Жизнь после 24.02.2022: самоидентификация-2

На фоне нескольких десятков этнонимов слова «россиянин» и «россиянка», введённые в лексикон в 1990-е, чтобы подчеркнуть федеративность и многонациональность нашей страны, не особо прижились и до сих пор производят впечатление симулякра и новояза типа «новиопов» (новой исторической общности; термин из времён раннего СССР). А между тем это прекрасное наименование для самоопределения и едва ли не самое основное, что нас ещё способно объединить. Став тем лоскутным одеялом, что согреет всех нас в дни невзгод. И феминитив «россиянка» здесь столь же полноценен, а вовсе не добавочен и не вспомогателен, потому что женщины — такая же часть отечественного общества и культуры, такая же гражданская сила, кого не надо возвеличивать и вместе с ним принижать, игнорировать и при этом вспоминать, когда необходимо.

В своих видео Владимир Зеленский часто обращается к отрядам территориальной обороны и армии вообще «захисники та захисницi», и это просто восхитительно.

Что ещё обсуждать — лишь аплодировать. Искренне. Нация складывается из этого.

В то время как русская речь стала языком вражды и неравенства в собственной стране. Из вокабуляра вымарываются понятия общности и инклюзивности.

Обиходная и массовая культура превратились в сплошную cancel culture по отмене самих себя, в пренебрежение собой же и в дизъюнкцию. Social community cancel culture. Отмена социальной общности и идентичности одновременно. Общества, которое демос, тут, кажется, уже и не видно. И попыток в этом направлении... не предпринимается, такое чувство.

Даже левый дискурс подвержен такому гнусному тренду: настроить кого-либо против кого-либо. Не объединить, не консолидировать, не сблизить... Даже прогрессивная общественность, при всём вульгарном обобщении насчёт неё, местами похожа на собрание советского парткома, о(б)суждающего моральный облик товарищей... Или возвеличивающего одну социальную группу над другой. Ресентимент условного титульного большинства и обратный ресентимент меньшинств.

Нет ни единства, ни России как той самой метаидентичности, зато есть набор идентичностей частных, целая россыпь, которые выпячивают исподволь, невзначай, но вот чтобы «я не с вами и не с вот этими, но, может быть, подумаю, [уговорите меня]». Противопоставляя.

• У одних — «я не феминистка», «я не либерал», я не... И далее по списку.
• У вторых — не тот народ, теории заговора, вульгарные обобщения (с бинарными тэйками про «всех» либо «не всех»; что одинаково ущербно выглядит) и агрессия к угнетающему классу, которая почему-то не лечится никакими блестящими (между прочим!) теориями интерсекциональности.

Олл эксклюзив. Всё выключено. Все выключены.

Бесправие одних разбивается о полноправие других (иногда абсолютно надуманное) и самодержавие третьих. Нередко — это... одни и те же люди, падающие в тот или иной манямирок в зависимости от собственного настроения.

Никакого диалога и ничего общего. Чтобы паритет и на равных правах.

И всё это глубоко вчерашний день.

И всё это практически не анализируется в полной мере, даром что 24.02.2022 поставило ребром вопрос об обратной реакции, реакции на то, благодаря чему случился чёрный февраль 22-го и полыхает до сих пор, — и о том, как и почему общество увязло в ксенофобии и мизантропии, не желая даже слышать друг друга. Увязло... в ресентиментах, больших и малых.

• К чему привёл ресентимент большинства, объяснять после 24.02.2022 не надо.
• Тем не менее ресентимент меньшинства обернулся даже не оппозицией, а лишь большей внутренней эмиграцией от реальных проблем в сторону проблем надуманных — и морального суда над своими идеологическими оппонентами с педалированием чувства вины в отношении большинства.
  
  Пока прогрессивная общественность форсила зеркальные тэйки про «всех» либо «не всех», рассчитанные в лучшем случае на 0,1% раскаявшегося большинства, оставшиеся 99,9% были предоставлены на откуп сами себе либо без боя сданы пропаганде, которая искусно подменяла тезис и множила атмосферу ненависти и ресентимента.
  
