"Крестоносец": Глава 0. Лесник
Где-то в Приграничном лесу, рядом с деревней Посики шла тропа в глубь леса. Она пролегала меж могучих хвойных деревьев и тонких берёз, усыпанная мягким ковром из опавших иголок и листьев. Тропа вела прямо к реке, воды которой весело журчали, отражая солнечные лучи. Вокруг царила свежесть и тишина, нарушаемая лишь пением птиц и лёгким шёпотом ветра.
По этой тропе шёл мужик, чем-то напоминающий стражника: его широкие плечи и крепкое телосложение выдавали человека, привыкшего к физическому труду. На нём была простая, но крепкая одежда, а на поясе висел нож — верный спутник в лесу. Дойдя до речки, он увидел мост, сколоченный из толстых досок, обвитых мхом. Убедившись, что он крепкий, мужик уверенно шагнул на него. На середине моста он остановился, чтобы полюбоваться речкой, где серебристые рыбки весело скакали в воде.
— Ух ты! Рыбы то сколько! Хороший улов будет ныне, — сказал мужик с улыбкой во весь рот.
Вдохнув свежий ветер, он решил пойти дальше. Перейдя на другой берег, мужик оглянулся на реку, словно прощаясь с её красотой.
— Так! Вроде бы я правильно иду, — пробормотал он, уверенно направляясь дальше по тропе.
Уже было видно большой двухэтажный дом лесника из хвойного дерева. Он гармонично вписывался в окружающий ландшафт: крыша была из крепких брёвен, а окна украшены деревянными ставнями. Не успев дойти до него, мужик поднял правую руку и начал махать.
— Эй! Есть кто дома?! — крикнул мужик, его голос звучал уверенно, но в нем ощущалась нотка нетерпения.
— Эй! — повторил он, уже с легким раздражением, когда ответа не последовало.
Подойдя чуть ближе, рядом с крыльцом на скамье, мужик увидел хозяина дома — лесника. Он был крепкого телосложения в довольно потрёпанной одежде с чёрными волосами до плеч, красной повязкой на лбу и трубкой в руках. Лесник задумчиво курил, глядя вдаль, когда мужик подошёл ближе.
— Здрав будь, сударь! — сказал мужик, стараясь скрыть дрожь в голосе, но в его тоне всё равно слышалась нота волнения.
— Я из деревни Посики, от старосты пришёл, — добавил он после двадцати секундного молчания, его голос стал чуть тише, словно он боялся, что его слова могут вызвать гнев.
Лесник поднял голову и кивнул, его лицо оставалось непроницаемым:
— Да, слушаю тебя внимательно! — произнёс он с явным недовольством.
— В общем, староста меня послал. Ну, староста деревни Посики, — заикаясь произнёс мужик, его сердце забилось быстрее от волнения.
— Угу, ты мне это уже говорил. Давай к делу, — вздохнул лесник, его терпение явно на исходе.
— Простите... — растерявшись проговорил мужик, его глаза метались в поисках нужных слов.
— В общем, не со извольте гневаться, сударь. Не могли бы вы больше не приходить в деревню? Бабоньки наши ругаются, мужам прохода не дают, детишки пугаются, — отводя взгляд промолвил он, чувствуя, как напряжение нарастает.
— Коровы дохнут, старики чахнут. К делу! Причина!? — на лице лесника видно было недовольство, его голос стал резким.
— Ну так, слухи ходят... — начал мужик бегать глазами, словно искал поддержку в окружающем пространстве.
— А, ну раз слухи у вас ходят, то молиться нужно. Вы же молитесь, так? — терпение лесника было на исходе, и его тон стал насмешливым.
— Конечно, сударь, как иначе? — нервно ответил мужик, его голос дрожал от страха.
— Ну так, а в чём проблема? — докуривая трубку сказал лесник с выражением безразличия на лице.
— Ну, говорят, что вы из этих… Как их там… Из крестоносцев. Знаю, что брешут. Ну вы поймите, в нашей деревне не только Люд живёт, но и другие есть. Но все они почитают нашего Высшего, — промолвил мужик с надеждой на понимание.
