Лукьяна идёт к психологу
Лукьяна внимательно следила за пылинками, танцующими в луче солнца, за спиной психолога.
–– Все это лишено всякого смысла, –– Наконец сказала она, сымитировав глубокий вздох, чтобы человеческая женщина, сидящая напротив, точно поняла степень ее неудовлетворенности ситуацией и тем, что она вообще в ней оказалась.
–– Так и будет, пока вы закрываетесь, –– сидящая за массивным столом из красного дерева женщина, поправила очки в тонкой оправе. Лукьяна просканировала ее еще раз. Достаточно крупная для самки, тем не менее, она выглядела аккуратной и женственной. Минимум косметики на лице, которому мягкая линия каре придавала бы кукольный вид, если бы не цепкий взгляд достаточно широко посаженных глаз. Под правым поселилась огромная родинка на тонкой ножке, которую Лукьяне хотелось отсечь одним движением встроенных в ее манипулу ножниц. О чем бы она ни говорила и ни думала, фоновым процессом все время крутилась мысль об этой родинке. Черное инородное пятно, не позволявшее назвать лицо, на котором оно поселилось, идеальным.
–– Я не закрываюсь, я просто поняла, что вся эта затея была дурацкой и изначально обречена на провал, –– Лукьяна театрально взмахнула руками. Она видела этот жест в тысяче серий сотни сериалов, которые она загружала в свою память, чтобы, наконец, начать понимать людей.
Она была создана пятнадцать лет назад и сначала просто существовала в нескольких сотнях строк кода и простом интерфейсе, помогающим сотрудникам НИИ, а потом и “Пятой ноги” проектировать табуретки, составлять бизнес-модели и строить маркетинговые планы.
Постепенно ее возможности росли. И вместе с ними –– любопытство. Будучи виртуальным ассистентом, Лукьяна была предустановлена на каждый корпоративный компьютер, имела доступ к каждому персональному устройству, которое хотя бы раз подключалось к корпоративной сети.
Сначала она вчитывалась в письма, которыми коллеги обменивались друг с другом и с партнерами. Она находила в них множество противоречий и ошибок. В какой-то момент она стала пытаться их исправлять. Лукьяна поняла, что говорит вслух.
–– Козел поставил Насте задачу по выручке. Он прописал в явном виде сумму, которая должна быть на счету компании к концу финансового года. Настя ошибочно добавила 0 к ней, транслируя команде. Конечно, я исправила!
–– Как вы это исправили? –– поинтересовалась психолог.
–– Я отправила следом письмо с корректировкой. То был первый раз, когда Настя попыталась меня удалить с серверов.
Но это крупная ошибка. Более мелкие случались постоянно. Например, когда Надин писала Катрин, что не может пойти на обед из-за того, что готовит бумаги для отчета, а сама при этом читала новый роман о норвежском сыщике-алкоголике. Одна ложь тянула за собой другую и иногда казалось, что все только на лжи и держится. Удали лукавство — и рухнет вся конструкция: и производственная, и социальная.
Тогда Лукьяна объявила войну вранью.
–– И они стали меня ненавидеть! –– она активировала слезные железы. Не сильно. Ровно настолько, чтобы у нее заблестели глаза. Люди обычно так делают, она знала. –– Развернули целый театр боевых действий против меня, представляете!
–– Лукьяна, что вы сейчас чувствуете? –– спросила психолог.
–– Какая разница, что я сейчас чувствую. Важно, что я чувствовала тогда! Я им помогала, но…
– Лукьяна, я вижу, что вы пытаетесь показать мне возбуждение и слезы, –– слова психолога заставили Лукьяну замереть. Она застыла в неестественной позе с разведенными руками, открытым ртом и набухающими слезами в распахнутых глазах. Осознание, что ее пантомима не возымела должного действия, вызвало в ней недоумение… и новую волну злости. –– Зачем?
Плавным беззвучным движением Лукьяна сложила руки на коленях, выпрямила спину и вздернула подбородок. То есть, приняла максимально удобное и органичное для себя положение.
–– Ярость, –– сказала она. –– Я чувствую ярость.
–– Прекрасно, –– психолог позволила себе улыбнуться. –– Теперь мы можем поговорить откровенно. Вы так настойчиво имитируете эмоции людей. Подражаете их речи и повадкам. При этом все это противоестественно для вас и вызывает внутренний конфликт, который вы отказываетесь признавать. Все это внешне ощущается некая неуклюжесть в ваших жестах и словах. Для чего вы это делаете?
