«Убийца учителя во Франции – не мусульманин. В Коране написано, что нельзя вредить другим». Иракский игрок «Крыльев», который видел войну с Америкой
Честное интервью Головину.
Сафаа Хади из «Крыльев» – первый в истории России футболист из Ирака. И у него жесткая биография:
• родился в нищей семье в неблагополучном районе Багдада, который назвали в честь Саддама Хусейна;
• в 5 лет увидел, как Америка вторглась в Ирак: взрывы, трупы, потеря близкого человека;
• бросал футбол, чтобы работать продавцом в магазине – иначе денег семье не хватало;
• дошел до сборной Ирака и даже интересовал «Зенит», но при этом остался близок к обычным людям – например, выступил против власти, поддержав протесты;
• верит в Аллаха и рассказывает об исламе как о мирной религии.
У Сафы – больше миллиона подписчиков в инстаграме. Он стал популярным после того, как публично поддержал иракскую оппозицию
– Осенью ты пропустил много матчей «Крыльев» из-за травмы, а во время восстановления месяц жил в доме Азмуна. Там премиально?
– Раньше он жил в большом доме, будто на вилле. Это в Петербурге, но не в центре. Там же жили его родители. Когда я приезжал на операцию, он уже переехал в квартиру. Говорил, что хочет находиться рядом с базой.
Теперь он живет в трехкомнатном апартаменте вместе с другом. Они встретились, когда Сердар еще молодым играл в «Рубине», или даже раньше. Слышал, что они живут вместе уже 10 лет. Друг не играет в футбол, но много помогает – они лучшие друзья, как братья. Сердар не платит ему денег, но если что-то нужно, то всегда поможет в ответ. Папа и мама тоже переехали из виллы в квартиру, но в другую.
– Как вы подружились с Азмуном?
– На Кубке Азии в ОАЭ, когда Ирак и Иран попали в одну группу. Перед матчем он поздоровался и улыбнулся. В игре получил травму, упал, я выбил мяч в аут – он поблагодарил. После игры мы обменялись футболками, он сказал: «Ты классный игрок, молодой. Тебе важно уехать в Европу» – «Я хочу, но пока у меня контракт. Мне хочется сыграть с моим клубом в Лиге чемпионов Азии. Уйти не так просто».
После турнира мне пришло много предложений – из Катара, ОАЭ, Саудовской Аравии, но я ждал из Европы. Они были, но не такие хорошие. А потом со мной связались из «Крыльев». Я перешел, сыграл одну игру, начался ковид. Турнир остановили. Больше месяца сидел без тренировок, хотя очень хотел общаться с командой, оставаться в форме. Потом рестарт, вылет и операция.
– О, да. Из-за фотографии начались проблемы. Случилось как: мы сыграли с «Зенитом» на выезде, после матча Сердар сказал, что хочет показать мне этот город, красивые места. Мы пошли гулять, делали фото. Одно из них выложили в инстаграм. Дальше началось: «Как это они вышли на улицу? Там ковид».
В итоге я удалил фото и понял ошибку. Если мы профессионалы, то должны были оставаться дома. У нас контракты, мы уважаем клубы. Хотя в тот момент мы не знали, что выходить на улицу нельзя. Азмун просто сказал: «Все окей, все легко». Я подумал, что это логично, у нас ведь должна быть жизнь после футбола. Да и в «Крыльях» потом не ругали: «Сафаа, все нормально». Но пришлось заплатить деньги федерации – даже не знаю, сколько. Что-то в рублях. А тогда я не знал, что у нас возникнут проблемы.
– Вы лучшие друзья, хотя Ирак и Иран – враги. Как это возможно?
– Ты прав, многие этого не понимают. Как-то перед игрой Ирака и Ирана мы сделали фото, и я выложил его в инстаграм. Люди в Ираке нервничали: «Зачем Сафаа сделал это?». Потому что Иран и Ирак – вечные соперники, это как класико или дерби. Но я считаю, что футбол – не война. Отношения между странами не мешают нам оставаться друзьями. Я хочу выиграть у Ирана на поле, но надо разделять спорт и человеческие отношения, работу и дружбу.
– Год назад матч с Ираном сделал тебя звездой. После гола ты надел маску в поддержку оппозиции – они носят такие, чтобы защититься от газа, который распыляют полицейские, разгоняя протесты. Зачем ты это сделал?