— И это всё, что ты хотел мне сказать? — спросил лесник с легким раздражением.
— Нет. Это… староста вот, который деревни… — задумался мужик, его голос стал ещё тише.
— Посики? — сказал лесник, понимая, что иначе этот разговор затянется надолго.
— Да, нашей Посики, — сказал мужик, вспомнив.
— Ну и что он? — спросил лесник с безнадёжным вздохом.
— Он просит... — задумался мужик, его лицо исказилось от растерянности.
— Что просит? — терпеливо спросил лесник, всё ещё докуривая трубку и наблюдая за мужиком с настороженностью.
— Он просит… — растерявшись молвил мужик.
— М? — уже с ухмылкой на лице отвечал лесник, его терпение явно иссякло.
— Мзду! Дабы заплатить милостыню барону за земли,— наконец вспомнил мужик с лёгким облегчением.
— А ты мне напомни-ка, какой староста? — издеваясь над ним переспросил лесник с усмешкой.
— Ну тот, что деревней Посики заправляет,— ответил мужик, обернувшись и указав правой рукой на деревню с надеждой на понимание.
— Ох… — вздохнул лесник с явным разочарованием.
— Так, мужик. Я вижу, Всевышний тебя умом крепким не наградил. Но ничего страшного, ничего,— лицо лесника стало серьёзнее и даже немного сочувствующим.
— А старосте своему передай, что в деревню вашу я буду вхож так же, как и на земле в дом любой, что под светом Всевышнего. Да осветит он головы детей его. А врагов его кара постигнет рукою моей,— гневно промолвил лесник с яростью в глазах.
Вдруг воздух стал тяжёлым, и глаза мужика наполнились страхом. От испуга он отошёл назад, его сердце забилось быстрее, а ладони стали холодными и потными. Лесник положил трубку и встал со скамьи, его фигура казалась внушительной на фоне густого леса.
— Во имя света нашего? — опустив голову, спросил мужик, в его голосе звучала дрожь, словно он боялся произнести эти слова вслух.
— Да, во имя его, верно, — лесник произнёс это с неожиданной добротой, но в его глазах всё ещё читалась тень угрозы.
— Ну, а по поводу мзды. Пусть барон приходит и сам просит её, — ответил лесник, его голос стал твёрдым и решительным, как стальной меч, и он направился в дом с лёгким покачиванием плеч.
Мужик направился в деревню, его шаги стали быстрее, и он несколько раз оглядывался на дом якобы крестоносца, в глазах его снова возникал страх. Воздух после его ухода стал намного легче, и птицы снова запели, наполняя лес радостными трелями. Легкий ветерок шевелил траву и листья деревьев, создавая ощущение живой симфонии природы. Перейдя мост, мужик уже не стал оглядываться, дабы не прогневать хозяина дома; в его душе поселялась лёгкая тревога.
Под ногами у него хрустели сухие веточки, каждый звук казался громким и угрожающим. В воздухе витал запах хвои и свежести, но даже он не мог заглушить тревожные мысли о том, что он только что пережил. Каждый шаг к деревне был обременён тяжестью слов лесника.
Дойдя до входа в деревню, его окликнул знакомый:
Мужик переглянулся и увидел двух знакомых, которые не стали идти с ним. Один был одет в белую рубаху с жилетом из шерсти, а его светлые лохматые волосы развевались на ветру. Второй выделялся полосатой белой рубахой с воротником, как у шута, а неухоженная коричневая борода и проступающая лысина придавали ему вид человека, который много трудится и редко заботится о внешности. Их внешний вид отражал образ жизни в деревне: простота и трудолюбие.
— Ну шо там, поговорил? — спросил блондин с любопытством, его голос звучал немного настороженно.
— Да, Стёп. Узнал? Он и вправду крестоносец? — спросил второй, подойдя чуть ближе, его глаза блестели от любопытства, а губы слегка дрожали от волнения.
