Байки деда Небздеда
https://mrakopedia.net/wiki/Байки_деда_Небздеда
Вечер
На деревушку опускалась тишина. Вместе с легким холодком со стороны местной речки тянулись тонкие хлопья тумана, звуки поздних лягушачьих посиделок и стрекот невидимых жучков. Они приходили на смену своим дневным коллегам - разноголосью домашней живности, урчанию автомобильного мотора да громким радостным голосам.
Нечасто в деревне звучали эти громкие радостные голоса в последнее время. Казалось, даже воздух не сразу вспомнил, что с ними делать. Если закрыть глаза, можно было даже вспомнить, какой деревня была раньше - шумной, людной, неприлично живой.
Дед ухмыльнулся и вытащил из потрепанного лупоглазого “москвича” свой старый добрый рюкзак. Поправил ружье, которое так ему сегодня и не пригодилось, и бодро, несмотря на возраст, зашагал к дому. Над капотом автомобильчика дрожал от тепла воздух, но скоро этот автоветеран, почти одногодка деда, тоже задремлет во дворе, закутается в туман и будет ждать рассвета.
Дед на секунду нахмурился и с прищуром посмотрел на небо. И правда, ощутимо потемнело. Ночи летом долго раскачивались, кокетничали, не хотели раскрывать себя, но потом почти мгновенно падали на голову, накрывая мир непроглядной темнотой - если бы не яркий спасительный квадратик окна его хаты, то можно было бы заблудиться в двух шагах от собственного дома.
Чего деду, разумеется, совершенно не хотелось.
Старик с силой толкнул дверь и громко потопал сапогами.
- Деда! - раздался радостный девичий визг.
Это ее счастливый смех в последние дни заливал деревню, такую спокойную, тихую, постаревшую. Почти пустую - всего на три жилых двора, да и те…
- Здоров, внучка! Ну как тут всё?
Кушаем, да. Дед бросил рюкзак в сенях и аккуратно притворил дверь. Совершенно выбивающаяся из общей пасторальной картины массивная металлическая громада легко повернулась на обильно смазанных петлях и защелкнулась за его спиной. Дед отчего-то вздохнул и запер все три замка, после чего привалил сверху старомодный обитый ржавыми скобами засов. Ночью все-таки лучше хорошенько запереться, хотя замки - это далеко не панацея.
Места-то у них дикие. Волки, кабаны, лихой люд.
Дед скинул сапоги и вошел в комнату. Половину ее занимала огромная русская печь, прямо напротив стоял современный ЖК-телевизор, а за большим столом на стареньком диване сидела внучка Танюша, радостно болтающая ногами и размахивающая ручонками:
- Куда там мне, старому, - усмехнулся дед и подошел к окну, - Он как пошел на меня рогами, как замычал…
- Страшенный. Не лось, а танк.
- Слышишь, Ваня? На деда танк напал!
Дед скосился на внучку и на секунду изменился в лице. Посмотрел обратно в окно, громко выдохнул через нос и, закрыв глаза, расплылся в улыбке.
- Даже не танк, а целый паровоз, - обернулся старик и сел на стул возле окна.
Ваня сидел рядом с Таней и тихонько улыбался себе под нос. Руки его лежали возле тарелки - тарелок на столе было две, обе до краев наполненные вкуснейшей гречневой кашей, тайный рецепт которой дед привез еще из армии. Версии происхождения рецепта разнились - то его под страшным секретом рассказал какой-то украинец, то посвятил деда в семейную тайну спасенный на маневрах узбек, а то и у пленного врага выпытали.
Дед знал множество баек. И, кажется, придется ему несколько сегодня вспомнить.
- Темно? - удивился старик и почесал седую бороду, - Так ночь же, Таня.
Дед с подозрением стрельнул глазами в сторону окна, успевшего превратиться в непроницаемый черный прямоугольник, и с сожалением подумал, что ночь, кажется, будет безлунной. И вдруг свет в комнате и правда ослабел, немного помигал, но тут же вернулся в норму.
Впрочем, ничего неожиданного. Проводка в доме была старше самого деда, и постоянно барахлила. Надо будет Семеныча попросить глянуть, может…
- А что, Танюш, страшно тебе, что ли?
- Нет! - насупилась девочка и отправила в рот ложку каши.
- Ты же знаешь, что главное, когда страшно? - подмигнул дед внучке.
- Не бздеть, - пародируя глубокий бас старика, засмеялась девочка.
Дед легким движением переложил ружье на колени и оперся о него локтями. В голове у него роились какие-то обломки воспоминаний, но сконцентрироваться на собственных мыслях мешал черный квадрат окна, уставившийся ему в затылок.
- Ксюха? - растерянно переспросил дед.
Внучка потрясла своим смартфоном. Ах да, та самая Ксюха, что умудряется практически одновременно строчить подруге обидные комментарии под фото и обсуждать с ней фасоны платьев и прочую дребедень, которую принято обсуждать в их возрасте.
- Никакая она мне не подружка.
- Не может быть, - наигранно удивился дед.
Таня открыла браузер и начала искать заветную фотографию своей любимой куклы - Ленки, ставшей новым яблоком раздора. Ваня с интересом заглядывал за ее плечо и молча рассматривал вереницу самых разных фото - верхушки леса, бесконечные поля, смешных букашек и, конечно же, во весь рот улыбающуюся сестру, тычущую в камеру пальцем.
- А ты кукол боишься? - спросил дед и автоматически потянулся за сигаретой.
- Разве куклы бывают страшные? - удивилась Таня.
- Бывают, - дед мысленно хлопнул себя по рукам: хватит уже курить при ребенке.
- Ну, я-то не видел. А Галька… Помнишь Гальку?
- Бабу Галю? Конечно, она сегодня заходила…
- О, баба Галя видела страшную куклу. Когда она еще жила в Минске…
- Не очень, - уклончиво ответил дед и весь подался вперед, скорчив заговорщицкую мину, - Видела она там очень страшную куклу.
- И не забздела? - так же заговорщицки подмигнула внучка.
Она уже поняла, что намечается очередная история из богатого дедушкиного багажа.
- Не забздела, - уверенно кивнул дед.
Танюша радостно завизжала, а Ваня же только немного наклонил голову и вперился в деда немигающим взглядом. Старик ухмыльнулся в бороду и откинулся на спинку стула:
- В Минске напротив парка Челюскинцев есть площадь.
- Да, - рассмеялся дед, - качельки там что надо. Надо будет как-нибудь с вами туда наведаться, давненько я городе не был. Так вот. Площадь эта называется Калинина, в честь одного очень важного дядьки. А за ней - улица Калинина. Очень удобно, хотя можно и запутаться. И вот на этой улице есть кафе.
- Не то слово. Но тетя Галя, конечно, об этом тогда не знала. Все, что она знала, что в кафе “Битлджус” нужны работники…
- Сегодня у нас ночь историй. Ночь фильмов будет завтра.
- Хорошо. А при чем здесь кукла?
- А при том, внучка, что она стоит в этом кафе на подоконнике…
Вечер: Белый танец
Галина потерла спину и осмотрела здание сверху донизу.
Ничего впечатляющего. Она осторожно заглянула за ворота и увидела там волосатого рыжего человека, который меланхолично курил и старался стряхивать пепел исключительно в сторону своего левого ботинка.
Человек зачем-то оглянулся, обнаружил, что других человеков кроме него здесь нет, и выдохнул горький дым:
- Без малейшего понятия, - улыбнулся человек и снова затянулся.
- Я слышала, тут нужна уборщица…
- Может быть, - человек улыбнулся и развел руками, - Можете зайти внутрь и спросить, почему бы и нет.
Галина почувствовала неловкость и немного потопталась на месте:
- Тяжело же на пенсии, понимаете?
Человек тоже виновато улыбнулся и стряхнул пепел, который, витиевато обернувшись вокруг своей оси, упал возле правой ноги. Вот же невезуха. Человек переступил с ноги на ногу, наверное, смущаясь еще больше, чем Галина.
- Хотелось бы работу… Чтоб от дома недалеко, и…
- Битлджус, - кивнул волосатый и загасил бычок, - И мы сказали это имя три раза.
- Да. Вы не хотите его говорить три раза, поверьте, - хихикнул курильщик.
Галина улыбнулась и поспешила внутрь. Этот диалог что-то становился странным. Внутри заведения было спокойно - играла какая-то тихая музыка, из людей был только бармен, задумчиво ковыряющийся в телефоне. Ну и бокал пива, судя по всему, принадлежавший тому самому курильщику у входа. Бармен смерил Галину удивленным взглядом. Видимо, нечасто люди ее возраста - и комплекции, как тут же напомнил коварный внутренний голос, - заходили сюда.
Рыжий зашел следом и плюхнулся за стол с тем самым бокалом. Нетерпеливо посмотрел на часы, вздохнул. Старушка проследовала мимо него в боковую комнату, растерянно вытирая ладони об подол пальто, а он сам просто выпил и довольно рыгнул.
Что может быть более умиротворяющим.