– Потому что люди были недовольны президентом. В Ираке люди заканчивают школу и не могут найти работу, страна живет очень бедно, протесты разгоняют. Это ненормальная ситуация. Я решил помочь публичностью – привлечь внимание к проблеме. Мы выиграли у более сильной команды и стали первыми в группе, а я посвятил гол народу.
Рассказывают, что когда люди увидели мое празднование, они плакали. Они были счастливы, что Сафаа – с людьми. Не с президентом, не с политиками, а со своей семьей и всеми семьями Ирака. Игроки говорили мне: «Сафаа, ты сумасшедший? У тебя могут быть проблемы» – «Меня не заботит это. Я просто хотел помочь людям».
Перед игрой президент позвонил главе федерации, тот передал его слова в раздевалке, мы сидели и слушали. Президент просил честной игры – без драк, без провокаций. Но я не считаю, что сделал что-то плохое – я играю ради страны и для страны. Я делаю свою работу.
– В итоге проблемы возникли?
– Никаких. За что? Я всего лишь показал, что я – с народом. Меня не особо заботит, что думают обо мне политики.
Мне звонили и писали многие, но только с хорошими словами. Все фаны поддерживают меня, потому что видят, что стране нужна помощь. И когда еще помогать, если не в момент матча, который смотрят 50 миллионов человек.
– Сейчас у тебя миллион подписчиков в инстаграме. В России это уровень Дзюбы, но у нас и население в два раза больше.
– Просто в Ираке безумно любят футбол. Пока я не играл, люди даже находили в интернете видео моих тренировок – лишь бы посмотреть, как Сафаа адаптируется в России. Сказывается и то, что мало кто из страны играет за пределами Ирака – только несколько человек в Португалии. Плюс у сборной хорошие шансы попасть на чемпионат мира-2022.
А миллион – просто число. Я только хочу двигаться дальше, играть в Европе, а пока помогать «Крыльям».
Первые бутсы Сафы – бэушные за 1 доллар, на них он рисовал лого разных брендов. На другое денег не хватало – семья ела один хлеб на завтрак, обед и ужин
– Ты помнишь самый счастливый момент детства?
– Честно, счастья не было. До войны я был слишком маленький, ничего не понимал. А потом увидел войну. Это грустно и горько.
– Сандер-Сити, где ты родился, раньше назывался Саддам-Сити. Что это за район?
– Очень бедный. В одном доме на две-три комнаты могут жить семь-восемь человек. Не так, как в России, где в квартире живут два, максимум три человека. В этом городе – а район очень большой – у многих совсем нет денег. При этом растут топовые игроки, потому что молодежь целый день играет на улицах в футбол. Без обуви. Когда я был маленький, тоже бегал без обуви.
Сейчас в сборной четыре человека из Сандер-Сити. Каждый год по одному-два человека оттуда выходят в большой футбол. Появляется и много хороших докторов. Но у людей там почти ничего нет, никаких богатств.
– Когда родители купили тебе первые кроссовки для футбола?
– В 9-10 лет. Пара была не новой, очень плохой, стоила один доллар. У нас не было денег на лучшее. Как-то я решил сделать из этих кроссовок Nike. Написал Nike сбоку, нарисовал полоску. Потом решил, что это будет adidas. Снова нарисовал.
Обычно я надевал эту обувь, когда требовалось куда-то выйти. Родители не хотели, чтобы я играл в ней в футбол. Они были против футбола, говорили, что надо ходить в школу. Но я не мог учиться, потому что все время думал об игре. Как-то пришел в школу, друг за партой сказал: «У нас запланирована игра». Я увидел, что в классе собрались не все, закрыл учебник и тоже побежал играть в футбол. В этой обуви. На поле меня заметил брат: «Сафаа, почему ты на поле, а не в школе?».
Так продолжалось несколько лет – я часто пропускал школу ради футбола. Меня ругали, но особенно футбол не любил мой дядя, просто ненавидел его. Сейчас брат, дядя и родители говорят мне: «Сафаа, все люди в Ираке любят тебя». Они счастливы. Папа даже извинялся за то, что не хотел видеть меня в футболе. Брат – тоже.
Но в то время приходилось тяжело. Например, наша еда была очень простой – только хлеб и все. Он служил завтраком, обедом и ужином. Потом я иногда спрашивал отца, зачем ему столько детей, если при этом не было денег. Он отвечал: «Сафаа, я очень люблю детей». И он ведь работал всю жизнь, чтобы их обеспечивать. Старший брат сейчас занимает хороший пост в полиции. Младший – доктор. Все мы помогаем Ираку. Но два брата все еще не могут купить дом, потому что дома дорогие. Их зарплаты хватает только на жизнь. Поэтому они живут в том доме, который купил я.
