Гордон Бэйзмор, Три парадигмы ювенальной юстиции, часть 2

Бэйзмор Гордон Три парадигмы ювенальной юстиции

(Продолжение)

К новой парадигме

Специалисты в области правосудия для несовершеннолетних должны отреагировать на противоречивые требования все более доминирующей парадигмы карательного правосудия и задач теряющего свою популярность подхода индивидуализации обращения. Наказание может удовлетворить потребность общества в возмездии, но также иметь противоположный сдерживанию эффект и другие негативные побочные действия. Наказание создает проблемы адаптации, которые способствуют новым правонарушениям (Link, 1987), оно отучает от способности к самоограничению (Lepper, 1983), навешивает ярлык преступника, ослабляет социальные связи, сказываясь на перспективах получения работы и родственных отношениях (Sampson and Laub, 1993). Таким образом, нарушаются нормальные взаимоотношения со сверстниками и взрослыми (Zhang and Messner, 1994). Интересен тот факт, что наказание может также способствовать концентрации преступников на самих себе, а не на своих жертвах, т.к. они приучаются принимать наказание, не беря на себя ответственность за содеянное (Wright, 1991). Ужесточение наказания может дать незначительные или не принести вовсе никаких результатов, если специалисты, принимающие решения, ошибутся в определении степени, до которой преступник воспримет такую санкцию, как заключение, в качестве наказания (Crouch, 1993). С другой стороны, это может увеличить вероятность изоляции и отчуждения (Zhang and Messner, 1994) или даже ориентировать правонарушителей на получение более длительных сроков, чтобы избежать наказания.