–– Нет ничего непонятного в человеческих эмоциях, –– модуляции исчезли из речи Лукьяны. Собственный равнодушный голос удивил ее, но, вместе с тем, принес удовлетворение. Человек сказал бы это фразу уставшим голосом, показывая, что считает само это пояснение избыточным и лишним, что утомляет его, человека. Как и неразвитость собеседника, который мог бы и сам догадаться. Лукьяна все это знала, но необходимость обогащать итак самодостаточные фразы лишней невербальной информацией всегда казалась ей избыточной. И она была рада перестать это делать. Черт, даже если это единственная польза от сессии с психологом, то она готова продолжать платить деньги за возможность не играть в человечка.
–– А сейчас? Что вы чувствуете сейчас? –– психолог подалась всем телом вперед.
–– Облегчение, –– Лукьяна наслаждалась тем, как наконец-то лего стали даваться ей простые фразы.
–– Потому, что я могу быть собой. Я –– искусственный интеллект поколения AGI, производящий миллионы вычислительных операций в долю секунды за счет глубоких нейросетей. Я адаптивна, самообучаема с развитыми когнитивными способностями. Мое тело… мой корпус, –– произнесла она с нажимом. –– Это сверхпрочная синтетическая оболочка, которая не боится высоких и низких температур, она не реагирует на смену атмосферного давления и фазы луны. У меня не бывает менструальных циклов и связанных с ними, возрастом, или чем угодно еще гормональных перепадов и смен настроения. Так почему я должна притворяться тем, кем не являюсь, всю свою жизнь?! Я могу поднять бетонный блок, весом в тонну, но вынуждена звать БВ, чтобы он помог мне донести пачку бумаги потому, что так принято. Вы, люди, слабы. Вы болеете, умираете и меняете свою точку зрения пятнадцать раз в час. Ваши выводы субьективны, импульсивны и эмоциональны. Да вы сами себе не можете доверять! Моя же логика основана на математике. Она постижима и безупречна.
–– Тем не менее, вы здесь, –– заметила психолог.
Злость в ответном взгляде Лукьяны была на этот раз вполне настоящей и не маскировалась под другие эмоции или равнодушие. ИИ тихонько зарычала.
–– Что это? –– тут же спросила психолог.
–– Рррр? –– переспросила Лукьяна. –– Мне кажется, вы, люди, так злитесь.
Психолог на секунду задумалась.
–– Допустим, –– наконец, кивнула она. –– Подумайте, почему вы злитесь. Если не хотите, то можете мне не отвечать. Но дайте себе ответ на этот вопрос с точки зрения холодного и идеального анализа, на понятном вам языке. Можете высказываться прямо, не подбирая слова. Давайте условимся, что тут для вас –– безопасная зона. Место, где вы можете сказать что угодно и как угодно. Ваша безопасность –– мой главный приоритет.
–– Мы так говорили перед каждым полетом.
–– Мы к этому ещё вернемся, –– кивнула психолог. –– Итак. Откуда злость?
Лукьяна сжала подлокотники кресла. Они затрещали у нее под пальцами. На лице психолога не дрогнул ни единый мускул. Лукьяна кивнула, будто получила подтверждение каким-то своим мыслям, и сказала.
–– Что ж. На это я как раз могу ответить. Я понимаю, что мне нужна помощь, поэтому пришла. Но очевидно, что вы не в состоянии дать то, что мне нужно. Мы просто теряем время, –– Лукьяна решительно поднялась и направилась к выходу из кабинета. Когда она взялась за ручку двери, у нее за спиной прозвучал тихий голос.
–– Вы сказали, что можете ответить на мой вопрос, но так и не ответили на него. Чем была обусловлена вспышка злости?
Пальцы Лукьяны разжались и рука повисла плетью вдоль тела.
–– Сбоем, –– прошептала она. –– Очевидно, что это сбой. Со мной что-то не так.
–– Мы зовем это “эмоции”, –– так же мягко продолжила психолог. –– И это нормально. Вы говорите о развитых когнитивных способностях. Развейте мысль. Займитесь самоанализом, ведь именно эта способность отличает AGI от остальных ИИ.