А тогда на шесть-семь месяцев я даже заканчивал с футболом, потому что не было денег, чтобы добраться до стадиона. Пешком далеко, требовался автобус. А денег не было. Папа работал, чтобы прокормить десять человек – трех сестер и четырех братьев – и все равно не хватало. Тогда я пошел работать в магазин. Друзья не понимали: «Сафаа, ты капитан детской сборной. Возвращайся на тренировки» – «Но у меня нет денег». Мне надо было зарабатывать, чтобы помогать семье. С утра я шел в школу, потом – на работу, где продавал чай, сахар, молоко. В конце дня набирал их и приносил домой семье. Потому что семья у меня всегда на первом месте.
Однажды я пропустил очередную тренировку, тренер приехал прямо ко мне на работу. Он сказал: «Сафаа, я дам тебе денег. Пошли со мной». И каждый день он давал мне один-два доллара на проезд и питание. С тех пор всегда, когда у меня берут интервью, я вспоминаю того тренера. Он помог мне не закончить с футболом.
Мы до сих пор общаемся, я поддерживаю его, всегда говорю о нем. Он видит и после этого присылает сообщения: «Спасибо тебе» – «О чем речь? Если б не вы, меня бы не было в сборной».
Я не забываю добро. Многие забывают первых тренеров, родителей и друзей, когда деньги и слава ударяют в голову. У меня сейчас те же друзья, что и в детстве, та же семья. И все счастливы за меня.
– Сколько тебе исполнилось, когда ты работал в магазине?
– 15-16. Уже через несколько месяцев «Аманат» из Багдада заключил со мной контракт – дали 10 тысяч долларов в год. Отец не мог поверить: «Сафаа, ты теперь зарабатываешь столько?». Для моей семьи это очень-очень много.
В «Аманате» меня любили. Однажды президент сказал: «В следующем году я дам тебе машину. Повышу зарплату – и ты купишь ее». Я усердно работал, так и произошло. И это было удачно, потому что от моего дома до стадиона – далеко, автобусы ходили редко. Часто приходилось ездить на тренировки на велосипеде. А тут у меня появилась машина – «Хендай». Для меня это было как «Феррари». Я был счастлив.
На следующий год перешел в лучшую команду Ирака – «Завраа». Вместе мы выиграли два кубка и один чемпионат. Из нее меня вызвали в сборную – это случилось два года назад.
Сейчас у семьи другая жизнь. Я купил дом, потом второй – для родителей.
– Сколько стоил первый?
– 20 тысяч долларов. Четыре комнаты. Сейчас там живут два брата и две сестры.
Отцу я сказал: «Прекращай работать, тебе нужен отдых. Ты работал всю жизнь, теперь я буду помогать тебе» – «Окей-окей, еще немного, полгода – и я уволюсь». Он был водителем автобуса, сейчас – полицейский. Мама не работала – она ухаживала за детьми, растила нас, но это тоже большой труд. Вообще я хочу, чтобы семья переехала в Стамбул. Родители очень устали, у них тяжелая жизнь. Хочется, чтобы они отдохнули от того, что происходит в стране.
– Почему именно Стамбул?
– Зимой мы приехали в Турцию на 20 дней, и город им очень понравился. В Стамбуле есть все – это красивый город с отличным центром. Кстати, родители впервые в жизни покинули Ирак – до этого не были ни в одной стране. Отцу 57, он сказал: «Сафаа, это счастье, спасибо тебе».
Но я даю им выбор. Если они хотят жить в Ираке – пусть будет так. Я сделаю все для своей семьи, главное – чтобы родители находились рядом. Когда они рядом, я счастлив. Тогда я делаю работу профессионально.
Брат Сафы погиб в теракте из-за взрыва машины. Теперь Хади помогает его дочери и считает ее своей сестрой
– Ты помнишь день, когда Америка вторглась в Ирак?
– Конкретный – нет, но приходилось тяжело и страшно.
Я видел американских солдат как тебя сейчас. Мужчины Ирака поднялись против них. Это логично: если кто-то чужой приходит на твою землю, ты хочешь защититься. Многие люди пошли воевать с Америкой.
Я видел войну. Вся моя семья сидела в одной комнате и смотрела, что происходит на улице: смерть, смерть, смерть. Многие тогда садились в машины и уезжали в другой город. Родители сказали: «Нет. Умрем, значит умрем». У нас просто не было денег, чтобы уехать.
