Снесли театр, всё

Еду по Красноармейской улице, а там бульдозер разравнивает основание дома, в котором был наш театр. И у меня эмоция.

Ну вот же он был тут, на втором этаже, и выглядел, знаете, довольно основательно. Стены — во! Потолки — во! Прям трёшь мокрой тряпкой пол — и чувствуешь всю монолитность. Или на диване в гримёрке лежишь, отхлебывая чай — и ни малейшего ощущения преходящести.

А сейчас я смотрю из автомобиля на то место, где была каморка за сценой, а там воздух. И всё. Воспоминания есть, а места нет. 

И, в общем, я подумал, что есть какая-то принципиальная разница между воспоминаниями о том, что физически существует, и о том, чего уже вообще нет.

Ну, например, мы 10 лет назад переехали жить в другой район, а старый наш дом остался. Бывает, я проезжаю мимо него, правда, очень редко. Но он стоит и в нём квартира, в которой я жил. Она, конечно, другая сейчас, и всё же она есть. И вспоминать тогда легче. Не «проще», а именно «легче».

Когда ты вспоминаешь место, которое есть, то как бы мысленно идёшь туда, ощупываешь его невидимой мысленной ладонью и эта невидимая ладонь упирается в стены и в предметы, вызывая воспоминания. Не, не ладонь даже. М, вроде как эхолот: посылаешь воспоминательный сигнал, а он отражается и возвращается к тебе. И какую-нибудь глупость обязательно зацепит и принесёт.

С театром ты вроде делаешь то же самое, но сигналу мысленного эхолота не от чего отражаться. Сосуд воспоминаний разрушен.

Наверное, людям кажется, что пока место есть и дом стоит, всё можно вернуть. Ха-ха. Вернуть. Конечно, в реальной жизни нахрен оно никому не сдалось, это понятно. Но дело же не в возвращении, дело в возможности.