8 кніг ад Насці Грышанавай
Сузаснавальніца кніжнага праекта «Сон Гоголя», арт-дырэктарка кніжнай прасторы «Маркс», капірайтарка, крэатыўшчыца, стваральніца шэрагу сацыяльных і культурных праектаў Насця Грышанава рэкамендуе кнігі, цесна звязаныя з асабістым досведам, эміграцыяй, ранамі і снамі.
1. Элиас Канетти «Масса и власть»
Opus magnum писателя и мыслителя, лауреата Нобелевской премии по литературе. Я читала его ещё будучи в Минске, впитывая подкожно вместе с треволнениями, страхами, постоянным ужасом и отторжением самого феномена насильственной власти, свойственным для той точки времени и пространства, в которой все мы тогда оказались. И, увы, продолжаем находиться, даже изъяв себя из этой точки физически.
Книга о том, как отдельный человек становится частью толпы и массы, об основных инструментах, с помощью которых власть подчиняет себе человека (смерть как основной инструмент в буквальном и метафорическом смыслах), огромное количество этнографических и исторических отсылок, легенд и параллелей, пристальное всматривание в историю древних народов и переклички с людоедским двадцатым веком, который «век как век, не лучше других и не хуже.
Природа человека не меняется, а властитель оказывается вечным фашистом». Как написано в эпилоге книги — это призыв к гуманизму в мире, который антигуманен по глубинному своему устройству. Это именно та книга, которую нам всем сейчас, кажется, просто необходимо читать, чтобы попытаться если не принять, то хотя бы попробовать понять многие вещи, происходящие с нами и нашим временем.
2. Эрнст Юнгер «Сердце искателя приключений. Фигуры и каприччо»
Сборник эссе знаменитого немецкого писателя и мыслителя, биография которого сама по себе могла бы стать интереснейшим романом. С этой книгой я путешествовала в прошлом году по Балканам (хотя более точным было бы слово «скиталась») в длительном и мучительном ожидании документов. Благодаря одному из этих эссе, появилась моя собственная заметка о Белграде, городе-психотерапевте, к которому я приросла душой, немного излечившись от кромешной тоски того периода.
Удивительная работа со словом, блестящая стилистика, свежая и ошеломительная образность и метафоричность вкупе с ясностью мысли. В этих текстах есть всё: оттенки магического мышления, духовный поиск, не теряющий связи с реальностью, множество культурологических отсылок и переосмыслений; а также тайна — то, что, на мой скромный взгляд, отличает просто хороший текст от по-настоящему великолепного.
3. Дэвид Марксон «Любовница Витгенштейна»
Роман — постмодернистский апогей постмодернизма, такой пламенеющий текстовый эксперимент о тотальном, всепоглощающем одиночестве; о героине, которая осталась по неизвестным (апокалиптичным?) причинам совершенно одна в целом мире, в бесконечном диалоге с собственной памятью, без единого живого существа — даже кошки, даже птички, даже насекомого…
Быть наедине со всей мировой культурой, с возможностью попасть во все музеи, дотянуться до любого артефакта и безраздельно владеть любым шедевром. Звучит как мечта. Но нет.
Чувство безграничного одиночества или солипсизм, распадающееся сознание героини, выстроенное инструментами распадающегося на глазах, закручивающегося и раскручивающегося, путаного и часто рефренного текста. Это роман во многом о невозможности коммуникации и «заболтанности мира», от которой так страдал сам Витгенштейн. Роман об утрате смысла, развале личного мира через эсхатологическую метафору, размышление на вечную тему о том, нужна ли в целом вся мировая культура, если ею не с кем поделиться, если она не защищает от катастрофы и не даёт исцеления в случае, если катастрофа уже произошла. Человеку нужен человек, короче.
Удивительный и немного опасный текст, способный вместе с растекающимся сознанием героини несколько деконструировать и ваше собственное. Будьте с ним осторожны. И с текстом, и с сознанием.
4. Ева Вежнавец «Па што ідзеш, воўча?»
Пакуль я працавала ў кніжным праекце «Маркс», гэта кніга была заўсёды ў топе продажаў і, здаецца мне, працягвае там заслужана знаходзіцца. Тэкст, які, перш за ўсё, уражвае насычанай, амаль ашаламляльнай беларускай мовай.
Гэта балоцістае, цягучае і шматмернае апавяданне, ад якога я чакала нібыта больш нейкай міфалогіі, містычнага досведу, а атрымалася, што гэта рэальнасць у квадраце, гістарычная памяць і сучасная рэчаіснасць, ад якой стыне кроў. Вельмі істотны, на мой погляд, тэкст, які «тыхае тхланню» (цудоўнае словазлучэнне, якое я запісала сабе ў штодзённы вакабуляр і нататнік) у найлепшым сэнсе.
5. Исмаиль Кадарэ «Дворец сновидений»
Так сложилось, что сейчас я живу в Албании, поэтому было очень любопытно прочесть что-то, написанное местными авторами. Исмаиль Кадарэ — всемирно известный писатель из Албании, лауреат Букеровской премии, пятнадцатикратный (!!!) номинант на Нобелевскую премию, который долгое время пытался как-то сосуществовать и творить рядом с чудовищным диктаторским режимом Албании во главе с одиозным Энвером Ходжей, сперва будучи этим режимом восхваляемым, а после, как это часто бывает в диктатурах, раскритикованным и гонимым.
