Может быть, всё-таки «больше никогда»?
«Я стала писательницей исключительно потому, что упустила шанс стать историком. Я должна была рассказать себе историю Французской революции, однако не с точки зрения ее врагов, а с точки зрения тех, кто её совершил» - откровенно признаётся автор в предисловии. И дальше не скупится на подробности многолетней эпопеи работы над романом. Как не поскупилась и на саму книгу почти 850 страниц. «Читается на одном дыхании» - глаголет с обложки Sunday Telegraph. По привычке поверив написанному, к трети книги, написанной и в самом деле ровно и, вероятно, на том самом «одном дыхании», несколько подустал. К середине уже всерьёз озадачился вопросом – а зачем это всё? Зачем это постоянное, почти монотонное перечисление ежедневных, перетекающих из одного дня в другой, из нивоза в жерминаль, из года взятия Бастилии в год революционного террора мыслей, речений, поступков и проступков главных и не очень героев?
Зачем нужны подробные и регулярные – причём бесстрастные описания французских нравов революционной эпохи в целом и развращённости, искушённости и при том талантливости героев в частности? Spectator – источник одного из множества хвалебных отзывов аж на пяти страницах сообщает, что «Есть историческая правда, а есть правда творческая. Мантел… чтит и ту и другую». Ему вторит New Yorker: «Мантел интересуют вопросы добра и зла в применении к людям, наделенным огромной властью. Отсюда ненависть, ликование, сделки, шпионы, казни…. Она всегда стремится к цвету, богатству, музыке». Да, ей удаётся изобразить эти «вопросы добра и зла» в их практическом воплощении – в том, как выходцы из французской провинции внезапно – и в тоже время совсем не удивляясь этому, воспринимая как само собой разумеющееся, становятся вершителями судеб сотен тысяч других людей. Как любят одних, изменяют с другими, отправляют на смерть третьих, наконец, сами следуют за ними. Только вот почему это происходит, и по чему именно с ними, Мантел не объясняет. Лишь бесстрастно свидетельствует, излагает. Изначально так и планировалось: «роман задумывался как своего рода документальная проза, основанная исключительно на исторических фактах», сообщает автор. «Хилари Мантел – наш Микеланджело от литературы» - не скупится Oprah Magazine. Что ж, соглашусь – ей действительно удалось изобразить – отобразить, вообразить, преподнести всю эту жуткую, как по мне, историю чуть ли не день за днём с достоверностью незримого свидетеля. Многим роман покажется увлекательным чтивом, для кого-то предстанет полотном событий, кого-то та «буря», сердцу которой посвящена книга, впечатлит. В этом она однозначно преуспела. Иных, возможно, немногих, как автора этих строк, эта чудовищная вакханалия ужаснет, лишь утвердив и убедив в мутных до того, сомнительных опасениях. Спасибо и на этом, конечно.
Дочитывал я роман уже из принципа, ибо «гештальт должен быть завершён». И в качестве всеобщего рефрена как к самому «Сердцу бури», так и ко всем подобным, былым, настоящим и будущим кровавым трансформациям общества отлично подойдут слова одного из творцов – и жертв Французской революции: «Ради чего мы совершали революцию? – продолжал Камиль. – Я-то думал, чтобы смело обличать угнетателей. Чтобы освободиться от тирании. Но мы сами создали тиранию. Покажите мне пример худшей тирании в истории. Людей убивали ради власти, корысти и наслаждения кровью, но покажите мне другую диктатуру, которая убивает деловито, наслаждаясь собственной добродетелью и провозглашая абстрактные лозунги над разверстыми могилами. Мы утверждаем, что все это ради революции, но революция давно превратилась в живой труп.»
Может быть, всё-таки «больше никогда»?
Гедеон Янг, журналист, публицист, литературный критик
Опубликовано на моём сайте: https://gedeonyoung.netlify.app/my-articles/%D0%BC%D0%BE%D0%B6%D0%B5%D1%82-%D0%B1%D1%8B%D1%82%D1%8C-%D0%B2%D1%81%D1%91-%D1%82%D0%B0%D0%BA%D0%B8-%D0%B1%D0%BE%D0%BB%D1%8C%D1%88%D0%B5-%D0%BD%D0%B8%D0%BA%D0%BE%D0%B3%D0%B4%D0%B0/