Врач без диплома, который спас тысячи младенцев

Мартин Куни сегодня считается пионером неонатологических технологий. Способ, благодаря которому он смог спасти тысячи младенцев, кто-то называл бизнесом ради наживы. Однако, если вы посмотрите на жизнь Мартина Куни, то задумаетесь: насколько тут уместен вопрос этики, когда на кону жизни тысячи новорожденных?

«Когда смотришь на этих младенцев, невозможно поверить в то, что эти причудливые крохотные существа вообще люди. Они больше напоминают обезьянок, чем мужчин и женщин, в которых они вскоре превратятся», — это цитата из статьи «Спасение младенцев», опубликованной в еженедельной газете World’s Fair 1933 года. В те годы больницы не занимались лечением недоношенных детей, к ним относились как к обреченным на смерть.

Мартин Куни называл себя протеже знаменитого французского доктора Пьера-Константа Будена — человека, который популяризовал инкубаторы (кувезы) для недоношенных в Европе. Впервые инкубаторы для недоношенных младенцев появились в 1880-х в Париже. Их изобрел доктор Этьен Стефан Тарнье на манер инкубатора для куриных яиц. Идея заключалась в том, чтобы малышам было тепло. Мартин Куни впервые продемонстрировал их на выставке в Берлине в 1896 году. Зрителей так заинтересовало это изобретение, что в 1903 году Куни открыл собственную выставку младенцев в инкубаторе на Кони-Айленд, которая просуществовала до 1940-х.

Всего за 25 центов любой желающий мог посетить выставку, чтобы полюбоваться на недоношенных малышей в кувезах с прозрачными стенками. А полученные деньги Куни использовал для их лечения. Вывеска над входом гласила: «Живые дети в инкубаторах», и красные, белые и голубые буквы были такие большие, что их видели с другого конца ярмарки. Внутри медсестры в белых халатах перемещались от одного кувеза к другому, поглядывая на лежащих там малышей. Дети были рождены задолго до срока, и их тела были такими крошечными, что им не подходила ни одна одежда для новорожденных — приходилось надевать на них кукольные платьица и вязаные шапочки.

В большинстве больниц недоношенные младенцы считались нежизнеспособными, их просто оставляли умирать. Решение Куни было не только инновационным, но и дорогостоящим – около $15 в сутки (большие деньги по тем временам) на один инкубатор. В радиопрограмме Куни подчеркивал, что выставка — это не просто аттракцион на потеху зевак, но важная «станция спасения»:

«Станция для недоношенных создана в первую очередь, чтобы спасать жизни, а не для того, чтобы поглазеть на малышей. Детей привозят к нам из больниц со всего города, и здесь они могут получить заботу и внимание. Выставка содержится в безупречной чистоте, и там работают высококвалифицированные врачи и медсестры». В 1911 году произошло событие, бросившее тень на честное имя «инкубаторского доктора»: ночью на территории аттракциона, по иронии судьбы носящего название «Врата ада», начался пожар. Младенцев благополучно эвакуировали, но газетчики разбираться не стали – утром в The New York Times появилось сообщение, что шесть малышей сгорели заживо. Опровержение вышло спустя сутки, но ущерб репутации Мартина Куни уже был нанесен.
К счастью, со временем Мартин Куни, которого после пожара врачи и чиновники стали поносить с новой силой, нашел поддержку в лице ведущих педиатров Америки. Они начали «поставлять» ему недоношенных детей, невербально подтверждая: за малышами в таком, казалось бы, неподходящем месте ухаживают наилучшим образом. Более того, Куни сумел найти единомышленников, которые продвигали его идеи в медицинском сообществе. Он завел крепкую дружбу с известным чикагским педиатром Юлиусом Хессом, детским психологом Арнолдом Гезеллом и Моррисом Фишбейном, который полжизни посвятил борьбе с шарлатанами. Забавно, что Мартина, у которого не было диплома, Фишбейн шарлатаном не считал.

Вплоть до 1930-х к нему доставляли недоношенных детей отовсюду, ведь очень мало больниц могли себе позволить установку инкубаторов. У врачей не было иного выхода, кроме как просить Куни о помощи. Он брал всех детей – независимо от расы и социального статуса, и в этом вопросе он на много десятилетий опережал свое время. И не только в этом, кстати. Куни яростно отстаивал пользу грудного вскармливания для детей, а если кого-то из его медсестер ловили за курением или выпивкой, девушку немедленно увольняли. С родителей Куни не брал ни пенни, все траты покрывались посетителями выставки.

Дожившие до наших дней подопечные Куни единодушно сходятся во мнении: если бы он не придумал этот «медицинский перформанс», у них не было бы даже шанса на жизнь. «Никто и пальцем не пошевелил, хотя я напоминала не ребенка, а привидение, – говорит Бет Аллен, при рождении весившая меньше килограмма. – Когда врач предложил родителям отвезти меня на Кони-Айленд, мать отказалась, настаивая, что я “не какой-то там фрик, чтобы показывать меня за деньги”. Тогда Куни сам приехал в больницу и уговорил родителей позволить ему ухаживать за мной. А ведь ему тогда было уже за 70».

В 1930-х Куни считался известным доктором. Он говорил, что изучал медицину в Лейпциге и Берлине, но никаких подтверждений тому нет. Чтобы стать врачом в Германии, Куни должен был написать диссертацию, но ни в одной из библиотек его работы не сохранились. Он уклончиво говорил о том, где и когда родился. Вероятнее всего, Куни был иммигрантом еврейского происхождения. Несмотря на то что Куни врал о своем образовании, он по праву может считаться одним из пионеров неонатологии — он сделал для лечения детей больше, чем многие врачи с дипломами.

Мартин Куни умер в возрасте 80 лет без гроша за душой, отдав всё, что у него было, медицине. За свою почти 50-летнюю карьеру Мартин принял около восьми тысяч младенцев, из которых, как он утверждал, выжили 6,5 тысячи. Проверить эти цифры невозможно, но современные неонатологи признают: недоношенные малыши, которым повезло попасть в «павильоны младенцев», получали лучший уход, доступный в США в то время.

По материалам Анастасии Максимовой и Марии Крамм (jewish.ru)