В ночи.

…

«С вами снова Антуан Кёрберг, мои дорогие радиослушатели, в этот холодный и тревожный вечер. Всем кто сейчас уже нежиться дома на диване и в тёплых постелях, надеюсь вы делаете это не одни. А если одни, то верю что очень скоро это положение дел измениться. Тем же кто всё ещё в пути, или будет работать в ночи, наша музыка согреет вас. Для всех вас, сегодня я буду у пульта до самого утра, вместе со всеми звёздами рок-ин-ролла, держа руку на пульсе событий. А сейчас, дабы развеять тревожные настроения, Фрэнк Заппа под «Trouble Every Day», начинает качаться на наших волнах…»

Типовая хай-тековская станция. Крупными группами пассажиры вывалились из вагона на предпоследней станции Некрасовско-Красногорской ветки. Анзор поправил наушники и вместе с потоком вышел из вагона. Общие следы тревожности на лицах присутствовали, но в этом городе, как и в любом другом мегаполисе, люди достаточно быстро погружались в свои проблемы. Оставляя дурное где то в истории поисковика. Яркий белый пешеходный переход в стереорекламе, отапливаемые ступени мокрые от грязной воды.

Когда то Москва, на фоне остальной страны, резко рванула вперёд. Как и любая другая метрополия второго (на тот момент) мира. И на бывших силосных полях, (а частенько и на месте заповедных лесов) стали массово выстраиваться кварталы для сотен тысяч приезжих. Которые довольно скоро заполнились выходцами со всего бывшего Советского Союза, как из глубинок самой России, так и подобных же провинций в Узбекистане, Украине или Казахстане. Широкие проспекты, высокие здания, крайне интернациональный состав населения. Для юго-востока столицы было свойственно. Потом в Москве места стало не хватать, а цены росли вверх. И подобные районы стали появляться за МКАДом, за соблюдение строительных норм там можно было особо не переживать, как и за инфраструктуру и прочие незначительные мелочи. Такие вот, районы наиболее слабозащищённых слоёв населения, никогда не отличались особой лояльностью к той же полиции. Благо здесь её всегда было больше чем в других округах, и практически всегда упакованы по полной, и без работы не сидели. Слишком много языков, народностей и культур, причудливое соцветие религиозных групп и букет различных сект и движений, слишком неустойчивое в массе своей, социальное положение. Практически весь бывший СССР, а в последние десять лет выходцы из Восточной Европы и Ближнего Востока, все они оседали здесь. Выходцы из мест и как правило социальных слоёв, где любое слово подкреплялось делом, а зарезать человека всегда проще чем с ним договориться. И весь этот пёстрый плавильный котёл наций, был замешан, самое позднее в третьем поколении, а большинство осели здесь от 15 лет, до пары недель назад. Маловато для полноценной социализации, (хотя государство пыталось, и нельзя сказать что совсем уж безуспешно). Да и метро в эту часть человейника, построили года три назад. А до четверти домов уже поставили на учёт по реконструкции, ибо не прошло пятнадцати лет как они уже начали трещать. Триста тысяч населения на площади в 19 квадратов. Путинские и маршаловские высотки, даже в такое время и погоду, как и на всех окраинах, народу битком. Длинные синие автобусы всё ещё ползли по заснеженным улицам вместе с такси. Два торговых центра и крытых рынка по совместительству, четыре десятка торговых точек на первых этажах по всем окрестным улицам, до кучи и во дворах. Стереовывески и рекламные экраны создавали вокруг станции метро яркий ореол. Крыши панельных высоток всё чаще уходили под некие общественные нужды, будь то места отдыха или молельные дома. Часто они нарушали все мыслимые законы пожарной безопасности, боролись с этим насколько яростно, настолько и безуспешно. Но постепенно ситуация выравнивалась, и это место из гетто превращалось в более менее цивильный район, вопрос был лишь в сроках, а здесь до царствия всеобщего благоденствия было ой как далеко... Поздно возвращающееся народонаселение, молодёжь и просто местные, курили всё от самокруток до вейпа на выходах из местных забегаловок у своих тачек. Запрету на курение было уже лет двадцать а на него как и раньше все забивали. Подержанное отечественное и зарубежное железо. Цветастые, усовершенствованные (чаще изуродованные) тюнингом, как правило поддержанные машины эконом класса. «Лады», «Уланы», «Киа», «Шкоды», «Чунао», «Данк», «Хёндай». Эти были в цветастых спортивках, плюс «выпуклые» элементы типичной молодёжной одежды, худы, бейсболки, футболки с символикой спортивных команд, в данном случае «Локомотива». Пацаны подстрижены по разному, но в основном на лысо или с короткими ирокезами, у девиц причёски тоже не слишком длинные и часто двух или трёх цветные волосы.

