Джек Лондон | Мартин Иден
Где-то в Италии. Правда, на этот раз не в северной. Да и год, хоть достоверно и не определяем, на восьмидесятые уж никак не похож. Вместо этого, режиссёр Пьетро Марчелло, певец непричёсанных окраин и заступник неприглядной повседневности, практически за руку проводит нас едва ли не через всё двадцатое столетие, попутно обращая взор объектива то на калек, то на бездомных, а то и на всех вместе, как бы ненавязчиво полемизирует, что красота, мол, бывает и такая, отнюдь не Великая, но оттого не менее легитимная.
Молодой моряк Мартин Иден, в этой версии переехавший на итальянский, как географический, так и ментальный, юг - город горячих нравов и умелых карманников Неаполь - ничуть не изменился. Он всё так же высок, кулаки его всё так же устрашающи, а ум пытлив. Случайное заступничество за отпрыска местных аристократов открывает двери в их поместье, а вместе с ним и к сердцу прекрасной дочери - ему не партии даже в самых смелых мечтах грезящего равноправием социалиста. А дальше, фабула опытному читателю хорошо знакома: скитание по гробящим кажущееся безграничным здоровье подработкам, отчаянные попытки писательства, идущие нескончаемой чередой отказы литературных журналов, головокружительный успех и так далее, и так далее.
Дело, впрочем, вовсе не в соблюдении формальных элементов сюжета (блистательно, кстати, исполненных; и с уважением к материалу, и с вполне осязаемым присутствием режиссёрского почерка, вроде звучащего Джо Дассена или фрагментов из Киры Муратовой(!), облегчающим дыхание классического текста), а в том, во что этот самый сюжет и герой в его центре выкристаллизовываются. Как ни странно, но фигура непримиримого идеалиста с иррациональной верой в силы всего прекрасного - словесности, искусства, себя, наконец - и левацкими заскоками, из героя столетия прошлого, плавно адаптирует себя под столетие нынешнее. Пусть не идеологически, но ментально. Не обязательно в деталях, но в сущности. Хотя бы потому, что Иден, как бы сказали сегодняшние рецензенты - абсолютный self-made, без гроша в кармане, но с царём в голове, без образования - но с желанием преодолеть, (а значит и познать) самого себя. Ведь сегодня, как, видимо, и всегда, на лицо потребность во всех смыслах в личности, не стесняющейся ни себя, ни собственных рефлексий, короче - в таком своём в доску Мартине, минус марксистский крен и воззренческие перегибы.
Стоит упомянуть, хоть дело это неблагодарное, и жюри венецианского фестиваля, которое, вместо возможности воспеть безумство храбрых, почему-то зацепилось за более очевидную возможность воспеть просто безумство, пусть и в исполнении Феникса. Что ж, Лукрсия, оставим это на вашей совести, нельзя же ей быть уж совсем белёсой.
В сущности, Мартин Иден - это история о победе над собственной ничтожностью, о силе разума и воли, о разрушающих потенциях этих знаний. Поэтому и говорить о нем нужно в ключе магистральных архетипов, вроде Фауста или Гамлета, ведь и несёт он именно те истины, которые принято называть универсальными. А значит, кроме всего прочего, о возможности человека преодолеть, пусть и взамен на многое, как себя, так и окружающие обстоятельства. Так что если и искать пресловутого Героя нашего времени, то с уверенностью можно сказать лишь одно - говорить ему стоит ровно о том же, о чем говорит и Мартин Иден - хоть литературный, хоть, с недавних пор, и киношный.