Шестая зона: Возвращение. 1 глава: Ещё раз, часть 2
Дверь открылась, и в комнату вошла женщина со смуглой кожей и чёрными волосами. Цвет её кожи и волос был таким же, как у Инукаси, хотя у неё не было таких же диких длинных волос, растущих свободно и как попало. Вместо этого её вьющиеся пряди были уложены в причёску средней длины, что гармонировало с её круглыми глазами и милым курносым носом.
— Простите, Председатель, — сказала она. — О, Тори, извини. Я не вовремя? Вы были заняты?
— А-а, нет, Рука, всё в порядке. Я здесь уже закончил. М-м… если позволите, Председатель… — Тори поклонился и выскочил из комнаты; его щёки покраснели ещё сильнее, чем раньше, а румянец доходил до самых глаз.
— Я помешала? — спросила Рука. — Я хотела доложить об одном деле, поэтому… Председатель? Что-то не так? Вы смеётесь.
— Нет, я просто подумал, что удивительно легко прочитать Тори, — сказал Сион.
Так вот в чём дело. «Жить вместе», значит? У этих слов всё-таки был скрытый смысл. Очень похоже на Тори.
— Что? — Рука склонила голову набок, и по её лицу распространилось недоумённое выражение. — Что значит «легко прочитать»? М-м… я прервала какой-то рассказ?
— А, нет, это не связано с этим, — сказал Сион. — Как и сказал Тори, мы здесь уже закончили. Что важнее, у тебя был доклад? Он срочный?
— Нет, скорее… меня кое-что беспокоит, — ответила Рука. — Дело в том, что произошёл инцидент — случилось то, что выглядит как три последовательных убийства.
Рука была родом из старого западного блока, а её отец, как человек, ответственный за рынок, улаживал споры и курировал соглашения об открытии новых лавок. Другими словами, он обладал немалым опытом как человек влияния. Сион слышал, что когда старый западный блок был ещё обычным городком, мать Руки писала детские книги.
Ни один из них не пережил облаву. Её отец погиб под завалами, а мать была застрелена солдатами. Вполне возможно, что их обоих сбросили в ту самую гору трупов под исправительным учреждением, которую видел Сион.
Рука, дожившая до падения стен, год проучилась в бесплатной школе поддержки, созданной комитетом по реконструкции, а в начале текущего года сдала экзамен на госслужбу. Сейчас она служит в бюро безопасности.
Бюро безопасности, разумеется, было полностью реорганизовано. Единовластный контроль, аресты и задержания без должных оснований, вооружение по армейскому образцу — всё это было теперь запрещено. Сотрудники бюро на месте происшествия, имели право носить лишь минимально необходимое снаряжение для защиты жизни, имущества и безопасности граждан.
— Убийство… Я слышал, три дня назад убили мужчину за пределами потерянного города, — сказал Сион.
— Верно, — подтвердила Рука. — А до того внутри старого западного блока было найдено тело молодого человека, умершего при странных обстоятельствах. А сегодня утром там же обнаружили ещё одно тело, по-видимому, женщины.
— «По-видимому»? Что это значит?
— Тело сильно разложилось, и принадлежность к какому-либо полу невозможно определить визуально. Считается, что она умерла около месяца назад, — объяснила Рука. — Ни у одной из трёх жертв не было при себе ничего, что могло бы подсказать их личность. Сейчас для идентификации анализируют их ДНК.
— Понятно… — задумался Сион. — Но как бы ни было холодно на улице, тело, пролежавшее месяц, должно источать сильный запах. Почему его обнаружили только сейчас? Оно было глубоко закопано?
— Нет. Оно было закопано, хотя и неглубоко, но сказали, что запах действительно был жуткий.
— Но его всё равно обнаружили только через месяц?
У Руки появилось напряжённое выражение лица — будто она не знала, плакать ей или смеяться:
— Оно находилось в западном блоке.
— Гниющий труп был закопан в углу старого западного блока, — сказала Рука. — Местные... ну, они привыкли к мёртвым телам. Включая запах.
— Ах... — ответ Сиона застрял в горле.
Конечно же. Смерть кружила над западным блоком как вихрь. Она была тут, там и повсюду. Запах крови, вонь разложения, последние молитвы, жалкие трупы, мучительные крики — западный блок был пропитан всем этим.
Рука продолжила:
— Частью работы моего отца была помощь утилизаторам: с самого утра собирать тела тех, кто умер на рынке за ночь. Поскольку это был рынок, там не было чего-то особенно вонючего, но тела я видела каждый день. И не только я — практически все. Мы совершенно привыкли к этому... поэтому, думаю, никто и не заметил этот труп. Лишь когда запах стал невыносимым, люди обратили внимание. Вот как я это понимаю.
Сион всё ещё наивен. Он пока не способен был прийти к таким выводам сам.
— Ох, но поимка преступников — это работа бюро безопасности, — сказала Рука. — Вам не нужно вмешиваться.
— Ах, конечно, — согласился Сион. — Даже если бы я вмешался, вряд ли я способен на такой подвиг, как поимка преступника!
— Вы и правда совершенно не созданы для такой работы, да? — Рука рассмеялась лёгким смешком. Словно дитя, излучала она лёгкую и беззаботную улыбку.