Старушка скрылась за дверью. Рыжий почесал шею и уставился в окно. За ним ровным счетом ничего не происходило - изредка проносились отдельные автомобили, и на этом все развлечения заканчивались. Кроме, конечно, огромной куклы. Кукла стояла на подоконнике и, казалось, насмехалась над всем, происходящем в баре. Ну или готовилась пуститься в пляс - внешне эти состояния мало различались.
Рыжий снова пригубил пива и вытер с губ пену. Попытался рассмотреть, куда исчезла работящая старушка, но не смог. Бармен отчего-то сверкнул глазами в его сторону - наверное, проверял, не опустел ли у клиента стакан. Рыжий скорчил мину в ответ, и бармен отвернулся.
Наступал совершенно обыкновенный вечер.
Тишину разорвало на части бодрым и уже заранее хмельным женским голосом. Рыжий ухмыльнулся и помахал рукой:
- Ты на свои похороны опоздаешь.
И ничего. Ни робкая приглушенная музыка, ни отдаленный гул многочисленных машин не могли устоять перед этим голосом. Девушка рухнула на диванчик напротив рыжего и тут же замахала руками, как самый распоследний утопающий:
Бармен кивнул и с угрюмым выражением лица отправился выполнять заказ.
- Ну, как там дела на фронтах? - спросил рыжий и поерзал на диванчике.
Солнце светило прямо в глаза, отчего он вынужденно щурился и пытался найти какое-нибудь укрытие.
- Полный кошмар! - драматично всплеснула руками девушка.
Внимательно слушая подробности случившегося кошмара, рыжий все ерзал на диванчике, пока, наконец, не смог спрятать лицо в тени. Тень эту отбрасывала та самая огромная кукла. Солнце за ее спиной окружило изогнутую фигуру нежно-золотым свечением, но никакой святости нимб кукле не добавлял.
- И ты знаешь, что он нам ответил?
- Что? - поинтересовался рыжий, продолжая разглядывать куклу.
Или статуэтку. Черт его знает, как правильно. Фигура женщины, одетой в роскошное платье, чем-то походила на цыганку, но парень слабо разбирался и в платьях, и в цыганах, да и, что греха таить, в женщинах. Кукла застыла в какой-то нелепой, и в то же время жизнерадостной позе - что-то среднее между готовностью начать немедленно кружиться в сумасшедшем танце и апокалиптическим смирением махнуть рукой с громким “да и черт с ним”.
- Да и черт с ним, - повторил рыжий.
- Да, черт с ним, - согласилась девушка и протянула ему бокал.
Рыжий сделал щедрый глоток и снова рыгнул. Благость разливалась по телу, забирая все заботы трудового дня, тревоги безработного вечера и, самое важное, безрадостную темноту долгой, ледяной, одинокой ночи.
Стоп, какой, к черту, ночи. Но дворе часов шесть только… Рыжий хмуро уставился в окно, пытаясь понять, откуда в его расслабленные мысли проникла та самая ночь, на которую не пришлось даже обыкновенных городских фонарей. Черная, клубящаяся до самого горизонта, как… Стоянка цыганского табора? Он хмыкнул и заглянул в лицо кукле: уж не она ли ему навеяла такие мысли?
Но кукла улыбалась во все лицо. Во всяком случае, той его частью, что не была скрыта за позолоченной маской, украшенной яркими перьями. Глаза были закрашены черной краской, так что проследить взгляд фигуры было проблематично - она могла смотреть на него, в другой конец зала, или вообще в никуда. И кукла была вампиршей.
- Вампирессой, - поправила девушка.
- Да хоть вампиркой, - скривился рыжий, - Надо перестать думать вслух.
- Ну, ничего незаконного ты не думал. А кукла эта жуткая.
- Чем жуткая? Обычная танцующая цыганская вампирша. Клыки прилагаются.
- Просто жуткая. Иногда хочется ее отвернуть к стене, чтобы… Не знаю, чтобы не пялилась.
- Здесь окно, - пожал плечами рыжий, - Она все равно будет пялиться на тебя, когда пойдем курить.
Мимо смеющихся прошла все еще смущенная, но уже более уверенная в себе Галина. За ней шла широко улыбающаяся женщина:
- Вот и отлично, можете прямо завтра выходить.
- Конечно. Вы нам полностью подходите. Недельку притремся друг к другу, и если все будет в порядке, то можете устраиваться и на постоянной основе.
- После рассвета, - выпалила женщина.
- Ну, то есть, не слишком рано, - как-то искусственно рассмеялась администратор, - Часов в восемь будет нормально, да и светло тогда уже будет.
Галина кивнула, пытаясь понять, как дневной свет может повлиять на ее работу. Очередной сумасшедший наниматель, который из кожи вон лезет, чтобы сэкономить на электричестве? Был у нее один такой, горячей водой запрещал пользоваться…
- До завтра. Если что, звоните на мой номер. До встречи!
Бармен отбросил надоевший телефон и теперь практиковал древний барменский обычай протирания стакана. Видно, его что-то беспокоило, но кто в наше время живет без забот.
- Будьте добры, повторить! - донеслось до него.
- Ууууууу, вампир! - Танюша оскалилась и громко пощелкала зубами.
- Не щелкай зубами, а то будешь как дед, - сверкнул тот своими золотыми коронками.
- Как хочешь, - пожал плечами дед, - тогда вместо сережек купим тебе зубки.
- Но я хочу сережки, - насупилась внучка.
- Тогда не щелкай зубками, - разумно заключил старик.
Казалось бы, за окном давным-давно умерли все источники света, но с каждой минутой за стеклом становилось все темнее и темнее. Дед периодически бросал взгляд в окно и для успокоения поглаживал ложе своего ружья. Не то чтобы оно на самом деле могло им помочь, но в таких вопросах…
- Кукла? - посмотрел на внучку дед, - Конечно, нет. Тогда бы это была история про вампира.
- Может, и бывают. Помню, мы с дядей Толиком однажды ехали по дороге - помнишь, которая за лесом проходит?..
- Деда! - одернула его внучка, - Не хочу про дядю Толика, хочу про куклу.
- Ну тогда слушай, - холодно улыбнулся дед.
Ванюша сидел, переплетя пальцы своих тоненьких ручонок, и, не мигая, смотрел ему прямо в глаза.
Галина отперла дверь и зашла внутрь. В первый день ее еще встретил тот самый угрюмый бармен, а потом просто выдали ключи. Вот просто так, под честное слово.
Давненько она такого не встречала.
Бар занимал весь первый этаж здания. Что находилось на втором, она не видела, но, похоже, обычные жилые комнаты. Если, конечно, можно нормально жить с таким соседством. Музыка допоздна, пьяные компании… Звучало, впрочем, как самый обычный дворик самого обычного спального района.
Галина провела по полу шваброй. Особенно убирать было, в общем, и нечего. От бара, собирающего по вечерам праздную молодежь, она ожидала худшего. Но уж на это жаловаться она не будет совершенно точно.
Интерьер, в общем, был приятненький. Добротный паркетный пол, здоровенный рисунок на стене - какие-то загадочные лица, наверное, музыканты или актеры. И музыкальный автомат. Его особенно сильно просили не трогать, техника, мол, хрупкая, ценная, и вообще для этого специальный человек есть. Который и пыль протирает, и по электрической части. На ночь его выключали из розетки, и запускали уже после того, как Галина уходила домой.
Но вообще она видела машину в действии - он переливался красивыми огоньками - желтыми, зелеными, фиолетовыми, - и мог за монетку сыграть какую-нибудь песню.
Всякое молодежное, в основном.
Галина закончила с полом и распрямилась. Окна были чистыми - пробуждающееся утреннее солнце все глубже забиралось в недра бара, не встречая на своем пути никакого сопротивления. Только… Странно.
Кукла вызывающе прогнувшейся женщины с глубоким декольте смотрела прямо на нее. Вчера фигура была повернута в другую сторону.
- Молодежь, - вздохнула Галина.
Пусть и ненастоящая, но фигуристая распутная баба - конечно же, кто-то не удержался и непременно развернул статую под свои вкусы. Может, даже облапал ради шутки.
Правда, Галина была готова поклясться, что когда она выносила в зал ведро и швабру, кукла стояла как положено, глядя на вход. То есть, опять-таки, на нее.
- Дура ты старая, - пожурила себя Галина.
- Галина Петровна! А вы уже на ногах.
- Да, Сергей, доброе утро, - поздоровалась Галина с барменом.
Тот бросил мимолетный взгляд на окно и вдруг застыл на месте:
- Галина Петровна, а что вы так рано-то?
- Что ж вы, Галина Петровна, так себя не бережете, - в голосе бармена звучала скорее досада.
- Да не спалось… - растерянно протянула Галя, неуверенно сжимая швабру.
- Не спалось ей, - вполголоса буркнул Сергей, но тут же одернул себя, - Что вы, не стоит так волноваться. Посидели бы дома, выпили чайку.
Бармен быстро подошел к той самой злополучной кукле и с видимым усилием развернул ее лицом по направлению к выходу. Может, старушке показалось, но его руки тряслись. Хотя, кукла поворачивалась нелегко - может, она просто очень тяжелая?
- Пожалуйста, Галин Петровн, не надо сюда приходить раньше восьми.
