Буду погибать молодым
На этот раз, в городе девяти (на самом деле уже четырёх), ворот - Неаполе, мафиозный передел. Смазливый итальянский юноша Никола, явно обладающий всеми задатками бесстрашного повесы со взором горящим, путем проб и ошибок пытается, заручившись поддержкой собственной банды (состоящей, на поверку, из таких же пубертатных полукриминальных элементов), забрать то, что по праву ему принадлежит - власть в собственном районе. Местные же старожилы, явно не впечатлённые таким дистрикт-освободительным пафосом молодого выскочки, ему всячески противостоят. Казалось бы, история довольно тривиальная. Да вот только произошла она и в самом деле, а про задокументировавшего всё это великолепие автора стоит сказать отдельно.
Вообще, дело это общеизвестно, но тем не менее: фильм снят по роману Роберто Савиано, и этот факт добавляет некоторой, если позволите, авантюристской удали происходящему. Савиано — тот самый журналист, ставший писателем, который уже 11 лет живёт под присмотром полиции, потому что неаполитанская группировка «Каморра» объявила его своим заклятым врагом. Это произошло после премьеры книги «Гоморра», впоследствие сыскавшей экранизации у классика современного итальянского кино - Маттео Гарроне (2008), а также коей был посвящён несколько менее заметный сериал (2014), снятый, кстати, автором сегодняшней картины. На премьере в Берлине, где картина впоследствии забрала приз за лучший сценарий, из-за появления опального автора пришлось усилить меры охраны. А началось всё в 2006, когда вышла, собственно, печатная «Гоморра». Она соткана из показаний и исповедей людей, так или иначе повязанных с преступным миром города, некогда воспетого Карваджо. Среди них - мулы, стукачи, обложенные данью купцы и родственники жертв борьбы кланов, свидетелем которой неаполитанец Савиано был на протяжении всего детства.
После выхода книги мать журналиста получила от мафии открытку с изображением её сына, приставленным к его виску пистолетом и надписью «Приговорён». Это только разозлило тогда еще юного писателя, и он пошёл дальше: на выступлении перед студентами школы, где учились дети мафиози, перечислил боссов «Каморры» по именам, потребовав, чтобы они покинули Неаполитанскую землю. Тогда-то он и был взял под усиленную охрану, под которой остаётся и по сей день. У Савиано чуть ли ни семь телохранителей, дни его строго регламентированы, а ночует он чаще всего или в отелях, или в казармах карабинеров, потому что найти для него постоянное жильё - такая же фантастика, как и для людей кавказской наружности на парадоксально-славянофильском рынке Московского жилья. Плюс ко всему, активно распространена байка, будто один из главенствующих мафиози как-то сказал про Савиано: «Говори, пока можешь, ибо скоро ты замолчишь навсегда». В общем, та еще история. Несмотря на неё, автор всё равно закончил свою новую, близкую к документальной, как произведения Алексиевич, работу - "La paranza dei bambini" - в буквальном переводе что-то близкое к "Детская банда".
Примечательность этой истории, конечно, и в новом варианте воспевания удалого, молодецкого безумства, носителей коего, разумеется, в Неаполе долго искать не нужно. Ведь если кино - зачастую и бегство от реальности, то почему бы пунктом этого бега не сделать своенравный итальянский юг. Хоть герои и явно не гиганты мысли, не отцы итальянской демократии - действия их далеки от разумного бытования законопослушника. Но именно эта безбашенная смелость и создаёт тот околоромантический флёр вокруг всех нарушителей правопорядка (взять хотя бы хрестоматийных Бонни и Клайда) - безусловно в сущности своей разрушающий, но оттого не менее привлекательный. Действие, кстати, происходит в районе Санита, где ещё в прошлом веке снимал свои оптимистические, хоть и не чурающиеся подноготной повседневности, картины настоящий мастодонт Витторио Де Сика.
И "Пираньи", пусть возможно и неосознанно, но вступают в эту незамысловатую полемику с классиком, воспевшим, в том числе, и итальянский культ семьи. Режиссёр же Джаваннези показывает, какими дети могут стать в условиях криминогенной действительности и полной предоставленности на воспитание улице, универсальному заместителю зыбких общественных институтов. Так что Кесарю - кесарево, а потому - во всех смыслах невинные дети образца начала фильма к его концу становятся теми, кем становятся, обойдемся хоть на этот раз без шаблонов. Кроме того, «Пираньи» - это ещё и примечательное исследование по поводу на глазах меняющихся норм действительности, когда на замену окостенелым бандитам приходят другие, более наивные, но менее беспощадные юноши, зачастую желающие общественного признания в виде лайка в инстаграме больше, чем непосредственно грубой власти, хотя кто знает, как сейчас выглядит эта власть. Так что кино - отнюдь не просто очередная криминальная история, но и высказывание про новою цифровую действительность, подчиняющую себе даже такие, казалось бы, неизменные вещи, как организованная преступность. Но главное обаяние фильма, конечно, в том, что он фиксирует этот уходящий архетип привлекательных непослушников, которым сам чёрт, казалось бы, не брат, да и терять, вроде бы, нечего. С этим последним утверждением им ещё придётся пронзительно распрощаться, но оттого наблюдать за этим не становится менее интересно. Ведь нечасто встретишь трагических авантюристов, почти без страха и упрёка, не страшащихся авторитетов и согласных с пугающей формулой «буду погибать молодым», отпугивающей своей абсурдностью, но привлекающей своей внутренней свободой. Так вот, у героев «Пираний» можно найти бесчисленное количество недостатков и пару раз даже сбиться со счёта, но одного у них не отнять: они - именно такие.