Я - владелица тела героини романа. 11 глава
Во время трапезы мы почти не разговаривали.
Вопреки моему беспокойству о том, что меня могут раскрыть, отец лишь изредка поглядывал на меня с сочувствием. Казалось, он не подозревал меня из-за моей медлительности. Вдобавок, он мало говорил и вообще не упоминал Лайнуса.
Он что, подумал, что я пострадала во время ссоры с Лайнусом или что-то в этом роде?
Кажется, Хелен что-то рассказала им, и в итоге её недопонимание сыграло мне на руку. Должно быть, для них я выглядела как Чан Хён Джи, когда она была подавлена и грустила.
Чан Хён Джи и Лайнус были настолько влюблены друг в друга, что не могли жить друг без друга, поэтому для них вести себя из-за ссоры и расставания так, словно наступил конец света, было вполне естественно.
На самом деле, такое случалось уже несколько раз.
Чан Хён Джи любила Лайнуса, но рядом с ней постоянно крутились другие мужчины, которые любили её. Из-за этого Лайнус был одержим идеей избавиться от них, однако этот факт лишь сильнее возбуждал её.
Каждый раз, когда они ссорились, Чан Хён Джи убегала к родителям, как и я сейчас, и устраивала истерику из-за расставания.
И каждый раз семья встречала её с распростёртыми объятиями...
В «моих» воспоминаниях отец и брат были очень любящими людьми.
Они очень дорожили своей семьёй и всегда ставили её на первое место. Они даже начали бракоразводный процесс ради дочери, которая настойчиво требовала этого... Естественно, процесс не был завершён, но они хотя бы предприняли попытку.
Да, для Чан Хён Джи они были очень любящей семьей, которая в любой момент была готова подыграть своей дочери.
— Прости, что не могу остаться с тобой подольше, Флоренс. Увидимся вечером.
— Тебе нужно отдохнуть. Грейс приедет днём, а до этого времени тебе лучше поспать.
— Если я лягу спать сразу после еды, то проснусь опухшей и буду некрасивой, – улыбаясь, как та женщина, шутливо ответила я.
Блейк улыбнулся, услышав мой веселый голос, а отец нежно положил руку мне на голову и сказал:
— Думаю, тебе бы не помешало немного поправиться.
Думаю, тебе было бы лучше немного поправиться. Лицо у тебя какое-то изможденное, может, потому что ты долго была без сознания...
— Нет, моя дочь прекрасна в любом состоянии.
— Хочешь, я спою тебе колыбельную, чтобы ты скорее уснула?
— Для меня ты всегда будешь ребёнком.
В груди начало покалывать. Казалось, легкие были наполнены грязью, из-за чего мне было трудно дышать, а глаза жгло.
Я опустила голову, и, прежде чем уйти, Блейк нежно похлопал меня по плечу, а отец коснулся моей головы. В конце концов, я осталась одна.
Почему они были так добры к ней?
Может ли быть из-за того, что она сказала, что ничего не помнит?
В отличие от Лайнусу, они даже не знали, что «я» на самом деле — другой человек.
Чем я отличаюсь от той женщины?
Количество вопросов, на которые я не могла найти ответ, росли вместе с обидой. Я не надеялась на их нежность. Я просто хотела, чтобы они перестали меня ненавидеть. Меня бы устроило, если бы они вели себя со мной как с посторонней.
Они с такой легкостью отдавали свои сердца незнакомцам, не имеющим с ними кровного родства.
Лицо, на которое я нацелила эмоции, свойственные Чан Хён Джи, зудело и мне хотелось разодрать его ногтями.
Хотя я ненавидела женщину, которая украла моё тело, я всё равно продолжала притворяться ею — лишь ради того, чтобы получить хоть каплю фальшивой ласки. Из-за этого я чувствовала себя жалкой и несчастной. Но хуже того, что я притворилась ею, чтобы почувствовать себя любимой, было то, что я испытала облегчение от того, что меня не раскрыли.
Я положила руку на то место, где отец коснулся моей головы, затем и на плечо, которого коснулся Блейк, и вспомнила их взгляды.
«Даже у брошенной собаки больше гордости, чем у меня».
Самым неприятным из всего этого было то, что я радовалась их фальшивой доброте — их взглядам и прикосновениям.
Эта дьяволица получила то, к чему я стремилась всю свою жизнь.
Я даже не могу сказать, что их у меня украли.
У меня больше не осталось слёз. Меня подташнивало от того, что я насильно запихивала в себя еду, но я сдерживалась, потому что мне нужны были силы для побега. В этом хрупком теле я ничего не смогу сделать.
За те несколько месяцев, что я прожила в теле Чан Хён Джи, я поняла, насколько важно быть здоровой даже в слабом и хрупком теле.
