Владимир Набоков | Лолита
Роман Владимира Набокова «Лолита» (Lolita) был написан в 1950 году на английском языке, а опубликован в 1955-м в парижском издательстве «Олимпия Пресс». Как вспоминал Набоков, это издательство публиковало «полупорнографические» и близкие по жанру романы, правда, узнал он об этом, когда книга уже была издана. Несмотря на широкий резонанс, вызванный романом, на судьбу Набокова он не оказал негативного влияния. История жизни и роковой страсти Гумберта — профессора литературы, сидящего в тюрьме за убийство, — рассказанная им самим. Гумберт женился на вдовствующей домохозяйке, увлёкшись её 12-летней дочкой Долорес, а после гибели супруги увёз падчерицу в автомобильное путешествие по Америке и сделал своей любовницей. Спустя несколько лет девочка сбежала от него с новым поклонником, заставив Гумберта мучиться сначала жаждой мести, а затем и чувством вины.
Пристальное внимание общественности сразу же сделало писателя одним из самых значительных авторов Европы и Америки. А огромный доход, который получил Набоков, позволил ему бросить преподавательскую деятельность и перебраться из США в Швейцарию, чтобы полноценно отдаться творчеству.
На русский язык роман был переведён в середине 1960-х годов. Идея перевода принадлежала брату Набокова — Кириллу, было решено, что вместе с ним будет работать и их сестра Елена. Однако Набокову не понравился отрывок, переведённый Кириллом.
В интервью журналу Playboy в 1964 г. писатель так сообщил о своих планах:
«Мне однажды пришло в голову — в ту минуту я разглядывал разноцветные корешки переводов «Лолиты» на языки, которых не знаю — на японский, финский или арабский, — что список неизбежных промахов в этих пятнадцати или двадцати версиях составит, если собрать их вместе, томик потолще любого из них. <…> Затем я представил себе ещё кое-что. Я представил, как в некотором отдалённом будущем некто возьмёт да и издаст русскую версию «Лолиты». Я настроил свой внутренний телескоп на эту точку отдалённого будущего и увидел, что каждый абзац, и без того полный ловушек, может подвергнуться уродливому в своей неверности переводу. В руках вредоносного ремесленника русская версия «Лолиты» могла бы полностью выродиться, оказаться испятнанной вульгарными пересказами и промахами. И я решил перевести её сам. Сейчас у меня готово около шестидесяти страниц».
Версия в русском переводе Набокова вышла в 1967 году в нью-йоркском издательстве «Федра» (Phaedra). В послесловии к американскому изданию «Лолиты» автор пишет:
«Личная моя трагедия — которая не может и не должна кого-либо касаться, — это то, что мне пришлось отказаться от природной речи, от моего ничем не стеснённого, богатого, бесконечно послушного мне русского слога ради второстепенного сорта английского языка…»
Споры по поводу романа до сих пор не утихают, а для художников, иллюстраторов и дизайнеров произведение остаётся поводом для творческих высказываний, один из вариантов которого, представлен, собственно, в этом посте.
“Лолита” — не просто роуд-роман, детектив или притча с моралью, но ещё и признание «светлокожего вдовца» в его вечной любви к литературе. Гумберт цитирует стихи Бодлера, считает себя знатоком Флобера, пародирует поэзию Роберта Браунинга, позволяет себе иронические отсылки к Рембо, Мольеру и Метерлинку.
Набоков, переведя в 1967 году текст на русский язык, вписал «дополнительный пласт цитат и реминисценций из русской литературы (Пушкин, Боратынский, Тютчев, Достоевский, Тургенев, Блок, Бальмонт), отсутствовавший в оригинале»
На первый взгляд, «Лолита» — покаянная исповедь. В тюрьме, в ожидании судебного разбирательства, Гумберт в подробностях рассказывает историю своей жизни. Он постоянно обращается к читателю, ища его симпатии (такой стиль изложения Михаил Бахтин называет «словом с оглядкой»). Набоковский рассказчик время от времени впадает в патетику, казалось бы абсолютно бесхитростную:
«Читатель, прошу тебя! Вообрази меня! Меня не будет, если ты меня не вообразишь; попробуй разглядеть во мне лань, дрожащую в чаще моего собственного беззакония…»
Но на самом деле задача у Гумберта гораздо более изощрённая: им движут не столько угрызения совести, сколько литературные амбиции. Не зря он просит адвоката позаботиться о печати своей «Лолиты». Своим читателем Гумберт, профессор литературы, видит не присяжного, сурово качающего головой, не психиатра, беспристрастно делающего заметки на полях, а эстета и интеллектуала:
«Ах, если бы я мог вообразить его в виде светлобородого эрудита, посасывающего розовыми губами la pomme de sa canne и упивающегося моим манускриптом!»
Манера изложения рассказчика (как, впрочем, и его психика) крайне нестабильна, Гумберт постоянно меняет стилевые регистры. Это особенно хорошо заметно по первой главе «Лолиты»: начав с выспренно-поэтического слога («Лолита, свет моей жизни, огонь моих чресел»), уже в третьем абзаце он переходит на разговорный язык («А предшественницы-то у неё были? Как же — были…»), а затем и вовсе обращается к сказочной стилистике: «В некотором княжестве у моря (почти как у По)» . В русской версии «Лолиты» (а здесь мы рассматриваем именно перевод романа, выполненный самим Набоковым) эта эклектичность бросается в глаза сильнее, чем в английском оригинале: архаизмы вроде «чресла», «днесь» и «услада» здесь соседствуют с американизмами — «супермен», «брекфаст» и «оки-доки».
В СССР книга, разумеется, не издавалась до перестройки. В переводе, выполненном самим Набоковым, «Лолиту» напечатали только в 1989 году в издательстве «Известия». Впрочем, на протяжении нескольких десятилетий роман активно читался в самиздате. Уже в 1969 году в Ленинграде ночь с «Лолитой» стоила шесть рублей без разрешения на копирование, с разрешением — десять.