О ценности общения и отходняки. 1.1.

Вторая половина дня была отвратительна. Даже более отвратна чем череда произошедших трагедий и катастроф начавшихся с утра до середины дня. В Главке в связи с происходящими событиями творилось чёрт знает что, или если точнее, полнейший хаос и раздрай. Из за этого трое оперативников находящихся при исполнении, вместо того что бы либо отдыхать, либо работать как все, порядка сорока минут ждали ответственного сотрудника. В конце концов тот пришёл, что бы просто отвести их в пустующий кабинет дознания. Где они каждый, примерно по полчаса а то и сорок минут, в подробностях рассказывали всё чем они занимались с момент своего выхода на работу. Когда и с кем говорили, в какие двери входили, сколько раз стреляли, скольких они убили, почему именно убили, почему именно в эту дверь вошли. Особенно раздражало то, что всё это они могли сделать и дома, но начальство настояло, что бы они поехали и записали всё это именно что здесь. По окончанию этого крайне изнурительного процесса, троица потом ещё полтора часа ждала разрешения от начальника отдела кадров, что бы их выпустили. Прождали они, откровенно говоря, чисто из вежливости, урвав возможность подремать. И окончилось это всё встречей с замглавы отдела кадров, который прямо сказать не торопился с выполнением своих служебных обязанностей, и он бы ещё полтора часа продержал их в здании, потому что у него был запланирован поздний обед. Но после подчёркнуто вежливой беседы с Антоном, их всё таки отпустили. Антон решил вмешаться, так как за три минуты до этого, с начальником отдела попытался побеседовать Дима. Но уже через полторы минуты их разговор перерос во взаимный спор о сексуальной ориентации, профессиональной некомпетентности и угрозам со стороны Дмитрия, по совершению с замначальника отдела действий, слабо совместимых с понятиями о человечности. Само собой, такие вот споры могли привести к далеко идущим последствиям. Но Канаев в тот день так сильно устал и был настолько зол, что если бы размазал канцелярскую крысу по канцелярским стенам ровным кроваво красным слоем, ничего бы не почувствовал от слова «вообще». Антон это понимал и сумел разрулить спор. Офицер ГРУ при своих габаритах, хладнокровном нраве, спокойным лицом и уверенным взглядом большой белой акулы, умел быть очень убедительным.
А потом они пошли бухать. Пожалуй это самоё ёмкое определение того что они начали делать. Пошли в сторону Новослободской улицы, одной из главных торговых улиц столицы, где было какое то запредельное количество ресторанов и кафе достаточно недорогих что бы все окрестности старинного района были заполнены народом круглые сутки. Приняли по пиву, потом ещё раз по пиву, потом снова по пиву. Где то на третьей бутылке языки окончательно развязались, напряжение ушло, стало тепло и приятно, но при этом как то неустойчиво. Сугробы по колено, не прекращающейся снегопад и яркие огни располагали к такой времяпрепровождению как нельзя лучше. В конце концов гуляя вдоль третьего кольца они добрались до третьего кольца, взглянув на часы и поняв что прошло уже три с половиной часа. Они зашли в двухэтажный, эпохи среднего Путина двухэтажной новодел на пересечении какой то там улицы (вывеска гласила, что Советской) и Земляного Вала. Купили по бутылке Рязанского пива, и встали у подземного перехода, смотря на причудливый ансамбль «ультрасовременного» уродца дворца КВН, панельных горбачёвок и новых жилых высоток хай-тек дизайна, построенных на излёте старого мира. Естественно кольцо стояло в крупном заторе, в такую погоду оно всегда стояло. Особенно в такое время. А четвёртая бутылка пошла уже как то вязко, но при этом без сопротивления. Он оставил напарников поговорить вместе, отойдя за пешеходный спуск и набрал жену…
- Мария…
- Какой же ты всё таки мудак.
-… свежо, оригинально.
- Дима, блядь… почему ты решил мне позвонить? Решил сообщить мне что тебя не убили?
- Ну, меня не убили. Надеюсь ты рада...

Гандон он редкостный. – От души сказал Анзор, они с напарником упорно старались делать вид что не смотрят на своего коллегу. Но получалось плохо.