Голос его прозвучал как-то бесцветно и почти виновато. Галина растерялась еще больше и даже забеспокоилась, не уволят ли. Странностей-то, конечно, и у этих ребят хватало, но в целом место было хорошее…
- Да ничего страшного, - вдруг рассмеялся бармен, - Не хотите чаю? Я как раз пойду кипяточку поставлю.
- Хорошо, - растерянно брякнула Галина.
Бармен лучезарно ей улыбнулся и как-то быстро, едва удерживаясь от бега, скрылся на кухне.
Галина обернулась к кукле и с прищуром на нее посмотрела. Светотени утреннего солнца явно сыграли с ее старыми глазами злую шутку, и ей на секунду показалось, что кукла насмешливо указывает на нее пальцем.
Ну а к вечеру в баре все менялось. До шести часов сюда забредали случайные прохожие - кто-то пропустить стаканчик, кто-то - крепко пообедать или перекусить. Но потом бар превращался в полноценный бар. С приглушенным освещением, десятком одновременно существующих разговоров, цветными волнами, бегущими по музыкальному автомату, и спорадическими танцами, криками, взвизгами…
Бар становился баром. На гостей высокомерно взирали их кумиры - хотя далеко не все могли узнать их по имени. Великие, безвременно ушедшие рок-музыканты, со знанием дела выписанные на стене в окружении воздушных строчек их собственных песен. И только коварный Битлджус, притаившийся в этом ряду, с широкой улыбкой взирал на творящийся веселый хаос. Тот самый, кому и было посвящено заведение. И чье имя не стоило произносить три раза по никому не понятной причине.
На столах лежали старые пластинки. Они тебе и элемент декора, и подставки под стаканы, да и просто - гадальные карты.
Рыжий поднял свою пластинку и громко прочитал:
Его компания разразилась хохотом. Сам рыжий тоже улыбнулся и положил пластинку обратно:
- Но я еще смогу стать настоящим мальчиком!
- Ага, куда тебе, - ответил самый высокий из них и поднял свою:
- “Киевский вальс”. Ну, кто первым про хохлов пошутит?
- Поздно, ты уже, - отмахнулся тот, что потолще.
- Ну вот, вам вдвоем и танцевать, - хлопнул в ладоши рыжий.
Четвертый, самый хмурый член компании, с неохотой поднял свою. В это время к их столику как раз подошел официант, чтобы принять очередной заказ. Он уже мог его сам им назвать, настолько он был прост: “то же самое, повторить”.
- “Для вас, женщины. Все-таки вальс”.
Официант уронил, что держал в руках. Никто не успел понять, что это был за предмет, но тот оперативно его поднял и тут же резко произнес:
Официант исчез за стойкой и принялся колдовать над краниками и стаканами, нервно поглядывая на телефон. Телефон высвечивал часы, которые давно уже перевалили за десять.
- Вырубай автомат, - прошипел официант своей коллеге.
- Лиза, вырубай автомат. Там у мужика пластинка с вальсом.
- Да что такого с этими вальсами вообще? - пожала плечами Лиза, - Что главная, что ты…
- Лиза, - вкрадчиво произнес официант, наполняя третий бокал, - ты же была на складе.
- Да… - что-то в его голосе ее насторожило.
- И там нет ни одной, чтоб ее, пластинки с вальсом. И тому есть причины. Вырубай чертов автомат, пожалуйста.
А компания, уже забыв дурацкую шутку, вовсю обсуждала всякие важные вещи. Чью-то личную жизнь, чью-то работу, общее положение в обществе и, конечно, последние новости. Все то, что как магнит притягивает стол, заставленный стаканами. И все это на фоне неумолимо тикающих часов, которые, впрочем, никого, кроме официанта, не волновали.
В одиннадцать часов бар закрывался. Как и многие другие бары по всему городу. Некоторые, конечно, работали подольше, но в случае Битлджуса это было одно из немногих правил, которые нужно было соблюдать с точностью до минуты.
Потому что нельзя приглашать Битлджуса три раза. Нельзя работать после одиннадцати. Нельзя оставаться в зале после полуночи.
- И до восьми утра, - угрюмо добавил бармен, вспомнив ту уборщицу.
- Ночью вампиры выпьют твою кровь.
- Они могут, - серьезно кивнул дед, - Поэтому нужно есть чеснок и рыбий жир.
- Фу, - скорчилась Танюша, - А рыбий жир зачем?
- Потому что вампиры его не любят. Почему они не могут по речкам плавать?
- Нет, не могут. Потому что там водятся рыбы, и у них есть жир.
- Ого, - только и ответила внучка и съела еще ложку каши.
- И желтенькие тоже. Тогда вампир не сможет пить твою кровь, его сразу вырвет.
- Да, внучка, гадость. В мире вообще много всякой гадости, - старик уставился в окно, которое уже достигло каких-то отрицательных показателей уровня освещенности.
- Простите, но мы закрыты, - бармен уже почти начал ощущать беспомощность.
Часы перевалили за полдвенадцатого, а высокий амбал все продолжал повторять свою мантру:
- Да, господи, всего один бокал, кому это повредит. Мы двойную ставку заплатим.
- Я - нет, - раздраженно заметил мрачный тип.
- Мы УЖЕ закрыты, - показал бармен на пустые столики, - Пожалуйста, идите по домам, или куда-нибудь еще.
- Я не хочу куда-нибудь еще, - глубокомысленно заметил толстый, - Я хочу музыки. Где моя музыка?
- Мы закрыты, - пытался сохранить спокойствие Сергей.
Лиза за его спиной растерянно смотрела по сторонам и не понимала, что ей делать.
У угрюмого человека оставалось еще почти полбокала пива - это и было спасительным якорем компании, подтверждением ее права на “немного задержаться”. Зная это, он не спешил заканчивать с напитком. Остальные же требовали продолжения. Вы знаете, как это бывает. Всего один, дело пяти минут. А потом и второй, чего останавливаться. А там и третий - гулять, так гулять.
Все это знал и бармен, у которого стремительно заканчивалось время.
- Да ну вас к чертовой бабушке, - эмоционально выпалил рыжий и пошел наружу.
Прислонившись к перилам, он закурил. От выпитого пошатывало, глазам было сложно сфокусироваться на зажигалке. Из окон бара лился мягкий, ненавязчивый свет, а ему вторил яркий уличный фонарь напротив. Огонек зажигалки на их фоне был лишь очень бледным источником света - но зато самым живым. Вдохновившись этой мыслью, рыжий выпустил колечко дыма. Черт, да что вообще взбрело в голову…
Уличный фонарь нервно замигал, затрясся, и вдруг погас. Рыжий недоверчиво на него посмотрел и даже спустился с лестницы, чтобы вглядеться поближе:
- Вот тебе и коммунальщики, вот тебе и городской свет.
Парень попытался придумать что-нибудь, чтобы выбранить окончательно прогнившую систему, но не смог. Еще раз затянулся и обернулся обратно. В неожиданно сгустившейся темноте окна бара выглядели слишком яркими. И в одном из них даже были видны тени. Одна - яростно жестикулирующая, требующая. И вторая, застывшая.
- Это ж та кукла, - вдруг сказал вслух рыжий.
Наступила полночь, которую отстающие часы бармена умудрились пропустить.
- Где моя музыка, - снова повторил толстый.
В ответ на эти слова музыкальный автомат зажегся, и внутри него зажужжал какой-то механизм. Лиза уставилась на агрегат, который она самолично час назад выключила из розетки. Автомат явно над ней издевался: мигнул яркими цветами и начал раскручивать вереницу пластинок, сложенных внутри.
Хотя никто никаких кнопок не нажимал.
- Беги наверх, - тихо бросил бармен.
- Наверх мотай. Живо! - заорал бармен, обернулся и подтолкнул девушку к задней двери.
Потом посмотрел на упрямую компанию, и… ломанулся к выходу. Те, растерянные и его неожиданным воплем, и этим позорным бегством, застыли на месте. Угрюмый что-то собирался сказать, но его голос заглушили помехи.
Старая, поцарапанная, на редкость заезженная пластинка начала свой путь.
Официантка, наконец, последовала совету бармена, и скрылась где-то в глубине зала. Компания переглянулась:
Заиграл тихий, но какой-то гипнотический вальс.
Рыжий выронил окурок и уставился на двери бара. Оттуда выскочил бармен, быстро запер замок и рванул на полной скорости к воротам. Рыжий не успел не то что его задержать, но и толком понять произошедшее.