Никто уже не помнит, какой идиот назвал это движение «Кастер». Вероятно само наименование пошло от понятное дело «Исткост-Вескост». Наследия былого величия культуры цветного населения США. Которое оказалось настолько влиятельным что не только стало доминирующем среди белого населения Америки, но скоро расползлось и по всему западу, а потом и всему миру. Культура городских окраин и криминализированного социального дна из Америки в России на рубеже веков прижилась вполне себе бойко, где этим социальным дном являлась фактически вся страна. Нулевые и десятые по всему миру породили целые поколения людей выросших на этой культуре, этой музыке. И потом, как то так вышло, что по размаху и уровню развития, именно русский рэп (единственный в мире) почти что дотянул до уровня американской хип-хоп культуры по уровню значимости как минимум на территории бывшего СССР. А затем начал расползаться по всему континенту. В центральные мегаполисы, особенно после жатвы, влилось запредельное количество людей отовсюду. А у аборигенов, на место немногочисленного поколения девяностых пришло поколение рождённых в нулевые а теперь ещё и в десятые. Их было много (особенно на контрасте с поколением рождённых до двухтысячного года), они выросли в предельно атомизированном обществе, а когда того общества и того мира не стало, лишившись опоры в своём одиночестве, сломавшись, они стали искать общности. Человек социальное существо. На улицах становилось небезопасно, но мировая культура деградировала и мучительно умерла, цензура во всём мире зажимала тиски и возможности сублимации в мнимой свободе слова постепенно исчезали, мировая сеть сначала распалась на очаги, а затем перестала быть свободной, так одноатомный мир умер. А потом наступила Жатва и всё рухнуло. А люди скопились в том что оставалось цивилизованным миром. Лишённые всего, перепуганные, сломленные обстоятельствами, в мире лишённом помимо всего прочего какого то культурного базиса. И тогда люди стали искать общности. В результате появилось множество неформальных группировок (за пределами городов, в прочем, всё было уже сложнее), чаще всего без какого либо криминального или маргинального окраса, хотя бывали и печальные исключения. Кастеры были самым распространённым явлением на всём просторе цивилизованного мира от Варшавы до Владивостока (в Китае и Азии популярностью пользовались другие субкультуры). И все с разными примесями, национальными, территориальными, иногда даже религиозными. Но основными были семь направлений. А теперь ещё ко всему это соцветию наций прибавилось несколько миллионов американцев, до половины из которых сами были выходцами из этих самый неблагополучных кварталов, где когда то зародилась это самая культура, а теперь были довольно неравномерным слоем размазаны по всей стране, вместе с таким же количеством мигрантов из Африки. Мир и в самом деле перевернулся минимум дважды.