История Албании во многом схожа с историей Беларуси: это территория с очень краткими периодами независимости, которую на протяжении почти всего существования пытались раздербанить, завоевать, подчинить всевозможные империи, а также лютый коммунистический режим, ввергший страну в почти тотальную изоляцию от остального мира, бесконечные политические репрессии и казни всех несогласных и им сочувствующих.
«Дворец сновидений» — это такой немного Кафка, немного Маркес, сплошная аллегория тоталитарной власти: и имперской, Османской, и коммунистической, ходжистской. Министерство, бесконечно изучающее сны всех подданных империи в поисках заговоров; горести и эпосы малого народа; и во всём этом удивительная перекличка с нынешним временем — и в теме войны, и в плане репрессий, и в целом этого бесконечного, видимо, исторического рефрена. Роман хороший, не слишком сложный по своей форме, но многогранный. Особенно с нынешнего ракурса и оптики. В этих аналогиях, иносказательности и метафорах есть что-то до боли узнаваемое, актуальное, удивительные переклички с твоими собственными снами и тоской…
6. Росква Коритзински «Я ещё не видела мир»
Сборник пронзительных, нежных и прозрачных новелл от молодой норвежской писательницы, в основном в жанре автофикшн. Я читала его после крутой, рьяной и бескомпромиссной книги «Хронология воды» Лидии Юкнавич, написанной голосом травмы и «женщиной, вывернутой наизнанку» (прочесть книгу Юкнавич — это будто съесть саму Юкнавич со всеми потрохами), поэтому стиль и истории Росквы показались мне приятным лёгким дижестивом после крепкого, изобильного, почти кровавого ужина.
В этом сборнике есть небольшой рассказ «История о руках», который авторка посвятила отцу; и это тот текст, который я, пожалуй, хотела бы написать сама. Но его уже написала Росква. Это простые слова про простые житейские вещи в простых рассказах. И в этом очень много дивной и меланхоличной глубины.
«Они казались такими сонными, но за их затуманенными взглядами дрожал страх, время от времени он проступал у них на лицах, в уголках ртов или глаз. Сможешь ли ты разбудить их? Жить бывает больно. Сонливость — это щит от резкого света снаружи. Бодрствовать больно, но если проявишь силу и решишься посмотреть вокруг, то найдёшь много радости; вот, что ты говорил, но никто не понимал, что ты имеешь в виду, а ты сам, возможно, меньше всех».
7. Сьюзен Сонтаг «Образцы безоглядной воли»
Одна из книг, которую я взяла с собой, улетая из Минска. Просто потому, что Сьюзен — вечная моя спутница и обитательница всех моих прикроватных тумбочек; её эссе можно читать бесконечно, откладывая и возвращаясь, всегда находя в них что-то важное и необходимое.
Как всегда у Сонтаг — в сборнике вихрь размышлений о культуре, искусстве, разнообразных феноменах человеческой мысли, о вечном «онтологическом заикании», выражаясь термином самой писательницы. Здесь эссе о театре и кино, о годаровских фильмах и порнографическом мышлении у Де Сада, Жоржа Батая и Пьера Луиса, размышления о Чоране, заметки путешествия Сонтаг в Ханой и прочее прекрасное.
Моё любимое эссе книги «Эстетика безмолвия» — о безмолвии, великолепной немоте и наполненной пустоте как свойствах некоторых произведений искусства. Я часто возвращаюсь именно к этому тексту, потому что нынешнее время и то, что происходит со всеми нами в прямом и переносном смысле будто лишило нас всех голоса, сделала безъязыкими, оцепеневшими и онемевшими, не находящими подходящих слов для выражения всего того, что бурлит и болит внутри нас и вовне. Сонтаг, однако, говорит о безмолвии, как о чём-то исцеляющем, как об особом мистическом опыте; не о буквальной немоте, а, скорее, тишине или исихазме.
«Кришнамурти призывает нас отказаться от психологической памяти, которая отлична от фактической. Иначе мы по-прежнему будем наполнять новое старым, блокировать переживания, цепляя каждое из них за предыдущее. Нам следует разрушить непрерывность (которую обеспечивает психологическая память), доходя до конца каждой эмоции и мысли. И за концом последует (ненадолго) безмолвие».
8. Оксана Васякина «Ветер ярости»
Буквально только что окончила читать этот сборник. Мне сложно прямо сейчас оформить впечатление от него в обёртку своих собственных слов. Поэтому я, пожалуй, воспользуюсь словами Эмили Дикинсон: «Когда я читаю книгу, которая леденит мне сердце так, что никакой огонь никогда не сможет меня согреть, я узнаю поэзию. Если мне кажется, будто у меня отрывают голову, я узнаю поэзию. Вот два известных мне способа. Может, есть и другие?»
Сборник поэзии Васякиной произвёл примерно такой эффект. Могу только сказать, что я плакала почти над каждым стихотворением, а книги и тексты уже давно не вызывали во мне слёз. Её книга «Рана» осталась в Минске (вместе со всеми остальными ранами, оставленными там), прочитанная наполовину. Я дочитаю её, когда вернусь.
что стихотворение это такая чистая
в которой нет ни одного лишнего слова
рыжее с мокрой шерстью по краям