Скрипучие, старые, прерываемые щелчками звуки полезли из здания - черт, да даже тяжелый металл из музыкального автомата не было настолько хорошо слышно снаружи. Это что вообще…
Из окон вырвался ослепительный свет. Как разноцветные прожекторы - полосы желтого, зеленого, фиолетового… Казалось, они добивали до другой стороны дороги. И так, кажется, и было. Когда этот странный калейдоскоп достиг чьих-то окон, там сразу стали задергивать шторы. Рыжий, едва не упав с лестницы, подбежал к двери, и подергал за ручку:
Яркие цвета все ускорялись - те самые, которые обычно окрашивали стенки музыкального автомата. Но так же не бывает, это же не прожекторы… Спотыкаясь, рыжий вернулся обратно и выглянул за забор:
Ему ответила тишина. Куда бы тот не сбежал, сделал он это быстро. Дрожа от непонятного предчувствия, рыжий кое-как взобрался на уступ и приложил лицо к окну. Кажется, к тому самому, на котором стояла когда-то эта кукольная цыганка. И не увидел ничего. Ни подоконника, ни самой куклы, ни зала внутри. Только слепящие полосы света, бегущие то сверху вниз, то слева направо. Руки разжались, рыжий упал на спину и, минутку отдышавшись, достал телефон:
Галина вошла в здание, только дважды проверив, что часы показывают восемь утра. С одной стороны, ей не очень хотелось получить очередной выговор… Хотя, это и выговором не было, но все равно было неприятно. А, с другой стороны, что-то вчера ей не понравилось в этом месте. Кукла эта, опять же…
Галина бросила тяжелый взгляд в сторону статуэтки, но та вела себя нормально, и стояла, как ей и положено. Уборщица открыла свою каморку и загремела ведрами. Господи, семьдесят лет, педагог, и вот… Но каждый живет, как умеет. В конце концов, кто-то должен мыть полы, и лучше пусть это делают люди, которых волнует конечный результат.
Галина вышла в центр зала и посмотрела по сторонам. Тихо, спокойно, как всегда. Поставила швабру, присмотрелась к полу… Странно. Кажется, коричневые квадраты паркета чередовались с красными. Насколько она помнила, раньше они были одного тона.
- Вот же дура старая, - проворчала Галина.
- Что ж вы так строго. Доброе утро.
Галина дернулась и выронила швабру. За ней, как-то грустно улыбаясь, зашел бармен Сергей.
- Вы рано сегодня, - растерянно протянула пенсионерка.
- Тоже, знаете ли, не спалось, - улыбнулся парень, - Чаю?
Галина вернулась к созерцанию пола и подняла швабру. Ладно, какого бы цвета пол не был, его надо мыть. Галина намочила тряпку и сделала парочку размашистых движений. И еще парочку. Потом задумчиво потерла одну плиточку паркета.
Красный цвет отмывался. И окрашивал воду. И вонял железом, плесенью и еще чем-то…
Галина беспомощно осмотрелась по сторонам. Бармен размешивал сахар в двух небольших чашках и понимающе на нее смотрел:
Галина в испуге бросила швабру и закрыла руками глаза.
Чуть позже в бар зашел рыжий. Он слегка пошатывался - и после выпитого, и после увлекательной ночи в обезьяннике. К утру он и сам не был уверен, что у него были какие-то друзья, и что они исчезли в закрытом баре. Версия милиции о пьяном буяне, который пытался проникнуть в закрытый темный бар, начинала казаться реалистичной. И вот теперь…
Бармен невозмутимо пялился в телефон. Он смерил рыжего оценивающим взглядом и отложил гаджет в сторону. Вздохнул. Из-за его спины выглянула официантка, ойкнула, и скрылась на кухне.
Рыжий сделал парочку осторожных шагов и осмотрел помещение. И, как и ожидалось, ничего не увидел.
- Ты хочешь о чем-то спросить? - устало спросил бармен.
- Вальс, - пожал бармен плечами, - Дамы приглашают кавалеров.
И кивнул в сторону куклы, которая (пусть это и была всего лишь гротескная игра света и теней) насмешливо грозила рыжему пальцем.
- И так каждую ночь? - спросила Танюша.
Глаза внучки горели - от теплой липкой жути у нее чесался нос, но одновременно от воодушевления хотелось визжать и размахивать руками. Дед напротив только улыбнулся:
- Не каждую. Обычно все ложатся спать вовремя.
- А когда мама говорит, что нужно ложиться спать…
- То нужно ложиться спать, - серьезно кивнул старик.
- Что ты, - засмеялся дед, - Ленка хорошая кукла. Дед бы тебе такую злую куклу не подарил. Но по ночам всякое может случиться, и часто лучше просто лечь спать.
- А что, если что-то во сне к тебе подкрадется?
- Когда ты спишь, - с назидательным видом начал старик, - то тебя не видно.
- Совсем. Всякие страшные вещи спящих не трогают. Они могут только присниться. Тебе снится иногда страшное?
- Бывает, - Танюша съела еще каши и крепко вцепилась обеими руками в стакан с молоком.
- И ты просыпаешься от кошмаров?
- Да, - нахмурилась внучка, - И тогда они меня видят?
- Только если забздеть. Но ты же очень храбрая девочка, правда?
Дед упер ружье прикладом в пол и внимательно смотрел на внучку.
- Правда! - обрадовалась Танюша, - Когда Ксюха потеряла мячик, он укатился через дорогу. И она забздела за ним бежать. А я нет!
- Вот видишь, внученька, главное соблюдать правила и никогда не бздеть.
Танюша довольно улыбнулась и отпила молока. После чего на секунду о чем-то задумалась и выпалила:
- А зачем вообще допоздна по улицам ходить?
- Кому-то это нравится, - пожал плечами дед, - у кого-то других дел нет. А некоторые… Некоторые так и живут, по ночам. А днем спят.
- Ну, знаешь, - дед улыбнулся той самой загадочной улыбкой, которая означала, что он вспомнил новую историю, - Не все места в городе закрываются после одиннадцати.
- И не везде есть злые куклы? - улыбнулась в ответ внучка.
- Не везде. Но есть места, где есть кое-что похуже.
- И что же? - заговорщицки подмигнула девочка.
- Говорят, есть в Минске одно место…
Дед сложил ладони на стволе ружья и положил сверху подбородок. Темнота из окна за его спиной, казалось, физически заливалась в комнату. Когда старик начал свою речь, лампа на потолке вдруг ярко вспыхнула, натужно зажужжала, и окно будто вобрало в себя щупальца темноты, уже подбиравшиеся к стулу. Проводка в доме была все-таки в ужасном состоянии.
- Туда нельзя попасть просто так. У него и адреса-то нет. Такие вот ночные жители, которые не хотят уходить домой после одиннадцати…
- Да, Танюш, такие. Они иногда совершают очень большую ошибку.
- И даже больше. Они вызывают такси, и просят отвезти их в круглосуточное кафе.
- Иногда приезжает очень особенный таксист. Иногда ему даже не звонят - он просто стоит у выхода и приглашает в машину. И он сам знает адрес. И не только адрес…
Вечер: За счет заведения
Он, собственно, слабо понимал, кто он такой. Что уже было довольно дискомфортно. Он осторожно спустился по лестнице и попытался вспомнить свое имя.
- Николай? Я вас уже давно жду.
Таксист нетерпеливо притопывал ногой и слегка презрительно кривился. Сигарета в его руке уже почти догорела - такое ощущение, что таксист ее даже не курил, просто зажег. Здоровенный изогнутый хвост пепла из последних сил держался на фильтре, пытаясь не рухнуть на асфальт.
Николай, точно. Его звали Николай. Ну или Коля. Коля даже лучше, намного проще запомнить.
- Коля, - радостно заметил Коля.
- Давайте, Коля, - рассмеялся таксист и приглашающе распахнул дверь, - ваш экипаж прибыл.
Задача была не из простых. Ноги предательски скользили по земле, а темный проем автомобильной двери был таким маленьким, что втиснуть в него взрослое тридцатилетнее тело - это подвиг, достойный величайших фокусников столетия. Но Коля как-то смог.
Таксист все это время насмешливо на него смотрел, а после с издевкой захлопнул дверь и, выбросив несчастный окурок, полез за руль. Город был окончательно и бесповоротно завоеван ночью, и даже фонари, казалось, сдавались в этой бесконечной войне, признавая свое поражение. На сколько хватало взгляда, улица была совершенно пустынна. Коля точно помнил, что не так давно с кем-то пил, но куда подевались его спутники, ответить был не в состоянии. Собственно, он вообще мало что ответить был в состоянии. Что тоже было довольно дискомфортно, но Николай нашел в себе силы выдавить:
- Да какой я вам начальник. Я знаю, куда. Едем.
Таксист поправил смартфон на приборной панели автомобиля и начал сдавать назад. Коля пожал плечами и принялся хлопать себя по карманам. Так, паспорт, кошелек, телефон… Вроде бы все на месте. Это вселяло в душу уверенность и гордость за себя. Ну, за то, что от него осталось.
Машина наконец развернулась и стала набирать скорость. Коля кое-как освоился на сидении и уставился в окно. Пролетающие за ним огни очень быстро стали сливаться в сплошной цветной поток, осколки тротуаров и домов выглядели совершенно чуждыми - даже инопланетными. В окно смотреть было почему-то неприятно. Коля вздохнул и попытался собрать из своей потерявшейся в хмелю голове что-то целое.
Учитывая обстоятельства, дела обстояли не так плохо. Он помнил, что его зовут Коля, что он находится в Минске, и что едет в такси. Его немного мутило от потоков света в окне (совершенно точно не от выпитого), а в остальном здоровье, кажется, тоже было на месте. Ноги немного подкашивались, но это тоже было абсолютно нормально в его положении. Коля приободрился и с возросшим оптимизмом присмотрелся к окружающему миру.