Она очень похожа на улыбку Сафу — искренняя улыбка молодой девушки.
«Сион... всё это я оставляю тебе».
Это были последние слова Сафу, обращённые к нему.
Тогда он принял их безоговорочно. И не забудет, пока жив.
Выражение лица Руки стало серьёзным, вернувшись к облику двадцатилетней взрослой женщины:
— Причина, по которой я обратила на это ваше внимание — быть очень осторожным. Председатель, вы живёте в потерянном городе, верно? Причём недалеко от бывшего западного блока.
— Да, но... вы считаете, что я могу стать мишенью? Есть доказательства, указывающие на это?
— Нет, — твёрдо ответила Рука. — Сейчас нет свидетельств того, что вы — цель убийцы. Однако вы ездите из дома в муниципалитет на велосипеде, и я опасаюсь, что это может быть несколько опасно. И вот, понимаете... я осознаю, что выхожу за рамки своих полномочий, но не могли бы вы пока рассмотреть возможность ездить на машине? Ах, я согласовывала это предложение с моим начальником. Если вы одобрите, я организую транспорт.
— Значит, бюро безопасности полагает, что три смерти — часть серии убийств? — спросил Сион. — Оставим пока вопрос, один преступник или несколько. Сам факт, что убийца разгуливает на свободе и охватывает территории от потерянного города до бывшего западного блока... это несколько не укладывается у меня в голове. Неужели между жертвами не было никакой связи? Все они — совершенно незнакомые люди, не связанные между собой?
— Именно так, — подтвердила Рука. — Хотя личность женщины ещё не установлена, нам не удалось выявить никаких сходств между двумя мужчинами. Возраст, телосложение, род занятий, семейное положение... ни одной общей черты. Но метод убийства был одинаков — и для женщины тоже. Всем троим перерезали горло острым режущим предметом.
Сион уставился на Руку, стоящую перед ним:
— Острым режущим предметом?
— Ножом, предположительно. Армейского образца или аналогичным, созданным для убийства. Кроме того, и это может быть субъективно — порез совершён искусно.
Несмотря на разложение, разрезы на телах мужчин были настолько чистыми, что коронер* даже выразил восхищение. По его словам: «При таком порезе жертва, скорее всего, умерла, даже не поняв, что произошло». Поэтому мы считаем, что убийца — человек, виртуозно владеющий ножом.
*Коронер — должностное лицо, специально расследующее смерти, имеющие необычные обстоятельства или произошедшие внезапно, и непосредственно определяющее причину смерти.
Слова Руки чуть отдалились, и в ответ сердцебиение Сиона гулко застучало в ушах.
Нож... армейский образца... чистые разрезы... высокое мастерство…
Слова, которые он только что услышал, дико кружились у него в голове.
«Нет, о чём я подумал — немыслимо. Этого просто не может быть».
Сион глубоко вдохнул, затем выдохнул.
Его сердце начало успокаиваться.
«Невозможно. Подобное совершенно немыслимо».
— Председатель? — осторожно позвала Рука.
— Ах, да. Понял, — отозвался Сион. — Уверен, Бюро безопасности уже предпринимает все необходимые меры без моих указаний, но, пожалуйста, выпустите информационный бюллетень о безопасности для затронутых районов.
— Вас поняла, — ответила Рука. — Мы уже увеличили количество патрулей в тех зонах. Хотя инцидент попал в новости, многие жители бывшего западного блока ещё не привыкли их смотреть, поэтому также планируем развесить физические объявления. Способ старомодный, но неожиданно эффективный, — Рука медленно моргнула. — Председатель, знаю, что повторяюсь, но ваш дом находится в зоне риска. Пожалуйста, будьте осторожны. Искренне считаю, что вам пока стоит отказаться от поездок на велосипеде.
— Так ли это... Ах, но со мной всё будет в порядке, — сказал Сион. — Я найму телохранителя.
— Телохранителя? Если так, прошу взять кого-то квалифицированного из бюро безопасности.
Сион мягко покачал головой, отвергая предложение:
— Я, внезапно, знаю кое-кого, кто подойдёт, поэтому найму частного телохранителя. Нет нужды использовать сотрудника зоны.
Правда в том, что не только бюро безопасности, но все службы испытывают хроническую нехватку персонала, поэтому он не собирался просто перебрасывать кого-то ради этого. К тому же сама мысль о поездках с незнакомым сотрудником бюро вызывала у него тревогу... Хотя, возможно, это и преувеличение.
Но именно реальность давила на сердце, и в таком случае он без колебаний выбрал бы того, с кем всегда будет интересно рядом.
— Знаете кое-кого? — удивилась Рука.
— Да, — ответил Сион. — Я знаю того, кто одолжит мне превосходного, первоклассного телохранителя, стоит только попросить.
Брови Руки слегка сдвинулись — казалось, она оценивала слова Сиона:
— Поняла, — она невольно расслабилась. — Тогда, по крайней мере, отнесите расходы на персонал на счёт бюро безопасности. Оформим как госрасходы.
— Правда? Спасибо, — сказал Сион. — Скорее всего, оплатой станет мясо на кости, сухофрукты и сыр ежедневно. Возможно, попросят ещё две-три сушёных рыбы сверху.