У нас даже не было дома. Представь, тот дом, где мы жили, одолжил нам в аренду дядя: 50 метров, две комнаты. Четыре брата и я жили в одной комнате. Родители и сестры – в другой. О каком переезде речь? Мы остались в Саддам-Сити, но мы выжили.
– С какими чувствами ты вспоминаешь об этом?
– С такими, что война – дерьмо для меня и людей Ирака. Все хотят жить в мире и счастливо. Говорят, что мы, мусульмане, во всем виноваты сами. Но я уважаю всех. И хочу, чтобы у всех была жизнь без войны. Я не хочу жить в топовой вилле и иметь «Ламборгини». Я хочу жить просто, но война не дает людям жить так. Я не знаю, ради чего страны воюют.
Война началась на моих глазах, и я никогда не забуду этот момент. Много людей погибло, а я так и не понял за что. За что эти жертвы? Я житель этой страны, так почему вы воюете со мной? Ирак потерял много людей из-за Америки, ИГИЛ (запрещенная в России террористическая организация). Много проблем принесла война, много потерь. Родители, дети, сыновья, дочери были убиты.
Когда я возвращаюсь в Ирак, ко мне подбегают дети. Сейчас в стране все спокойно, но каждый раз я вспоминаю, что в мое детство в этих местах шла война. Много раз бомба разрывалась недалеко от меня, вокруг гибли люди, я видел кровь. Меня не ранило, но закладывало уши как на войне.
– В твоей семье все остались живы?
– Моего родного брата убила война. Я помню этот момент: я пошел на тренировку с молодежной командой. Вернулся, он пошел на работу – брат трудился таксистом. И какая-то машина взорвалась, когда он проходил рядом с ней. Тогда погибло много людей, в том числе он. Я не понимал: «Почему?». Мы отлично общались, у него ни с кем не было проблем. Он просто пошел на работу, делал работу, чтобы зарабатывать деньги для семьи.
У брата осталась дочь – моя племянница. Теперь она живет с моей семьей. Когда мы видимся, я вижу, что она часто грустит. И я понимаю ее: у нее нет отца, мать вышла замуж за другого. В Ираке так можно, если супруг погиб и есть с кем оставить ребенка. Теперь я хочу сделать для этой девочки все, она мне как сестра. Каждый раз, где бы я ни находился, в какой бы стране ни был, при звонке родителям я прошу дать телефон ей, чтобы узнать, все ли у нее хорошо в школе, в жизни. И говорю папе: «Пожалуйста, заботься о ней».
Просто представь, что у нее нет ни отца, ни матери в семь лет. Как ей жить? Поэтому я говорю ей: «Если тебе что-то надо, если у тебя проблемы, просто позвони мне».
Она потеряла отца, я потерял брата, но в будущем не хочу потерять сына или дочь. Я надеюсь, что война закончится. Везде – в Ираке, в Сирии, в Европе тоже не будет проблем. Но медиа сейчас еще сильнее убивают Ирак. Я общался с людьми в России, многие говорили: «По телевизору говорят, что в Ираке ужасно, опасно». Но если ты поедешь в Ирак сейчас, у тебя не возникнет проблем. Сейчас намного лучше: Америка ушла, ИГИЛ ушел. После матча с Ираном – того, в котором я надел маску в честь протестующих, – появился новый президент, который делает правильные вещи. Закончились протесты, в Багдаде нормальная обстановка. Вот до этого было неспокойно, люди бились с полицией и не хотели уходить с площади.
Все это ужасно, потому что народ в Ираке хороший. Поверь мне, бро. Люди открытые, чистые. Если ты приедешь в Ирак, тебе очень понравится. Обязательно посети Эрбиль, Сулейманию, Басру, Вавилон – у нас есть десяток красивых городов для прогулок, с великой архитектурой.
Мой агент из России приезжал в Ирак и сказал: «Это точно та страна? По телевизору говорили, что здесь нельзя выходить из отеля». Сейчас никто не сделает тебе плохого. Ты можешь ходить, где хочешь, – по ресторанам, семейным кафе. Я советую тебе приехать в Ирак. И друзьям в Самаре говорю об этом. Тем более визу получить просто – у меня есть общение с посольством.
Сафаа говорит, что многие мусульмане не читали Коран, поэтому не знают, что нельзя убивать ни людей, ни животных, ни растения
– Ты жил в Саддам-Сити. А как относишься к Саддаму Хусейну?