«Она действительно перевернула всё с ног на голову…»
Я осмотрела пространство, которое раньше было моей комнатой.
Мне были знакомы только планировка и расположение комнаты, но вещи, которые находились в ней, не были моими. Ни одна из них.
Всего за пять лет Чан Хён Джи заменила все мои вещи своими. Казалось, она настойчиво пыталась стереть все следы моего существования, словно ей они были невыносимы.
«Полагаю, моя ненависть была взаимной».
Я открыла шкаф. Он был полон одежды, которая не подходила ни моему лицу, ни фигуре. Возможно, она выбирала её в соответствии со своим вкусом, но, похоже, она отчаянно пыталась заявить, что она другой человек, и её не волновало, подходила ей эта одежда или нет.
Убедившись, что она ненавидит меня так же, как и я её, я почувствовала странную радость. Следы, которые она пыталась стереть, были доказательством того, что это тело изначально принадлежало мне. Я выбросила одежду и собрала ценные вещи, такие как кольца и ожерелья. Кроме того, я собрала все семейные реликвии, которые передала мне бабушка.
Поскольку происхождение драгоценностей неизвестно, я смогу использовать их только в экстренных случаях. Конечно, хотелось бы для начала развестись, но, честно говоря, шансов у меня мало. В случае моей смерти возвращение украденного имени будет бессмысленным. Когда Лайнус очнётся, он придёт и заберёт меня. В то же время фальшивая доброта исчезнет.
Даже если бы Лайнус не узнал правду, исход был бы всё равно тем же. Я бы не выдержала, притворяясь ею и выпрашивая их любовь. Какой бы жалкой и несчастной я не была, я бы не смогла сдержаться от вопроса, почему это было невозможно для меня.
Чувство опасности заставляло меня действовать быстрее. Я накинула накидку поверх домашней одежды. Пройдя немного по коридору, я столкнулась с горничной, идущей мне навстречу. Она работала в особняке Сеймуров с тех пор, как я была ребёнком, но её имя вспомнить я не могла.
Горничная узнала меня. На мгновение в её послушных глазах мелькнула лёгкая тень недовольства, но она быстро исчезла.
Эта горничная знала меня больше пяти лет. Я была не очень хорошей госпожой, поэтому вполне её недовольство было вполне естественно. На самом деле, я была рада, потому что это означало, что она не попалась на удочку Чан Хён Джи и всё ещё помнила настоящую меня.
— Куда вы идёте? Господин сказал, что вы отдыхаете…
— Как раз вовремя. У меня есть вопрос.
Я схватила её за руку и потянула в угол. Горничная настороженно посмотрела на меня. В её взгляде читался страх, словно она не знала, что я могу выкинуть. Как ни странно, мне это доставляло удовольствие.
Её глаза расширились. Она явно поняла, о ком я говорю, и тянула время, пытаясь понять мои намерения. Я попыталась вспомнить её лицо получше. Эта горничная была одной из тех, кто хихикал за спиной моей сестры Грейс, когда она меня ругала.
— Человек, который раньше был воспитанником отца. Энох Хейнс. Мне произнести его имя по буквам?
Служанка поджала губы. В её глазах читалась дерзость, но я терпеливо ждала. Послушный взгляд исчез, уступив место отвращению и раздражен.
«Даже спустя пять лет отношение не изменилось».
Тем не менее, я почувствовала облегчение и радость. Мне было всё равно, что горничная, которая насмехалась надо мной за спиной Грейс, проигнорировала меня.
Не знаю, почему моя семья так легко приняла моё изменившееся отношение, но я думаю, слуг оно беспокоило, потому что им нравилось обращаться со мной, благородной леди, как с половой тряпкой, но теперь они не могли больше этого делать.
В отличие от членов семьи, выражавших свою любовь к Чан Хён Джи, слуги не испытывали к ней особого интереса, поэтому любая поверхностная благосклонность, обусловленная другим отношением их госпожи к ним, быстро исчезала.
— Какой смысл знать это сейчас?
— …
И всё же, она вела себя довольно высокомерно. Её дерзкий взгляд теперь был полон негодования.
— Вы не сделали этого напрямую, но это было то же самое, если бы вы приложили к этому руку.
— Вы безучастно смотрели, как маркиз Болдуин прогнал его. Его выгнали только за то, что он разговаривал с вами.
Это воспоминание, казалось, приводило её в ярость.
Я закрыла глаза и попыталась найти это воспоминание среди тех, которые создала Чан Хён Джи. Хотя «я» видела это собственными глазами, я не могла ничего вспомнить об Энохе Хейнсе. Воспоминания не были чёткими. Яркими были только события, которые Чан Хён Джи считала важными.
Но именно поэтому я искала Эноха Хейнса.
Он был одним из тех, кого Чан Хён Джи так и не смогла у меня отнять.