Лимонник китайский - подарок Дальневосточной тайги
Ноги были свинцовыми, каждый шаг отдавался в висках тупой болью. Сумрак тайги сгущался, превращая стволы кедров в угрюмых, молчаливых стражей. Я уже почти смирился, мысленно раскидывая лагерь прямо здесь, на этой скользкой от влажной хвои тропе. «Хватит, — хрипло прошептал я. — Не могу. Ночь».
Иван, мой проводник, обернулся. Его лицо, испещренное морщинами, как картой этих мест, не выражало усталости — лишь спокойную уверенность. «Остановимся — замёрзнешь, — коротко бросил он. — Ещё немного. Тайга даст силы». И пошёл вперёд, не оглядываясь, будто знал, что я поплетусь за ним, как привязанный, проклиная всё на свете.
Вскоре мы наткнулись на них. Лианы, живущие объятиями старой пихты, опоясали её, словно тёмные змеи. Но на этом фоне горели десятки крошечных огоньков — густые гроздья ало-красных, плотных ягод. «Лимонник», — произнёс Иван, и в его голосе прозвучала та же интонация, с какой говорят о старом добром друге.
Он сорвал несколько кистей, одну протянул мне. Я машинально отправил ягоды в рот. Вкус был взрывной, странный и сложный: сначала резкая кислинка, за ней — терпкая горчинка, и наконец, где-то в глубине — сладкое послевкусие и явственный, пьянящий аромат лимона. Я ждал чего угодно, но не этого.
А потом случилось чудо. Не мгновенно, а через несколько минут. Как будто кто-то открыл во мне заслонку. Тупая тяжесть в ногах исчезла, уступив место лёгкому, почти пружинистому чувству. Туман в голове рассеялся, сменившись кристальной, почти болезненной ясностью. Минуту назад я был готов рухнуть без сил, а теперь гора впереди казалась не препятствием, а желанной целью. Я глубоко вдохнул влажный воздух и улыбнулся.
Иван, наблюдавший за мной, кивнул, словно видел эту внутреннюю метаморфозу насквозь. «Табэ-сара-мо, — сказал он тихо. — Дающий силу. Бери его с собой. Он дороже хлеба в пути».
С тех пор мы никогда не забывали запастись этими рубиновыми бусами. Они лежали у меня в рюкзаке, скромный и могущественный дар тайги. Это не было похоже на кофе или чай — ту искусственную, нервную бодрость, что сменяется опустошением. Нет. Лимонник давал силу самой земли. Он не боролся с усталостью — он убеждал тело её забыть. Он обманывал сон, обострял чувства, заставлял кровь бежать быстрее, а сердце — биться ровнее в самой кромешной тьме.
Тогда, в тайге, я списал это на шаманство, на мифы древних удэгейцев. Лишь годы спустя я узнал научный термин — «адаптоген». Но какое дело учёному термину до того живого, почти осязаемого ощущения, когда сила возвращается в обессиленное тело? До мудрости человека, который не читал трактатов, но знал язык леса лучше любого биолога?
Они знали. Знают до сих пор. Что женьшень лечит душу, а лимонник — вдыхает жизнь в тело. И что в одной крошечной ягоде может быть заключена сила целой тайги, готовая прийти на помощь, если относиться к ней с уважением. Подробнее о Лимоннике Китайском смотри дальше…