Андрюхан, «голубцы» и щенки

#Жыдие_Андрюхана, #автобиос, #Хуятоффка_s_live, #картофан, #убожество

Андрюхан ненавидел картошку. Не только и не столько за её сомнительную, мягко говоря, пищевую ценность, сколько из-за мрачного следа в личной детской истории. Его фрустрировало и выбешивало, как и многое в бытовании «родимой» дыревки, отношение к выращиванию этого заморского корнеплода. Ладно бы там спокойно, без фанатизму, наряду с прочими огородными культурами – посадил, уродилась – хорошо, нет, ну и ладно. Но в деревне Охреневатовке, несмотря на вполне достатный уровень абсолютного большинства её обитателей, существовал и жизнедействует поныне целый картофельный культ.

Поголовно любимым продуктом и непременным ежегодным занятием большинства аборигенов является выращивание картофеля в возможно больших количествах. И если для жителей мегаполиса, особенно не имеющих собственных дач, картошка стала уже чем-то средним между гарниром в дорогом ресторане и фаст-фудом типа «Крошки-картошки», то для местных жителей она давно уже не второй, а самый что ни на есть первый хлеб и основа всей местной кухни. Последняя не отличается ни разнообразием, ни каким-либо местным колоритом, представляя собой рабоче-крестьянский вариант советской кухни, немного разбавленной в последнее время импортными товарами. Впрочем, здесь мало кто помнит, что такое даже «Книга о вкусной и здоровой пище», не говоря уж о Елене Молоховец, а русский национальный корнеплод - репка у современных сельчан ассоциируется разве что с детской сказкой. Да и другой популярный народный в недалёком прошлом продукт питания – конопля благодаря антинаркотической пропаганде и вышеупомянутой безграмотности ассоциируется у современных крестьян исключительно с наркотой.

Другое дело – картошка! Сезонная посадка и уборка этого, мягко говоря, сомнительного по пищевой ценности корнеплода, являются здесь своего рода культом, ритуалом, соперничающим по значимости с Пасхой и Первомаем. Необходимый к выполнению, ритуал посадки, уборки, а в промежутке - обработки картофеля объединяет всех деревенских обитателей в едином порыве, где каждый изо всех сил стремится не отстать, а ещё лучше – обогнать соседа. В эти столь значительные в здешних реалиях периоды все разговоры после приветствия начинаются с картофельного вопроса: “Как картошка?”, ”Посадили?”, «Есть ли жук?». ”Копаете?”, “Уже выкопали?” и т.д. и т.п.

В промежутке между посадкой и уборкой картошки выполняются не столь значимые, но также необходимые меры по её обработке от сорняков и колорадского жука, того самого «кузьки», мать которого грозился показать известный персонаж. В некоторых регионах царской России существовал даже молебен по избавлению от «кузьки», завезённого в своё время из Америки. Ну а о том, что сама традиция возделывания этого нерусского корнеплода в своё время вводилась насильно, в приказном порядке – благо крепостное право тогда ещё не отменили, современным Иванам, не помнящим ровным счётом ничего из собственной истории и традиций, конечно же, невдомёк.

И да, шокирующее открытие для тех, которых в России, да и в мире всё ещё в избытке, жертв стереотипов и советского «культурного» наследия. Я сейчас о тех несчастных, для кого русская кухня - это скудный рабоче-крестьянский набор из картошки с грибами или селедочкой, маринованными огурцами, солёной капустой и … даже не знаю, какими-нибудь ватрушками. Хрестоматийная пареная репа и кулебяка, курник и ушное, пирог с калиной и белый квас – кому сегодня все эти диковинные слова скажут хоть что-то? Явно не столь многим «русским» Иванам-да-Марьям, не помнящим ни родства, ни вчерашнего дня, в смысле недавнего прошлого своей родины. Обитателям мегаполисов повезло чуть больше – различные национальные и традиционные кухни всё больше входят в моду, не отстаёт и русская.

«Кто знает теперь, что такое тукмачи и котломы, как выглядят векошники и тавранчук?», вопрошает Максим Сырников (православный повар из канала "Спас". Признаться, не знал до недавнего момента и я сам… .
Эти наши несчастные, обиженные злой исторической судьбой соотечественники мнят истинно русской пищей финно-угорские пельмени под майонезом-французом, итальянские макароны и немецкие сардельки, французский же винегрет и индийский чай… . И конечно, всенепременно и обязательно, на первое и на второе, разве что не в компот – завозная америкосовская картошечка. Этот зловещий корнеплод своей плодовитостью и простотой обработки действительно не раз спасал от голода целые губернии. Только вот чем был вызван этот голод, естественными причинами или античеловечной государственной экономической политикой? Как бы то ни было, картошка где тихой сапой, а где начальственным сапогом выдавила или сильно подвинула традиционные для России пищевые культуры – ту же репу, чечевицу, свеклу и коноплю. Не наркосодержащую, конечно, а обычную, пищевую и промышленную.

Помимо общеизвестных картофельных поволжских бунтов, существовала в том же Поволжье в конце XIX – начале XX века даже секта «голубцов».
«Название "голубцы" или "голубчики" происходит из Саратовской губернии. Подобно основному хлыстовскому течению, «голубцы» отрицали все внешние обрядовые стороны христианства: православное богослужение, посты, иконы, духовенство, праздники и т. д. Брак ими также отрицался, как и все остальные таинства. Голубцы не употребляли спиртных напитков, мяса, чая, кофе, лука и картофеля».
Примечательно, как сообщает нам один справочников христианских ересей и сект, что картофель считался нечистым растением именно за свою плодовитость:«картофель считался нечистым растением, поскольку он "плодовит как собаки". Среди сектантов существовало поверие, что если картошку несколько дней печь в горшке, то вместо нее появятся щенки».

За прошедшее столетие в смысле приверженности предрассудкам в деревнях на Волге мало что изменилось. Теперь тут не боятся «щенков» из картошки, наоборот, ее обожают всей душой, но вот приезжих из города, особенно тех, кто берется рассуждать о Боге, опасаются не меньше, чем сектанты плодовитого овоща. Автору этих строк за стаканом самогона изрядно захмелевшая почтенная матрона говорила заплетающимся языком: «Рассказывали когда-то, что ты в секту вступил, но это ведь неправда, ты ж нашей веры-то, я знаю!» Он смолчал, конечно, себе дороже было бы объяснять собутыльнице смысл его странствий по православным монастырям, буддийским хуралам и различным московским духовным центрам.