Гринвальд Анатолий Викторович:

Рапсодия

Ты не умеешь летать, а недавно нам всем казалось:
Оттолкнись посильней от асфальта, как это делают осенние листья,
И ты уже в небе... кто-то сумел, удалось, но он сразу разбился о скалы.
Ты не умеешь летать, а я не умею молиться.
Зато я могу держать в руке зажигалку Zipo,
Так долго держать, пока не умрёт в ней огонь.
Ещё умею сказать "налей" похмельным голосом сиплым.
Ещё умею, чтоб заработать, копать могилы и разгружать вагоны.
И дрался с великанами, представляя, что это я - Давид,
Был лицом прекрасен и в крыльях сильным.
Знаешь, на этой планете слишком велика сила притяжения и небо давит
В тысячу раз тяжелей, если нарекаешься божьим сыном.

Страна, река, и то, что зажато в руке

Веточка сирени в моих руках
Тоньше год от года и притупляется обоняние.
Почти на границе моего папирусного мирка
Случаются войны, их затевают обычно пьяные
Люди, в основном из рабочих районов...
Дерутся до первой крови или до первой смерти...
Всё это происходит под моими окнами и ворованная
Из Голливуда луна в такие ночи ярче и чётче светит...
Женщин и детей продают чужеземцам на вынос.
На правоохранительные органы возложены функции карателей.
Время в моей стране, кажется, остановилось
Где-то за тысячу лет до времён афинской демократии.
Когда-то и я хотел войти в свою реку, но кто-то сказазал: утонешь...
Когда-то и я ходил по горам, пытаясь найти филосовский камень...
Веточка сирени в моей руке становится тоньше и тоньше...
И моя река от меня утекает...
В моей стране, если ты не убийца,
Нельзя быть обладателем гордой осанки - опасно для жизни...
Но можно, ссутулившись, сходить за водкой, напиться,
И слушать, как мелодия на пока ещё не сказанные слова ложится.