно возвращались к этому чувству, когда таракан выбрался из недр моего тела и оказался у горла. Приятное и необычное чувство. Схожу ли я с ума?

Я собираюсь выходить из дома. У нас дома есть кот. Вижу, как мать ласкается с ним. Проявляет настолько нежные чувства, каких мне никогда не дождаться. На самом деле, они мне и не нужны. Чего я действительно не могу дождаться, так это когда стану достаточно взрослой, чтобы съехать из этого дома. Как вообще у меня может быть кровное родство с этой женщиной? Может быть, сделать переливание крови, чтобы насовсем разорвать связь с ней? Заполнить бы свои кровеносные сосуды вереницей насекомых, их бы я точно чувствовала, насколько контрастной была бы такая жизнь, раз уж не чувствую я тепло родной крови. Не понимаю, почему кошки умеют привязываться к мразям. Разве они не чувствуют, что их трогает отвратный человек?

Не говорю ничего на прощание, выхожу на улицу, шагаю в сторону школы. Недолго двигаюсь в этом направлении, срать я хотела на эту школу. Захожу в какой-то двор, закуриваю сигарету, осматриваюсь. Не знаю, чем себя занять, при этом не хочу ничем себя занимать. Мне говорили, что все проблемы от того, что делать нехуй. А что делать, если любое дело кажется хуетой?

Я пыталась петь, через какое-то время становится отвратно открывать рот. Я пыталась писать, наступает время, когда видишь лживую сущность слов.

Я пыталась рисовать, и вдруг понимала, что могу просто осмотреться по сторонам и увидеть мир, который не нуждается в том, чтобы его рисовали. Возможно, слепым бы не помешали рисунки, но ведь и те не смогут их воспринять.

Саморазвитие – пафосный эгоцентризм. Саморазрушение – самовлюбленный мазохизм. Всё дерьмо, дерьмо, дерьмо, и мысли мои тоже.

Делаю затяжку, закрываю глаза. Вспоминаю, как одна группа выпустила альбом, а там была песня с моим именем. Я лежала ночью в своей постели, с первых нот почувствовала, как эта песня проникает в мои ткани и греет меня. Когда-то я могла чувствовать удовольствие от одной только песни, а теперь от этого остались лишь яркие воспоминания. Розы теперь нет в моём плейлисте, каждая песня теперь о дерьме.

Иду к знакомому. Раньше даже не взглянула бы в его сторону, он отброс каждой компании. Теперь он единственный человек, которого я хотя бы могу терпеть. Его комната - пустая мусорка. Не знаю, как у него это получается. В этой комнате практически ничего нет, при этом она остаётся примером грязи. Мне нравится, что он не врёт об этом, не пытается скрыть суть себя, с легкостью впускает меня в своё убежище дерьма.

Он меня не возбуждает, но иногда я помогаю ему ртом, чтобы сбить его мужской настрой и забыть об этом. Сегодня он сам не свой. Ходит по комнате, слишком энергичный, волосы растрёпаны, лицо светится. Светится, действительно, будто накрасился. Присматриваюсь, нет, просто кожа посветлела.

У нас с ним много общего. Мы умеем ныть и называть вещи своими именами. Я называю всё вокруг дерьмом, а он ненавидит себя. Сегодня, правда, его держит другая тема. Он всё повторяет о каких-то людях, одно название фантастичнее другого. Людоед и девушка из золота.

– Ты ебанулся? – Спрашиваю.

– Ты не понимаешь? Если мы найдём девушку из золота, а она приехала в наш город, там же найдём и Людоеда. Эта тварь не сможет обойти стороной такую новость.

– Да что он тебе сделал?

Он успокаивается, опускается рядом со мной на полу и кладёт руку на мою ногу. Я её одним движением смахиваю с себя.

– Давай вместе найдём их, и я расскажу тебе всё по пути. Если ты поверишь мне.

– Я жрать хочу. – Отвечаю. – Сначала купи пиццу, а потом будем искать. Моё доверие не обязательно, ибо мне похуй.

Он радостно заулыбался, пошёл одеваться. Интересно, есть ли внутри меня ещё насекомые? Может я больна? Нужно ли мне опасаться, да и не похуй ли мне? Ну ладно. Хотя бы сосать сегодня не пришлось.