- Брак не задался?
- Он типа как пытается отгородить её от всего того что... в общем, стандартная вся эта херня.
- Не каждая выдержит.
- Мария выдержит. У неё яйца больше чем у него, кремень баба. У них трое детей, в конце то концов… он ей даже не изменяет. Ничего такого. Просто у нашего психопата иногда едет крыша, он впадает в тяжкий экзистенциальный кризис.
- Кризис?
- Почему собака чешет себе яйца? Потому что может.
- Непростой человек?
- Слишком много думает когда не надо. И почти что не думает тогда, когда было бы неплохо… Дима не задумываясь отдаст свою жизнь за другого человека. И следователь он более чем способный. Но иногда у него мозги вообще отключаются... но вот с ней он поступает как полный мудак.
- Он боится за неё.
- Да-да-да, и любит её. А я что бля, свою жену не люблю и за неё не боюсь? Так что ли…
- Эй, я же…
Анзор понял что слегка вспылил. – Да ладно... забей. Так нельзя, понимаешь. Мужчина совершает подвиги и живёт ради женщины. Они оба не подарок, и они оба друг друга стоят. У меня прям сердце кровью обливается.
- Поэтично.
- Ага бля. Не то слово… не знаю как ты, я приду домой и заберусь на свою половину кровати… не слишком личный вопрос…
- Нет, никого нет. Была, но ушла. Не сошлись по многим вопросам, так сказать.
- Чувак, да я хотел спросить, как ты так держишься до сих пор.
Антон засмеялся. Анзор его поддержал. – Нет ну правда, я знаю что вы там все в спецназе тренированные. Но чтоб не в одном глазу.
- Многомесячные тренинги.

- Слушай, я хочу что бы ты уехала к маме. К моей маме.
- Ты в курсе что середина года?
- Не середина а начало. И от того что Слава поболеет, ничего не случится. У нас итак перенаселение, этого не заметят.
- Твоя паранойя…
- Ты новости блин читала вообще?!
- Не смей на меня кричать.
- Мария…
Дима в подпитии практически никогда не злился, его алкоголь успокаивал.
- Мари, бешенная моя. Ты же знаешь что мама будет рада. И потом, мне так будет спокойней. Пригород не город. Погода располагает, там сейчас красиво. Вы будете всего в часе езды на поезде.
- А на работу мне надо будет ездить всего на час дольше… ты пьян не так ли?
- Это так заметно?
- Да блин, заметно…
- Прошу тебя, сделай как я тебя прошу. Я не хочу что бы ты оставалась в городе.
- Все кого я знаю, останутся в городе. Не смотря ни на что. А ты предлагаешь мне бежать, а им всем остаться. Может устроим всем рассылку писем с предупреждением.
- Блин, Мария…
Она распалилась, это она умела. – Не-не-не! Канаев, давай уж если нагнетать панику, то не будем останавливаться! Если спасать так уж всех! Начиная с женщин и детей…
- Блин, ну считай что просто поживёшь у моей мамы!
- Мы итак туда собирались на День Единства.
- Ты же понимаешь что…
- Да понимаю я…
Естественно вероятность того что на праздники не будет работать, была крайне мала. А с учётом происходящих событий, эта вероятность стремилась к отрицательным значениям.
- Солнце, я обещаю что приеду как…
- Ты сегодня опять не дома?
- Ну так…
- Канаев… да лучше бы ты других баб трахал, честное слово. Меня твои пассивно-агрессивные заскоки в могилу сведут.
- Я бы мог тебе сказать тоже самое, но я же не жалуюсь.
- Мудак.
- Уж какой есть. Любишь же, за что-то.
- Не за мудизм… я подумаю насчёт отъезда.
- Как дети?
- Лизок не спит… думаю опять сока обпилась.
Что-то как то. – Роднуль, слушай…
- Шёл бы ты на хер, Канаев. Честное слово. Сил никаких нет… я позвоню тебе завтра. И если не возьмёшь, домой может не приходить больше.
- Надеюсь мои вещи…
- Пластинки молотком разобью.
- Мария!