— Не знаю я, мужики. Он какой-то странный, — обернувшись в сторону дома лесника, сказал Степан. В его голосе слышалась нотка тревоги, словно он чувствовал надвигающуюся бурю.
— Но точно святой человек, — продолжил Стёпа, с надеждой глядя на друзей, как будто искал у них подтверждение своих мыслей.
— Ты совсем дурак? У него есть крест на лбу? — недоумевал блондин, его голос звучал с лёгким презрением.
— Да не знаю я, Мефодий. У него повязка, а просить снять её... Мне своя жизнь дорога, — ответил ему Степан с лёгким раздражением, чувствуя, как внутри него нарастает напряжение.
Вокруг них раздавался шум деревенской жизни: где-то за забором громко кукарекал петух, а вдали слышались голоса детей, играющих в прятки. Солнце уже начинало клониться к закату, окрашивая небо в теплые оттенки оранжевого и розового.
— А кто вообще эти крестоносцы? — спросил бородатый с недоумением, прищурив глаза.
— Ты шо? Это подразделение Инквизиции. Да вы чо, мужики, серьёзно, не знаете кто это? Всего лишь один отряд, но сколько шума он навёл. Даже до нашей глуши доходило. — с удивлением рассказал Мефодий, его голос дрожал от волнения.
Бородатый посмотрел на него с недоумением и растерянностью.
— Вон оно как Мефодий. Так это че ж это получается-то? Нам его бояться или нет? — спросил он, его голос стал более напряжённым.
— Я не знаю. Да и в любом случае, че мозги ломать? В деревне он более не явится, — ответил Мефодий с ноткой уверенности, стараясь скрыть собственный страх.
— Ага, — поддержал его Степан, но в его глазах всё ещё читалась тревога.
Бородатый потёр руки и сказал:
— Ладно, идём. Мне ещё у курей забор ставить. — Его голос звучал устало, как будто он пытался отвлечься от нависшей угрозы.
— Да тише ты! Что там со мздой? — перебил его Мефодий с настойчивостью.
— Он платить не будет. Сказал, чтобы барон сам к нему пришёл, — ответил Степан, его голос дрожал от страха перед неизвестностью.
— Хм… Он не боится барона... Это о многом говорит, — продолжил он с серьезным лицом, его интонация стала более угрюмой.
— И о чём это говорит? Меня куры за ждутся, что ли? — спросил бородатый с раздражением.
— Кура у тебя одна, и это твоя жена! — шутливо ответил ему Мефодий, пытаясь разрядить атмосферу.
— Я тебе сейчас бубен дам! — его голос звучал угрожающе.
— Чё сказал? — переспросил Мефодий, глядя в глаза бородатому мужику с вызовом.
— Пойдёмте отсюда. Мне неприятно тут находиться, — сказал Степан, предчувствуя драку и пытаясь сохранить мир.
Собравшиеся деревенские мужики начали расходиться, их разговоры смешивались с треском сухих веток под ногами. В воздухе витал запах свежескошенной травы и дыма от костров, где готовился ужин. Но даже эти привычные ароматы не могли заглушить тревогу и напряжение, которые остались в сердцах мужчин.
Мефодий направился к ратуше — маленькому деревянному зданию с низкой крышей и покосившимися стенами. Оно стояло на краю площади, окружённое старыми дубами, которые словно охраняли его от непогоды.
Подойдя к двери, он прислушался: изнутри доносился звук пишущего пера, скрип бумаги и тихие вздохи старосты. Мефодий постучал, и вскоре раздался старый, но уверенный голос:
— Староста, это я, — ответил Мефодий, стараясь скрыть волнение, но в голосе всё равно слышалась дрожь.
— Ну если ты, так давай заходи сюды, гостем будешь, — промолвил староста, и Мефодий открыл дверь.
Внутри ратуши было темно и уютно. На столе, заваленном бумагами и свитками, горела свеча, отбрасывая мягкий свет на лицо старосты. Он сидел за письменным столом, облачённый в простую, но аккуратную одежду. Густые седые волосы обрамляли его лицо, а залысина придавала ему вид мудрого, но уставшего человека. Густые брови придавали ему серьёзный вид, как будто он всегда был погружён в размышления.