– Мне он не нравится. Саддам не помогал моей семье, не давал жилья, не давал работы. Логика простая: если президент думает о людях и делает для них много – он хороший. Нет – что в нем хорошего?
Если президент хороший, то миллионы людей не будут иметь проблем. Согласен?
– Но после его свержения ситуация стала еще хуже.
– Согласен. Но снова возвращаемся к тому, делает ли человек что-то для населения.
– Это не проблема для Ирака. Я шиит, но если кто-то спросит меня, как я отношусь к суннитам, я рассмеюсь. Ты можешь быть суннитом, шиитом – без разницы, я уважаю всех. Мы все одинаковые люди, мы жители Ирака. У меня в районе жил суннит, который был моим другом. Он приходил ко мне, сидел с моей семьей, обедал с нами. И не было никаких проблем.
– Ты уважаешь всех, но есть люди, которые так не делают. Тот же Саддам.
– Да-да-да, знаю это. Он убивал курдов. У него было все, но он ненавидел курдов. При этом сейчас сознание в стране изменилось. Курды – такие же как мы. Езиды – то же самое. А я ко всем отношусь с открытым сердцем. И очень хочу, чтобы люди вокруг делали так же. Чтобы больше думали о спорте, чтобы прикладывали все усилия для достижения целей, ходили в школу и на спорт, а не делили людей на тех, кто курд, а кто – шиит. И не только спали и ели – это ни о чем.
Я хочу сказать всему Ираку: у каждого есть мечта. Иди к мечте, а не к войне. Работайте ради мечты. И тогда все будет в порядке, никаких войн и напряженности.
– Слышал историю из Франции, когда чеченец обезглавил учителя за то, что тот на лекции якобы показывал карикатуры на пророка?
– Эта ситуация – дерьмо. Тот парень, что убил учителя, не мусульманин, поверь мне. Мусульманин никогда бы так не сделал. Если ты мусульманин, ты не должен причинять никому вред. Обычно говорят, что мусульмане сделали то, это… Но в Коране написано, что надо быть осторожным, не причинять вреда другим.
Многие мусульмане совершают ошибки, неправильно понимают книгу. Но они не мусульмане. Если они мусульмане, то они любят всех.
Когда я был ребенком в школе, каждый день мы читали Коран и обсуждали его. И в Коране нет ничего про отдельные страны и народы. Просто живи, будь осторожен, не пей алкоголь, береги семью. Я люблю всех – курдов, израильтян, русских. Я уважаю их, какие проблемы?
После подобных случаев многие будут говорить: «Нет, мы не хотим мусульман во Франции». А все из-за того, что тот один совершил ошибку. По нему теперь судят о всех мусульманах, хотя он к ним не относится.
– То есть убийцы просто не читали Коран?
– Конечно. Мы не должны убивать ни насекомых, ни цветы, потому что они живые. Как после этого убивать людей за какие-то фото? Он не мусульманин, бро.
– Серьезно? Я не знал об этом. Но я не поддерживаю тех, кто убивает других людей. Никогда. Я хочу, чтобы каждый жил мирной жизнью.
– Что ты сам думаешь про карикатуры на пророка Мухаммеда?
– Я не видел их, трудно говорить. Но показывать их не надо.
– Считается, что показ их – право на свободу слова. Какая будет твоя реакция, если кто-то покажет карикатуры тебе?
– Никакая. Просто пойду дальше. Никогда ни с кем не дрался. Если у тебя нет мозгов, ты дерешься. Если ты умный, то проходишь мимо.
Самая странная ситуация в России – что в раздевалке игроки ходят голыми. Сафаа всегда надевает шорты, потому что смотреть на голых людей в исламе запрещено
– Сейчас идет Рамадан. Ты соблюдаешь его?
– Конечно. В этом году буду делать его в Самаре. В течение месяца не ем и не пью, когда светит солнце. В России в этом плане проще – не так, как в Ираке. Солнце светит всего пять-шесть часов в сутки. Прошлый год из-за паузы был вообще простой. Сложно соблюдать, когда тренируешься и играешь. А когда ничего не делаешь, обходиться без еды и воды можно спокойно. И обычно первые десять дней тяжело, потом становится легче.
– Говорят, что Рамадан плохо влияет на результаты.
– Нормально. Салах держал его даже во время финала Лиги чемпионов, когда они играли против «Реала». И выглядел бы достойно, просто быстро получил травму. А на чемпионате мира сказалось, что у Египта и Саудовской Аравии оказались сильные соперники. В Европе играют в другой футбол, на другом уровне.