Разговор с той стороны прервали. Дима посмотрел на телефон испытывая целый каскад эмоций. Тут тебе и тоска, и обида, и злоба. А потом ему показалась эта ситуация, почему то, какой то неуместно комичной. Он пошёл обратно… Коллеги посмотрели на него, а потом их взгляды опять разбежались по окрестностям.
- Вы судари, свиньи!
Чего?! – с вызовом спросил Анзор. – Уважаемый, вы не прифигели?
Подслушайте? – «ив» куда то выпала.
- Дим, вот отвали, а?
- Ай да ладно… ты же знаешь что я прикалываюсь.
- Да сам Аллах не знает, когда ты шутишь а когда нет.
- Ах ты мой маленький еретик…
- Не замолчишь, я сейчас петь начну.
- Ты не умеешь петь.
- Так не вынуждай меня. Хотя я вообще то могу зачитать отличный рэпачок, слушай!
Антон посмотрел на Анзора вопрошающим взглядом. – Это очень ужасно?
- Отвратительно. Ты ещё не слушал то что он слушает.
- Любителям национальных ансамблей вообще следует помолчать!
- Любителю уличных помойных жанров слова тоже не давали… он ненавидит фолк.
- Фолк?! Да попса галимая а не фолк! Фолк это когда с душой! Это когда нот больше чем четыре, это когда без сраных синтезаторов! Это когда в музыке ощущается национальный колорит. А не звучит всё как ссанный шансон под кавказский лейтмотив. Анзор, ты же не безнадёжен! Ты нормальную музыку тоже иногда слушаешь. Ты должен слушать музыку для настоящэго джигита!
Дима начал яростно жестикулировать и кривить лицо, по всей видимости пытаясь изобразить кавказца.
Настоящий джигит, слушает музыку только ту которая… - он пролил пиво прямо себе на ботинок и грязно выругался.
- По моему тебе уже хватит.
- Я выпил столько же сколько и ты.
- У меня обмен веществ другой.
- Да-да, всё верно. У вас вообще всё больше и лучше… слышь, ты сейчас на что намекаешь, а? Я не понял? Хочешь разборку да?
Парень поставил бутылку на землю и начал было размахивать кулаками. Закончилось это предсказуемо тем что бутылка упала в снег, в прочем вылилось из неё совсем немного, бутылка уже была на треть опустошена.
- Похоже тебе хватит… да и нам всем.
- Да, ты прав… что, завтра снова в бой?
- Покой нам только сниться... Странный в этом году октябрь, да?
- Октябрь, да. Охренеть можно… может в этому году тогда и весна раньше придёт, в феврале там?
Говорят наступает малый ледниковый период. – Вмешался Антон. – Вроде как веков на шесть, на семь. Лета будут короткими, зимы долгими и снежными.
Вот блин радость то. – Я всегда надеялся что у нас тут будут тропики. Льды в Сибири растают. Там будет курорт.
- В Сирии курорт, езжай, отдыхай, живи.
В Сирии сейчас хорошо. – Антон почти что прикончил содержимое бутылки. – Не слишком жарко и не холодно. Море приятное. Люди хорошие.
- А бабы?
- Не в обиду будет сказано… лучшие что я когда либо встречал.
- Смелое заявление... очень смелое.
В Украине лучшие. Без вариантов. – Со знанием дела заметил Анзор.
Тоже ничего. – Согласился Дима. – Но никогда не привлекал этот посконно славянский тип. Как то, не знаю, чего то не хватает. Хоть половина населения хохляндии и полукровки…
- Дим, заглохни.
- А чё заглохни то? Заглохни… правы наши жёны. Мудаки мы, каких ещё поискать.
- Разговор прошёл…
- Не спрашивай.
- Даже не собирался… я хочу домой к семье и детям.
- Ты хоть сам то понял что…
- Да, именно это и сказал. Всё, ребята, в расход… метро?
- Метро, а фигли… Антон? А, ты на Достоевской.
- Недалеко.
Через пару минут они разошлись. Старые напарники спустились в метро и разошлись по разным поездам. При всём взаимном уважении, смотреть друг на друга уже не было никакого желания. А Антон неторопливо пошёл домой через дворы и офисные здания составляющими район Марьиной Рощи, покуда сверху продолжали падать хлопья снега.
