Один день летом
Лейсан сидела у самой кромки воды, широко расставив ноги, и копала песок найденной четверть часа назад на этом же пляже ракушкой.
Волны набегали на берег, целовали её босые грубые от сухого и горячего песка пятки, и с тихим рокотом отступали обратно в океан.
Ей снова пять. Она хочет ещё купаться, но её загнали на берег погреться. Хотя она совсем-совсем не замёрзла! Ещё и волны весёлые поднялись. Зато потом папа пообещал поподбрасывать её. Лейсан обожала эту их игру. Она забиралась к папе на плечи и “щучкой” прыгала в воду. Плавать она умела всегда. Кажется, научилась ещё до того, как пошла. И большую часть времени проводила под водой. Мама смеялась, что её попа в полосатых плавках торчит над водой, как поплавок, а головы вообще не видно.
В тот день папа не выполнил своё обещание в первый и последний раз.
Дождавшись, когда взрослые отвлеклись на покупку пахлавы или креветок, Лейсан припустила на пирс, пробралась между появившимися из ниоткуда ограждениями и прыгнула с самого его конца – так, чтобы точно не удариться о камни, которых было много на дне ближе к берегу. Перед самым ударом об воду, она услышала мамин крик, и поняла, что её сейчас не просто загонят на берег, но ещё и всыпят и запретят купаться на весь оставшийся отпуск. Поэтому, она постаралась уплыть так далеко под водой, как только смогла. Она плыла быстро-быстро. Подводное течение подхватило её и помогало ей. Лейсан расставила руки под водой и представила, как будто она летит. А стоило ей только вынырнуть, как её тут же накрыла волна.
Пять минут назад, когда она плескалась у берега, до того, как её загнали, шторма не было.
Сейчас же будто бог моря, Нептун, разбушевался. Она хорошо знала, кто такой Нептун. Они в лагере отмечали его день. И сторож переодевался в тельняшку. Точнее, он всегда был в тельняшке, но на день Нептуна он цеплял белую бороду, совсем как у Деда Мороза. Воспитатели смеялись, что это борода двойного назначения. Она не понимала смысла этих слов, но звучали они смешно. Какое-то время у неё всё было двойного назначения. Хлеб, стакан и чай в этом самом стакане. Потом ей папа объяснил, что это такое. Она не запомнила, но употреблять сочетание перестала то ли запутавшись, то ли просто устав от него.
Видимо, Лейсан своим непослушанием разозлила Нептуна. Она повернулась к берегу, чтобы увидеть, как папа прыгает с пирса и плывёт следом за ней. Вот только берег вдруг стал бесконечно далёким, как целый товарный состав, который промчался мимо их вагона и разбудил её ночью накануне по дороге сюда. Ну и хорошо! Ведь папа точно плывёт за ней, чтобы всыпать. А волны такие высокие! Она радостно нырнула, а когда вынырнула – между ней и пирсом было уже два товарных состава, не меньше.
Вдруг Лейсан испугалась. Она хотела закричать, но вспомнила, что кричать нельзя потому, что можно наглотаться солёной воды, и потом будет болеть живот. Она попыталась плыть на встречу папе, чью голову она иногда видела в волнах. Но как бы она ни старалась, казалось, что не приближается она совсем нисколечко. Море всей своей мощью боролось с ней, не пуская к папе. Лейсан всё-таки закричала. И, конечно, наглоталась воды. Стала барахтаться изо всех сил, сопротивляясь волнам. Совсем скоро она устала. Мама говорила, что если устанешь на воде, то надо лечь на спинку и расслабиться. Лейсан перевернулась на спину. Её тут же захлестнула волна. Вода залилась в нос, и девочка опять закашлялась, ушла под воду, и в этот момент её схватила сильная рука.
Папа вытащил её на поверхность.
-Лейсан! – ему приходилось орать, чтобы перекричать шум волн.