— Хм? Мясо на кости… — рот Руки приоткрылся. Она несколько раз подряд моргнула.
Сион сжал губы, сдерживая смех. Он ещё раз заверил её, что всё будет в порядке:
— Я заключу с ними сделку на личную охрану. Это, по крайней мере, я могу.
— Хорошо. Доложу начальнику. С этими словами Рука вышла из комнаты.
Дождь к тому времени уже перестал идти, и звук ветра стал тише.
«Не навестить ли мне Инукаси завтра?»
Прислушиваясь к ветру, он принял это решение.
Инукаси. Конечно, это не настоящее имя. Никто не знал настоящего имени — включая саму Инукаси.
Инукаси была дорогим другом Сиона, жившая в старом западном блоке. Она жила бок о бок с собаками столько, сколько себя помнила, делила с ними жизнь и зарабатывала на хлеб, сдавая их внаём, — как раньше, так и теперь.
Когда стены Шестой зоны ещё отделяли её от западного блока, собаки были незаменимы, чтобы пережить лютый зимний холод. Хотя Сион испытал это лишь однажды, спать рядом с собакой было удивительно тепло, и люди пользовались услугами Инукаси, чтобы не умереть от переохлаждения.
Теперь же в старом западном блоке возводили деловой район, создавались службы соцобеспечения для детей и стариков. В результате поток людей, приходивших к Инукаси арендовать собак для тепла, почти иссяк. Вместо этого, казалось, многие бывшие жители Шестой зоны стали приходить, чтобы взять собаку как питомца или сторожа. Среди них, видимо, были и те, кто предлагал купить собак Инукаси, а не просто арендовать.
«Продам их, только если будет веская причина».
Эти слова Инукаси произнесла при их последней встрече. Сион принёс домашние крендели и панини от Каран. Инукаси, радостно набив рот, прожёвывала, причмокивая:
— Так вкусно, что плакать хочется, — потом, протягивая чашку, бухнула: — Держи, угощение для маминого хорошего мальчика! — и налила Сиону крепкого чёрного чая.
Листья давно выдохлись, но для него этот вкус был слаще любого напитка.
В комнате Нэдзуми он испил его бессчётно.
Белая кружка со сколом всё ещё стояла там. Печь, служившая и плитой, и обогревателем; крепкий старый стул под грудами книг; безмерная библиотека — всё оставалось нетронутым. Сион заходил время от времени прибираться, проветривать, посидеть. Иногда даже случалось, что мог внезапно задремать.
В такие мгновения внутри него вспыхивало вновь и вновь всё то же воспоминание: казалось, будто не во сне, а наяву. В тот день, в комнате, полной скоплений книг, Сион что-то спросил Нэдзуми:
— Не мог бы ты прочесть мне «Макбет»?
Нэдзуми тогда обернулся, слегка наклонив голову:
— Акт пятый, сцена пятая. Монолог Макбет сразу после вести о смерти жены. Пожалуйста?
— Почему ты хочешь послушать «Макбет»?
— Не знаю даже. Думаю, просто так захотелось. Что-то не так? — сказал Сион.
— Ничего, всё в порядке, — Нэдзуми сдвинулся в кресле, и голос его полился, холодный и ровный:
«Мы дни за днями шепчем: «Завтра, завтра»
Так тихими шагами жизнь ползет
К последней недописанной странице.
Оказывается, что все «вчера»
Нам сзади освещали путь к могиле.
Конец, конец, огарок догорел!
Жизнь – только тень, она – актер на сцене.
Сыграл свой час, побегал, пошумел –
И был таков. Жизнь – сказка в пересказе глупца.
Она полна трескучих слов
И ничего не значит».
Уильям Шекспир, «Макбет». В переводе Леонида Филатова.
Спокойный голос, таящий скрытую страсть; профиль Нэдзуми, озарённый светом лампы; собственное сердце Сиона, будто взмывающее ввысь и тут же погружающееся в бездну — всё это всплывало в памяти с поразительной яркостью. Сколько бы времени ни прошло, оно ничуть не потускнеет.
Воспоминания так легко увлекали в прошлое, хотя всё вокруг оставалось неизменным^ кружка, печь, стул, книги…
Сион взял предложенную Инукаси стальную кружку.
— «Веская причина»? Что это значит? — спросил Сион, отпив чаю. Он перевёл внимание на того, кто был перед ним, а не на отсутствующего — хоть и против воли, но совладал с собой.
— Веская — значит, действительно веская, — ответила Инукаси.
— Наверное, есть какие-то «действительно веские» пререквизиты, да?
— «Пре-ре-ква-зиты»? Это что? Вкуснятина вроде хлеба Каран*? — поинтересовалась Инукаси.
Прим.пер.: Инукаси называет Каран “мамой”, это будет отсутствовать в тексте перевода, но, думаю, важно уточнить такой нюанс.
— Несъедобное, — сказал Сион. — На чём ты основываешься, отдавая собаку кому-то? Вот что я хочу знать.
