"Взгляни, взгляни туда, куда смотреть не стоит". Список неочевидных произведений Бродского, на которые стоит обратить внимание.
1. "Письма к Виктору Голышеву" (1974)
Бродский и Виктор Голышев, выдающийся русский переводчик, были друзьями на протяжении долгих лет, сначала в Союзе, а потом и после вынужденной эмиграции Бродского, посредством переписки. Кроме того, Виктору Петровичу посвящено одно из знаковых стихотворений И.А. - "1972 год". Однако, сейчас хочется обратиться к другому примеру их поэтической эпистолярики, частично - из чистого хулиганства, частично - из желания показать великого русского поэта с немного другой стороны, менее, что ли, обезличенной.
"Письма к Виктору Голышеву" лишь однажды выходили в сборнике Ардиса скромным тиражом, и, в принципе, не трудно понять, почему. В письмах Бродский пишет, в частности, об актуальных ощущениях от только недавно принявшей его Америки, не отказывая себе в выражениях и восхитительных резкостях, будто восстанавливая школьную версию самого себя - хулигана и непослушника. Однако, даже в рамках такого неакадемического, Господи прости, тона, Бродский как бы мимоходом пробрасывает, например, строчки, осмысляющие вообще Америку как явление; например:
"Когда бы уложить я мог
Америку в два русских слога,
Я просто написал бы: МНОГО.
Всего - людей, автодорог,
Стиральных порошков, жилья,
Щитов с летящим "Кока-Кола",
Скайскрэперов, другого пола,
Шмотья, истерики, жулья".
Или:
"Правительство у них - дерьмо,
Или жулье, или вороны.
Лишь министерство обороны
В порядке. Но, старик, ярмо
Налогов..."
И тут же, упиваясь свободой:
"От этого в глазах рябит.
Тут нет смиряющего ГОСТа
Когда несешься по Девяносто
Четвертой Интерстейт на speed
Под восемьдесят пять..."
И ещё с десяток других перлов и остроумных замечаний, на грани или за гранью, которые позволяют вглядеться в основополагающую черту Иосифа Александровича - бунтарство, не чурающееся наплевательства на литературные штампы, а порой и просто на пресловутую этику.
2. "Горбунов и Горчаков" (1965-1968)
Ладно, второй пункт уже довольно очевидный. Однако, к сожалению, поэму "раннего" Бродского постоянно как-то тактично обходят стороной, хотя для того периода вещь это была краеугольной. И в смысле терапевтического эффекта самого автора, и в смысле непривычного в то время сеттинга советской психушки, да и просто в силу своего литературного значения.
Бродский, исследуя дуальность любого сознания, достигает почти психоделического эффекта присутствия, погружения в мир воспалённых мозгов, в котором, в том числе, с интересом узнаёшь себя. А ещё настойчиво ходит легенда, будто после завершения поэмы, Бродский уже в открытую был убеждён, что ему гарантирована Нобелевка. Не прогадал.
"Больничная аллея. Ночь. Сугроб.
Гудит ольха, со звездами сражаясь.
Из-за угла в еврейский телескоп
глядит медбрат, в жида преображаясь.
Сужается постель моя, как гроб.
Хрусталик с ней сражается, сужаясь.
И кровь шумит, как клюквенный сироп.
И щиколотки стынут, обнажаясь.
И делится мой разум, как микроб,
в молчаньи безгранично размножаясь!"
3. "Демократия!"
Вообще, Бродский кто угодно, но, вроде бы, не драматург. Однако, пьеса "Демократия" говорит об обратном. Так о ней писал Я. Гордин:
Пьеса "Демократия!", написанная на рубеже 1980-1990-х годов, когда ещё существовал СССР, когда судьба демократии в России и восточно-европейских странах соцлагеря была неясна, но уже шли в последних "бархатные революции", - свидетельство горькой тревоги Бродского. Какая демократия восторжествует - подлинная "демократия волн" или жалкая профанация таковой? Пьеса, как убедится читатель, саркастически воспроизводит второй путь. Жанр понятен - утопия-предупреждение. Бродский делает все, чтобы сбить с толку читателя, вздумавшего бы точно идентифицировать место действия. С одной стороны, за окнами правительственного здания шпили лютеранских кирх - что на Россию непохоже. С другой, - речь идет о стране, которая в первой ремарке хоть и названа "небольшим государством", но в которой до западной границы "тыща км болотом", а до восточной "три года скачи - не доскачешь". В то же время говорится о Центральной или Восточной Европе и положении "между двумя великими державами". Министра внутренних дел зовут Петрович, а министра финансов - Густав, и намекается на его немецкое происхождение. Таким образом, пытаться вычислить название страны, в которой происходит действие, страны, производящей копченых угрей, бекон и газировку, - дело бессмысленное. Это - условное пространство, в котором моделируется вся пошлость неорганичной демократии, неожиданно пришедшей на смену социализму. При том, что министр внутренних дел остался прежним...
4. "Профиль Клио" (1991)
Одна из вершин Бродского-эссеиста, которая ненароком могла пройти мимо, ввиду специфичности ли авторского стиля или величия замысла, взявшегося осмыслить историю.
Сам интерес к истории Бродский объясняет тем, что человек находится в совсем ином времени — времени распада и умирания, времени старения и смерти. Именно об этом времени сказано: "Время создано смертью". Это время природное, время биологической жизни, ему свойственна телесность и, следовательно, тленность:
Время создано смертью. Нуждаясь в телах и вещах </> свойства тех и других оно ищет в сырых овощах.
Как говорится, заставляет задуматься...
Если же говорить серьёзно, Бродский-эссеист - это целый дополнительный, громадный пласт литературного наследия автора, прозаическое подтверждение его гения, способное произвести колоссальный эффект на сознание, особенно неокрепшее, оформляя и обогащая его. В общем, мастрид.