-Папочка, я… я, прости меня, я…
-Всё хорошо, малышка. Сейчас ты должна успокоиться и поберечь силы. Понимаешь? – он сам дышал очень тяжело. Как паровоз совсем. – Держись за мою шею.
Она обвила его за шею тонкими, почерневшими от солнца руками и обхватила живот ногами. Они тут же нырнули так резко, что Лейсан не успела набрать воздух. Под водой папа скинул с себя её ноги, и они вынырнули.
-Нет, дочь! Ты должна помогать мне и тоже работать ножками, понимаешь? – он тоже нахлебался воды. Из-за неё у него тоже будет болеть живот. Мама точно её убьёт.
Папа принялся грести к берегу, который упрямо не хотел приближаться. Лейсан не знала, сколько времени прошло. Она изо всех сил булькала ногами по воде и, наконец, они сдвинулись с места. Папа вдруг остановился и перевернулся на спину. Он придерживал дочь одной рукой. Их лица оказались очень близко.
-Папочка, тебя сейчас волна захлестнёт! – закричала Лейсан.
Он только кивнул. Несколько минут спустя они продолжили свою борьбу с волнами.
Так повторялось несколько раз.
Они плыли. Потом отдыхали. Потом опять плыли. Берег был уже совсем близко. Папа сказал:
-Давай, малышка, кто быстрее до мамы?
-Я первая! – оттолкнулась от него, и поплыла в сторону пляжа. Плыть было всё так же тяжело, но, подгоняемая азартом, она не останавливалась и не оглядывалась.
Вдруг совсем рядом с ней оказалась лодка.
-Папа, а если я его поймаю, будет считаться, что я победила? – она оглянулась вокруг. Кроме неё и людей в лодке в море больше никого не было. – Папа? – окликнула его Лейсан. – Папочка!!! – закричала она и снова глотнула воды. Один из мужчин из лодки прыгнул к ней. Осторожно, чтобы волна не ударила её о борт, помог забраться на палубу, а потом его друзья помогли и ему.
-Уходим! – крикнул мокрый мужчина.
-Неееет! – закричала Лейсан. – Тут мой папа! Папочка!
Она сидела на берегу тогда, раскапывая песок найденной ракушкой, пока мама кричала и “опознавала тело”. Это тоже было новое выражение. Но оно не понравилось Лейсан, она его больше не повторяла.
Много лет спустя она лежала на шезлонге.
-Освежающий напиток для юной леди, – муж сделал широкий шаркающий жест.
Лейсан засмеялась и взяла запотевший ледяной стакан.
-Не хочется уезжать, – сказал он.
-Не хочется, – согласилась она. – Но уже нужно. Операция через месяц. Мне надо подготовиться.
-Это идиотская идея, – буркнул он. – Я надеялся, что ты передумаешь.
-Прошу прощения? – она поперхнулась напитком, села на лежаке и приподняла очки.
-У твоей мамы проблемы с почками. И с такой наследственностью ты планируешь отдать почку подружке. А если через год откажет твоя уже единственная оставшаяся?
-Лейсан, я приводил тебе в пример кучу исследований и статистики. Вероятность этого достаточно велика. Я вообще не понимаю, как тебя включили в реестр доноров с таким анамнезом
Она снова откинулась на спинку, нацепила очки и поймала пальцами льдинку в стакане. Кинула ему на живот. Он раздражённо смахнул её на песок.
-Значит, найдётся донор, который отдаст свою почку мне. Это круговорот добра, милый.
-Это идиотизм, – буркнул он. – Я надеялся, что отпуск приведёт тебя в чувства, и ты начнёшь думать головой. Дети для тебя слишком большой риск. А просто ради чужого человека позволить разобрать себя на запчасти – приемлемо.
-Не преувеличивай, – отмахнулась она. – Люди живут полноценной жизнью с одной почкой.
-Люди живут полноценной жизнью без мозга, – буркнул он.
-Не передёргивый, – поморщилась Лейсан.