— А, поняла, — ответила Инукаси. — Ну, если знаю, что они будут ценить пса больше меня, могу отдать. Но сначала беру плату просто за встречу, — гладя длинношёрстную коричневую собаку, подошедшую за лаской, Инукаси потерла пальцы в старом жесте, означающем деньги.
— Как ты узнаёшь? Задаёшь много вопросов?
— Такие штуки видно по поведению, — сказала Инукаси. — Как смотрят на собаку, как за ней ухаживают, какие слова выбирают. Сразу ясно: «Этот парень искренне любит пса» или «Они будут о нём хорошо заботиться». С такими людьми собаке тоже спокойно. Псы нервничают с теми, кто им не нравится, а с хорошими — сразу расслабляются. Вот я и спрашиваю пса: «Хочешь стать дитём этого человека?» Если он согласен — значит, так тому и быть.
— А тех, кто таращится на «милую мордочку», или ноет: «Хочу беленького», или «С завитым хвостом», или «Породистого», или «С висячими ушками» и тому подобное — всех гоню, — продолжила Инукаси. — Им доверять нельзя. И собаки с ними не сходятся. Могу одолжить на время, но не навсегда. Всё равно не оставлю испуганного пса на их попечение.
— Понятно… Понятно… — сказал Сион. — Вау, так ты отличаешь плохих от хороших, да? — Он был искренне впечатлён.
— Ещё как! — ответила Инукаси. — Я всегда жила здесь с собаками. Они куда умнее и проницательнее людей, всегда чуют правду, — порыв ветра всколыхнул волосы Инукаси.
С самой первой встречи Инукаси жила в развалинах отеля. И даже когда рушащиеся здания вокруг начали восстанавливать, она осталась здесь.
— Хорошее место, Инукаси, — вдруг пробормотал Сион.
— Ну так, отель высшего класса, — фыркнула Инукаси. — Попробуй выгнать — перегрызу глотку и разорву в клочья. Запомнил, Сион?
В голосе звучала угроза, готовая воплотиться в реальность. Коричневая собака, уловив напряжение хозяина, метнула на Сиона взгляд — тоже с намёком на укус.
Сион медленно допил чёрный чай.
Даже без угрозы он и не думал так поступать:
— Трудно представить, что ты живёшь в каком-то другом месте.
— Мне другое место и не надо, — отрезала Инукаси. — Ага, кстати, ты же не трогал комнату Нэдзу… — Она резко закрыла рот. Не говоря больше ни слова, отвела взгляд.
Имя Нэдзуми… Сион не слышал его от Инукаси с тех пор, как тот ушёл. Кажется, сейчас был первый раз. Губы Инукаси были плотно сжаты, будто кусали себя за оговорку.
Сион поставил кружку, стараясь ответить как можно беззаботнее и веселее:
— Да, оставил как есть. Негода без разрешения хозяина копаться в его вещах, — он встал. — Ладно, мне пора. Спасибо за чай.
— Сион… — Тёмные глаза смотрели на него. — Думаешь, он вернётся? — Инукаси тоже встала. На ней была просторная чёрная рубашка и штаны с вытянутыми коленями. Хоть одежда и лучше прежней, привычка носить поношенное осталась.
— Ты подросла, Инукаси, — сказал Сион.
Она действительно вытянулась, а в очертаниях тела появилась новая мягкая округлость. Руки оставались худыми, но обрели ту нежность, которой не бывает у мужчин.
— Не меняй тему! — рявкнула Инукаси. Коричневая собака с трудом поднялась, и другие псы начали собираться рядом. Ничего необычного в этом нет, но выдрессированы они безупречно. Одно слово Инукаси — и они бросятся на человека или станут защищать. Могут принести вещи, доставить письмо. Такая у них натура:
— Я задала тебе вопрос, Сион. Спросила, что ты чувствуешь? — Инукаси щелкнула пальцами, и собаки подобрались ближе. — Сион. Ты правда ждёшь его? Серьёзно веришь, что он вернётся?
— «Ага»?.. И говоришь так, будто это ерунда? Сколько лет прошло, а в голове до сих пор опилки. Ни капельки не изменился, — Инукаси рассмеялась, но не со злостью. Смех был дружелюбным, тёплым.
— А ты разве не веришь? — спросил Сион.
— Да. Разве ты не веришь, что он вернётся?
Улыбка исчезла с лица Инукаси. Между бровей залегли две чёткие морщины:
— Чего ты ко мне привязался? Какое мне дело, вернётся он или нет? Ну, если б он притащил кусок мяса с телегу да мешок золота в подарок — тогда да, я б со своими псами ждала не дождалась! Встретили б с распростёртыми объятиями — даже обедом угостили! Но такого, ясное дело, не случится.
— Кто знает, — сказал Сион. — Золото, может, и натянуто, а вот мясо…
— Всё равно не случится, — отрезала Инукаси, тряхнув длинными волосами. — Не тот он тип, чтобы таскать мне подарки… да и вообще кому-то. Выпади такой шанс — я б с псами драпанул а без оглядки. Ни разу не вышло у меня принять от него что-то без последующих проблем. Понял, Сион? Мы знакомы сто лет, так что вот тебе совет, — Инукаси подняла палец и погрозила им Сиону. — Таков он — хитрец и недоверчивый тип, сущий бедлам. Змеиный язык, красноречив — навешает лапшу на уши, сам не поймёшь даже. Он всегда был проблемой, он опасен и несёт только беды. Связаться с таким — всё равно что сунуть руку в гнездо гадюк за яйцами: чистой воды самоубийство, слышишь? Заруби на носу.
