"Записки из подполья" как предтеча экзистенциализма
Вклад "Записок из подполья" в литературу невозможно переоценить. Они оказали огромное влияние как на русскую, так и на иностранную литературу. После их прочтения Ницше признал Достоевского "единственным психологом, у которого он мог бы чему то поучиться"[Сумерки идолов, или как философствуют молотом]. Они предвосхитили экзистенциальную прозу Гамсуна, Сартра, Камю. Здесь впервые звучат основные тезисы философии экзистенциализма: сознание как болезнь, проблема выбора, заброшенность в мир. Форма "Записок" также заслуживает особого внимания, ведь здесь впервые используется "поток сознания", который впоследствии широко применяли Толстой, Пруст, Джойс, Фолкнер.
Главный герой, безымянный человек из подполья, - носитель очень странной, парадоксальной, но, тем не менее, цельной системы взглядов на мир и общество. Через него Достоевский утверждает свои новые, в некоторой мере, мизантропические убеждения: неизменная человеческая порочность и жестокость ("Да оглянитесь кругом: кровь рекою льется, да еще развеселым таким образом, точно шампанское"), иррациональность человеческой природы ("Человек, всегда и везде, кто бы он ни был, любил действовать так, как хотел, а вовсе не так, как повелевали ему разум и выгода"), неудовлетворённость ("Человек только свое горе любит считать, а счастья своего не считает") и неблагодарность ("Я даже думаю, что самое лучшее определение человека — это: существо на двух ногах и неблагодарное").
Написанное выше не сходится с тем укоренившимся образом Достоевского как проповедника красоты, самоотречения и любви к ближнему. Не так ли? На деле здесь отнюдь нет противоречия. Да, человек жесток! Он гадок, мерзок, порочен! Но нам не следует мириться с этими пороками и уподобляться большинству. Достоевский считает, что необходимо преодолеть нигилизм и мизантропию совестного человека.
Человек должен восстать против греха, возвыситься до Высшего и Вечного. Борьба эта трудна, поскольку современное выродившиеся общество только способствует дальнейшему грехопадению: "По крайней мере, от цивилизации человек стал если не более кровожаден, то уже, наверно, хуже, гаже кровожаден, чем прежде. Прежде он видел в кровопролитии справедливость и с покойною совестью истреблял кого следовало; теперь же мы хоть и считаем кровопролитие гадостью, а все-таки этой гадостью занимаемся, да еще больше, чем прежде". Потому единственный выход из этого порочного круга - отказ от достижений цивилизации, возрождение сакрального, возвращение к природе.