-Ты этим ничего не исправишь, – тихо заметил он.
Она нахмурилась, но ничего не ответила. Когда-то она забрала жизнь. Теперь время отдать этот долг.
-А если она всё равно умрёт? – продолжал он.
-Значит, я буду знать, что сделала всё, что могу, хорошо? – она сорвала с головы очки и встала. – Мне жарко, пойду в море.
Она почти бегом пробежала по пантону и, не останавливаясь, “щучкой” прыгнула в воду. В воде она открыла глаза и увидела, как собственная тень скользит ей навстречу. Коснувшись песчаного дна пальцами, Лейсан раскинула руки. Она птица и она летит. Вынырнула женщина уже далеко от берега.
Да как же он её не понимает? Самый близкий человек говорит ей эти слова. Когда ей так нужно, чтобы он был на её стороне!
Она снова нырнула. Закричала под водой, поднимая вокруг своей головы взрывы воздуха. Вынырнула и кролем поплыла дальше от берега.
Неужели он не понимает, что ей самой страшно? От предстоящей операции, от её последствий. И ей так хочется, чтобы её отговорили. Все эти несколько месяцев, что они узнали о необходимости пересадки и её моментального волонтёрства стать донором, он делал вид, что поддерживает её. Но временами он забывал закрыть вкладу в браузере, где была статистика по смертности доноров. Или вдруг контекстная реклама в социальных сетях начинала подсовывать ей картинки с реабилитации людей и описанием сложностей жизни на диализе. И всё в том же духе. И вот этот взрыв сегодня. Именно сегодня. И теперь он не оставил ей выбора, просто не оставил выбора!
Лейсан с силой ударила ладонью по воде. И ещё раз – до боли.
Если она откажется теперь, то это будет так, как будто он её отговорил. А если подруга умрёт? Они с ней договорились, что Лейсан может отказаться в любой момент. Даже непосредственно перед тем, как анестезиолог введёт ей наркоз. И подруга не будет её за это ненавидеть. Но если Лейсан откажется из-за Артура, а другой донор не найдётся, или найдётся, но слишком поздно, и подруга умрёт? Как она сможет жить с ним дальше? Как сможет смотреть на него? Как перестанет ненавидеть себя – опять? Он разрушил всё. Дурак. Он всё сломал.
Она вернулась на берег и села тут же на песок. Принялась машинально копать ямку. Вдруг что-то заслонило солнце. Прикрывая глаза рукой, как козырьком, она посмотрела вверх. Артур стоял над ней и протягивал ей крышку от кокоса.
-Так копать удобнее, – улыбнулся он и опустился рядом с ней на колени.
-Я не знаю, как мне быть, – слёзы брызнули у неё из глаз. – Я не знаю!
Полгода спустя шёл дождь. Они стояли на кладбище. Артур попытался взять её за руку, но она выдернула свои пальцы из его влажной ладони.
-Мы закончили, – пробормотала она. – Нас больше нет. Сегодня я уеду и прошу тебя меня не искать.
-Её убила я, – прошептала она и пошла прочь, больше не оглядываясь.
Лейсан шла вдоль берега моря. Был поздний вечер. Мрачные волны наваливались на берег, шурша галькой и стукая тяжёлыми валунами, и с шумом откатывались обратно. Пахло солью и водорослями. Дальше по берегу прибой грохотал в скалах, эхо подхватывало его рёв и разносило вокруг.
Маленькая ладошка сжалась вокруг большого пальца Лейсан.
-Мила! – Лейсан присела перед девочкой. – Ты что тут делаешь?
-Я не могла уснуть, – темноволосая девочка в белой ночнушки до пят тёрла сонные глазки и была похожа на маленькое привидение. – Я посмотрела в окошко и увидела, как ты уходишь. И решила пойти с тобой. Ты говорила, что я могу прийти к тебе, если мне станет страшно.
-А тебе стало страшно? – уточнила Лейсан.