— Ты жестока, — Сион сдержал неожиданный смешок. Острый язык Инукаси не изменился с их первой встречи. Точнее, отточился ещё больше.
Инукаси фыркнула:
— А то! Знаешь, сколько я из-за него натерпелась? Ты и половины не слышал!
— Но разве ты не хочешь его увидеть? — спросил Сион.
— Чего?! — Голос Инукаси невольно сорвался на крик. — Кто кого хочет увидеть?!
— Разве ты не хочешь увидеть Нэдзуми? Хочешь же, Инукаси.
Инукаси вздрогнула всем телом, будто мокрая собака, отряхивающаяся от воды:
— Я?! Этого проходимца?! Лгуна, мошенника, третьесортного актёришку?! Сион… ты совсем крышу от работы потерял? Галлюцинации не мучают? Я не смеюсь, но тебе надо валить из комитет реструктуризации и лечить голову. Каран расстроится, если с тобой что случится.
— Да, в последнее время я измотан, — согласился Сион. — Безумно загружен.
— Ещё и загружен, — огрызнулась Инукаси. — Увольняйся, пока крыша не поехала окончательно. Можешь ко мне устроиться намывать собак, как в старые добрые.
Это не была ни ложь, ни шутка. Самое соблазнительное предложение за последнее время — любое совещание меркло перед ним. Оно отзывалось в сердце.
— Водопровод теперь и сюда дотянули, воды — хоть залейся. Не надо к реке тащиться. Все счастливы, — сказала Инукаси. — И электричество есть. Так ярко, аж глазам больно. Псы, конечно, отвыкли, потому лампу использую. Но все счастливы. Дикость — свет ночью! Даже больница теперь есть… Я знаю, как ты вкалывал.
— Не я один, — поправил Сион. — Весь персонал работает на износ. Это плод их трудов. И ещё столько впереди… Дел выше крыши. Я просто захлёбываюсь в проблемах, иногда хочется зарыться в песок — не знаешь, за что хвататься.
Инукаси снова хмыкнула:
— Неважно, кто там ещё что-то может делать! У всех свои пределы, и я вижу, что ты уже дошёл до грани…
— Так ты беспокоишься обо мне… — тихо произнёс Сион. — Спасибо, Инукаси.
— Чего?! — Лицо Инукаси исказилось гримасой, и она беспорядочно размахивала руками. — Вот ещё чего! Просто говорю: не заработайся досмерти. Надрываться до умопомешательства — тупее некуда. Тупее некуда, слышишь? Ты ведёшь себя как настоязий болван и придурок с мозгами младенца. В твоей пустоголовой башке вообще ни черта не варится. Ты даже не годишься на корм моим псам.
— …Это даже жёстче, чем то, что ты говорила про Нэдзуми.
— Нэдзуми? Он жулик, прохвост и третьесортный лицедей… но хотя бы знает себе цену, — проворчала Инукаси. — Такой заноза, что вломить бы ему, но этот тип хотя бы на собачий корм сгодится. Он понимает, на что способен, и если что-то идёт не в его пользу, то даже не сунется. Не станет лезть в драку, где заранее обречён на провал. В этом он куда умнее твоего жалкого состояния.
«А, вот оно что. Логично». В глубине души Сион полностью согласился.
Инукаси была права. Нэдзуми создавал возможности на успех. Даже самые призрачные — он находил их, цеплялся за малейший шанс и преодолевал любую преграду. Взбирался по стенам, которые, казалось, невозможно одолеть. Шансы на победу, возможность, надежду — он создавал их, вытягивал из ничего и использовал по максимуму. Сион видел это ближе всех. Нэдзуми превращал невозможное в возможное, отчаяние — в надежду. Он наблюдал это бессчётное количество раз.
— …«Я лишь разрушил, а Сион построит заново», — пробормотала Инукаси.
Сион вздрогнул и поднял голову.
— Инукаси… что ты сейчас сказала?
— Это были последние слова Нэдзуми… — Инукаси задумалась. — Хотя, не совсем последние. И не просто прощальные. Может, признание? Хотя нет, не то. Так, бредни несвязные, но… он мне это сказал.
— Когда… — Инукаси скривилась. — Наверное, перед тем, как ушёл из Шестой зоны? Или даже раньше? Точно не помню… Да, кажется, он ещё говорил что-то вроде: «Создать в сто раз труднее, чем разрушить». Хех, ну и понтовался же он.
— Разрушить, да… — задумался Сион.
— Ага. Ну, это его конёк. Устроил же целое шоу, когда всё крушил, — сказала Инукаси.
После того как Нэдзуми разрушил сам Шестую зону, он исчез.
— И знаешь, сейчас меня это безумно бесит.
— Серьёзно? Ты редко злишься, — удивилась Инукаси. — Эй, только не говори, что из-за меня?
— Я злюсь на Нэдзуми, — сквозь зубы процедил Сион.