Таксист лениво поглядывал то в зеркало заднего вида, то на дорогу, и легкими плавными движениями поворачивал руль. Его уверенность была настолько заразительна, что Коля окончательно расхрабрился и попытался что-то сказать:
- Все? - поднял бровь водитель, - Заказывали машину на одного человека.
- Не знаю, - пожал плечами водитель, - Кроме вас все равно никого не было. Ваши друзья, наверное, разошлись по домам.
- Ничего, я думаю, вы с легкостью найдете новых.
Коля не услышал этой реплики - его всецело занимала обида на друзей, так некстати его покинувших. Правда, он все равно не помнил их лиц и имен, но это же не повод спускать на тормозах такое вопиющее предательство. Пока он в одиночестве едет… Кстати, а куда он едет?
- Вы так и сказали, - насмешливо посмотрел через зеркало водитель, - Круглосуточный бар, Николай, один человек. Вот, так и написано.
Водитель постучал по смартфону с навигационной программой, но Коле все равно ни черта не было видно.
- Не волнуйтесь, я как раз один знаю.
Водитель заложил вираж, и Коля упал на сиденье. И машина почти сразу остановилась, отчего Коля чуть не упал еще и на пол, но кое-как удержался.
- …И, между прочим, мы уже на месте.
- Ага, - сказал Коля, опираясь на руки.
Пейзаж за окном выглядел размытым даже еще больше, чем в движении. Коля протер глаза и подслеповато прищурился. Немного двоилось в глазах, но…
- Вы выходите, или куда дальше поедем? - поинтересовался водитель.
- А, да, - Коля зашарил по карманам, - Сколько с меня?
- Уже уплочено, - водитель перетасовывал какие-то менюшки на смартфоне.
- Да. Вы уже за все уплатили вперед. Приятного отдыха.
Коля выбрался из машины и попытался утвердиться на шатающихся ногах. Таксист за его спиной мучил одну несчастную менюшку на смартфоне и радостно улыбался. А его глаза с издевкой провожали силуэт пассажира через зеркало заднего вида. Довольно странные глаза, отливающие желтым, и, кажется, вообще без зрачков.
Но всего этого Коля не видел. Прохладный ночной воздух немного взбодрил его, и он захлопнул за собой дверь машины. Перед ним открывались новые возможности в виде щербатого тротуара, ведущего прямо к массивному, ярко освещенному входу в бар “Вечность”. Дурацкое название какое-то. На крыльце стоял и курил высокий мужик, вывеска улыбалась стилизованным смайликом с яркой красной улыбкой, а на улице, на самом деле, становилось холодновато.
Коля одернул рубашку и неровным шагом отправился на поиски приключений. Машины за его спиной уже не было - хотя ни звука двигателя, ни шелеста покрышек по асфальту Коля так и не услышал.
- Таксист из ада, - Танюша смешно простерла руки над столом и зловеще помахала вилкой.
Ванюша даже не обернулся в ее сторону, продолжая молча пожирать глазами деда. Старик же снова улыбнулся:
- Может быть, и из ада. Никогда не знаешь, куда тебя привезет незнакомая машина.
- А мы ездили на такси. И ничего не случилось. Нас сюда таксист привез, вот.
Девочка немного подумала и, нахмурившись, съела еще каши:
- А он точно нас к дедушке привез?
- А вдруг ты злой черт, и заговариваешь мне зубы…
- Ты меня раскусила, девочка, - дед покачал головой, - Я страшный зубной черт, и мне нужны твои белые зубки…
Танюша радостно заверещала, а старик снова улыбнулся:
- Не все таксисты из ада. Только те, которые сами решают, куда тебя везти.
- Почти. Никогда не садись в незнакомую машину, которая неизвестно куда едет. И всегда говори таксисту точный адрес, тогда с тобой ничего не случится.
- Да. Даже тот таксист мог бы увезти парня домой, если бы он попросил. Но он так и не попросил…
- А что было дальше? - схватила Танюша стакан с молоком.
Коля толкнул двери и остолбенел. Весь бар синхронно повернулся в его сторону и затих. Кажется, бармен даже приглушил музыку. Официантка споткнулась и смущенно бросила:
- Да, Ник, здоров, - помахал рукой совершенно незнакомый тип у входа.
Коля смущенно потер нос: понятное дело, что он был пьян уже добрых полдня, но он в упор не помнил, кто все эти люди. Он, собственно, не помнил, бывал ли он раньше в этом месте. Вечность. Такое название, кажется, даже с большого бодуна не забудешь.
- Николай, вам как обычно? - бросил бармен.
Какой-то мужик вскочил со стула у стойки:
- Колян, садись. Я уже все равно ухожу.
Коля, все еще смущаясь, сел на стул. Удобный. Тот мужик, что уступил ему место, подхватил стакан, и, улыбнувшись напоследок, ушел на второй этаж. Ну, в копилочку сегодняшних знаний добавилось то, что в баре “Вечность” было два этажа. Возле лестницы был нарисован старый добрый солдат Швейк с огромным бокалом пенного, и…
- Ваше пиво, Николай. Как обычно, темное?
- Ага, - Коля сгреб бокал и выпил добрую половину.
Он все еще понятия не имел, откуда все вокруг его знают. Конечно же, за свою долгую непутевую жизнь парень успел обойти добрую половину Минска, и, если быть полностью откровенным, действительно не помнил названия большинства тех заведений, куда его приносили заплетающиеся ноги. Но “Вечность”... Наверное, он бы запомнил.
- А где… - вдруг зашевелилось что-то в памяти.
- Стасян и Валик? - невозмутимо добавил бармен.
Точно. Стасян и Валик. Коля вдруг вспомнил. У Стасяна выходной, он позвал на пиво, потом Валик подтянулся после смены, и…
- Ну, сегодня я их не видел, - безразлично добавил бармен, - Но, может, еще зайдут. Ты с ними сегодня?
- Ой, да к черту Стасяна, - женщина, сидящая справа от Коли, махнула рукой, - этот жирный козел…
- Марина, - осуждающе посмотрел на нее бармен, - мы же все здесь друзья.
- Да, точно, - Марина затрясла головой и виновато посмотрела на бармена, - Извините, я нечаянно.
- Все в порядке, Марина. Еще текилы?
- Конечно, да. Спасибо. Не откажусь.
Почему-то Марина испуганно смотрела по сторонам. И только убедившись, что никто не собирается выяснять с ней отношения, успокоилась:
- Коля! - Марина как-то мгновенно, без промежуточных стадий, сменила тон на благодушно-приподнятый, - А что ты так давно не заходил?
- Да что-то сам не знаю, - неопределенно заметил Николай, - Руки не доходили.
- Скорее ноги, - заржал кто-то за его спиной, - Ты как нажрешься, каждую ступеньку посчитать стараешься.
Что-то здесь было не так. Он не очень понимал, что именно, но чувствовал каким-то первобытным чувством, что что-то не в порядке. А еще стремительно трезвел, несмотря на пузатый бокал в руке. И это было самое плохое.
- Ага, - автоматически ответил Коля, с удивлением обнаружив, что уже все выпил.
Бар, так непривычно оживившийся к его приходу, вернулся к своим делам. Возле стены о чем-то спорили два мужика. На самой же стене была наклеена целая галерея портретов - сплошь музыканты, видимо, когда-то выступавшие здесь. Вольский, Куллинкович - остальных Коля не знал. За его спиной сидели вокруг столов, стилизованных под пивные бочки, а еще дальше - простиралась та самая лестница на второй этаж. И уж совсем в углу какая-то компания из трех девчонок увлеченно перешептывалась, периодически указывая пальцем на Колю. Там стоял большой диван, на котором, кстати, было место и для четвертого.
Но что-то все еще было не так, строго напомнил Коле внутренний голос.
- Марина, а что у вас со Стасяном?
Женщина вздрогнула и на несколько секунд приобрела напуганный и растерянный вид:
- Да ничего особенного, Коль, - как-то фальшиво засмеялась она, - Ты лучше у него спроси.
Бармен молча кивнул и отвернулся, наливая пиво.
Женщина сверлила Колю таким взглядом, что он подавился своим вопросом. Уае… Стоп, она пыталась нашептать ему “туалет”. Что за…
- Ох, мне надо отойти, - Марина лучезарно улыбнулась и отставила стакан, - Повторите.
- Сию минуту, - кивнул бармен.
Впрочем, Коля уже чувствовал и без того решительные позывы отлучиться. Пожав плечами, он соскользнул со стула и посмотрел вслед соседке, удиравшей за угол.
Точно, туалет. Там. Проворчав что-то неразборчивое, Коля нетвердой походкой отправился за тот самый угол. Там скрывался небольшой аппендикс, заставленный каким-то хламом. По правую руку была неприметная деревянная дверь, и Коля легонько ее толкнул. Надо же, вот и тот самый туалет. Марина куда-то испарилась, но пока что это Колю совсем не волновало. Широко расставив ноги, чтобы ненароком не упасть в самый неудобный момент, он встал над унитазом и расслабился.
Неожиданно за спиной хлопнула дверь. Коля хотел было буркнуть, что тут занято, но Марина, предостерегающе шикнув, уже нырнула внутрь и закрыла их обоих.