  Собственной же теорией интерсекциональности интеллектуалы Рунета (в отличие от западных!) мигом подтёрлись ради хайпа и того, чтобы выплеснуть свою злобу. Мемом стал постулат про «белых цисгендерных гетеросексуальных мужчин» как якобы наиболее привилегированную социальную группу, хотя в России он не выдерживает малейшей проверки реальностью — но что поделать, ведь запущен он в массы... метропольными фем-активистками; вот и думай, непроизвольная это глупость или умышленная.
• В итоге ни те ни другие даже не пытались нащупать ту самую новую (хорошо забытую старую?) метаидентичность. Непостижимым образом — просто не слушая друг друга и не желая уступать. Игра с нулевой суммой. Умри ты сегодня, а я завтра. Око за око, зуб за зуб — и весь мир ослепнет.

Какие тут россияне и россиянки в первую очередь...

Сплошь — частные, локальные микроидентичности, которые скорее наноидентичности; и целые умозаключения на этой основе, априори лишённые социального, консолидирующего базиса.

Телега впереди лошади. Как таковое оно, впрочем, вовсе не плохо и по-своему здорово. Вот только когда на одну лошадь приходится кавалькада телег, ещё и высказывающих претензии к ней... Движения нет. Лошади нужна телега, чтобы не идти вхолостую; телеге в свою очередь надобна лошадь, чтобы не стоять на месте.

Пора бы телеге с лошадью не ссориться, а нам — вспомнить, что мы россияне и россиянки. И задаться вопросом, почему мы этого не помним. И зачем замалчиваем одно слово в пользу другого, а не произносим оба.

Обиходный и массовый язык ведь отражает текущий день и окружающую реальность. Русский, испокон веков богатый феминитивами (словами, обозначающими женщину, которая занимается этой деятельностью, или просто указывающими на принадлежность к женскому роду), вдруг принялся их игнорировать в пользу аморфного общего (не даже гендерно-нейтрального среднего!) рода, который на самом деле... про безликих никого.

В отечественном лексиконе... нет социального равенства, хотя все инструменты наличествуют.

Да, русский язык — не совсем российский, он выработан титульной нацией. Но в том и дело, что сегодня этой нации (российской) не существует объективно. Эта нация деморализована и увязла во внутренних концептуальных и мировоззренческих противоречиях.

Она девальвировала собственное культурное наследие (не переосмыслила, не исследовала, не пересобрала, а именно что забыла) ради упрощения картины дня и мира и ради дальнейшего укрепления неоколониальных практик a.k.a. москвацентризм. Первопрестольная стала гипертрофированным центром российского всего, которое утратило уже федеральный статус и вектор в пользу метропольного формата, когда столица диктует тренды, совершенно не считаясь ни с мнением регионов, ни с альтернативными точками зрения так или иначе.

Как неоднократно говорил и буду говорить, метропольный курс губителен для нашей страны, ибо вместо федеративной и эклектичной России царит Московская Русь, не считаясь даже с... соседними областями, которые по факту живут в отдельной от столицы стране. Но я наивно надеюсь, что грядёт постцентрализация, как был неприметный Бонн у ФРГ, как остаются Вашингтон у Штатов, Оттава у Канады, а Бразилиа у Бразилии (шёпотом — и, в свою очередь, Астана у Казахстана), когда административный центр не сливается с экономическим.

По крайней мере, я в это верю.

И повседневная речь — простейший способ для такой репрезентации и публичной рефлексии.

И нет, это не попытка судорожно заместить слово «русский», избежав за него ответственности. Но это попытка обрести новую общность и идентичность, которая... никуда не исчезала, по большому счёту. Ведь в России восемь с лишним десятков субъектов, у каждого своя специфика — и немало того общего, что нам пора осмыслить вслух. Начиная, возможно, с малых коммуникативных форм.