Чёрт возьми, кем он вообще себя возомнил? Говорил что хотел, разрушал что хотел — и просто взял и сбежал.
— Сион, Сион… — Инукаси схватила его за руку. — Хватит корчить такую страшную рожу. Тебе это вообще не идёт. Даже смешно смотреть. Ты же собак пугаешь!
Сион огляделся. Зал, в котором потолок наполовину обрушился, был заполнен собаками: одни валялись, другие играли, а у его ног клубочком свернулась целая куча щенков:
— Не похоже, что они напуганы.
— Пугаются, даже если не показывают, — уверенно заявила Инукаси. — Просто с тобой они чувствуют себя в безопасности, потому что ты спокойный. И, по-моему, это куда лучше, чем быть пугалом. И вообще… — губы Инукаси дрогнули. — Нэдзуми никогда не смог бы сделать то, что можешь ты.
— Он разрушитель. Не способен построить новый мир на руинах, как ты. Сколько ни бейся — не дано. У него с самого начала не было такой возможности… или, как он сам мне сказал, никогда и не будет.
— А знаешь, я с ним полностью согласна, — Инукаси усмехнулась. — Не то чтобы ты был каким-то невероятным, но уж точно Нэдзуми — не особенный. Не так, как ты. Так что не переусердствуй с работой, ясно? И хватит вертеться вокруг этого посредственного актёришки. Он же не вернётся только потому, что ты его ждёшь.
«А, теперь я понимаю», — осенило Сиона. Он не злился. Он просто раздражён — на самого себя.
Он не мог ничего сделать, кроме как ждать, и это чувство беспомощности было настолько гнетущим, что он не выдерживал.
И всё же он продолжал верить.
Нэдзуми не нарушал обещаний.
«Мы обязательно встретимся, Сион».
Нэдзуми никогда не отречётся от этого слова.
— Ах да, чуть не забыла, — сказала Инукаси. — Ты ведь раз в месяц ходишь в парк, где раньше была Исправительное учреждение, да? Возьми меня в следующий раз. Я прихвачу малыша Сиона, пусть тоже погуляет.
В углу парка стоял памятник, повторяющий фасад Исправительного учреждения. Его воздвигли в память о тех, кого забрали в учреждение и принесли в жертву, а также о событиях, которые там произошли. На внешней стене были выгравированы все известные имена жертв. Хотя большинство из них были из старого Западного блока, среди них встречались и имена жителей Шестой зоны.
В том числе и Сафу. Девочка, которая когда-то была его лучшей подругой, погибла при разрушении учреждения.
Каждый месяц Сион приносил ей цветы и черпал в этих визитах силы. Он напоминал себе: чтобы больше не было жертв, чтобы смерти всех, чьи имена высечены на стене, включая Сафу, не оказались напрасными — и продолжал думать о том, что он может сделать и что должен сделать.
— Отличная идея, давай так и сделаем, — при мысли о Сафу он просто не мог сказать, что слишком устал для этого.
Инукаси цокнул языком. Громкий звук заставил нескольких собак насторожиться.
— Слушай, мы собираемся просто провести время, понял? П-Р-О-В-Е-С-Т-И В-Р-Е-М-Я. Развлечься, расслабиться, ну ты понял. Чёрт возьми, если бы я таскала на себе столько груза, как ты, то очень скоро вообще перестала бы двигаться. Меня бы просто раздавило всей этой тяжестью. Если ты и дальше будешь зациклен на всём этом сложном дерьме, я с тобой не пойду. Сплошная морока и ноль веселья. Малыш Сион тоже это ненавидит.
— Ага, нам нужно повеселиться, — сказала Инукаси. — Типа пикника или чего-то такого.
— Ах, звучит чудесно. Может, мне приготовить бутерброды? — предложил Сион.
— То есть, от Каран? Только попробуй сказать, что сам собрался их делать — я такие не хочу.
— Жаль, я как раз хотел сам, — вздохнул Сион. — Тогда попрошу маму. Если скажу, что иду на пикник с тобой, уверен, она с радостью приготовит.
— Ура-а! — завопила Инукаси. — Да, это будет потрясающе! Попроси сделать помягче, чтобы малыш Сион тоже смог поесть. И, может, это слишком, но я ещё мечтаю о толстом куске ветчины и куче яиц. Всю жизнь об этом мечтала.
— Передам, — улыбнулся Сион. — Уверен, она ещё сделает сырные, фруктовые... Может, даже булочки с домашним джемом и мармеладом.
— Ого, вот это пир! Прямо как в сказке, так аппетитно, что я сейчас расплачусь. Сион, ты ведь понял меня? Только не вздумай забыть про наш пикник, — глаза Инукаси блестели, а розовый язык облизнул губы.
— Чего? За что? — удивилась та. — А, понял. Раз уж ты принесёшь бутерброды Каран, то с меня вода. Первоклассная, прямо из родника.
Сион понимал — Инукаси приглашала его из заботы, искренне старалась помочь. Он не был настолько бестолковым:
— Сообщу, когда смогу взять выходной. Обсудим предстоящий пикник.
— Договорились. Передавай привет Каран от меня. Тот... пани-пани... как его?