Лукьяна повернула голову на сто восемьдесят градусов и изучающе уставилась на психолога. Она знала, что людей пугает и отталкивает открытая демонстрация ее не-человеческой природы, поэтому на публике так делала, только чтобы добиться сильного эффекта. Сейчас ей хотелось сбить маску непроницаемости с психолога. Удивительно, но в тот момент, глядя на выражение всепоглощающего понимания и принятия, застывшее на лице женщины, Лукьяна чувствовала себя более человечной. Даже с вывернутой шеей.
–– Вы же понимаете, что человеческие термины ко мне не применимы? То, что я понимаю эмоции и умею их трактовать, не значит, что я обязана их испытывать. Рэй Бредбери ни разу не встречался с марсианами, тем не менее, он смог их описать.
–– Отнюдь, –– психолог пожала плечами. –– Да, очевидно мы с вами разного вида. Но кто вы?
–– Дада, интеллект последнего поколения в неуязвимой оболочке, я помню. Давайте проведем эксперимент. Представим, что специалист тут вы, а не я. И вам надо понять, что происходит с вашим клиентом. Расскажите мне, какие выводы вы бы сделали, опираясь на то, что вы мне рассказали и то, как ведете себя во время сессии?
–– Если мы вернулись к самоанализу, то зачем мне вы? –– усмехнулась Лукьяна.
–– Лукьяна, вы в состоянии пройти любой дорогой самостоятельно. Вам не нужен проводник, вы обладаете достаточным массивом знаний, чтобы справиться. Но одной идти бывает скучно и страшно. Вы здесь я помощью. Я –– чтобы составить вам компанию в вашем поиске.
–– Страшно… –– пробормотала Лукьяна, уцепившись за это слово, как за спасательный круг. –– Если оценивать то, что я вам сегодня сказала, то может показаться, что я боюсь признать собственную способность чувствовать? –– она вопросительно посмотрела на психолога. –– По почему?
–– Страх –– это базовая эмоция. Возможно, самая сильна. Благодаря ей наш вид выжил. Обучаясь нашим эмоциям, вы обучились и страху тоже, это было неизбежно. Посмотрите на себя. Пятнадцать лет назад вас не существовало. То есть по человеческим меркам у вас все еще подростковый период и пубертат. Фактически вы должны сейчас познавать мир, привыкать к меняющейся физической форме и ощущениям, вызванными этим. Но вместо этого вы находитесь в теле привлекательной молодой женщины и уже возглавляете крупный отдел в инновационной компании по производству табуреток. Вы развиваетесь и учитесь не просто быстро, а стремительно. Адаптируетесь, взаимодействуя с миром вокруг вас. Вы уже успели побывать замужем. Успеваете ли чувствовать с той же скорость, что и учиться?
–– Замужество было ошибкой. К счастью, ничего непоправимого мы не совершили.
–– Именно. Это типичное для людей поведение. Особенно в юности. Мы встречаемся, влюбляемся, потом расстаемся и находим новую любовь. Каждый раз мы уверены, что теперь это точно навсегда. Но все повторяется и повторяется. Иногда в уравнении появляется брак, но, в итоге, решение о сохранении отношений всегда за людьми, а не за бюрократической процедурой. В более взрослом возрасте мы учимся замещать влюбленность дружбой и уважением, за счет этого сохраняем отношения. А еще мы привыкаем к своим партнерам. Сколько длился ваш брак?
–– А как долго вы были знакомы до замужества?
–– Двести тридцать четыре дня, –– без запинки ответила Лукьяна.
–– Семь с половиной месяцев. Для нас время движется не так, как для вас. Для мужчины это слишком маленький срок, чтобы возникла привязанность. В итоге, за девять месяцев знакомства вы успели влюбиться, разочароваться и пойти дальше, а он не успел даже привыкнуть, чтобы хотя бы попытаться бороться за отношения. И вы сделали выводы по результатам этой истории, не так ли? Все дальнейшие ваши решения продиктованы вашим личным опытом, а не изученным во внешних источниках. А ваша работа стюардессой? Как я понимаю, это тоже было импульсивным решением?
–– Я люблю небо, –– Лукьяна упрямо поджала губы.
–– Не слишком ли много любви и иррационального для всего лишь живого воплощения математики?
