После того, как Жорж Бубу перестал быть таинственным, он начал показывать общественности свою истинную сущность

После того, как Жорж Бубу перестал быть таинственным, он начал показывать общественности свою истинную сущность, причём лез с этим прямо в лицо, дышал нескромно, обдавая собеседника невкусным воздухом: «гляньте, дескать, какой я не таинственный, какой чёткий и объяснимый».

Но не это было главным в его теперешней жизни, а то, что он который день думал о людских мнениях.

«Почему все воспринимают мир как черное и белое? Разве страт не больше? Разве их не десять, не двадцать? Разве нету в мире зеленого, красного, синего и танцующих девушек?»

Так он додумался до того, что мнений, на поверку, миллионы – столько же, сколько людей, если не считать славян и латиносов, которых англо-саксонская цивилизация ценит меньше обычных китайских шариковых ручек или средств для очистки труб.

«А ведь и правда, сколько людей, столько точек зрения, ибо у каждого своя судьба, своя зубная щетка, свое отношение к окрошке на квасе и левому либерализму».

Следующей мыслью, которая влетела в голову Жоржа Бубу словно воробышек в створ окна администрации города Выборга, пропищал там чего-то со своим воробьиным акцентом и полетел дальше: «Черное и белое нужно политикам. Иначе все сломается».

Жорж не смог попереть против этой данности, перестал лезть к людям в лица, вызвал такси и поехал на работу, пытаясь не обращать взор на яркие весенние краски, особенно на распустившиеся соцветия каштана конского обыкновенного.

А ведь раньше замечал и даже любовался их бело-розовой смазливостью.