В поисках общего языка. Как прошел Конгресс Свободной России

Меня зовут Вика, и я одна из координатор_ок ФАС. Неделю назад прошел конгресс Свободной России, где голосом от ФАС была я.

Мне понадобилось время, чтобы осмыслить это событие. Когда я начинала описывать свой опыт присутствия и выступления на конгрессе, я десять раз останавливалась и пыталась подобрать слова, чтобы они точно доносили суть. Мне хотелось найти этот общий язык.

Конгресс проходил в красивом месте, были напечатаны пластиковые баннеры с логотипами. Не знаю, зачем антивоенному событию баннер и постоянный репортажный фотограф — ведь, скорее всего, среди спикеро_к есть те, кто не хотел бы быть в публичном поле. Это не обсуждалось. Было ощущение, что мы собрались на корпоратив, а не на антивоенное событие. И в этом я сразу вижу огромную разницу между теми, кто уже в безопасности и конгресс устраивает и между теми, кто занимается антивоенными практиками физически. Господину Ч. ничего не угрожает, он даёт интервью с открытым лицом и раздаёт советы по маркетингу.

«Вашему сообществу нужно уметь себя продавать», — говорит он.

Я могу себе представить, почему в его вселенной эти советы уместны.

В целом, эксперт_ки, которые выступали, во многом обладали схожим с господином Ч. уровнем привилегий. И это только расширяло эту пропасть и разрыв. Плюс не раз со сцены (там была сцена с софитами) было слышно, что «глубинный народ должен получать нашу моральную оценку, что хорошо, а что плохо». То есть внутри конгресса есть иерархия, и в риторике есть разделение на плохих и хороших. Это меня не удивляет, и наивно было бы полагать, что там всё иначе устроено, просто я увидела это своими глазами.

Наша панель шла следом после панели четырех мужчин, которые рассказали, почему мы все тут собрались. В начале один из спикеров (Константин C.) сказал профеминистскую речь, мол, пока мы тут сидим, женщины занимаются волонтерской работой, спасают независимые СМИ и строят антивоенное сопротивление. Он это сказал, это действительно прозвучало — а потом весь разговор скатился обратно к советам, что делать тем, кто остался (сказали: терпеть или уезжать).

После этого выступали антивоенные инициативы: 6 проектов, которые как раз помогают людям проживать опыт войны, находясь в России, в том числе. 6 проектов разного антивоенного сопротивления. Нам было сказано сделать презентации, подготовить выступления на 6 минут. Это, разумеется, тоже отделяло нас от спикеров, которые иногда сидели в телефоне на своей же дискуссии. А когда эти четверо мужчин ушли со сцены (пить кофе или по физиологической нужде — неизвестно), за ними ушла большая часть журналисто_к. Как выяснилось, все ушли давать интервью. Наверное, интервью можно было бы дать через пару часов — тем более, как сказал господин Ч. он их даёт по 12 в день.

Михаил Х. по видеосвязи заявил:

«Нам нужно больше привлекать молодые инициативы!»

Класс, так мы же уже здесь, приехали на конгресс, давайте меняться опытом. Но никакого пространства и времени на это не предусматривалось. Нам дали выступить — и на этом всё. Без вопросов, без обсуждений, без диалогов. И как сократить эту пропасть между нашими мирами — это вопрос. Возможно ли это, и нужно ли? Я ехала на конгресс, потому что мне было важно разорвать бабл, рассказать, что мы есть и что мы делаем. А оказалось, что это не диалог. 6 минут на выступление — это то, что готовы выделить для практиков вышестоящие устроители конгресса.

Я готовилась даже к тому, что мне придется объяснять, что такое феминитивы — настолько я не знала, с кем мне предстоит контактировать. Но контакта и не случилось.

На ужине (на котором, конечно, не было предусмотрено вегетарианских опций) я подходила и спрашивала «Вы слышали наше выступление?» — и с какой же усталостью на меня смотрели глаза этих мужчин. С какой неготовностью слышать, что вообще-то есть партизанские практики, способы сопротивления и немедийные заключенные, смотрели они на меня. Так неохота им было вникать в эти наши низовые практики.

Одна из дискуссий обозначалась как «Это катастрофа или ещё нет?», и разные личности (в том числе, Д. Быков по видеосвязи) высказывали свои мнения по вопросу. Почему на это выделили час сорок пять минут — загадка. Очевидно же, что катастрофа. Но Быков заявил, что вся Россия — это катастрофа и народ — тоже катастрофа. И, к моему удивлению, все в зале начали хлопать. Вообще это тревожная тенденция — мгновенно подключаться к ненависти. На конгрессе, если кто-то остро или драматично выражал ненависть, публика быстро подхватывала, смеялась и аплодировала. А если звучало «не надо делить на интеллигенцию и глубинный народ» и «давайте искать решения», то публика немного стихала. Вот такая закономерность.

В своем инстаграме господин Ч. написал: «Давайте бороться против общего врага, а не выяснять отношения». Конечно, давайте. Но наш общий враг питается нашей разобщенностью и стремлением делиться на хороших и плохих.

Как быть вместе, как соединяться и усиливать друг друга?

Это, на мой взгляд, и есть важный вопрос, на который нам необходимо ответить сейчас. Не знаю только, возможно ли это.