Не обращая никакого внимания на неловкость ситуации, Марина вполголоса затараторила:
- Ты тут впервые, да? Никогда раньше не был? И сколько ты тут? Я же тебя не знаю?
- Я, ну… - кивнул головой в сторону унитаза Коля.
- У нас мало времени, он поймет, если мы слишком задержимся… Ну скажи…
- Лаааадно, - обреченно вздохнул Коля. Остановиться он все равно не мог, так что придется разговаривать прямо тут и так.
- Да, я тут первый раз. Тебя я не помню, остальных тоже.
- Откуда мне знать, блин! - Коля наконец закончил и кое-как привел себя в приличный вид. Обернулся и буквально уткнулся носом в соседку.
У Марины были черные волосы и необычайно бледное лицо. В полумраке бара это не так бросалось в глаза, но кожа у нее почти просвечивала насквозь, как будто она не вылезала из какой-нибудь пещеры пару десятков лет. Черные, узкие глаза как-то лихорадочно блестели, а губы нервно дрожали. Тонкие, ярко-красные губы. Кажется, не из-за косметики.
Марина открыла кран, и под шум воды зашептала ему на ухо:
- Я тоже никого из них не знаю, Коля. И я не помню, где я. И сколько я уже здесь.
Марина всхлипнула и выскочила из туалета. Коля повертел пальцем у виска, сполоснул руки и закрыл воду. Икнул, а после отправился обратно. Женщина, как ни в чем не бывало, сидела на своем месте и лениво потягивала напиток - текилу, да? Бармен смотрел куда-то в сторону, а все остальные занимались своими делами. Настроение у Коли испортилось окончательно, он сделал глоток из бокала, заботливо его дожидавшегося, и направился к крыльцу.
У входа сидел скучающий вышибала. Коля дернулся и попытался улыбнуться в ответ:
- Давненько тебя не видел. Надеюсь, ты не как в прошлый раз?
- А что в прошлый раз… Хотя, я не хочу знать.
- Перекур, сэр! - попытался пошутить Коля.
- А, ну хорошо. Только с крыльца лучше не уходи.
Парень ничего не понял, но согласно кивнул. После чего стал под вывеской бара, закусил фильтр сигареты и начал шарить по карманам в поисках зажигалки.
Снаружи было как-то необычно темно. Пунктир фонарей исправно следовал за улицей вдаль, но их свет будто не добивал до земли. Тусклые желтоватые точки просто висели в воздухе от горизонта до горизонта. Как бы ни старался Коля, другой стороны улицы он тоже не мог рассмотреть. Что-то там угадывалось - ломаные очертания чего-то массивного, наверное, многоэтажного дома, но не более того. Нигде в округе не горело ни одно окно, никто не проходил мимо, не шумели машины. Коля посмотрел на небо, и у него закружилась голова. Показалось, что там, над фонарями, вращается какая-то гигантская воронка из темноты, не имеющая ничего общего с ночным небом.
- Ух, допился, - буркнул Коля и зажмурил глаза. Головокружение прекратилось.
Тем не менее, тротуар за пределами пятачка света, исходящего от бара, почему-то казался враждебным, холодным и чужим. Засосало под ложечкой, захотелось срочно вернуться обратно, взять свой бокал, и сделать вид, что за пределами бара вообще ничего не существует.
Впрочем, а почему бы и нет. Коля выбросил окурок и потопал обратно.
Марина все еще сидела за стойкой, и ничего не напоминало, что минут десять назад она панически лепетала какую-то чушь. Все остальные были заняты своими делами, играла громкая ритмичная музыка, а десятки голосов сливались в бесконечный шум. Совершенно обыкновенная ночная атмосфера.
Коля взобрался на стул и щедро выпил. То, что он начинал трезветь, его все еще не устраивало. Одно дело, когда тебя начинает глючить под градусом, а совсем другое - на чистую голову. И тут он вспомнил, с чего начался их с Мариной разговор.
- Так что у вас со Стасяном? - попытался перекричать шум Коля.
- Да ничего, подкатывал ко мне пару раз… Мне не понравилось.
Бармен улыбнулся и отвернулся в обратную сторону, роясь где-то на полках.
- И что именно не понравилось? - с невинным видом спросил Коля.
- Что он жирный козел, что же еще.
Коля понимающе кивнул. Он сам не до конца понимал, зачем начал этот разговор, но, как выяснилось, не ослышался:
В голове снова привычно гудело, но самую чуточку. Что именно было с Мариной не так, Коля не знал, но в одном он был уверен: длинного и худющего Стасяна жирным назвать было попросту невозможно. Или у этой женщины очень специфические вкусы, или она ни разу не видела его друга.
- Не такой уж он и жирный, - изобразил дружескую обиду Коля.
- Стасян не жирный, правда? - ткнул Коля пальцем в бармена.
- Конечно, нет, - как-то неуверенно улыбнулся тот, - Просто плотного телосложения, нормальный парень, как по мне.
Коля удовлетворенно улыбнулся и поднес бокал к губам, стараясь, чтобы руки не очень сильно тряслись. Никто из них и понятия не имел, как выглядит Стасян. Но они все откуда-то знали его имя.
Более того, они даже лучше него самого помнили, с кем он сегодня пил. Коля стрельнул глазами в сторону Марины, но та смотрела в другую сторону. Черт, почему вот именно сейчас, когда у него созрели к соседке вопросы…
- Коля! - донеслось с другого конца зала.
Парень оглянулся и увидел, что ему машет одна из тех девушек, что шушукались в уголке. Хмыкнув, он попытался всмотреться в ее лицо, но большая его часть была скрыта тенью от лестницы. Два дивана стояли в углу так, что оба пролета проходили как раз над ними. А здоровенный стол возле них был уставлен стаканами, бутылками, полупустыми тарелками…
- Кооооооль! - девушка уже просто подпрыгивала.
Пожав плечами, он крепко схватил бокал и стал продираться на звук.
Он сел. Девушки продолжали перешептываться и, кажется, даже толкались локтями. Было в этом что-то одновременно наивно-детское, до безумного странное и… Интересное. Правда, Коля все еще не мог понять, симпатичные это девушки или нет. И откуда он, черт возьми, должен их знать.
- Ты почему так давно не заходил?
- Работа, - неопределенно ответил Коля и махнул рукой бармену. Тот кивнул.
- Ну хоть бы по выходным заглядывал, чучундра. Ты же знаешь, что я всегда здесь.
Рука девушки скользнула по его плечу, ниже, на секунду задержалась там, от прикосновения к чему Коля поперхнулся пивом, и замерла на его колене.
- Я… - растерянно протянул Коля.
- Ой, Карина, ты опять за свое, - хихикнула одна из ее подружек.
- Да, Карин, он же только пришел.
- Ага… Карина, - Коля допил пиво и потянулся за следующим бокалом, который волшебным образом появился на столе. Парень не заметил даже официантки.
- Вечно ты только о себе думаешь, - продолжила одна из подружек.
Карина хихикнула и убрала-таки свою руку, схватив бокал с вином:
- Да все как обычно, - Коля почему-то чувствовал себя так, будто сидел рядом с гремучей змеей, а не… А рядом с кем он, собственно, сидел?
Лицо девушки все еще скрывалось в тенях, но вблизи уже что-то рассмотреть было можно. Бледная кожа, темные, почти черные волосы, ярко-красные губы… Черт, да она выглядела, почти как Марина. Коля ошеломленно посмотрел на остальных подружек - темные волосы, озорные черные глаза, красные губы - и почти одинаковые улыбки, как под копирку наклеенные на лица плохим фотомонтажером.
Коля сглотнул горькую слюну и залпом выдул бокал. Даже рукой махать не пришлось, смущенная официантка, встретившая его на пороге, тут же поставила на стол новый.
Коля подумал, что это была чуть ли не идеальная пивнуха, но именно это…
- Николай! - махнула ему рукой Марина, - Ты идешь?
Именно эта идеальность заставляла его руки трястись.
- А кто она? - ревниво спросила Карина.
- Просто подруга, - неискренне улыбнулся Коля.
- Подруга, значит, - надула губы Карина.
Ее подружки только захихикали. Преодолевая очередную неловкость, Коля выскользнул из-за стола и подошел к Марине. Та стояла возле лестницы и улыбалась:
Никаких сомнений у Коли даже не было. Если они и идут на балкон (оказывается, здесь и он есть), то явно не для курения. И прямо сейчас его это устраивало, у него самого уже накопился изрядный вагон вопросов.
На втором этаже было что-то вроде концертного зала. Столики стояли вокруг небольшой сцены - именно такой, на которой обычно начинают свою концертную деятельность все дворовые панк-группы. На сцене сидел какой-то худой человек и лениво перебирал струны гитары, и больше ничего не происходило. Тут и там за столиками сидели люди…
Коля оторвался от рассматривания зала и вышел вслед за Мариной. Как она и обещала, за дверью находился балкон. Было на нем, кажется, еще холоднее, чем на улице, но, может, сказывался уже третий или четвертый бокал пива. Неважно.
Коля закурил и спросил прямо в лоб:
- Я не знаю, Коля. Я просто вдруг вспомнила, как тебя зовут. И твоих друзей тоже.