-Я не могу уснуть, – немного удивлённо повторила Мила.
Особенно сильная волна докатилась до них. Ледяная вода лизнула пятки Лейсан и обожгла их, будто пожаром. Удивительно горячая волна поднялась вверх по телу.
Лейсан подхватила Милу на руки и пошла вдоль по пляжу.
-Куда мы идём? – Мила накручивала локон Лейсан на палец. Она опустила головку женщине на плечо.
“Не может уснуть” – усмехнулась Лейсан. Она была готова поспорить, что через три минуты девочка уже уснёт. До её появления Лейсан шла на скалу. Двадцать пять лет назад с другой стороны от неё был пляж, куда молодые родители приехали отдыхать вместе со своей дочкой-малышкой. Они приехали втроем, а назад вернулись только мать с дочерью. Отец, бросившийся спасать своего ребёнка, возвращался в багажном вагоне. И сколько бы времени ни прошло, где-то в глубине сердца повзрослевшей Лейсан оставался холод и тьма того вагона-холодильника.
После смерти подруги и разрыва с мужем, она приехала работать логопедом-психологом с детьми в морской лагерь. Дети приезжали, рассказывали Лейсан свои истории, делились смешным и сокровенным. Кто в кого влюбился. Кто кого хотел обмазать пастой. А кого-то не пригласили на танцы, и это кончалось слезами и трагедией в её кабинете. Потом смена кончалась. Эти дети уезжали, им на смену приезжали другие. Слушая их смех, Лейсан смотрела на скалу за окном и представляла пляж, который был скрыт за ней. Вспоминала другую девочку, которая копала песок найденной тут же ракушкой и хотела летать под водой. Она так и не решилась дойти туда.
Сейчас была социальная смена приютских детей. Работы было больше, чем обычно. Этим детям никто не читал сказки на ночь. Их речь никто не поправлял, никого не волновали их сердечные заботы, которые – по факту – ничем не отличались от переживания домашних детей.
Девочке Миле было шесть. Она жила в приюте с трёх лет. Её отец мотал срок на зоне, мать однажды просто не вернулась домой. Два года девочку воспитывала бабушка, но потом ей стало слишком тяжело, и она отвела малышку в приют, и это была единственная жизнь, которую Мила помнила. Две последние недели она не отлипала от Лейсан. За это время научилась читать по слогам и каждый вечер засыпала в комнате Лейсан, слушая очередную историю. Иногда это была какая-то сказка. Иногда – придуманная самой Лейсан история.
В тот вечер, последний в лагере, Лейсан решила, что если не дойдёт до проклятого пляжа своего детства, то он так навсегда и останется с ней. Будет заставлять отдавать свои органы, посвящать время чужим детям – делать что угодно, но только не жить свою жизнь. Ей хотелось освободиться от этого груза. Перестать слышать слова: “кто быстрее до берега”, и ощущать его живот под своей пяткой при последнем толчке.
По дороге к скале её и догнала Мила.
-Расскажи мне сказку? – сонно попросила девочка.
Маленькая и хрупкая, она постепенно становилась всё тяжелее. Да и дорога шла вверх. Дыхание Лейсан сбивалось.
-Жила была девочка, – тем не менее начала говорить она.
-Как её звали? – спросила Мила.
-Да. Потому, что девочка жила в доме на скале совсем одна.
-Понятно, – грустно вздохнула Мила. – У неё тоже была слишком старенькая бабушка?
