Zero-hero
Драмателлинг как тренд 2020-х и судьба обычного человека
Истории успеха, как и счастливые семьи, похожи друг на друга; каждая неудача неудачлива по-своему. Между тем в изнуряющей погоне за индивидуальностью мы, похоже, утрачиваем эту индивидуальность — чтобы жить чуж(д)ой жизнью, копировать чуж(д)ие идеалы, подражать судьбам других вместо собственной. Проживая самую настоящую драму, мы, впрочем, молчим об этом, ведь экономика потребления продаёт нам счастье, и статус неудачника говорит здесь сам за себя. Победители интересны почти всем, проигравшие — никому, в лучшем случае — по поводу реванша и восстания из пепла. Пока на фоне ковида не выяснилось, что проигрывают... пусть не все, но большинство. И цена этих потерь слишком велика, чтобы не замечать её. И не потому даже, что коронавирус может коснуться каждого человека (в стеснённой городской среде — точно), а потому, что потребительская экономика и сегодняшние городские ритмы представляют собой иллюзию, несбыточную, эфемерную, призрачную — особенно в свете последних лет. Перед пандемией оказались бессильны даже художественные супергерои, а уж в реальности мнимое супергеройство живых людей, мегапродуктивность и саморазвитие обернулись совсем пустышкой и плацебо. Судьба простого человека интереснее и насыщеннее типичной беллетристики и мира маркетинговых грёз. Простой человек — это ты, это я. А супергерои — далеко так или иначе.
Откуда-то из, кажется, Лондона телеграфируют:
Новая искренность новой искренностью, но вообще-то мы все еще живем в агрессивной культуре, где демонстрировать что-либо кроме успеха и благополучия небезопасно.
А как нормальный человек я бы хотела, чтобы об итогах года писали не только бодрые и продуктивные, но и те, кто прошел через кромешный ужас, выстоял и елку нарядил.
Вероятный тренд на 2020-е, который уже потихоньку набирает обороты, — драмателлинг (drama telling) здорового человека на фоне succes story заядлого курильщика. И это не заурядный rebell yell, монолог бунтаря — гнев и (само-)разрушение столь же санкционированы масс-культом, что и бездумная одержимость достигаторством; мальчиш-плохиш—отрицательный герой, но по-своему желанный герой, который часто оказывается... положительным. А именно что complicated story, сложная, трудная, замысловатая, запутанная линия обычных людей с далеко не чёрно-белой судьбой.
Тренд чтобы не про итоги года, личные планы и многозадачность, не про восторженный оптимизм (грешно цитировать Ильфа и Петрова, тем не менее слесарь Полесов с его кредо «Всегда!» получился провидческим), а про... судьбы и обстоятельства.
Замалчивание личных и не только личных ошибок по-своему непродуктивно, как, впрочем, и культ преодоления любой ценой — ибо ошибки совершают практически все, а у «любой цены» есть своя подспудная цена, заплатить которую по силам не каждой персоне.
Супергерои устали спасать мир и даже себя в частности. Супергероини, видимо, устали тоже. Драма — состояние души; спорадическое, эпизодическое или перманентное. В свою очередь, ошибаться, заблуждаться и не выдерживать не стыдно, а нормально. Те, кто упали, подняться не то что не обязаны, но порой просто не могут. Живые люди испытывают полный спектр эмоций.
Не то чтобы про всё это не говорили раньше, но, чую, в 2020-е такие дискуссии и монологи станут более частым явлением.
На очередную гору социального эпоса мы ведь карабкаемся без личных шерпов — помощников-носильщиков снаряжения. И выдыхаемся в самом начале этого пути.
«World, hold on» — песня французского диджея Боба Синклэра от 2006-го с вокалом Стива Эдвардса, пусть и с несколько иным посылом.
«Мир, постой! И вместо того чтобы вмешиваться в наше будущее, раскройся изнутри. Сейчас», — строчки оттуда.
И будет, похоже, поток откровений — и даже в духе, что с теми, с кем всё вроде бы ясно, ни черта на самом деле не ясно, если копнуть глубже, а если копнуть глубже, то узнаешь себя.
Тем более что все эти дневники достигаторства/личностного роста однообразны до уныния — авторы даже свою линию гнут... как под копирку друг у друга.
См. начало цитаты — в почёте только успех и сам факт преодоления. Либо бунтарство со вполне очевидной подоплёкой, которая, впрочем, состоит из штампов типа «трудный ребёнок», «трудное детство», «проблемы переходного возраста»: понятно, что ж, да. Понятно и то, что никакой дискуссии не случится в этой связи; разрушается отдельно взятый человек и, возможно, разрушает пространство вокруг себя, но... плохо, и что с того? Или... наоборот, притягательно и по-своему любопытно, как рядовая социальна девиация, что ж.
И в отличие от волны гоа-дауншифтинга теперь дауншифтнуться и сбежать от реальности вряд ли выйдет — пандемия наложила свой отпечаток и в прямом смысле закрыла временно границы. Ритмы мегаполисов оказались слишком изматывающими, а мы — зажаты в личном пространстве между асфальтом и бетоном, так, что даже удалёнка не спасает. (А гоа-дауншифтинг — он же ни разу не был про личное пространство и поиск границ.)
Не удивлюсь, если и антагонистов переосмыслят и деконструируют. И не потому, что «мы привыкли к злодеям», и не затем, чтобы провести антологию зла, — а потому, что масс-культу пора обратить внимание на... повседневность, на серые трудовыебудни.
И не то что пора, просто жизнь сама ставит такой вызов. Ведь ровно три года назад никакой пандемии не было.
Мы жили в парадигме агрессивного потребления, которое подтверждало твой социальный статус так или иначе. В парадигме, которая потребляла... человеческие жизни в переносном (а то и прямом смысле).
И живём до сих пор. И она потребляет.
Ковид всё-таки поднял тектонические вопросы бытия, не особо обсуждавшиеся прежде.
...Не знаю, однако, насколько это проецируется на отечественные реалии с урывчатыми локдаунами, хаотичными ограничениями и остальным букетом издержек [на людях] ради поддержания на плаву реального сектора экономики, но... Каждая неистория успеха (или история неуспеха), каждая драма — она как-то ближе, ценнее и более узнаваема, чем шаблонные итоги года и дежурные отчёты. В драме есть глубина. В якобы исповеди очередного героя — нет, лишь маска, даже если это весь из себя бунтарь.