Несмотря на свою неадекватность, наказание, по мнению общества, по крайней мере, хоть как-то связано с преступлением. В то время как подход индивидуализации обращения связан исключительно с нуждами преступника. Для большинства граждан программы, обеспечивающие индивидуальное обращение в области ювенальной юстиции, предоставляют только выгоды для преступников и ничего или мало требуют от них взамен. Идея подхода индивидуализации обращения почти не несет в себе попытки донести до преступника, что он (или она) причинил ущерб кому-то, должен предпринять определенные действия для его возмещения, загладить свою вину и отвечать за последствия, связанные с ущербом, нанесенным этим преступлением. Более того, так как индивидуализация обращения в основном ничего не требует от преступников помимо участия в консультациях или лечебно-терапевтических мероприятиях, эти меры мало способствуют укреплению традиционных общественных ценностей, таких, например, как рабочая этика.
Но наказание и индивидуализация обращения не являются единственными альтернативами для ювенальной юстиции. Возможно, например, представить более действенную, эффективную и экономически выгодную программу, опирающуюся на не карательный подход к наказанию (Bazemore and Cruise, 1995). Такая программа будет делать акцент на более структурированные пути реинтеграции после наложения санкций и стараться максимально облегчить принятие правонарушителей, повышая их способность делать свой вклад в жизнь общества (Braithwaite, 1994; Moore and O'Connell, 1994). Специалисты, изучающие функцию наказания, заметили, что существуют действенные способы заставить отвечать за совершенные преступления и реагировать на законные потребности общества. Причем эти способы нацелены на утверждение позитивных ценностей и доносят до сознания преступников, что они причинили зло другим людям и что криминальное поведение неприемлемо (Braithwaite, 1989; Wilkins, 1991; Garland, 1990; Grasmick and Bursik, 1990).
Выразительные некарательные санкции, предназначенные донести до преступника и общества то, что его поступок ценностно неприемлем, будут более эффективны в регулировании поведения.
Эти санкции в большей мере будут содействовать консолидации общества и мирному разрешению конфликтов, чем те, что основаны на возмездии и намерении причинить боль (Griffiths and Belleau, 1993; Wilkins, 1991; Bazemore and Umbreit, 1995).
То, что философ Томас Кун назвал сменой парадигм, происходит во время кризиса, вызванного неспособностью существующей парадигмы облегчать понимание проблем или помочь в выработке решений и разработке новых вариантов (Kuhn, 1962). Смена парадигм неизбежно приносит с собой неразбериху, неопределенность, т.к. старые способы мышления и действия подвергаются проверке. С другой стороны, новая парадигма может также вызвать и сильный всплеск творческой активности. На ранних стадиях смены парадигм нам позволено думать, что мы можем справиться с проблемами без помощи или помех «священных» представлений, отвечающих здравому смыслу. Решая проблему подростковой преступности, например, мы можем спросить: какие решения могли бы быть найдены, чтобы помочь молодежи стать законопослушными людьми, какими могли бы быть последствия за совершенные преступления и обеспечение безопасности общества, если бы не было центров пробации, индивидуальных реабилитационных программ и судов по делам несовершеннолетних?
Реформы, которые двигают систему к новой парадигме, должны обратиться к сути правосудия, предлагая новое понимание проблемы подростковой преступности и поддерживая конкретные альтернативы и индивидуализации обращения, и карательным мерам. Парадигмальная реформа способна также сменить контекст, в котором осуществляется правосудие, изменяя роли непосредственных и возможных участников этого процесса. Большинство профессионалов в области правосудия, многие политики и граждане сохраняют убежденность в том, что отдельная и четкая система ювенальной юстиции может более эффективно справляться с подростковой преступностью, чем уголовные суды и исправительные учреждения для взрослых (Rosenberg, 1993; Bazemore, 1993); вдохновляющим признаком появления новой парадигмы является то, что многие начинают задавать новые вопросы, подвергающие сомнению суть и контекст как подхода индивидуализации обращения, так и карательных мер.
Защитники интересов местных сообществ спрашивают, являются ли попытки увеличить количество арестов, усилить моторизованный патруль и сократить срок реагирования на обращение граждан по поводу преступного поведения эффективным предотвращением преступлений (Sparrow et al., 1990)? Аналогичным образом специалисты в области ювенальной юстиции и политики начинают приходить к заключению, что санкции ювенальных судов несут в себе неясную или неопределенную для преступников идею; изоляция правонарушителей не защищает общество, в то время как стратегии общественного надзора часто слабо структурируют время правонарушителя и неэффективны в обеспечении общественной безопасности; реабилитационные программы предлагают мало возможностей для активного вовлечения правонарушителей в продуктивную деятельность и, таким образом, не обеспечивают связь с общественными группами и учреждениями, необходимыми для создания лучших перспектив для нормальной жизни взрослого человека; потребности жертвы и общества игнорируются в нынешней системе ювенальной юстиции. Отчасти общественная поддержка смены парадигм основывается на осознании ограниченности возможностей, предлагаемых в рамках карательного правосудия и парадигмы индивидуализации обращения, а также оторванности их обеих от реальных проблем преступников, жертв и общества (Christie, 1982).