…
Новости, реклама, целеуказания и прочий интерактив размещался прямо на окнах, сквозь пузыри которых можно было наблюдать проносящейся мимо подсвеченного фонарями чрево одного из длиннейших беспрерывных тоннелей в мире (или же самого большого кольца в мире). В основном новости были одни и те-же. Продублированные на английском. Кадры из Владыкино, из зоны оцепления, всегда не глубже зоны оцепления, кадры из Черкизовского, с интервью у освобождённых заложников. Правительство приняло меры, официальные лица, всего трое высокопоставленных, дающих «исчерпывающую» информацию общий посыл которой в том что волноваться не надо, ситуация под контролем, но надо соблюдать бдительность и всячески помогать властям. Стандартная лабуда. Под кадры славных парней в чёрной броне и полевой форме, перекрывающих улицы и делающие какие то непонятные суетливые телодвижения, которые гражданские не разгадают, но видно люди работают. Именно это заняло основную часть эфирного времени, другие новости были посвящены последствиям супершторма, от которого наглухо встали дороги в пяти центральных областях и в самой столице. Чудовищно раздутые муниципальные службы, МЧС и военные с гвардией чистили дороги как могли, чинили провода и вообще работали на износ. Всегда есть с чем сравнивать. В Копенгагене правительство Республики предлагает полностью выселить все кварталы в оранжевой зоне (исторический центр города), по причине того что море похоже уходить не собирается, и жить здесь уже невозможно. В Таиланде, Мьянме и на Филлипинах, в штатах Дэлавер, Массачусетс и обоих Каролинах, никаких «оранжевых» зон уже нет. Зона «постоянного паводка» высотой до семи-десяти метров, врезалась вглубь континента уже километров на 20. Острова тонули, полуострова становились островами. Прибрежные регионы стремительно пустели. Без всяких войн корпорократов между собой и активного глобального джихада, число климатических беженцев (а были ещё и не климатические) в мире составляло уже свыше пятидесяти миллионов человек. Дмитрий любил послушать и почитать аналитику, хотя это уже давно не было достоянием меньшинства. Все знали, к концу грядущего десятилетия, 55 процентов от общего количества всех нынешних прибрежных городов в мире, уйдут под воду. Именно поэтому возводится береговая стена в Британии. Не имеющий аналогов в мире проект огораживания восточного побережья в Китае. Но всё это лишь доля усилий. Ну и про рекламу забывать нельзя. О эта реклама. Новый храм святого Пчаламиштры, для всех желающих, но в первую очередь для индусов. Надежда индусов на обретение на этой земле нового дома, привязанного к духовных корням. А что бы были корни, надо их посеять здесь. Уже почти миллион последователей. И это только в центральных регионах. Хотя основная масса индусов не в Москве, а как не странно, в Сибири и на Урале. Заводы, рабочие руки, плюс последствия английского академического образования, очень много педагогов и врачей высокого класса. А вообще, выходцев из Азии в Сибири много, как и европейцев. А будет ещё больше, пока границы окончательно не перекроют, о чём уже давно говорят. Вот и реклама жилого района в Черноголовке, у самой границы «пригородной зоны» (зоны с запретом на какое либо строительство высотой свыше пяти этажей, как и на любое урбанистическое развитие), где так «необходимы» жилые дома высотой в пятьдесят этажей каждый, с этими новомодными «эко-оранжереями». Половина квартир будет куплена для того что бы их сдавать. Миграционный контроль сейчас работает лучше чем раньше, но с таким потоком справится нереально. А следом сразу же блок рекламы курортов Краснодарского края. Где сейчас за горным хребтом, в степях, местами по прежнему стреляли, но в целом стало поспокойней, и народу скоро будет миллионов восемь.