«Гиря» была названа в честь Новогиреево. Направление пропагандирующее «истинную философию улиц», которая взяла основательно оккупированный Московскими кавказцами и гламурной тусовкой вестернизированной «типа» хип-хоп культурой. Но определённой группе выходцев с востока Москвы это казалось блажью и… дерьмом в общем это, им казалось. Гири были интернациональны в целом, вопрос происхождения их не волновал. Хотя «свои» (то есть русскоязычные, и желательно из Москвы) были в приоритете. Апологеты «пацанской» культуры, сами из низов и стояли за низы. Хотя в основном они просто тусовали. Вечеринки «на районе» для всех стали их отличительных чертой, которую многие группировки переняли, для России такого рода стихийные гуляние в течении долгого времени были чем то из ряда вон. А теперь снова становилось нормой.
И вот дюжина ребят, стояли у своих тарантаек и курили. Анзор притормозил, подойдя поближе к троим сидящим на капоте. Зеленоглазая девка с серьгой в носу и светлыми волосами завязанными в тугой и длинный хвост, придающей ей слегка легкомысленный и притягательный вид, открывая шею и чью фигуру не портил а даже подчёркивал спортивный костюм. И рядом два обычных русских хлопца лет двадцати пяти. То есть их внешность была настолько «среднерусской» что они могли быть хоть татарами, хоть рязанскими пацанами, хоть выходцами их Запорожья. Коренастые, наглые, с ирокезами, и слегка небритые. Пурга при температуре в минус один их не смущала, состояние у них было явно «подогретое». Где то с той стороны, у проезжей части, на машинах и за ними пристроилось ещё человек семь. Тоже навеселе. Знакомый запашок Анзор учуял сразу, и остановился напротив.
- Здравствуйте молодые люди. Хорошего вам вечера.
Тот что был слева не совсем понял что от него хотят, но проявил ответную вежливость. Хотя напрягся.
- Будьздрав - будьздрав браток.
- Вы эрудированны?
- Чё?
- Читаете много? Колледж закончили? Качан варит?
Не, ну это зависимо от того в какой ты компетенции и с какой целью интересуешься. – С ленцой уточнил тот что справа. Ребята за спиной начали проявлять интерес.
- Да сорт хороший, качественный. На всю улицу амбре распространяется.
Снова тот что слева. – Не, ну это свободная страна, не так ли?
Ой бля… - сказал один из тех что сидел сзади. Анзор улыбнулся посмотрев за спину, знакомое было лицо.
- Пашка! Шибутной ты мой. Ты ведь не будешь делать глупости?
Тот что слева посмотрел назад, потом обратно на Анзора. Он был вторым человеком который начал что-то понимать. Остальные смотрели на происходящее с интересом, либо так как будто только сейчас поняли что обстановка изменилась.
- Да ребятушки, да. Вы не ошиблись. Вы не будете делать глупостей?
Анзор который итак был мужчиной внушительных данных, отодвинул плащ. Пистолет на поясе и значок в свете городских огней выглядел особо впечатляюще. Анзор всмотрелся в эти новые выражения лиц и улыбнулся во все тридцать два зуба. Девица посмотрела на виновника торжества практически с осязаемым осуждением.
- Ну чё дальше то? Поймал да? Горд небось…
- Спокойней сладкожопая моя! А то я ведь могу и машины обыскать! Голову направо повернули.
Вся группа прибывая в упавшем состоянии духа посмотрели направо. Метрах в тридцати от них, неторопливо прогуливались четверо «космонавтов».
- Паша? Ты ведь меня знаешь? Знаешь да?
- Да начальник.
- Теперь вы все меня знаете. Если что-то не знаете, спросите у Паши. Стоять на хер!
Один из крайних собирался было уйти, но сразу передумал.
- Молодец, какой ты умный парень! А теперь слушайте внимательно, дэвочки и малчуки. Вы в моём районе, у меня дома. Я ваш лучший друг, товарищ и брат. При соблюдении нескольких условий. Одно из них, не шмалить на улице. На этот раз я вас прощаю, но если ещё раз увижу что вы курите эту дрянь в присутствии добрых сограждан, я позову вон тех ребят, и мы поедем оформляться. А что будет дальше, вы итак в курсе. Вопросы есть?
Вопросов не было.
- Вопросов нет! Какие вы молодцы, Господи, готов поклясться, вы такие мудрые, что вам наверное все пять а то и семь тысяч лет. А теперь подняли свои жопы, особенно ты, сладкая, и улетели отсюда на первой космической. Насчёт три.
Компания похоже даже перестала дышать. Анзор перестал улыбаться, сделав угрюмое лицо.
- Три!
Компания молодых людей вскочила с мест, один даже под скользнулся, но всё таки не упал. И крайне торопливо ретировалась в сторону Чайханы за спиной. Сардукар наконец перестал сдерживаться и громко захохотал. Потом он осмотрел произведения местных «мастеров тюнинга», отметив для себя, что это было отвратительно. Но заметил у правого дворника оранжевой как апельсин тачки, маленький свёрток. Анзор глянул на патрульных, что смотрели на него не очень внимательно, скорее что-то обсуждая между собой. Подошёл и взял в руки небольшой косяк. По запаху он определил сорт румынской конопли, вполне недурственной. И подумал – почему бы нет? Поэтому он положил его во внутренний карман и пошёл дальше, ему до дома было идти ещё минут десять. Он жил в двадцатиэтажном муравейнике куда его поселило управление, за что им огромное спасибо. Этот район не был его родным, но порядки на окраинах везде были схожими. Когда он перебрался сюда, он понял что будет здесь как дома. Да и в Вешняках где он работал, было так же. Деревья с момента строительства стали выше, и в целом здесь стало зеленее. Дворы даже в это время, были забиты народом. А сами они были просторными, но при этом были настолько высокими, а их пролёты настолько обширными, что они все представляли из себя колодец-переросток. Их окна как раз смотрели вовнутрь такого колодца, не самый лучший вид в мире, маленький балкон и все парковки были забиты до предела. Зато в местной школе были хорошие учителя и там была нормальная охрана (суровая необходимость), во дворе была хорошая детская площадка и нормальная хоккейная «коробка», магазинов и рынков здесь было в избытке, а что бы покинуть этот чёртов город, нужно было потратить всего полчаса по Новой Рязанке. Конечно, что душой кривить, это было гетто. Но здесь можно было жить как нормальный человек, и не бояться выходить из дома после десяти вечера.