— Да, точно. Скажи, что они были офигенными.
— Будет сделано, — кивнул Сион. — И про ветчину с яйцом тоже напомню.
— Ты лучший, — сказала Инукаси. — Я хоть сейчас могу прошептать тебе на ушко «люблю» — и даже чмокну, если захочешь. Я и мои псы вылижем тебе всю морду. Бесплатно, само собой.
— Ха-ха, щедрое предложение, но сегодня, пожалуй, откажусь, — сказал Сион. — Увидимся, Инукаси.
— Угу. В следующий раз разрешу тебе подержать малыша Сиона.
— Спасибо. Каждый раз, когда я прихожу, меня ждёт что-то новое. Пока!
— Бывай, — Инукаси лениво помахала рукой, и все собаки встали, чтобы проводить его хором.
Обещание устроить пикник так и оставалось обещанием. Сион не мог выкроить время из-за бешеной загрузки, но завтра, кажется, наконец выдался бы его первый выходной за долгий срок. Да и погода, похоже, налаживалась.
— Ох, я с радостью приготовлю Инукаси и Сиону самые лучшие бутерброды за всё время! — говорила Каран. — Ах, то есть малышу Сиону, конечно. Просто передай им!
Мать с готовностью взялась за дело. Каран обожала Инукаси и ребёнка, которого тот растил, и всегда о них расспрашивала. Если бы Сион попросил упаковать ланч на завтра, она бы с энтузиазмом всё приготовила.
Он уставился в окно, затянутое каплями дождя, в котором смутно отражался сам.
«Кто-то, умеющий обращаться с ножом, да?»
Кто-то там был — свободно размахивал ножом, обрывая человеческие жизни. Убийца на свободе — это, конечно, опасно. Он не собирался лезть в дела бюро безопасности, но хотя бы узнать результаты расследования хотел.
В голове мелькали сомнения. Два года назад, к счастью, ненадолго, наступил период, близкий к анархии, когда рухнула система безопасности. Среди хаоса люди лишились своего мировоззрения — рушилось их понятие справедливости, чувство защищенности и принципы. Когда земля содрогается, содрогаются и сердца людей. А после бури наступает тишина.
С возвращением порядка снизилась и преступность. Хотя, конечно, до нуля она не упала.
Кто-то по прежнему убивал или ранил людей, некоторые сводили счёты с жизнью. Воры устраивали беспорядки. Между бывшими жителями Шестой зоны и бывшего Западного блока то и дело вспыхивали стычки и перепалки.
Но случай, о котором доложила Рука, явно выбивался из ряда обычных. Кто-то убивал людей с явным злым умыслом, причём связь между жертвами пока не обнаружили. Пол, место жительства, возраст — всё это, казалось, не имело значения. Другими словами, это были беспорядочные убийства. Кто-то бродил по улицам с острым ножом, наугад выбирая следующую жертву.
Или, возможно, между жертвами всё же существовала связь.
Сион слегка прижал пальцы к специальному стеклу окна.
«Что-то объединяло этих троих?»
«Что-то, что Служба безопасности ещё не выявила?»
Важнее всего было предотвратить новые жертвы. Никто больше не должен погибнуть.
Капли воды стекали по стеклу. Одна наткнулась на другую и слилась в большую каплю. Утяжелев, она ускорилась, брызнула о раму и исчезла. Это напомнило Сиону реку, впадающую в море.
— Нож, значит… — пробормотал он вслух.
Возможно, дождевые тучи начали редеть, но за окном стало чуть светлее.
Сион оттолкнулся от земли и помчался на велосипеде строго на запад через Лесопарк. Летними вечерами здесь обычно толпились прогуливающиеся или спешащие домой люди, но после грозы, когда солнце уже скрылось за горизонтом, кроме Сиона тут ни души. Птицы, обитавшие в кронах деревьев, мирно молчали, не издавая ни звука. Фонари, выстроившиеся вдоль улицы, освещали её через равные промежутки, отчего темнота между ними казалась ещё глубже.
К западу от парка располагался небольшой район, известный как Потерянный Город.
Именно там его мать, Каран, держала маленькую пекарню. Она пекла хлеб, булочки и прочую выпечку, а иногда даже вишнёвые пироги и киши — всё это аккуратно выставлялось в витрине.
Магазинчик был небольшим, и доходы его никогда не поражали воображение. Однако работа требовала немалых усилий и физического труда. Но Каран продолжала печь хлеб, устраивая выходной лишь раз в неделю.
— А ты разве не веришь? — спросил Сион.
Даже в тот день — день, когда пала Шестая зона — она испекла хлеб, разложила его на прилавке и раздавала людям.
— У тебя удивительная мать, — тогда пробормотал Нэдзуми, и его слова смешались с аппетитным запахом свежей выпечки. Сион отчётливо помнил, как в тот момент ему казалось, будто он слегка парит в воздухе.
Спустя семь дней Нэдзуми покинул его.
Их первая встреча была случайной, но расставание оставило после себя обещание.
— Мы обязательно встретимся, Сион.
Этот обет оставался неисполненным.