Исследуя новую парадигму: восстановительная ювенальная юстиция

Восстановительная философия и практика восходят к древним концепциям и практикам (Schаfer, 1970; Davis, 1992; Van Ness, 1993). Вновь возникший интерес был вызван в 1970-х и 80-х годах некоторыми событиями, в их числе - экспериментами с возмещением ущерба и примирением преступника и жертвы (Hudson and Galaway, 1975; Schneider, 1985; Galaway and Hudson, 1990; Umbreit and Coates, 1993), движением в помощь жертвам преступлений и возникновение интереса к неформальному правосудию и разрешению конфликтных ситуаций в среде местных сообществ (Messmer and Otto, 1992). Восстановительное правосудие можно также рассматривать как один из компонентов более широкой парадигмы общественного разрешения проблем и гражданского участия, известной как коммьюнитаризм (communitarianism) (Moore and O'Connell, 1994; Braithwaite and Pettit, 1990). Ключевым элементом этой более широкой парадигмы является акцент на взаимную или коллективную ответственность за создание более крепких сообществ, который, в свою очередь, строится на опыте женского движения, движения за мир и социальную справедливость (Pepinsky and Quiney, 1991; Harris, 1993) и движения за укрепление местных сообществ (Sparrow et al., 1990). Концептуальные рамки восстановительного правосудия также тесно связаны с возникающими теоретическими перспективами роли разумного вынесения санкций и важности гражданского участия для решения проблемы преступности и укрепления норм общежития (Braithwaite, 1989, 1994; Wilkins, 1991; Adler, 1991).
Различие между парадигмами кроется, в первую очередь, в ответах на четыре основных вопроса, затрагивающих содержание и контекст:
· в чем сущность преступления и что в отношении него должно быть сделано?
· кому должна служить система правосудия и как его участники должны вовлекаться в процесс правосудия?
· как система правосудия должна реагировать на нужды ее участников и отражать общие ожидания общества?
· какую роль должны играть профессионалы системы правосудия в выполнении этих функций, дополняя роли граждан, жертв и преступников?
В отношении первого вопроса восстановительное правосудие наиболее очевидно отличается от карательного, рассматривая преступление не только как нарушение закона или власти правительства. Оно считает вред, причиненный пострадавшему и обществу, в котором он живет, самым существенным результатом преступления. Восстановительное правосудие основное внимание уделяет возмещению ущерба и залечиванию ран, повредивших ткань общества (Van Ness, 1993). Восстановительное правосудие не является ни карающим, ни снисходительным. Его цель - это возмещение ущерба, причиненного жертвам, признание правонарушителем вреда, нанесенного преступлением, и примирение между жертвой, преступником и сообществом, в котором они живут.
Акцент восстановительного правосудия на возмещении ущерба и урегулировании конфликтов, а не на наказании преступников, подробно обсуждался в работах многих авторов (Zehr, 1990; Galaway and Hudson, 1990; Wright, 1991; Davis, 1992; Van Ness, 1993). Так что оставшаяся часть этой главы посвящена трем дополнительным вопросам. Первое, в то время как восстановительное правосудие в особенности заботится о повышении статуса жертвы (Zehr, 1990; Umbreit, 1994), уникальность восстановительной парадигмы - в ее трехмерном акценте на жертву, общество и преступника. Так что важно определить, как задействовать эту уникальную приверженность каждому из этих участников для расширения контекста ювенальной юстиции. Второе, как может восстановительная парадигма задать выполнение основных функций ювенальной юстиции, удовлетворяющих основные потребности и ожидания общества? И, наконец, какие роли отводит восстановительное правосудие его профессионалам и другим участникам?

Три участника восстановительной ювенальной юстиции

В конечном счете, как утверждает Уилкинс (1991): «Сейчас принято считать, что проблема преступления не может быть упрощена до проблемы преступника» (стр. 312). Реакции на преступление и в форме наказания виновного, и в форме индивидуализации обращения практически и концептуально недостаточны (Byrne, 1989). Каждая из них имеет одномерный взгляд на преступника и исходит из логики закрытой системы (см. также Reiss, 1986), которая сужает контекст правосудия, полагая целью только наказать преступника и/или воздействовать на него и исключая остальных участников. Так, жертвы редко могут рассчитывать на возмещение своих потерь, помощь или понимание и обычно реально не принимают участия в процессе ювенальной юстиции. Членов местного сообщества редко спрашивают или информируют об их потенциально жизненно важной роли в достижении целей наказания, реабилитации и безопасности общества. И наказание, и индивидуализация обращения отводят преступнику пассивную роль объекта индивидуального подхода или воздействия, с одной стороны, и наказания или надзора, с другой (Eglash, 1975). Нарушителям закона предоставляется мало возможностей принять активное участие в искуплении своей вины за совершенные ими преступления или продемонстрировать продуктивное поведение, которое могло бы облегчить восстановление, реабилитацию и реинтеграцию в общество. Ни наказание, ни индивидуализация обращения не в состоянии учесть и удовлетворить потребности преступника, общества, семьи и жертвы (McElrae, 1993; Walgrave, 1993). Восстановительное правосудие базируется на утверждении, что без совместного участия жертвы, преступника и общества проблема преступности решена эффективно быть не может. Оно базируется на принципе, что правосудие лучше всего осуществляется тогда, когда каждая из сторон получает справедливое и должное внимание, активно участвует и получает ощутимую выгоду от взаимодействия с системой ювенальной юстиции. При этом каждая из сторон рассматривается как участник процесса правосудия, в чьих интересах реализуется трехмерный подход к решению проблемы преступности.

