Юрий Боровский, заведующий Кафедрой международных отношений и внешней политики России МГИМО

—————————————————————

• Анализ документов, заявлений первых лиц и профильных исследований США и Китая показывает, что энергетика занимает устойчиво приоритетное место в стратегиях двух сторон. Можно также констатировать наличие структурного столкновения энергетических интересов государств. В этих условиях значение аналитики — в том числе российской — не только сохраняется, но и со временем возрастает.

• Обе страны обладают чётко сформулированными энергетическими стратегиями, однако американская модель подвержена внутриполитическим колебаниям при смене администраций, что отражается как на бюджетных приоритетах, так и на отношении к китайскому рынку.

• Первая область конфликта США и Китая — поставки российских энергоносителей на китайский рынок, доля которых составляет около одной пятой китайского импорта нефти, нефтепродуктов, газа и угля. В абсолютных величинах речь идёт о крайне значимых объёмах, критичных для энергетической безопасности Китая и российской внешней торговли. Поэтому любые попытки США ограничить импорт российских энергоносителей вызывают негативную реакцию Пекина, особенно с учётом использования тарифного давления и обсуждения экстремальных санкционных механизмов, включая потенциальные заградительные пошлины. Давление на Китай в энергетической сфере связано не только с украинской повесткой, но и с намерением США удвоить добычу нефтегаза в стране и нарастить собственный экспорт.

• Вторая зона конфликта связана с четвертым энергетическим переходом, достижением углеродной нейтральности и климатической повесткой, где Китай за последние несколько лет совершил качественный рывок, не только опередив США и ЕС по выработке электроэнергии из ВИЭ и гидроэнергетики, но и получив преимущество за счёт доминирования в добыче и переработке редкоземельных элементов, а также экспорта готовых технологий — от солнечных панелей до ветрогенераторов. В результате Китай фактически поставил западные страны перед дилеммой: либо продолжать энергетический переход, усиливая зависимость от Китая, либо пересматривать саму климатическую стратегию. Американский подход при нынешней администрации принципиально отличается, поскольку ставка делается на традиционную энергетику.

• К 2024 году Китай производит электроэнергии из возобновляемых источников больше, чем США и ЕС вместе взятые; при этом в 2011–2024 годах выработка гидроэнергии в Китае удвоилась, тогда как в ЕС выросла лишь на 20%, а в США сократилась на 32%. Если говорить про самые новые технологии, то в 2024 году Китай произвёл 125 тыс. тонн зелёного водорода — больше, чем весь остальной мир. Важным аспектом является лидерство в добыче и переработке редкоземельных элементов: свыше 70% их мирового производства приходится на Китай, менее 12% — на США, в ЕС добыча практически отсутствует. Дополнительно Китай экспортирует не только сырьё, но и готовые технологии — солнечные панели и ветрогенераторы.

• Третья зона конфликта — атомная энергетика, где Китай быстро сокращает отставание и в ближайшие годы может обогнать США по объему генерации, опираясь на масштабное строительство, привлечение ресурсов из других стран, включая Россию, заимствование и локализацию технологий. С 2011 по 2024 год Китай увеличил выработку электроэнергии на АЭС в 5 раз, тогда как в США за тот же период она сократилась примерно на 23%, демонстрируя стагнацию отрасли. В 2020 году Китай достиг установленной мощности атомной генерации в 53 ГВт и поставил цель довести её до 110 ГВт к 2030 году, что позволит ему обогнать США. В ответ администрация Трампа поставила цель увеличить мощность ядерной энергетики США с ~100 ГВт до 400 ГВт к 2050 году, однако реализация сталкивается с ограничениями: технологическим отставанием, дефицитом топлива и зависимостью от внешних поставок.

• Факторы риска обострения между США и Китаем остаются такими же, однако текущая риторика и стиль взаимодействия выглядят менее конфронтационными по сравнению с предыдущим периодом. Вероятность прямой эскалации на данный момент оценивается как более низкая, несмотря на сохраняющийся фактор непредсказуемости и эмоциональности американского лидера.

• Для России предпочтительной выглядит модель взаимодействия "США–Китай–Россия", ориентированного на сотрудничество, а не на жесткую конфронтацию.