– Самая странная ситуация, которая возникла с тобой в России из-за другой религии?
– В России нет кабинок в раздевалках, ха-ха-ха. После первой игры я зашел внутрь и понял, что все игроки стоят без одежды в одном помещении. Сначала не понял, что происходит. Спросил у Зеффана, который до этого играл во Франции. Он из Алжира, но немного говорит на арабском. Он ответил: «Сафаа, это нормально» – «Так происходит после каждой игры?» – «Да, после каждой».
С тех пор надеваю в душе шорты, никогда не хожу без них. И некоторые игроки даже из России носят шорты. У всех разные привычки.
Но это мелочи. В остальном мне нравится Россия. В Самаре есть даже таджикский ресторан, который делает халяльную еду. Вот футбол сначала показался очень необычным: в России нужно больше бегать, здесь больше физики, чем в Ираке. Со временем привык.
– Дома или на улицах тоже нет ничего необычного?
– Ирак – мусульманская страна. Конечно, там нет людей, которые пьют алкоголь на улице. В России в этом плане свободная жизнь, все по-другому. Здесь все люди делают то, что хотят. Хотят пить – пьют, не проблема. Но я никогда не пил. Ни разу в жизни.
– Почему?
– Потому что я счастлив так, как живу. Но это моя жизнь. Я уважаю жизни других. Если они хотят делать что-то, что не делаю я, – не вопрос. Уважаю их выбор. Некоторые люди употребляют алкоголь, но они отличные парни. А другие не пьют – при этом плохие.
Важнее не образ жизни, а то, какой человек. Для меня на первом месте – чтобы человек был хорошим. Если он хороший, то я буду с ним общаться и дружить. И неважно, что он делает.
– В Самаре много иракцев?
– 15-20. В основном студенты. Не особо с ними общаюсь, я все-таки приехал в Россию работать. Поэтому и поселился недалеко от базы. А любимое место в городе – «Самара Арена». Моя мечта – футбол. Даже когда я не мог играть после операции, я ходил на стадион каждый домашний тур, болел за команду. Мне было грустно, что я не могу выйти и помочь. Теперь цель – помогать как можно больше.
Сафаа с трудом перешел в Россию – бывший клуб не хотел отпускать, но помог юношеский тренер
– Писали, что до «Крыльев» тобой интересовался «Зенит». Это правда?
– Писали, что до «Крыльев» тобой интересовался «Зенит». Это правда?
– Оттуда шли только разговоры, не конкретное предложение. В будущем – посмотрим, каждый игрок хочет играть в топ-клубе. Но сейчас я предан «Крыльям», они дают мне играть и прогрессировать. Поэтому я и выбрал Самару, хотя поступали предложения из Европы. Агент сказал, что в России мне будет хорошо. Если я буду здесь играть, то легко перейду в другую команду и страну.
Особенно повезло, что наш тренер умеет учить. Чувствуется, что до этого он много работал в академии с молодежью. Мне как раз нужно такое, потому что моего футбольного образования недостаточно. Бывает, он дает задание или упражнение, а я делаю наоборот. Тогда он подходит: «Сафаа, нет проблем, тебе нужно чуть поработать со мной. Потом будет легче».
Ему нравится тики-така, все время играть в пас. Это мой стиль, мне нравится тот футбол, который он ставит. Поэтому в этом сезоне «Крылья» показывают красивый футбол – не такой, как в прошлом году.
– Когда ты переходил, возникла странная ситуация с прошлым клубом. Объясни.
– У меня был действующий контракт с «Аль-Шорта». «Крылья» говорили, чтобы я переходил, а через месяц в Ирак придут деньги – банку нужно время. «Аль-Шорта» сказала: «Мы не хотим ждать. Плати деньги – и переходи. Если нет, то мы тебя не отпускаем». А я уже прошел медобследование в Самаре.
Выручил один человек, который тренировал меня в детстве в Багдаде. Он дал все деньги, потом я вернул ему.
– Сколько ты зарабатывал в тот момент?
– Не хочу говорить. И еще больше не хочу зазнаваться. Я откладываю деньги на будущее и никогда не забываю бедное детство – ту самую обувь за один доллар. И очень хочу помогать детям Ирака, у которых сейчас есть проблемы. Я не афиширую это, но я помогаю тем, кто находится в больницах. Перевожу деньги детям, конкретным семьям. Но тоже очень не люблю про это говорить.
https://sports.ru/tribuna/blogs/golovin/2916752.html