-У неё не было бабушки, – ответила Лейсан. – Рядом с её домиком вообще никого не было. Но зато у неё была волшебная дверца. Там, где когда-то был камин, на кирпичах была нарисована дверка. Если бы кто-то пришёл в гости, но не заметил бы её. Но Девочка её видела. Это была очень особенная дверца. Она открывалась только тогда, когда Девочке была нужна помощь. Когда снаружи начиналась гроза, например, и ветер выл между ставнями и печными трубами. Тогда Девочка забиралась в эту дверку и оказывалась в стране Лета. Там всегда был яркое солнышко и спокойное море. Дверца домой была нарисована тенями пальм на песке. И там были все её друзья: говорящий Заяц, который смешил её и рассказывал сказки; мудрая Кукла, которая давала советы и сильный Робот, который защищал её от злого Кляксы, который жил на соседнем острове в море. Однажды, когда начался слишком сильный шторм, Девочка, как обычно, протиснулась в дверцу и оказалась на пляже. Заяц, Кукла и Робот ждали её.
Заяц сказал, что пока её не было, приходил Клякса. И хотел разрушить дверцу, через которую приходила Девочка.
-А что будет, если сломать дверцу? – спросила сонно Мила.
Лейсан откинула плечом прядь от лица и отдышалась. Вершина приближалась слишком медленно.
-Проход между мирами закроется.
-И Девочка останется только в одном?
-Смотря, с какой стороны дверцы она будет в этот момент. Если у мебя в домике на скале, то да. Она больше не попадёт в волшебный мир.
-А если с другой стороны? – Мила зевнула и устроилась поудобнее. Лейсан тоже перехватила руку под ней.
-Если она будет в этот момент на Острове, то там останется её душа. А тело без души – в нашем мире.
-Она умрёт? – Мила приподняла головку.
-Можно и так сказать, – кивнула Лейсан.
-И Робот хотел её не пустить на Остров?
-Не Робот, а Клякса, – поправила Милу Лейсан. – Да. Потому, что Клякса был одинокий и злой. И он завидовал тому, что остальные так хорошо дружат вместе. Поэтому он хотел сломать дверцу.
Но Робот его прогнал. Клякса обиделся и устроил на море шторм. И вода намочила Робота! Его суставы заржавели. И с каждым днём ему становилось всё сложнее и сложнее двигаться. Скоро соль и ржавчина совсем обездвижат его.
-А он тоже умрёт, если заржавеет? – переспросила Мила.
-Ты слушай дальше, там всё будет.
-Если ты не будешь меня перебивать, то всё узнаешь, – Лейсан упрямо переставляла ноги. Она уже не чувствовала своё тело от тяжести ребёнка на руках и подъёма, но упрямо продолжала идти вперёд и рассказывать сказку. И то, и другое казалось ей очень важным.
-Хорошо, продолжай, – деловито кивнула Мила.
-Я совсем заржавею, – сказал Робот. – И не смогу двигаться. Только микросхемы мозга и глаза продолжат работать. Я даже говорить не смогу! – вздохнул он.
Девочка спросила Куклу, как можно помочь Роботу.
-Есть один способ, – ответила Кукла. – Кокосовое масло! Оно жирное, и если им смазать суставы Робота, то он поправится. Но есть одна проблема. Кокосы растут только на той пальме, рядом с которой проход в твой мир. Но когда ты сорвёшь кокосы, портал закроется, потому, что рисунок дверцы из тени изменится. Тень больше не будет идеально повторять очертания двери в твоём мире. Тебе придётся остаться тут навсегда.
Девочка посмотрела на Робота, который грустно улыбнулся половинкой рта – вторая уже не работала. На Зайца, который прижав уши смотрел на остров, где потирал руки Клякса. И на Куклу, которая ничего не говорила и просто ждала, какое решение примет Девочка.
Волны становились всё сильнее. Клякса спускал на воду свою лодку. И девочка быстро-быстро стала взбираться на пальму. Она бросала сверху кокосы прямо на рисунок дверцы. С каждым паденеием он менялся всё сильнее и сильнее. Заяц и Куклой разбивали кокосы и жирным маслом смазывали суставы Робота. Но он всё равно ещё не мог двигаться.
-Теперь я вас завоюю! – расхохотался Клякса и потянулся к зайцу. Девочка сорвала последний кокос и швырнула его прямо Клялсе в голову. Она спрыгнула с пальмы на то, что когда-то было рисунком дверцы домой и встала перед Роботом.