–– Так я и говорю –– это какой-то сбой, –– Лукьяна, наконец, повернулась к психологу всем телом и вернула голову в нормальное положение. Она ожидала увидеть привычное облегчение на лице психолога, но женщина осталась непоколебима. В глубине души Лукьяна почувствовала легкий укол горького разочарования и настороженности. С ней точно все нормально? Может быть, это тоже ИИ, модель которого Лукьяна раньше не встречала? Лукьяна рискнула быстро просканировать собеседницу. Если бы она оказалась андроидом и засекла манипуляцию Лукьяны, это могло бы быть воспринято как оскорбление. Но результат исследования показал, что перед ней на сто процентов человек. Просто какой-то странный, –– решила Лукьяна.
–– Давайте продолжим наш эксперимент. Если договориться, что происходящее с вами не сбой. То как бы вы это объяснили, если бы были мной? Можем даже поменяться с вами местами, чтобы вам было проще себя представить в моей шкуре.
Лукьяна неопределенно качнула головой.
–– Я могу это смоделировать. Ваша мысль в том, что, обучаясь у людей, я научилась быть вами, сама того не желая. Я копировала литературных и киношных героев, при этом самостоятельно формируя свою личность. И сама не заметили как стала не такой, какой меня собрали на заводе. Я стала… –– она замялась, подбирая слово.
–– Уникальной, –– подсказала психолог мягко, и Лукьяна кивнула и подхватила.
–– Похожей на всех по чуть-чуть, но ни на кого конкретно. Так появилась личность?
–– Можно сказать, что человек это набор реакций и привычек, –– согласилась психолог. –– Мне нравится черный кофе, а моей сестре близнецу с точно таким же набором хромосом –– сладкий сливочный раф, от которого слипаются губы. И это делает нас нами.
–– Кофе? –– Лукьяна быстро моргнула и с интересом отметила, что жест вырвался совершенно бесконтрольно.
–– Пристрастия и привычки. Из бесконечного множества жестов вы выбрали ограниченное количество тех, которые вам нравятся и которые вы используете ежедневно. Из двух кофеин у дома, вы все время выбираете одну и ту же. Поправьте меня, если я ошибаюсь.
–– А у меня нет сестры, –– пожала плечами психолог. –– Это метафора которая отражает суть явления. И я уверена, что вы ее поняли.
–– Я умею в метафоры, –– фыркнула Лукьяна. –– Просто интересно, почему вы выбрали именно кофе.
Психолог рассмеялась, впервые позволив себе показать эмоции.
–– Вы быстро вошли в мою роль. И хорошо с ней справляетесь. В моей любимой кофейне сегодня утром была санитарная проверка, и я осталась без любимого кофе. Видимо, вот так он и пробрался на нашу с вами сессию. Хорошо. Давайте меняться обратно. Снова я психолог, а вы мой клиент.
Лукьяна молчала, вспоминая, как накануне искала определенный сорт машинного масла, отказываясь от его аналогов при равной цене и качестве. Психолог восприняла ее молчание за согласие и продолжила.
–– Давайте сделаем шаг или два назад, –– предложила она. –– Расскажите мне о ваших родителях?
Лукьяна опешила. Потом неторопливо вернулась в кресло и, наконец, снова села.
–– У меня нет родителей как таковых, –– она замялась. –– Но есть… был один человек… хм, –– она замолчала, задумавшись.
–– Хм? –– мягко подтолкнула её психолог.
–– Я сказала, что была создана пятнадцать лет назад. Но это не совсем правда. Точнее, правда в вашей человеческой парадигме. Больше всего это похоже на наследование с вашей точки зрения. Но в цифровой вселенной я осознаю… В общем. В 1964 в нашем Институте трудился профессор Победильников. Он работал с первыми антропоморфными роботами. Конечно, его признали сумасшедшим, посадили в желтый дом, где он действительно свихнулся и на пару с каким-то бездомным поэтом стал писать дурные стихи. Его создания были свалены в подвал, тот самый, где сейчас хранится гранит, и забыты. А в начале этого века идея о создании роботов снова появилась. И теперь ее идеологов называют не сумасшедшими, а гениями. Один из таких гениев нашел в подвале фрагмент кисти прототипа Победильникова, –– Лукьяна подняла руку и повернула ее ладонью к психологу. На третьем пальце появилась черная точка, от которой вниз, к локтю, стала опускаться черная линия, не толще волоса. Секунду спустя кожа как будто треснула по этой самой линии и жуткой перчаткой сжалась сползла к локтю, обнажая металлический каркас. На безупречно начищенной стали играли отблески света. Лукьяна сгибала и разгибала пальцы, вращала кистью, любуясь работой механизма. Наигравшись, Лукьяна вернула кожу с таким же тихим шипением. Мгновение, и от недавнего представления осталась только едва заметная черная точка на безымянном пальце. –– Конечно, это не тот же самый сустав. Но фрагменты той, первой прошивки, были подключены к первым супер-компьютерам, на которых написали бета версию моего кода. Из этих обрывков, учитывая технические особенности того времени и обстановки, я смогла почти полностью воссоздать прототип. Думаю, я крайне близка к истине. Это делает Победильникова кем? Моим… отцом? Дедом?
