всё-таки нет

Не-е, я всё-таки не писатель. Совсем. Потому что писатели не стесняются и рассказывают обо всём. И даже называют имена. И не боятся гнева персонажей или прототипов персонажей или… как это там у писателей называется?.. Видите, я даже не знаю, как это называется у них, у писателей.

Так вот. А даже если и боятся, то все равно они называют имена. И говорят всё, как было, всем выкладывают как на духу. И получают за это частенько по щщам.

Поэтому писатель, если он настоящий, получает по щщам с регулярностью активно идущего к славе боксера. Или даже кикбоксера, потому что иногда ногой.

А я не могу рассказать, ведь все же узнают и скажут «ну Глеб». Вот это вот «ну Глеб» — оно хуже всех пыток, и не могу я его выдерживать, особенно когда еще смотрят одновременно в глаза.

Но внутри там что-то такое есть, оно молчит-молчит до времени, а потом просыпается и говорит тихонечко так: «Давай пописаем». То есть, тьфу ты, конечно же, не это говорит, а «Кажется, самое время для истории» или в упрощенном виде «Пора, чувак, пора».

И столько есть всяких вещей, глаза разбегаются. Про женщину обязательно есть. Которая смотрит иногда, взглядывает мимоходом, и говорит что-нибудь не очень важное, наверное, но то другим неважно, не тебе.

Или про товарища, который… и тут тебя разбирает хохот… который… ахахахахаха, господи, каакой дурак… который, ой, не могу. Фух, ну не, такое нельзя говорить, тут можно отхватить как следует от товарища, и он не посмотрит даже, что ты его друг, во-первых, а во-вторых, не писатель совсем.

И вот тут-то остается рассказать что-нибудь про себя! Но нескромность — это вообще качество сугубо писательское, а мы уже, вроде, выяснили всё по этому поводу.

Mirrored from блог Глеба Клинова.