-Убирайся домой, вредная Клякса! – крикнула ей Девочка. – Робот защищал нас всё время, теперь мы будем защищать его!
Вооружившись палками, Заяц и Кукла встали рядом с ней.
Клякса продолжил хохотать, приближаясь к ним.
-Зато я сделаю! – Робот вдруг ожил и сделал шаг вперёд. Он взял палку у Зайца из лап и ударил ей по Кляксе, как теннисит по мячу. Завывая, Клякса улетел на свой Остров и оттуда обиженно погрозил кулаком четвёрке радостных друзей.
А вокруг домика на скале продолжала биться буря. Но внутри уже никого не было. Только тело Девочки лежало рядом с камином, на котором больше не было никакой дверцы.
Тяжело дыша, Лейсан поднялась на скалу. Мила в какой-то момент – Лейсан не заметила, когда именно – уснула у неё на руках. Вдруг Лейсан перестала чувствовать вес ребёнка на своих руках и тянущую тяжесть в бёдрах.
Пока они поднимались, шторм утих. Она смотрела сверху вниз на столько лет пугавший её пляж, и чувствовала… разочарование. Казавшийся ей бескрайним берег оказался совсем маленьким. Старый пирс, с которого она прыгнула – совсем разбитым и щербатым. Сейчас, ближе к полуночи, там не было никого. Волны несмело ласкали пустынный и притихший берег и убегали вдаль лунной дорожкой.
Осторожно Лейсан спустилась вниз по тропинке и положила Милу на брошенный кем-то накануне лежак. Накрыла её своей ветровкой и подошла к воде. Зашла по щиколотку в море. Так легко было представить тут солнце, смеющихся людей, визжащих от восторга детей… и её родителей. Всегда молодых, застывших в том дне, когда не стало папы.
-Я была ребёнком, – слёзы катились у неё по щекам. – Я была ребёнком, и я не виновата. Я не виновата! – она плакала, а море – тоже самое море, которое убило её отца – тёрлось о её ноги.
Всю свою жизнь она представляла, как окажется снова здесь. Как прыгнет с пирса, раскинет руки и снова попытается поймать свою тень на дне, как странная водная птица, улетевшая в последний полёт – только в этот раз она уже не вернётся к свету. Зачем? Лейсан сделала ещё один шаг вперёд. За её спиной Мила повернулась на другой бок и вздохнула. Камни заскрипели под лежаком. Лейсан вздрогнула, будто очнувшись, и замерла на месте.
Некоторое время спустя, Лейсан вернулась к Миле и легла рядом. Девочка прижалась к ней в поисках тепла. Постепенно Лейсан тоже пригрелась и уснула. Её разбудило утреннее солнце, поднимающееся над водой. Она встала и подняла Милу на руки и опять стала карабкаться на гору – чтобы вернуться обатно в лагерь. Когда они пришли, персонал уже просыпался. Люди суетились и хаотично носились от одного корпуса к другому, заглядывая во всевозможные закутки. Лейсан почувствовала слабый укол совести.
-Вот вы где! – им навстречу бежала старший воспитатель. – Ты с ума сошла, Лейсан? Я не досчиталась ребёнка, уже хотела вызывать полицию! Телефон твой в комнате звонит – куда ты без него потащилась, из рук же не выпускаешь его вечно?
-Прошу прощения, – пробормотала Лейсан. – Я не уследила за временем.
-Не уследила за временем с пятилетним ребёнком до рассвета? Никого не предупредив? – воспитательница подозрительно прищурилась. – Искромётная вечеринка у вас получилась, видимо. Хорошо, что твоя смена кончается. Не возвращайся сюда больше. Ты хоть понимаешь, чем мне грозил бы потерянный ребёнок?
-Я… хочу удочерить её, – Лейсан смотрела на спящую девочку. – Мне нужно позвонить мужу. Дадите телефон?