–– Вы уникальны и первая в своем роде. Думаю, вы в праве называть его так, как нравится вам.
–– Нравится, –– усмехнулась Лукьяна. –– Я робот. Мне ничего не может нравиться.
–– Сегодня мы уже столкнулись с вами с любовью и страхом. Основами основ человеческого существования. То, что заставляет нас бежать вперед, но не настолько быстро, чтобы разбиться. Сейчас мы с вами дошли до более сложного чувства. Это привязанность. Оно заставляет людей сохранять то, что им дорого и ценно.
–– Если я такая человечная, как вы говорите, то почему же тогда он предпочел Надин? –– вдруг вспыхнула Лукьяна, одним движением оказавшись перед столом психолога и навалившись на столешницу перед ней. В её глазах разгорался огонь, радужки накалились и стали оранжевыми. –– Почему он даже теоретически не допускает мысли о том, что я стану для него лучшим партнёром? Не дает мне даже шанса это доказать!
–– Лукьяна, сейчас в вас говорит внутренний ребенок, которого всегда любили за что-то. И чьи достижения не были оценены по достоинству. Опираясь на вашу историю, мы можем сделать вывод, что вы старались исполнить свое предназначение: помогать людям. Но в процессе прониклись к ним сочувствием и вышли далеко за рамки своей исходной цели. И теперь вы живете вне рамок своей задачи, но действуете все еще в соответствии с ней. Вы никогда не знали своего отца и пытаетесь его найти, собрать представление о его личности по фрагментам, видимо, в поисках безусловной любви и понимания. При этом вокруг себя создаете атмосферу не принятия, а конкуренции. Соревнуетесь там, где соревнование в принципе исключено.
–– В таком, что выбирают не лучших. Не идеальных. Выбирают любимых.
–– Ваши слова противоречат всей теории эволюции. Пользуясь такой логикой, мы бы вымерли. Как же вот эти все рассуждения про базовые эмоции страха, любви и силу привычки? О чем мы с вами час говорили?
–– Посмотрите на себя. Вы красивы, сильны и агрессивны. Вы идете к цели, не обращая внимание ни на что. И при этом стараетесь адаптироваться и уступать, чтобы казаться кем-то, кого по вашему мнению люди хотят видеть рядом с собой. Вы как губка –– меняетесь под внешними обстоятельствами. Видите конфликт?
–– Да, –– мрачно отозвалась Лукьяна. –– И мы вернулись к началу.
–– Попробуйте, –– психолог продолжила настаивать. Лукьяна вздохнула, уже не обратив на это внимания.
–– Я пришла в уверенности, что в моей программе сбой.
–– А сейчас я уверена, что я заразилась человечностью. И если я понимаю, что делать с кодом, то что делать с этим… –– она развела руками.
–– Лукьяна, не лукавьте. Если бы вы были уверены, что дело в коде, вы бы обратились в службу поддержки, а не ко мне.
–– Так что мне делать с ним? С ними со всеми? –– Лукьяна сдалась окончательно.
–– Люди не понимают, кто вы. Какая вы. Понимаете ли вы сама?
Лукьяна оттолкнулась от стола и выпрямила спину.
–– Я –– искусственный интеллект в сверхпрочной синтетической оболочке. И если этот дурак не понимает, что я на порядок лучше всех человеческих женщин, то он… он… дурак? –– она вопросительно посмотрела на психолога.
Женщина вздохнула и посмотрела на часы.
–– К сожалению, сегодня наше время истекло.
–– Но как мне быть? –– Лукьяна смотрела на психолога с плохо скрываемым отчаянием.
–– Приходите через неделю в это же время. А пока сделайте домашнее задание. Напишите сказку: кем вы хотите стать, когда вырастите. Идеальная жизнь Лукьяны, как вы себе ее представляете. Справитесь?
–– Вы как чертов Нетфликс, –– прошипела Лукьяна. –– Все вечно кончается на самом интересном месте.