- Правда. Как озарение. Знаешь, когда тебе говорят одно слово, и ты вдруг вспоминаешь весь анекдот.
- Я не знаю. Все было нормально, а потом ты пришел…
- Здесь что-то неправильно. Когда ты пришел, я это поняла. Вспомнила.
- Слушай, ты сколько сегодня выпила?
- Ну да, что я хотел услышать…
- Посмотри в окно просто, - Марина глубоко затянулась и закашлялась.
Коля посмотрел. Было все так же темно - даже на горизонте не отсвечивало вечное желтое зарево от городских огней. Желтые точки продолжали отмечать линию дороги - маленькие и размытые с этой точки зрения, а дальше…
У Коли подкосились ноги, и он уронил окурок. Окурок буквально исчез, стоило ему выпасть из окна, даже не долетев до земли. Но в списке странностей это событие было далеко не на первом месте. То темное, вихрящееся небо, что причудилось ему на крыльце, отсюда было видно гораздо лучше. И теперь Коле уже не казалось, что ему привиделось.
Воронка - лучшее слово, что пришло ему в голову. Все оттенки темноты, собранные в одном месте, медленно вращались, сходясь в центре во что-то, что даже черным не было. Там не было место цвету. Коля перегнулся через проем и его вырвало. Вроде бы, полегчало.
- Что это, черт возьми, такое? - прохрипел парень.
- Я не знаю. Я раньше не обращала внимания.
- Что я блондинка, - взорвалась Марина и схватила Колю за рубашку, - и что у меня голубые глаза.
- Что я здесь делаю? - жалобно спросила девушка.
- Я откуда знаю, - растерянно проворчал Коля и осторожно убрал ее руки.
Марина убежала обратно в бар. Коля решил все-таки отвернуться от окна, и потер руками лицо. Все это уже выходило за рамки обычного опьянения.
- Это я сошел с ума или она? - прошептал Коля.
Ответом, конечно же, его никто не наградил.
Рефлекторно Коля вытащил телефон и посмотрел на часы. Ровная вереница нулей. Полночь. А вот этого уже совершенно точно быть не могло. В полночь, в лучшем случае, он мог вывалиться из… Блин, где же они пили. По ощущениям, сейчас должно было быть часа три ночи. Телефон барахлил?
Разозлившись, Коля сунул аппарат обратно в карман. Что бы там Марина не имела в виду, надо попытаться вытащить из нее что-то более осмысленное, чем эти истерики. С силой толкнув дверь, он отправился обратно, к барной стойке. В конце концов, там можно как минимум добыть пива.
Марина опять куда-то исчезла. С ворчанием Коля взобрался на стул и, уже не удивляясь возникшему из воздуха бокалу, жадно отпил. Заел чипсами. Еще раз разозлился. Музыка играла еще громче. Среди немногих вещей, которые бесили Николая в таких заведениях, числилась как раз чрезмерно громкая музыка. Ну и цены. Кстати, о ценах:
- Сколько я должен - проорал Коля в сторону бармена.
- Да в прямом. На сколько я уже выпил?
- Вы уже за все уплатили вперед. Приятного отдыха.
Именно эти слова ему сказал таксист. Может быть, Коля и был в стельку пьян, но не настолько. Бармен же невинно улыбнулся и поставил на стол еще один бокал. И только тут Коля взглянул ему в глаза. Желтоватые, округлые, с такими мелкими зрачками, что их было не рассмотреть. Или их вообще не было? Коля выпил. То клубящиеся воронки тьмы, то желтоглазые бармены… Наверное, все-таки сходил с ума именно он. Неожиданно для самого себя Коля брякнул:
- Да не знаю, - как-то растерянно пожал плечами бармен, - спросите у посетителей.
- Я смотрю, вы подружились. Раньше не ладили, рад за вас. Вот она.
Коля проследовал взглядом вслед за пальцем бармена и наткнулся на все тот же диванчик с озорными девчонками. Их полку прибыло - с краю сидела еще одна, так же хихикая и толкаясь локтями. Коля сглотнул вязкую слюну и вытер пот со лба. Почему-то ему это вообще не нравилось.
Допив пиво для храбрости, он снова похрустел чипсами и взял новый бокал, который, конечно же, не замедлил появиться. Коля осторожно прошмыгнул мимо многочисленных компаний, облепивших столы-бочки, и подобрался к дивану:
Марина улыбалась и махала руками, как умалишенная. Впрочем, ей она, скорее всего, и была. Коля кисло улыбнулся.
- А говорил, только подруги, - надулась Карина.
- Ой, не будь такой жадиной, - ответила одна из безымянных фигур.
Коле стало совсем не по себе. Он внимательно осматривал лица девушек, и видел в них все меньше отличительных черт. Одинаковые овалы лица, одинаковые красные улыбки, одинаковые черные глаза и волосы…
И одинаковое двусмысленное дружелюбие. Отчего-то Коле захотелось разбить бокал о ближайшее лицо, но вместо этого он сделал очередной большой глоток.
- Колян, да садись ты, поболтаем.
Это была не Марина. Вот хоть ты лопни, но что-то не сходилось. Вроде бы, та же одежда, то же лицо, но… Коля попятился:
Николай и сам был не рад тому, что пришло ему на ум, но хмель раззадоривал и приглашал проверить неожиданную мысль, прокравшуюся в голову. Развернувшись, парень начал пробираться через толпу. А потом остановился и наклонился над каким-то мужиком:
Мужик непонимающе уставился на него:
- Да там, за углом. Ты забыл, что ли?
Да, забыл. Коля нервно кивнул и пошел дальше. Тронул за плечо следующего:
- Сорян, Коль, телефон сел. Не знаю. Но, блин, это самый лучший час.
Оставив раскаты смеха за спиной, Коля пошел в сторону туалета. У них у всех было это лицо. Бледное, с узкими черными глазами, с приклеенной красной улыбкой. Коля почти бегом ворвался в туалет, открыл воду и щедро плеснул себе в глаза.
- Считайте меня психом, - прохрипел своему отражению парень, - но с утра у меня были зеленые глаза.
Отражение улыбнулось. Коля медленно отошел от зеркала и предостерегающе выставил вперед кулак. Уж чего он сейчас не делал, так это совершенно точно не улыбался.
Музыка в баре стала еще громче.
- Я как раз собираюсь об этом рассказать, - улыбнулся дед.
- А эта тетя… Тёти все такие странные?
- А, тетя Лора, - поморщился дед, - Ну она просто такая.
- Девочки для мальчиков иногда очень глупые вещи делают.
- О, они вообще сумасшедшие дела творят, - рассмеялся старик.
- Такая судьба у нас. Я вот бабушку твою в школе за косички дергал.
- Чтобы она стала твоей бабушкой.
- Непонятно, - нахмурилась Танюша и съела каши, после чего принялась рисовать ложкой в ней узоры.
- А я тоже тогда не понимал. Это наши взрослые заморочки.
- Ну, - принялся загибать пальцы дед, - тогда тебе нужно устроиться на работу, заплатить за квартиру, сходить в магазин - и не покупать конфеты, перестать играть в куклы…
- Не хочу быть взрослой, - насупилась Танюша.
- Ну так тебе и не нужно. С утра я в магазин поеду, что тебе купить?
- Хорошо, - рассмеялся дед, - Червячков или бутылочек?
- Ладно, куплю и того, и того.
- Ладно, и пироженку. Но только одну.
- Хорошо. Так а что дальше было?
Коля вышел на крыльцо и попытался закурить. Сигарета вывалилась из пальцев и укатилась в сторону.
Коля подобрал сигарету, прикурил и жадно затянулся. Что бы здесь ни творилось, это определенно ему не нравилось.
Коля перевел взгляд на появившуюся за спиной Марину и протянул ей зажигалку.
Желание о чем-то ее расспрашивать куда-то улетучилось. Коля отвернулся в другую сторону и задумчиво уставился на цепи фонарей, уходящие вдаль. В принципе, куда бы они не вели, рано или поздно должны остановиться у знакомой улицы, правильно?
- О чем думаешь? - кокетливо спросила Марина.
- Да о всяком. Например, сколько я здесь уже торчу.
- Завтра же суббота. Куда спешить?
- Не знаю. Домой, - криво улыбнулся Коля.
И правда, зачем. Когда впереди у тебя целая ночь в “Вечности”, заполненная старым добрым алкоголем, дружелюбными лицами и…
Коля обернулся. На него смотрело все то же плоское лицо с нарисованной ярко-красной улыбкой.
- Да думаю просто, - отвернулся Коля.
Николай не знал, что тут было не так, и уже, наверное, не хотел знать. Что это за место, кто эти люди - если они вообще были людьми. И, самое главное, насколько это все реально. Если это был набор пьяных галлюцинаций, то это был худший набор, который ему доставался за всю его жизнь.
Коля сделал еще несколько шагов в темноту.
- Зачем - что? - злобно бросил он через плечо.
- Дальше нельзя… Ведь… Уже уплочено…
Коля сделал еще несколько неровных шагов.
- Мы уже за все уплатили вперед…
- Приятного отдыха, - бросил Николай и быстро зашагал вдоль улицы.