Дима и с несколькими пассажирами (симпатичная пара, африканка с кудряшками на голове в сопровождении белого пацана, оба сгорающие от желания так сильно что это чувствовалось даже за несколько метров, несколько припозднившихся с работы офисных клерков мужского пола смотрящих в смартфоны, компания из трёх корейских пацанов, студентов судя по всему) вышел на чёрно белую «Стромынку», в чём то эпическую (особенно в своей монохромности) станцию и будучи слегка под градусом, передвигаясь слегка задолбано, пошёл в сторону эскалатора мимо уже столь же задолбаных гвардейцев, понуро стоящих по центру зала, терпеливо ожидающих конца смены. Задумавшись на какое то мгновение, что это будет самое чистое и светлое что он сегодня увидит на улице. Здесь главенствовал порядок. Люди работающие по чёткому расписанию, вылизывающие всё до блеска после того как уличную грязь размазали здесь равномерным слоем миллионы ног. А они вот, уже начали всё это планомерно вычищать, мыть. Сама по себе работы системы того же общественного транспорта, особенно метро, в душе у Димы находила живейший отклик. Он очень сильно уважал этих людей и их труд. В какой то степени, их работа даже казалось ему гораздо важнее чем его. В анархичном гуляй-городе, эти люди выглядели как часть вооружённой силы на посту, или как последователи религиозного учения. А Москва становилась всё более и более анархичной, год от года.
Аллею ведущей от собственно улицы Стромынка и двух вестибюлей станций метро, до входа в парк Сокольники, само собой считали памятником истории и особо охраняемым зелёным уголком. Поэтому она стояла здесь нетронутой, как часть наследия, покрытые сантиметрами снега, жёлтые листья обвивались к ветвям. А снег всё шёл и шёл… в своё время пространство между парком и проспектом было застроено четырьмя панельными гигантами, по обе стороны от аллеи. Жителям данного местечка, выпала редкая доля невезения (хотя смотря кому что нравится), их дома не имевшие даже своих внутренних дворов, полностью погрязли в улице со всех сторон. Это место – Сокольники, всегда было торговым. Бесчисленные корпуса как советских так и послесоветских магазинов. Первые этажи высоток полностью ушли под двух этажные универмаги. Сейчас, за пределами аллей, всё это место было накрыто большими стальными каркасами, и особо прочным пластиком. Теперь это место, стало самым настоящим базаром в три уровня высотой. И до половины прилавков, не говоря уже о магазинах, работали до сих пор. Дима шёл мимо, внутри собственного тела было тепло, поэтому он не кутался, в развалочку идя навстречу пурге. Мимо прилавков, надписи на русском дублировались фарси (иранцы в ларьках обычно не работали, но зато любили здесь отовариваться) и китайском, но на арабском тоже было немало. На английском их было меньше, в прочем тоже хватало. Пиалы и тарелки, сухофрукты и орехи, кофе в упаковках и чай на развес, корейские смартфоны (ворованные - на вынос), цветов просто до хрена: «Сингапурское Цветочное Шоу», «Дикая Орхидея», «Августис» (Почему? Потому что гладиолусы в августе?). Овощные и фруктовые лавки закрыты, их продавцы из сельских регионов, из русской провинции. Сейчас либо там за закрытыми воротами спят, либо в съёмных квартирах и номерах по всей округе. Сейчас фермерские хозяйства были главным поставщиком продовольствия в стране. Могучая теперь была сила, русское крестьянство, с ней были вынуждены считаться все. Свернув с просеки под деревьями на аллее, Дима окончательно погрузился в рыночный высотный лабиринт под весьма тусклым жёлтым светом. Людям которые в этом доме жили, конечно должно быть сто раз пожалели, что теперь они фактически живут на базаре. Но справедливости ради, здесь всегда так было. Дома, закрытое сообщество, но половина квартир сдавалось приезжим. И сейчас сдаются. Более того, половина квартир и не квартиры вовсе, нелегальные и полулегальные конторы, даже не съёмные а гостиничные комнаты, прибежище индивидуалок и тому подобные заведения. Типичный квартал впритык к метро, в общем. Слова на казахском из ближайшего открытого ларька с сухофруктами в полумраке, трое хозяев уставших за день, две раздобревшие женщины чуть за сорок с добродушными лицами, жующие насвай прямо за прилавком, мужичок лет тридцати за прилавком попивая пиво, играл мелодичный и весьма жёсткий Ошский рэп.