После грозы порывы ветра всё ещё налетали время от времени. Проехав через парк, Сион добрался до Потерянного Города. Мощёная дорога блестела от дождя, и даже в глубине темноты мерцали отражённые огни. Осталось лишь свернуть с главной улицы, подняться вверх по холму — и он дома.
«Может, стоит купить ветчины и яиц перед возвращением? И фруктов, маленькому Сиону они тоже не помешают».
Мысль возникла внезапно. У подножия холма был небольшой магазинчик. Ассортимент там небогатый, но качество — вне вопросов.
Ветчина, яйца, фрукты. Он купит это и поедет домой.
Он притормозил, и в тот же миг холод пробежал по спине.
В ушах зазвенел тревожный набат.
Опасность. Опасность. Опасность.
Переднее колесо его велосипеда во что-то врезалось, и руль дёрнуло с такой силой, что Сион едва удержался.
Он потерял равновесие и кубарем полетел на дорогу, а велосипед с грохотом рухнул позади. К счастью, он успел сбросить скорость и смягчить падение — иначе разбился бы вдребезги. Но даже так всё тело на мгновение онемело.
Тем не менее, он тут же поднялся. Тревожный звон в голове не стихал.
Опасность. Опасность. Опасность.
Этот дар — чуять угрозу, молниеносно предугадывать следующий шаг — он отточил его рядом с Нэдзуми. В реальном бою этих инстинктов хватало с лихвой.
«Бежать? Нет, стоп. Спешить некуда».
Сион встал и медленно шагнул вперёд.
Не то чтобы колёса занесло от резкого торможения. Переднее колесо просто… остановилось. Будто что-то его заблокировало.
«Препятствие? Что могло валяться посреди дороги?».
Перед самым падением ему померещилось, будто перед велофарой мелькнула чёрная полоса.
Достав карманный фонарик, Сион осветил велосипед.
Дыхание перехватило — на уровне колен висела тонкая чёрная нить.
Стальная проволока. Вот что его подловило — неудивительно, что он грохнулся.
Неудивительно? Нет, как раз очень даже удивительно. Кто додумался натянуть проволоку поперёк дороги? Хорошо, что он не рванул вперёд в панике — ноги бы точно запутались. Упал бы снова, и вряд ли отделался бы так легко.
Улица узкая, проехать тут могли только велосипедисты да пешеходы. Основная дорога шла от западного входа в парк и выходила на главную улицу. Там всегда полно прохожих и фонарей. Но этот путь самый длинный до дома, потому Сион обычно выбирал этот переулок.
В этом самом переулке кто-то натянул проволоку — на идеальной высоте, чтобы поймать велосипедное колесо.
Это нельзя было списать на простую шалость.
Нет, никак не шалость. Это… была ловушка.
«Беги, Сион. Убирайся отсюда».
Голос, громче тревожного звона, отчётливо прозвучал у него в голове.
Этот голос уже не раз уводил его от опасности и вырывал из самой пасти смерти.
Сжимая фонарик, он попытался рвануть с места. Но в тот же миг его резко дёрнули сзади, и в тело вонзилось острое осознание:
Это была жажда убийства.
Сион пошатнулся и отпрыгнул в сторону.
Боль пронзила руку у самого плеча. Но сильнее боли было жжение. Оно пожирало его.
Ноги спутались, и он ударился спиной о стену здания бывшего ресторана, которым раньше владела пожилая пара. Даже после того, как всё утихло, они так и не вернулись, оставив его пустым — а значит, сколько бы он ни кричал, никто не услышит.
Он ощупал руку другой ладонью. В его носу чувствовался запах крови — ладонь была влажной и скользкой от неё.
— Ну-ну, проворный, однако, — раздался приглушённый голос.
Тень шевельнулась. Нет, не тень — человек, полностью одетый в чёрное.
Мужчина, насколько можно было разглядеть, широкоплечий, с лицом, наполовину скрытым чёрной маской. В правой руке он сжимал нож. Даже в темноте лезвие ярко блеснуло в глазах Сиона.
Двухсторонний кинжал, типичное боевое оружие.
— Как же ты умудрился увернуться? Неплохо, господин председатель.
Не было времени спросить, кто он, чёрт возьми. Нож рубанул по диагонали вниз — явно целясь в горло. Сион молниеносно пригнулся, и удар прошёл в сантиметре от макушки. Резкий свист — лезвие рассекло воздух.
— Чего… — прозвучало растерянное восклицание мужчины. Он явно не ожидал, что Сион вообще сможет увернуться.
Слишком медленно. По сравнению с Нэдзуми, движения этого человека казались черепашьими. Сион видел уязвимые места повсюду.
«Не надо меня недооценивать. Я не просто так вырывался из пасти смерти».
Сион резко выпрямился и со всей силы ударил ногой по запястью мужчины. Нож взлетел в воздух и с глухим звоном упал на залитую водой дорогу. Сион вскочил на ноги и рванул прочь. Если бы он смог вырваться из переулка, то, возможно, сумел бы спастись.
Внезапно что-то снова зацепило его за ноги. От неожиданности он понёсся вперёд. Чудом удержался на ногах, но тело полностью потеряло равновесие, и он снова врезался в стену.
— За тобой, конечно, весело гоняться… но пора жертве пасть перед охотником.