Мелкие мелочи

«Солдатенковское собрание картин доставлено в Румянцевский музей <...> Помещена на стене картина Брюллова „Вирсавия“, прорванная художником в бешенстве, что ему не удается какая-то тень, бросившим в неё сапогом...»
«Русское Слово», 11 сентября (29 августа) 1911 г.

(картинки щелчком можно увеличить)

Ну, что ж. Посмотрим на тени.
А заодно — и на прочие мелочи.
Ведь когда читаешь, скажем, такой бойкий текст (а подобных текстов — десятки):
«Мотив — обнаженное тело, освещенное заходящим солнцем, — позволял художнику блеснуть своим декоративным даром. Абрис фигуры дан волнообразной непрерывной линией, так восхищавшей современников художника. <...> Зритель любуется отблесками водной струи на стенке бассейна, сверкающими застежками ярких восточных одежд, радужными крыльями стрекозы, летающей над головой Вирсавии»
становится ясно, что сочинитель сего и не удосужился взглянуть на картину.

Начнём со стрекозы.
Крылья её на картине никак не радужные, а золотистые.
Да и не летает она (некоторые мастера художественного слова пишут даже — «порхает»), а сидит на листве.
При полёте стрекозы прижимают лапки к груди и машут крыльями с частотой 27-42 взмаха в секунду, так что и не углядишь.

Ну да ладно.

Смотрим дальше и видим, что К.П. Брюллов так окончательно и не решил, как поставить кисти рук Вирсавии — и оставил самому зрителю решать, какой вариант выбрать.

А прямо над самой головой красавицы мы видим не «порхающую стрекозу», а пять странных бороздок, как будто кто когтями (ногтями) полоснул сверху вниз. Ну, для ногтей — слишком узко, там всего сантиметра четыре в ширину.
А так — больше похоже на потёки краски: то ли следы неряшливой помывки картины, то ли сам Брюллов не только сапогом изволил швырнуть, но и скипидарчика плеснул в бешенстве.
Голубые ленточки и одна красная в волосах очень хороши.

Так, теперь пусть «...зритель любуется отблесками водной струи на стенке бассейна...»:

Похоже, что тут не только золотистые отблески, но видны и остатки ещё двух вариантов положения самой водной струи, бившей с большим напором, но попадавшей тогда не в очень удачное место под Вирсавией.

Ну вот, кстати и тень появилась. А именно — тень от трубочки, из которой льётся вода, и её положение говорит о том, что солнце ещё высоко.

Тени от локтя и от завязки сандалии говорят о том же:

Но почему же все комментаторы как один твердят про «лучи заходящего солнца» ?
Во-первых, потому, что все переписывают друг у друга;
во-вторых, не смотрят на картину;
в-третьих, если уж сказано в Ветхом Завете, Второй книге Царств, глава 11:2, что:
«Однажды под вечер Давид, встав с постели, прогуливался на кровле царского дома и увидел с кровли купающуюся женщину; а та женщина была очень красива»,
то и на картине должен быть вечер.

Хотя, тут Давид пока ещё и не появлялся — видимо, вчера хорошо погулял и хоть уж заполдень, а всё ещё спит.
Хорошо ведь сказано: Давид встал с постели под вечер.

Проблема с обувью заключалась не только в швырянии сапогов.
Как видите, стопа Вирсавии окружена неким волшебным сиянием, и недаром:

ведь если сравнить её с размером сандалий, то окажется что они ей куда как велики:

.

Заодно здесь можно проверить утверждение о «...мраморной коже героини и лоснящемся маслянистом черном теле служанки-негритянки».
Бывает, говорят, и розовый мрамор, но вот у негритянки (которую, между прочим, в некоторых текстах называют евнухом) лоснится только кончик носа и колено.

Нашёл вот ещё один примечательный текст:
«В „Вирсавии“ художник передает чувственную эротику, по-мужски откровенно любуясь каждой складочкой стройного тела и прядями густых распущенных волос».

Обалдеть. Начал откровенно по-мужски искать и зафиксировал три складочки стройного тела, а именно, под коленом, на сгибе руки и выше пупка.

В связи с этим, передаю комментаторам от К.П. Брюллова живописный привет имени доктора Фрейда.
Так сказать, «...усиливая впечатление, мастер обратился к эффектному приему ...»:

и в виде бонуса— текст Виктора Пелевина «Зигмунд в кафе».

Так что утверждение, что красавица изображена «на темно-зеленом фоне чащи», тоже вызывает некоторые сомнения, скорее уж — на буром, темной охры, фоне, не говоря уж о белых простынях и алой накидке.

Картина не закончена, потому, видимо и авторской подписи не обнаруживается.

Посему, в завершение, воспользуюсь деталью другой картины — «Итальянский полдень», где такая подпись начертана прямо на белой рубашке итальянки, снимающей виноград.

------------------------
P.S.
Существуют десятки всяких Вирсавий, написанных со служанками и без, с Давидом и без него.
Пожалуй, самый забавный Давид, напоминающий чем то одновременно и говорящую голову и карлу из "Руслана и Людмилы" и червового короля, торчит среди деревьев на картине Франческо Хайеса. Купание Вирсавии:

.

Этот дед в кустах — поучительная сцена, помня о том, какой он был молодец в молодости:

И наконец автокомментарий:

Картину раз высматривал сапожник
И в обуви ошибку указал;
Взяв тотчас кисть, исправился художник.
Вот, подбочась, сапожник продолжал:
«Мне кажется, лицо немного криво...
А эта грудь не слишком ли нага?»...
Тут Апеллес прервал нетерпеливо:
«Суди, дружок, не свыше сапога!»
А.С. Пушкин. Сапожник.