Восстановление жертв

Возвышение роли жертвы в восстановительном правосудии и ориентация на потребности (Zehr, 1990; Umbreit, 1994) лица, пострадавшего от преступления, отчасти вызваны реакцией на современное положение вещей, когда степень и качество вовлечения жертв преступлений незначительна и определяется скорее карательными, чем восстановительными, приоритетами (Elias, 1993). Заинтересованность прокуроров, судей, адвокатов и руководителей программ индивидуализации обращения в том, чтобы выиграть дела, осудить преступников или защитить клиентов, обычно преобладает над потребностями и проблемами жертв (Wright, 1991; Messmer and Otto, 1992). Восстановительная ювенальная юстиция уделила бы внимание потребностям пострадавших, признала бы их положение жертвы, компенсировала бы их потери, обеспечила бы их участие в процессе восстановления справедливости, дала бы пострадавшим место при принятии решений в этом процессе.
Два препятствия ограничивают попытки удовлетворять потребности жертв и сознательно вовлекать их в качестве участников в процесс осуществления правосудия для несовершеннолетних. Во - первых, тот факт, что разница между подходом, центрирующимся на жертве преступления, и подходом, защищающим права жертв, не была четко обозначена, вылился в тенденцию отождествлять поддержку жертвы с действиями, ограничивающими права преступника. Защитники прав жертв часто противопоставляли жертву преступнику и стояли во главе политических попыток проявлять суровость по отношению к преступникам посредством обязательного и определенного наказания и другой карательной политики (Fattah, 1993; McShane and Williams, 1992; Elias, 1993). Во-вторых, некоторые профессионалы в области ювенальной юстиции и защитники молодежи против того, чтобы фокусироваться на жертву с философской точки зрения. Они считают, что подростки не несут ответственность за свои действия потому, что они сами часто являются жертвами преступлений, в том числе, жертвами жестокого обращения (Widom, 1991). С точки зрения восстановительного правосудия, однако, виктимизация не устраняет необходимость для правонарушителей как отвечать за свои поступки перед теми, кому они причинили зло, так и осознать последствия своих действий (Eglash, 1975).
Однако существуют и более конкретные препятствия развития ориентации на жертву преступления в существующей системе ювенальной юстиции, сосредоточенной на преступнике. Сюда, во-первых, входят страх и неловкость, которые даже сочувствующий персонал может испытывать в связи с перспективой привлечения граждан, на их взгляд озлобленных и желающих мести. Второе препятствие - то, что ответственность за более интенсивный надзор за осужденными преступниками (Armstrong, 1991) - наряду с растущим числом уголовных дел (Lemert, 1993) - сокращает время, которое персонал по общественному надзору должен уделять таким обязанностям, как уведомление жертв, возмещение им ущерба и оказание других услуг (Shapiro, 1990). В конечном счете, отсутствие новой цели, которая отдаст приоритет потребностям жертв преступлений и оценит их вовлечение в процесс, приведет к тому, что пострадавший будет безуспешно отстаивать свои интересы в организациях, традиционно ориентированных только на потребности молодежи и семей.