Дальше по «улице», ларька через три, арабская – более оптимистичная, с неожиданно тяжёленьким но задорным панковским налётом музыка, которые вполне неплохо сочетались с традиционными инструментами и певучими напевами. Двое слегка грушеподобных и очень похожих друг на друга арабских мужичков в несвойственной климату лёгкой одежде, в рубашках и брюках, весьма душевно (это вот без иронии), беседовали с тремя короткобородыми и могучими ребятами славянской наружности в практичных рабочих комбинезонах болотного цвета, в которых в последнее время делали очень много карманов. Как раз те самые представители крестьянства, торговали здесь, на них была символика «Становой Артели» (так называлось село в Пензенской области). Сейчас вон, стоят, курят, болтают. Дима свернул в ещё один переулок, совсем узенький, мимо троицы китайских магазинов, к «Пятёрочке» на этаже высотки. В десяти шагах от ярко освещённой и прилизанной автоматической витрины, находился подъезд, здоровенная стальная дверь, с парой камер над ней, и ещё одной на ней. Учитывая новую специфику района, в домах сделали всего один подъезд, единственный парадный вход. Дима ввёл код и вошёл вовнутрь.
Официально Игорь считался консьержем. По крайней мере, так было написано в трудовой. По факту, у его работы не было подходящего названия целиком отображающая все чем он занимается. Смотритель? Сторож? Этот коренастый и крепкий мужичок из под Тамбова, с лысым черепом. Добродушный в общем то вершок, которому в жизни не повезло в своё время. Рос без отца, связался с плохой компанией. Ввязался в криминал с младых ногтей. Его мама, замечательная и сильная женщина, тянула пацана как могла, но растила его улица. В год жатвы Игорь набедокурил особенно серьёзно по тогдашним меркам, влился в ряды жидковатой но свирепой группировки нео-нацистов. Да и то скорее не по убеждениям а по инстинкту, который призывает становиться частью большой силы, потому что там свои понятные ребята, а вокруг резня и ад. С политическими тогда не церемонились, но федералы справедливо рассудили, что едва ли такой вот непутёвой выходец с улиц тянет на опасного общественного элемента и полностью слили его дело полиции, там тоже на него времени тратить не стали, не углядев за ним по настоящему грешных дел. В результате впаяли ему пять лет на поселении, освободив через два. Выйдя на свободу в стране в которой работы нет ни у кого, не то что у бывших зэков, да ещё без образования, Игорь снова пустился во все тяжкие. Как раз на самой грани, за которой нет пути назад, они с Димой и повстречались. С тех самых пор, в силу определённых обстоятельств, у них теперь была крепкая пацанская дружба. Этот маленький неказистый мужичок, с добродушным и обходительным характером, не раз и не два вводил в заблуждение недалёких пришедших в том числе и по его душу. Игорь был настоящим матёрым уличным волком, в чём на своей шкуре убедились не только гопники, но и довольно свирепые ублюдки. Последние четыре года он жил и работал в этом здании. Присматривая здесь за порядком, чистотой и что бы жителям и постояльцам здесь было комфортно и приятно находиться. И был счастлив, найдя своё призвание. Что по современным меркам, определённо тянет на поцелуй фортуны в ухо. Ну и не смотря на свою внешность типа «квазимода», женщинам его не было пересчёта. Любил он их, что было более чем взаимно.
За дверью была лестница в пятнадцать шагов с пандусом для колясок. Прямо за ней, широкий и скрипучий турникет, как в американском метро в старых фильмах. И большая стена из сверхпрочного стекла, с окошком прослушивания, бокс занимающий собой практически всё пространство перед входом. В своём уютном боксе, слушая Тома Уэтца в большом белом кресле, Игорь в без возражений роскошном выходном костюме чёрного цвета, читал вечернюю прессу. Увидев Диму он махнул, усилив свой голос стереосистемой.
- Здоров копец. Заходи давай.
- И тебе не хворать, бугай. Зайду.
