Нора Галь "Слово живое и мертвое"

Исходя из принципов переводческой школы кашки́нцев, в основе которых, по её мнению, лежит стремление к верности перевода, а не его точности, Нора Галь подробно рассматривает множество примеров неудачной, с её точки зрения, переводческой работы — буквалистской, невнимательной, не вникающей в суть подлинника, — расширяя круг примеров и на оригинальное русское словоупотребление, как литературное, публицистическое и журналистское, так и, в ряде случаев, разговорное: характер и природа ошибок в русской речи, полагает она, в значительной мере те же, что и в переводных текстах. При этом к каждому неверному речевому решению книга Норы Галь предлагает один или несколько вариантов более удачной замены. Полностью посвящён плодотворному переводческому труду раздел «Поклон мастерам», в котором Нора Галь разбирает опыт своих коллег, известных советских переводчиков В. М. Топер, Е. Д. Калашниковой, О. П. Холмской, Н. А. Волжиной, Н. Л. Дарузес, И. Романовича, М. П. Богословской, М. Ф. Лорие, работавших с произведениями Эрнеста Хемингуэя, Джона Голсуорси, Фрэнсиса Скотта Фицджеральда, Бернарда Шоу, Джеймса Джойса (книга «Дублинцы»), Редьярда Киплинга, Джона Стейнбека. Нора Галь подчёркивает их умение передать дух и стиль оригинала при совершенной естественности, органичности русской речи.

Среди наиболее распространённых пороков переводного текста Нора Галь выделяет:

механическое воспроизведение по-русски особенностей синтаксиса и грамматического строя чужого языка: глаголы в пассивном залоге, конструкции со вспомогательными глаголами и причастными оборотами, характерные перифразы (англ. this man, фр. cet homme);
передачу иноязычного слова похожим на него заимствованием — которое в русском языке почти всегда несёт иной смысл или иную стилистическую окраску, а подчас, по мнению Норы Галь, становится словом-паразитом: особенно это касается таких слов, как «факт», «проблема», «момент», «вещь» (калька с англ. thing / фр. chose);
столкновение несочетаемого: слова, противоречащие друг другу по стилю, культурной и временно́й принадлежности, ненужной звуковой перекличке («мисс проглотила аршин»; «пыль наводнила пространство», «Максим Грек переводил максимально точно»);
непонимание (и, как следствие, ведущий к бессмыслице дословный перевод) чужой идиоматики («вышел в сад через французское окно», тогда как англ. french window — «застеклённая дверь»);
невнимание к речевому контексту и эмоциональному подтексту, приводящее к буквальной точности, искажающей подлинное содержание (англ. Are you comfortable? переведено как «Тебе удобно?» — формально правильно, но неуместно в ситуации, когда «человек, воспитанный в строгих правилах британской добропорядочности, хочет наконец узаконить свои отношения с любимой женщиной — прежде это было невозможно», — тогда как она «готова продолжать „незаконную“ связь, лишь бы не подвергать его неприятностям, нареканиям „общества“»).

Кроме того, Нора Галь особо обращает внимание на необходимость опознания в переводном тексте цитат (в том числе библейских), разного рода словесной игры, в том числе «говорящих» имён и названий, для которых переводчик должен по возможности находить свежее решение (если собачку зовут англ. Blink, то по-русски может быть, например, Жмурка, но простая транслитерация её клички — знак переводческой беспомощности).

Рассматривая ошибки и неточности в художественном переводе как частный случай непрофессиональной работы с языком, небрежного отношения к нему, Нора Галь в качестве главной угрозы чистоте и выразительности русской речи рассматривала так называемый «канцелярит» — проникновение особой бюрократической грамматики и лексики в литературную и разговорную речь, зачастую через посредство массовой журналистики:

Канцелярит — это мертвечина. Он проникает и в художественную литературу, и в быт, в устную речь. Даже в детскую. Из официальных материалов, из газет, от радио и телевидения канцелярский язык переходит в повседневную практику. Много лет так читали лекции, так писали учебники и даже буквари. Вскормленные языковой лебедой и мякиной, учителя в свой черёд питают той же сухомяткой чёрствых и мёртвых словес всё новые поколения ни в чём не повинных ребятишек.

Согласно определению Норы Галь, основные проявления «канцелярита»:

Это — вытеснение глагола, то есть движения, действия, причастием, деепричастием, существительным (особенно отглагольным!), а значит — застойность, неподвижность. И из всех глагольных форм пристрастие к инфинитиву.Это — нагромождение существительных в косвенных падежах, чаще всего длинные цепи существительных в одном и том же падеже — родительном, так что уже нельзя понять, что́ к чему относится и о чём идёт речь.Это — обилие иностранных слов там, где их вполне можно заменить словами русскими.Это — вытеснение активных оборотов пассивными, почти всегда более тяжёлыми, громоздкими.Это — тяжёлый, путаный строй фразы, невразумительность. Несчётные придаточные предложения, вдвойне тяжеловесные и неестественные в разговорной речи.Это — серость, однообразие, стёртость, штамп. Убогий, скудный словарь: и автор и герои говорят одним и тем же сухим, казённым языком. Всегда, без всякой причины и нужды, предпочитают длинное слово — короткому, официальное или книжное — разговорному, сложное — простому, штамп — живому образу.

Хотите прочитать книгу полностью?

Посмотрите здесь - https://teletype.in/@false12/s7maHsbfj.
Не забывайте благодарить авторов за их труд, приобретая книги в печатной версии!