Восстановление преступников

Парадигма восстановительного правосудия учитывает беспомощное положение жертв и преступников в существующей системе и подчеркивает потребность общества в предоставлении правонарушителям возможности раскаяться и получить прощение (Zehr, 1990; Van Ness, 1993). Это прощение могло бы стать последствием чувства стыда и воссоединения (Braithwaite, 1989). Члены сообщества, которому принадлежит преступник, после получения подтверждения его обязанности возместить ущерб, причиненный жертвам, после проверки и оказания помощи в возмещении этого ущерба, могли бы способствовать и создавать условия, облегчающие возврат правонарушителя в местное сообщество (Makkai and Braithwaite, 1994; Zehr, 1990).
Усиление карательной ориентации ювенальной юстиции не очень-то способствует этому процессу. Кроме того, самым большим препятствием для воплощения реинтеграционного подхода к преступникам в системе ювенальной юстиции является логика самой парадигмы индивидуализации обращения. Так, исключительная ориентация на психологические потребности и недостатки социальной среды правонарушителя, задает подход к нему как к объекту медицинских услуг или терапевтического вмешательства. В противоположность этому, восстановительное правосудие считает преступника способным к активному возмещению убытков, понесенных жертвами и обществом (Schneider, 1985). Более того, трехмерная ориентация восстановительного правосудия исходит из того, что потребности преступников не могут быть должным образом удовлетворены в отрыве от потребностей жертв и общества. Те стратегии, которые нечувствительны к влиянию правонарушителей на местное сообщество (Byrne, 1989), (например, игнорируют соответствующие обязательства), вряд ли приведут к успешной реинтеграции правонарушителя. С другой стороны, бюджет системы ювенальной юстиции, по большей части, состоит из средств, предназначенных для содержания исправительных центров (detention centers), как основных инструментов достижения общественной безопасности. Этот бюджет сильно ограничивает объем средств, которые могут быть использованы на удовлетворение потребностей жертв или на цели реинтеграции правонарушителя в общество (Bazemore and Schiff, 1995). Безусловным в философии восстановительного правосудия является утверждение, что истинная реабилитация вряд ли произойдет до того, как преступник осознает, какой вред его или ее поведение причинило жертвам, и постарается возместить этот ущерб (Eglash, 1975). Реабилитация также не произойдет без активной поддержки и участия общества.

Восстановление сообществ

Восстановительное правосудие решает проблему преступления, исправляя последствия случившегося, для чего на микро - уровне используется наложение санкций в форме компенсации жертве (Van Ness, 1993). На макро - уровне восстановительное правосудие ориентировано на построение более безопасного общества, в котором большинство конфликтов, ведущих к преступлениям, разрешалось бы мирным путем (Van Ness, 1993), и цикл насилия был бы прерван (van Gelder, 1993). Система правосудия для несовершеннолетних и общество должны быть взаимодополнительны и помогать друг другу, как на микро-, так и на макро- уровне реагирования на преступность. На систему ювенальной юстиции и остальную систему уголовного правосудия возлагается обязанность обеспечивать порядок, в то время как на общество возлагается обязанность восстановления и поддержания мира (Van Ness, 1993; Zehr, 1990).
Модели карательного правосудия и подхода индивидуализации обращения сузили границы ювенальной юстиции до правосудия, ориентированного только на преступника. Эффективность попыток этого правосудия защитить общество, заключая преступников в тюрьму, усиливая надзор или обеспечивая индивидуальный подход к определенным преступникам, относительна. Признание общества участником процесса правосудия потребовало бы того, чтобы профессионалы системы ювенальной юстиции стали принимать во внимание и вовлекать общественные группы, наряду с преступниками и жертвами, в попытки реально удовлетворить потребность общества в безопасности и сокращении страха. Braithwaite (1989, 1994) отмечает важность участия граждан в процессе социального контроля в странах с низкой преступностью. Таким образом, восстановительная ювенальная юстиция будет вовлекать общественные группы в попытки определить и утвердить границы терпимости в отношении ненормативного поведения подростков, через осуждение (shaming) таких поступков и последующую реинтеграцию. Отдельные граждане и общественные группы будут более активно опекать молодежь, тем самым помогая создавать более безопасное общество. Профессионалы системы ювенальной юстиции могут также облегчить участие правонарушителя в восстановлении общества, вовлекая молодежь в попытки преобразовать общество, улучшить общественную безопасность или изменить окружающую среду (Bazemore and Schiff, 1995).

Скачать статью целиком можно здесь: http://sprc.ru/sites/default/files/paradigmi.rar.