Через «мельницу» Дима прошёл как всегда со скрипом. Игорь открыл стальную дверь в свою коморку. Гость ввалился вовнутрь. Две двери напротив друга, одна в сторону проходной, другая техническую часть здания. В которой смотритель собственно и жил. На полке у задней стенки, ряд из трёх кактусов, фикуса и ещё двух каких то растений, название которых Дима не знал. В воздухе отчётливо пахло крепким кофе и почему то лавандой. Перед окном был терминал системы безопасности, рядом с которым Игорь положил свой лэптоп. У двери в его покои, стоял большой оружейный шкаф ростом с человека. И Дима знал что там отнюдь не бейсбольные биты, телескопические дубинки и кастеты (лицензию он помогал достать, всё таки). Потому что всё это было у Игоря дома. Кроме одной, его любимая бита стояла в углу у стола. Как раз за электрочайником и увесистой стопкой кроссвордов. Они хлопнули друг друга по ладони.
- Слышал чё у вас сегодня. Выпьешь?
- Да я уже, как видишь.
Дима плюхнулся на стул в углу. Кивнул в сторону проигрывателя. – Что-то знакомое…
Игорь сел обратно в своё кресло, развернулся на нём в сторону гостя. - Зелёная Трава.
- Люблю эту песню, так по моему звучит счастье. Никогда не думал?
- Согласен.
- Про мои дела не будем… извини Игорь.
- Опух что ли? Я бы и не стал… точно выпить не хочешь?
- Не, хватит. Завтра у нас веселуха начинается. Что нового?
- Сегодня как то присмирели все. Погода, вся эта вот херня… до Черкизона то плюнуть можно, долетит.
- Как мама?
- Уже лучше, твоими молитвами… спасибо что помог.
- Да брось ты… привет Галине Павловне. Пусть выздоравливает.
- К нам сегодня новая семья въехала. На десятый этаж. Белые такие. Жена с сестрой, отец семейства и трое детей. Прямо из Петербургского лагеря.
- Европейцы значит?
- Ещё хлеще, они не из Европы. А из Северной Америки. Я так поговорил с ними, прекрасные люди, зашуганные правда. Но бабы молодцом держаться… особенно сестрёнка. Хорошенькая такая. Типичная американца, волосы светлые, глаза карие, лицо в веснушках, ноги, то во что они переходят…
Дима ухмыльнулся. – Ты же правила придерживаешься. За пределами пятого этажа…
- Да-да-да. Но может я имею серьёзные намерения?
- Я бы тебе поверил. Но слишком хорошо тебя знаю.
- Вот не гунди а… они из этого, как он… Провиденск…
- Провиденс?
- Наверное… это где?
- Восточное Побережье, недалеко от Бостона… большой городок был.
- Утонул?
- Не знаю, вполне вероятно… много есть причин оттуда сбежать.
- Странно всё это. Я помню когда мы все хотели бежать в штаты… ты помнишь?
- А то как же… я вырос в среде где у детей национальности не было. Мы все были детьми мира. Только почему то весь этот мир ограничивался американской культурой… ну и французскими комедиями ещё.
Игорь улыбнулся. – «Такси»… пересматриваю иногда. Великая была трилогия.
- Ты в курсе что там семь частей?
- Никогда в жизни не буду их смотреть. То что дальше, полная херня… а моим кумиром был Фифти Сент. В пятнадцать лет. До того как Баста занял его место… в моём сознании.
- Слушали же всякую херню…
- Эй! Баста не херня.
- Да-да, как скажешь.
- Где Фифти сейчас, интересно.
- В Шанхае вместе со всей семьёй. У него же внуки уже карьеру начали… не смотри так на меня. Я просто иногда тоже читаю новости.
- А с Эминемом что?
- В партии свободной Америки… шутки ли. Не Том Санкара конечно но старается.
- Кто?
- Был один такой социалистический деятель под конец холодной войны. Поднимал с колен один из народов Африки. И вполне успешно… а потом его убили. А вскоре и холодная война кончилась… из пятьдесят седьмой больше не беспокоят?
- Не, с тех пор как ты поговорил, всё спокойно… мужику не повезло конечно. Но родня есть родня.
- Главное что бы проблем не создавали.
- Мне не очень удобно тебя в своих делах использовать.
- Да брось ты, «использовать»… иметь в друзьях полицейского, тем более такого красивого как я, и не использовать его, это моветон.
- То ты говоришь что тебя никто не любит. То заявляешь что ты пуп земли.