— Спасибо, староста. Я по делу, — заикаясь, сказал Мефодий, подходя ближе к столу и чувствуя, как его сердце колотится в груди.
— Да-да, говори. Сходили к тому святоше? Он крестоносец? — спросил староста с интересом, его глаза блестели от любопытства.
— Сходили, — вздохнул Мефодий, переводя взгляд на пол, словно искал там ответы.
— Ну так и что? — переспросил староста, заметив его замешательство и сжав руки на столе.
— Да и шо? Непонятно ничего, вот шо. Как я понял, он отказался платить. — Мефодий почувствовал, как сердце забилось быстрее от тревоги.
— А чего непонятного-то? Крест на лбу есть у него вообще, или нет?
— Да не знаем мы, дядь, — растерянно ответил Мефодий, его голос дрожал от неопределённости.
— Да вы что, незрячие, что ли? Не можете креста на лбу отличить? — с удивлением спросил староста, его брови взметнулись вверх.
— Да-к у него тряпка на лбу какая-то, — сказал Мефодий с раздражением.
— Тряпка, говоришь? Интересно. Погоди, он отказался платить?
— Ну так заставьте его! — сердито ответил староста, его голос стал резким, как удар меча.
— Староста, у вас голова совсем из жадности не соображает? А если он крестоносец? — спросил Мефодий с нарастающим напряжением.
— Ну, нам надо платить барону, — расстроенно ответил староста и опустил голову, словно груз ответственности давил на его плечи.
— Ну так пусть барон сам и разбирается. Он же все равно не на нашей земле живёт.
Староста поднял голову и посмотрел на Мефодия с недоумением:
— Ты как думаешь, какого лешего крестоносец вообще тут забыл?
— Да мне почём знать? Я вообще думаю, что крестоносцы это миф. — уверенно сказал Мефодий, хотя внутри него росло беспокойство.
— Это не миф. При битве за форт, когда мы сражались с ксонскими захватчиками, в наш форт пришли крестоносцы.
Мефодий удивлённо уставился на старосту:
— Вы были на войне? И что было дальше?
— Кровь. Море крови. Да так, что при желании в ней даже утопить можно было. — Его голос стал грустным и тяжёлым.
— Ухте-на! Я знал, что вы, староста, тот ещё мужик. Но чтобы вы и воевали? Так, а что с крестоносцами-то?
— Да ничего. Мы стояли на защите форта под стенами. И чтобы нас взять, требовалось время.
— Да? Неужели вы проиграли? — с интересом в глазах перебил его Мефодий.
— Да, много людей тогда полегло. Силы наши были на исходе, провизия кончалась. Ой, взять было неоткуда. Тогда уже никто даже не думал о победе. Ксоны не знали ни пощады, ни усталости. Словно звери шли вперёд. — Его голос наполнился горечью и печалью.
— Пришли крестоносцы. Двадцать воинов, что носили вырезанные кресты на лбу. Они миновали наши стены и прямиком бросились в открытый бой на врагов. С левого фланга.
— И они победили? — спросил Мефодий с надеждой.
— Нет. Они пришли даже не побеждать. Они, прорубаясь сквозь врагов, как через кустарники, убили командира Ксонов, отрезали ему голову, и армия врага дрогнула. Они воспользовались этой заминкой и стали молиться.
Мефодий с удивлением переспросил:
— Ну а кто еще-то? Дурак ты недоделанный.
— И что было дальше? - сказал Мефодий с замиранием сердца.
Староста продолжал рассказывать:
— А дальше началось что-то странное. Куча птиц разных мастей. Как полетит с неба. А-ля стрелы какие-то на врагов. Так те и бежать вздумали! — Его глаза загорелись воспоминаниями о той битве, словно он вновь переживал тот момент.
— Вот дела! Так вы-то сами все видели!? — удивлению Мефодия не было конца. Его глаза расширились, а голос дрожал от волнения.
