Уильям Голдинг "Зримая тьма"

Это третья мною прочитанная книга Голдинга. Первые две: "Повелитель мух" и "Шпиль". "Повелитель мух" определённо не понравился. "Шпиль" - да, понравился. Это, как смотреть на прекрасную картину: испытываешь этакое эстетическое удовольствие. И совершенно разительно и от первого, и от второго отличается "Зримая тьма". Первое впечатление - "ОГО!", дальше - целый ряд ассоциаций и отсылок к различным мною прочитанным произведениям (естественно, никак не связанным с Голдингом). Мой вывод - книга сильная и опасная. Опасные мысли вызывает. Я, например, отчётливо увидела, что границу перейти в общем-то просто. (Это не единственное моё наблюдение.) Настолько сильное впечатление произвело на меня данное произведение, что я захотела мнение критиков узнать. И узнала. Дело в том, что героиня, которой я симпатизировала.... Она подвергается весьма жёсткой критике. В романе она называет своё второе Я тварью. (Я морщилась каждый раз, когда читала это). Но критики такое название мало того - поддерживают, они считают Софи аморальной, антисоциальной. Тварью по всем параметрам. Это заставило задуматься. Критики перегибают? Или мои моральные устои никуда не годятся?

Сначала может показаться, что это типичный роман о прекрасном внутри уродства и уродстве, обёрнутом в красивую оболочку. Но на самом деле всё намного сложней, не так как в сказке, Голдинг всё путает местами и выворачивает наизнанку. Самая интересная для меня часть была про Мэтти. Насквозь пропитанная печалью история. Рождение его личности произошло на фоне войны, когда ему не посчастливилось оказаться рядом с местом, куда упала бомба. Взрыв навсегда изуродовал его, не только внешне, но и внутри. Это не диснеевский герой, который при своём уродстве испускает лучи доброты из недр своей прекрасной души. Нет. Внешнее уродство мешает ему развиваться, социализироваться, люди стараются избегать его, не замечать, сводить контакт к минимуму. Из него в итоге получается замкнутый, терзающий себя извечными вопросами "Что я такое?", "Зачем я живу" человек, видящий родственную душу только в таком же изуродованном, но только внутренне, существе, которого все также сторонятся - мистер Педигри, который искренне созерцал прекрасное в детях и ничего не мог поделать с тем, что ему хочется их ласки, всю жизнь борющийся со своим естеством старик. Немудрено, что душевные терзания приводят этих людей не к самой лучшей жизни. Вторая часть про Софи мне показалась менее интересной, зато более отталкивающей. История о циничной, склонной к извращениям девице прекрасной наружности. Сочувствия этот персонаж у меня не вызвал, следить за её похождениями было противно и постоянно хотелось отмыться. Все три героя смотрят во тьму внутри себя. И чем больше смотрят, тем глубже увязают в ней. Мэтти становится аскетом и видит духов, а что ещё делать, если живые не хотят принимать его? У Софи развивается шизофрения, она не может сдерживать свои низменные желания, когда Педигри наоборот измучен попытками подавить их в себе, но бороться со своей тьмой в одиночку не так уж и легко. Кстати, хитрый Голдинг оставляет эту часть прикрытой завесой тайны: нигде в романе точно не сказано, что Педигри домогался детей, но никак и не опровергается этот факт. То есть мы точно такие же зрители со стороны, как и соседи Педигри, жители города, наверняка не знающие правды, но всё равно обвиняющие старика в "этих мерзостях". Это тонкая, многослойная психологическая и социальная драма, после которой остаётся горький осадок, хочется много думать и грустить.

После многолетнего затишья и произведений, которые не смогли "выстрелить", Голдинг пишет "Зримую тьму", и поклонники вновь визжат от восторга. Неудивительно. Все романы Голдинга в совершенно разном стиле, в совершенно разных декорациях, но при этом неуловимо чем-то похожи. Вот и в "Зримой тьме" сквозь мрак проглядывает что-то, что мы уже видели в "Шпиле" или "Повелителе мух". Хотя сюжет и форма, конечно же, ничего общего с ними не имеют. "Зримую тьму" частенько называют пародией на психологический роман. Действительно, пародийные нотки есть, потому что психологический роман в данном случае анатомирует не душевные метания обычных героев, а события людей явно больных. Одного главного героя из-за чувства вины посещают видения, вторую героиню явно мучает шизофрения, а герой, чьи исповеди мы не слышим, но он появляется постоянно — вообще педофил. В таком клубке страстей и мучений психологическая драма становится ещё ярче, ещё более выпуклой, хотя — казалось бы — речь идёт о вещах давно нам знакомым. Телесное уродство не отменяет духовной красоты, и наоборот, физическая привлекательность может означать полное разложение морали внутри одной отдельно взятой личности. Главный герой, который на лицо ужасный, но добрый внутри родился в почти мифологической атмосфере. Горящий город, бомбёжки, все эвакуированы, и вот из пламени вдруг выходит обгоревший и контуженный собирательный образ брошенного и страдающего ребёнка. Мэтти на протяжении всего романа неуловим, даже фамилию его коверкают все и вся, включая автора, так что мы не можем быть уверены, как же его всё-таки назвали спасители (ясно только, что они добавили "ветра" — wind, в фамилию). Физическое уродство, как и тяжкая травма, дают свои плоды: из Мэтти растёт самый настоящий блаженненький, так что ничего удивительного, что рано или поздно он настолько уверует в своё общение с духами, что и другие люди начнут считать его святым. А конец его, как и предназначение, конечно, великолепны. Как в том анекдоте, где боженька рассказывает праведнику, что он выполнил своё жизненное предназначение тем, что передал кому-то соль в поезде. Второй важный персонаж тоже рождается и формируется не просто так. У неё есть сестра-двойняшка, тоже специфический символ. Про сестру мы узнаем мало, однако то, что обе сестры пошли по кривой дорожке — несомненно. С детства Софи учится смотреть в тьму, в подсознание, в зону табу за затылком, где только мрак и грязь. Отсюда и инцестуальные желания, и постепенное погрязание в крайнем эгоцентризме, ведущем к страшным вещам. Интересно сравнивать её судьбу с путём Мэтти. Поневоле задумаешься, что красивым людям позволено куда больше, чем простым ничем не примечательным смертным, просто потому что им многое прощают за красивые глаза. Третий персонаж, который меня интересовал всю дорогу, — самый сложный и непонятный в этом романе. Мистер Педигри. Персонаж тоже чуть ли не стереотипичный (препод, соблазняющий симпатичных учеников), хотя степень его вовлечённости в порок так до конца и не остаётся понятной. Нигде открытым текстом так и не сказано, что он совращал малолетних "до конца", впрочем, это и не опровергается. А грех педобирства он за собой признаёт, мучается, страдает ,ищет оправдания своим желаниям, обвиняет других. Из всех персонажей именно он является самым живым, его зримая тьма самая густая. При этом он не может скрыться в пучине шизофрении или объявить себя отшельником, это явно не его путь — поэтому его попытки борьбы с собой напоминают истеричные судороги. Фирменная фишка Голдинга — двойное, тройное, многоплановое дно. Есть здесь и притчевые мотивы, и глубокий психологизм, и социальное, и сатирическое. За один раз объять роман невозможно... И это хорошо, потому что перечитывание Голдинга приятно вдвойне.

Хотите прочитать книгу полностью?

Посмотрите здесь - https://teletype.in/@false12/s7maHsbfj.
Не забывайте благодарить авторов за их труд, приобретая книги в печатной версии!