- Я бываю экстравагантен… Что по сорок четвёртой?
- Больше гость не приходил. Рад что ты сумел их уговорить заявление написать... больше не придёт?
- Не придёт. Этот ебалдай на Энтузиастов живёт, а там в районном есть один хороший часовой, он ему устроил, внушение с предупреждением.
- Хорошо, а то довёл бы до греха, гандон.
- Да забей, не он первый.
- Не он последний… прям тост, слушай. Ты уверен что не хочешь?
- Не-не-не, завтра у нас пик веселья… но это не официальная информация. Сам понимаешь.
Дверь подъезда открылась, по лестнице вбежал парнишка лет девятнадцати. Легко одетый в облегающий джинсовый костюм да в шапке-гандонке серого цвета, тонкий как тростинка. Он был слегка под градусом, поэтому вбежал шустро, но неровно. Достав ключ карту, он та же небрежно, но шустро, прошёл через турникет и направился в глубину дома.
Игорёк хмыкнул. – Двадцать четвёртый пошёл.
- Неразговорчив?
- Здоровается время от времени. Забитый он какой то, но пить уже научился.
- Вспоминаю себя в девятнадцать лет. На редкость неприятный маленький засранец… девок не водит?
- У них там дома мать, сестра и бабка. Хорошие люди, только задолбаны слегка.
- Как и всегда… дай пацану работу.
Игорь слегка удивился. А Дима продолжил.
- В своё время, в этом возрасте, я с ума от скуки сходил. А в наше время кого то расшевелить, особенно задротов, что бы он сам пошёл да начал что-то делать, почти что нереально. Дай ему чего ни-будь поделать. Систему помониторить, цветы по поливать, пыль протереть. Поверь мне, он счастлив будет. Научишь его чему ни будь, особенно гайки там на трубах крутить.
- Думаешь это хорошая идея?
- Да хоть за бутерброды предложи работать, ему и этого будет достаточно.
- Не в деньгах дело… это мой уголок просто. Хотя может ты и прав…
Игорь о чём то сильно задумался. Дима предположил о чём, отчего то засмеявшись.
- Игорёк, успеешь ты своих ещё наделать. Какие твои годы.
- Жизнь коротка.
- Ты главное не торопись, но и не затягивай. Поступай с умом. Он у тебя, ум, есть, справишься.
- Основная особенность русского бессознательного знаешь в чём?
Дима сразу угадал. – В том что под шафэ он лезет в дебри?
- Главное выпить, а там уже начинается всё. От политики до теории струн.
- При этом не разбираясь не в том, не в другом, не в третьем.
- И вот ты снова язва.
- Я мудила, ты же знаешь… - Дима понял что едва не провалился в сон, посмотрел на часы. Так и не поняв что на них написано. – Слушай, пойду ка я отвалюсь.
После чего, сделав над собой недюжинное усилие всё же встал с места и поплёлся к выходу. Смотритель не без иронии во взгляде посмотрел своему гостю в след.
- Тебя довести?
- Нет, спасибо, уж до дома то доберусь. Я пьян в сопли, а не в говно.
- Вызвать тебе кого ни будь?
Дима сразу не понял, обернувшись. – Не понял?
- Из восемнадцатой. У Арины девочки хорошие, добрые, на кураже.
- Нет, нет, нет. Возможно однажды я достигну дна, и разобью об него своё ебало. И опущусь настолько глубоко вниз в говно, что даже изменю своей жене. Но сегодня точно нет.
Игорь спросил как то неожиданно серьёзно. – Дим, а какого хера ты тогда сейчас не дома с ней а здесь?
Дима не знал что ответить. Градусы его изрядно раздобрили, да и откровенно говоря он слишком сильно устал что бы долго спорить. Когда он начала говорить, он понял что в каждом его слове чистая правда.
- Знаешь, когда я узнаю ответ на этот вопрос, я на него отвечу. А теперь я пошёл. Ко мне никого не пускать.
- Я тебе машинистка-секретарша что ли? Не пускать к нему… ладно, иди уже.
Дмитрий открыл дверь и вывалился в проходную, направившись в сторону лифтов. Тепло внутри помещения окончательно довело его до состояния нестояния.