— Да, заменял раненого лучника на стене. Да и зенки мои были огого. Битва была в локтях трёхста от врат, — ответил староста, его голос звучал с гордостью, но в глазах мелькнула тень страха.
Мефодий наклонился ближе к столу, в воздухе повисло напряжение, словно тишина перед бурей. Свет от свечи мерцал, отбрасывая тени на стены, которые были исписаны заметками и чертежами. Запах воска смешивался с ароматом старых пергаментов, создавая атмосферу таинственности и тревоги.
— А дальше что? — спросил он, стараясь не упустить ни слова, его сердце колотилось в ожидании.
— А дальше я не знаю. Командир, вечная ему память, отдал команду ринуться в атаку, пока враг был отвлечён. Не мужик вообще, а сталь, ничего его не удивляло. Так вот мы и сделали, и в итоге победили. Большими потерями, но мы победили, — ответил староста, его голос звучал уверенно, но в глазах читалась тень сомнения. Он вздохнул, словно пытаясь избавиться от тяжести воспоминаний.
Мефодий, наклонившись ещё ближе, ощутил холодок на затылке. В ратуше было тихо, лишь изредка доносился шум с площади — смех детей и разговоры соседей. Но в этом спокойствии кроилась тревога.
— А так крестоносцы-то что? — спросил он, его голос слегка дрожал.
— Я не знаю. Никто их после этого тогда не видел больше. Наверное, их те и птицы унесли, — сказал староста, его лицо вдруг потемнело, словно он вспомнил о чем-то ужасном.
— Ох, страсти-то какие. Так что получается, что в нашей деревне поселился один из них? — заикаясь спросил Мефодий, его сердце забилось быстрее от страха.
— Если бы это был один из них, ты думаешь, я бы тебя туда послал? Я бы сам к нему пошёл и в ноги бы кланялся, чтобы жизни не лишиться, — промолвил староста с лёгким раздражением, его голос звучал резко.
Мефодий задумался, его мысли путались. В голове возникали образы тех таинственных воинов с крестами на лбу.
— Ну, да. Я тут подумал, он слишком молодо выглядит для того, кто в войне участвовал. А это может быть новый рекрут у крестоносцев? — заикаясь, сказал он.
— Я не знаю. Но, к слову, я слышал, что в армии они не стареют вовсе, — ответил староста с усталой усмешкой, но в его голосе звучала тревога.
— Это как так? — удивился Мефодий, его глаза расширились от недоумения.
— Говорят из-за креста, что на лбу. Ну ладно, это уже все слухи, — успокоил староста собеседника с легким вздохом.
Мефодий почувствовал, как холодок страха вновь пробежал по спине:
— Так а почему вы тогда уверены, что это не крестоносец? — спросил он с растерянностью.
— Да потому что. Что ему тут делать-то, а? Коров пасти? Каждый из них такой статус имеет, что перед ними короли головы склоняют. А расы всякие детей ими пугают. И вот тогда ответь ты мне, зачем этот человек пришёл сюда? — с уверенностью ответил староста, его голос звучал решительно.
— Ох, чует моё сердце неладное что-то. — Он посмотрел на старосту с беспокойством.
— Собака что ли, чтобы чуять, а? Давай, иди отсюда. А то я заговорился с тобой; мне тут ещё дань нужно пересчитывать, — вздохнул староста с нетерпением.
— Понял, староста. Спасибо, пойду, — развернувшись к двери, сказал Мефодий с облегчением.
Он вышел и закрыл за собой дверь. В коридоре послышался треск половицы под его ногами. Внезапно староста вскочил и вышел из-за стола. Он долго смотрел на стену, где тусклый свет свечи освещал лишь часть пространства.
— Надо бы, пожалуй, письмецо отправить,— неожиданно сказал он сам себе с тревогой в голосе.
Словно тень сомнений окутала его разум. Он понимал: разговор о крестоносцах был не просто пустыми словами. В его сердце закралась тревога — нечто более важное и опасное могло произойти в их тихой деревне. Староста задумался о том, как сохранить мир и защитить своих людей от неизведанного.