Вообще квартира была не слишком то и маленькой, две большие комнаты, приличная кухня, коридор довольно длинный. Проблема в том что любое обжитое пространство всегда ужимается и становится очень узким, особенно когда у тебя трое детей. Сушка для обуви в углу у одёжного шкафа, светло-серые обои, ледянки висящие под самым потолком на вешалке, рядом с грудой шапок и шарфов. Анзор старался раздеваться как можно тише, дети наверняка уже спали, выкладывая из карманов всё что там было, включая косячок. Когда он уже наполовину разулся, со стороны кухни появилась Ася. По сравнению со своим мужем она смотрелась миниатюрно, почти на голову его ниже, тонкая брюнетка с длинными чёрными волосами, завитые на голове на китайский манер, с большими тёмными глазами, тонкими пальцами и чуть бледноватой кожей. Она смотрела на мужа так же, как смотрела всегда когда происходило что-то плохое. Но будучи сильной женщиной, стоически терпела. Он подошёл и крепко её обнял. Она ничего не спрашивала а Анзор не знал что сказать, разве что тоже самое что несколько раз до этого… можно было и просто ничего не говорить. Затем он прошёл мимо нежно погладив её по руке, открыл дверь в комнату. Две кровати с правой стороны – сыновья, дочь слева. На подоконнике синий ночник в виде гриба, младший боялся темноты, что пока особо никого не раздражало. Но через пару лет в любом случае надо будет либо съезжать в квартиру побольше, либо в собственный дом. В общем, что-то решать. Все спали мирным сном. Анзор тихонько закрыл за собой дверь и они прошли на кухню, где сели за стол напротив друг друга. Он протянул свёрток.
- Уверен?
- Нас сейчас проверять всё равно не будут, не до этого.
- Я не спрашиваю…
- Да, был. Прости что сразу не позвонил, там было… не до этого.
- Да я вижу.
Ася зажигалкой подожгла косяк, затянулась. Протянула мужу, тот сразу курить не стал.
- Вам надо уехать.
- Это вы с Димой так решили?
Анзор затянулся, трава действительно была хорошей. – Да, решили.
- Мы завтра собираемся детей везти на экскурсию в Абрамцево.
- Значит надо передумать. Так надо?
Ася сверкнула глазами. – Кому надо? Вам? Параноикам?
- Женщина…
- Не смей включать мне тут сурового кавказского мужа. На меня это не действует. Если каждый когда у вас что-то там случается, я буду прятать детей…
Хотелось что-то заорать, но Анзор даже голоса повышать не стал, он вообще решил промолчать, затянувшись. Ася сменила гнев на милость.
- Мы в пригороде живём. Здесь никогда ничего не происходит. Я никогда в жизни не бывала в твоём этом Владыкино. Это от нас бесконечно далеко.
- Происходит что-то очень плохое. Я просто хочу…
- Зная характер Марины, я представляю что она Диме наговорила, за точно такие же предложения… что же у вас за страсть такая всё контролировать то а?
- Та сама пошла замуж за мента.
Ася снова затянулась, глубоко и медленно. – Я председатель родительского комитета. На мне обязанности. Это может и не так важно как то что делаете вы. Но это тоже что-то значит. И значит я такая красивая уеду, а остальные пусть остаются здесь?
- Значит не передумаешь?
- Неа, и не собиралась с самого начала.
- Какая же ты упрямая…
- Иначе бы не вышла за мента… а теперь сижу и курю с ним шмаль. Сколько нам за это дадут? Могут дать.
- Немного, это один косяк. Или вообще не дать.
- Какой хороший ответ, сразу видно что ты пять лет на бакалавра по праву пахал.
- Вот язва то а.
Она хихикнула, он тоже улыбнулся. Косяк скурился уже наполовину.
- Что сегодня было?
- Мы полюбили шляпы.
- Какие шляпы?
- Были в магазине, Альбина нацепила на голову шляпку, розовую с бабочкой. Она ей была велика, я сфоткала. Покажу… - она поняла что телефон не с собой. – Потом.
- Что с группой?
- Как всегда, адок… мне иногда кажется, что люди крайне смутно представляют кто такие дети, и для чего их рожают.
- Ничего не меняется.
- Узнаю этот тон, ещё скажи что они скоро все вашей клиентурой станут.
- Да что же ты из меня урода то делаешь всё время.
Она положила ноги ему на колени. – Да я любя же… раньше было хуже. Сейчас нас хотя бы начали слушать. Мне кажется.
- На ноябрь выходные будут?
- Да, вроде планировали.
- Давай уедем.
Она улыбнулась? – Опять твои разговоры. Кто же тебя отпустит то…
- Закончу это дело и, поедем впятером, на поезде. Рустик вообще в восторге будет.
- Когда закончить с делом да?
Она не сильно любила разговоры о «делах». Убрала ноги, сделала последнюю затяжку, выбросила окурок в раковину. Он встал подошёл к ней.
- Клянусь, возьму отпуск и уедем. К чёртовой матери, отсюда.
- Только к чёртовой матери нам и не хватало.
Она тяжело вздохнула. – Работы на дом нет?
- Неа.
- Пошли в душ.
- Ага.