Получилось как-то слишком просто. Демонические твари не набросились на него, страшный вопль не порвал небеса, не произошло решительно ничего. Коля обернулся и посмотрел на бар “Вечность”. И не увидел его. Непонятная мешанина из балок и бетонных плит - и больше ничего.
Никакого бара “Вечность” не существовало.
Коля хмыкнул. Что именно с ним только что произошло, он старался не думать. Главное, что он не стал одним из этих лиц, бледных, улыбающихся, тошнотворно дружелюбных. Он вытащил телефон и набрал номер такси.
И улыбка с его лица начала сползать.
Коля поднял голову. Там, вверху, клубилась невыразимая воронка из различных оттенков темноты.
- Говорят, он все-таки добрался домой. Но ключ не провернулся в замке, а после стука в дверь там появилось незнакомое лицо. В милиции все проверили - но такого номера паспорта никогда не существовало. Такой фамилии нигде не было в записях. Такого номера телефона никто не регистрировал. Он существовал и не существовал одновременно. В то время как воронка темноты над его головой растворялась, он просыпался в мире, которого не знал.
- Говорят, их можно встретить, - с таинственной улыбкой продолжал дед, - в сумасшедших домах, в больницах, среди бомжей на улицах. Людей, которые когда-то жили в этом мире, но потом однажды заплатили очень большую цену, чтобы попасть в идеальное кафе, в котором ничего никогда не заканчивается - даже время. И в котором за все уже уплочено.
Старик выдержал драматическую паузу, а потом улыбнулся и хлопнул ладонями по ружью:
Внучка захлопала в ладоши. История ей явно понравилось, хотя многое и осталось непонятным:
Дед встал со стула и потянулся: старые кости немного ныли. Несмотря на возраст, он был очень активным стариком. То за грибами, то на охоту, то просто - на велосипед и айда по округе колесить. Долго сидеть на месте дед не мог, начинали болеть суставы.
- Круглосуточных? - улыбнулся дед.
- Нет, странных, - Танюша съела еще каши и задумчиво обняла стакан молока, - Где страшные куклы и где люди пропадают.
- Ну… - дед ходил туда-сюда по комнате, - Много чего люди говорят.
- Минск - это очень старый город.
Старик поднял свое ружье и заглянул в дуло:
- А старики никогда не отказываются от своих привычек.
- Даже ты? А какие у тебя привычки, деда?
- Смотреть в ружье, - улыбнулся старик, - Курить. Покупать внучке ватрушки.
Дед напоследок посмотрел в окно. Стекло дрожало. Темноте за ним явно не нравился их островок света - и мало что могло это исправить. Никакие плотные шторы, да и ружье, если подумать, тоже. Просто с ним старику было спокойнее. Он снова сел на стул, потер поясницу и продолжил:
- Старики могут только менять вид своих привычек.
- Вид? - удивленно переспросила Танюша.
- Ну, когда у меня не было внучки, я покупал ватрушки дочке. Твоей маме.
- И сколько? - ревниво заметила девочка.
- Одну в неделю, - серьезно заметил дед.
Вечер: Сотня маленьких чудес
- У Минска много старых привычек, Танюша. Еще когда бородатый Менеск ставил свою мельницу, в реке уже жил свой собственный водяной. И этому богатырю, с которого, как рассказывают, и начался город, пришлось с ним договариваться, уживаться, да и просто соседствовать.
- Ну а что? Парень тихий, неразговорчивый. Не надоедает, стены по выходным не сверлит.
- Если ты к нему с добром, то и он тебя не трогает. И так везде. Но времена меняются. Города растут, людей становится больше, а места - меньше. Идет стройка, идет война, а потом опять стройка. Идет жизнь. Но городу не так легко отказываться от привычек. От проклятых мостов, которые давно сгнили, но те, кто под ними жил, никуда не ушли. От водяных, которым больше не сыпят крупу в реку, но которые все еще сидят на дне и приглядывают за рыбами. От людей, которые умерли слишком быстро, и не успели понять, что их больше нет. От целой сотни маленьких чудес.
В Минске много странных мест. Например, есть еще одно блуждающее кафе. Не такое, как остальные. Обычно для того, чтобы не попасть в переделку, достаточно соблюдать правила. Не всегда они очевидны, не всегда понятны, но если все делать правильно, то ничего с тобой не случится. Не садись в незнакомую машину, не оставайся до полуночи рядом со злобной куклой - вот и все дела. Но то кафе находит тебя само.
Рассказывал мне один однокашник, что во время ночной прогулки они с друзьями вышли на перекур. Ничего особенного, да и переулок тот, куда они отправились, был давно им знаком. Даже те, кто гуляют по ночам, обычно стараются ходить в знакомые места. И вот, в этом переулке ярко горели ворота. Ну, ворота и ворота, что тут такого. Но обычно они были закрыты - а теперь из них лился яркий свет и играла приглушенная музыка. Они удивились, но не больше. И только когда уже собрались уходить, на балкончик над воротами вышел их друг. Он махал руками, звал их по имени, и приглашал зайти. И они почти зашли.
Только вот однокашник мой вспомнил, что друга этого нет в городе, он сегодня уехал по делам в другую страну. Они переглянулись и решили пойти подобру-поздорову домой. А утром узнали, что друг этот погиб в аварии возле границы. Как раз в ту ночь. А когда однокашник вернулся в переулок, чтобы проверить, то увидел только крепко запертые ворота. С огромным ржавым замком, который не открывали уже много лет. И, самое главное, над ними не было никакого балкончика.
Может, когда-то там стояла старая корчма, или дом купца с балконом. Времена меняются, меняются люди, сносят и строят дома. Но старые привычки - город очень неохотно меняет свои старые привычки.
Рассказывают еще о красной комнате. Иногда еще говорят “красное окно”. Неизвестно, был ли кто-то внутри. Если темной ночью свернуть с главных городских проспектов, можно попасть в совершенно другой мир. Кривые улочки, невысокие старые двухэтажные домики, редкие уличные фонари. Никакого неона, шума машин или смеха молодежи. Если ты угодил на такую улицу, остановись и расслабься. Ты не услышишь здесь пьяных криков, грязной ругани или лая собак. Только ветер, перебирающий ветки деревьев вдоль дороги. Это тихое и очень грустное место, в котором нет никого, кроме тебя. Там можно спокойно отдохнуть, пока не вывернешь обратно на центральные улицы, и не уткнешься в оживленную трассу с троллейбусами и поздними прохожими.
И вот пока ты там - можно позаглядывать в окна. Большинство будут темными и сонными, но иногда можно увидеть ярко-красное окно. Внутрь него почему-то очень легко смотреть. Кто-то видит старый книжный шкаф, кто-то - толстый ковер на стене, картину или часы. В окне никогда никого не видно, но все, кто встретил красную комнату, клянутся, что за ними наблюдали.
Сами по себе такие окна не редкость. Старые, тяжелые шторы, как у нас в кухне, делают любой свет красным. Но в этой комнате штор нет. Может, это просто чья-то причуда - вкрутить красную лампочку. Но в одном и том же месте красная комната никогда не появляется. Люди возвращались обратно на эти улицы - но уже другие, шумные, быстрые, современные. И никогда не видели красный свет в том окне, которое их так взбудоражило.
И если ты увидел красное окно, то до самого конца за тобой будет идти человек в старом пальто и шляпе. Он не будет тебя догонять, он просто будет держаться за твоей спиной. Если остановиться и подождать, то человек все будет идти и идти на горизонте, но так к тебе и не приблизится. Ровно до тех пор, когда ты не выйдешь из островка тишины в настоящий шумный город. И тогда исчезнет и он, и тихая улочка, и красное окно.
- Может, это хозяин окна? - Танюша задумчиво сунула в рот ложку уже остывшей каши.
- Может быть. Но никто больше ничего не видел, а человек ничего не делает. Просто идет за тобой. Кто знает, может он просто заблудился, и так и не может добраться домой, в красную комнату. И надеется, что ты его туда приведешь. Но проверять охотников не нашлось.
- Или о них больше никто не слышал, - сделала круглые глаза внучка.
- Да, - рассмеялся дед, - Но есть и другой таинственный человек в Минске. Настоящий. О нем тоже почти ничего не известно. Может быть, он и не один, но об этом тоже никто ничего не знает. Он часто просто стоит где-то вдалеке, в тумане. Скучает, смотрит на часы, грустно осматривается. Если пройти мимо, он тихо извинится и робким голосом спросит, как пройти на несуществующую улицу. Названия всегда разные, но одно неизменно - улицы с таким названием никогда не было в Минске, ни до, ни после революции. Можно указать ему любое направление, он поблагодарит и уйдет. Или не сказать ничего, тогда он грустно вздохнет и продолжит стоять на тротуаре. Но главное - самое главное! - никогда не провожай его.
Он может попросить, а может и смолчать. Но ты все равно почувствуешь жалость к этому человеку, и нестерпимо захочется отвести его домой. И если уж ты решил это сделать, поддался наваждению - пиши пропало.
- И что будет? - прошептала Танюша.
- Через несколько кварталов вы найдете его улицу, - улыбнулся дед, - и его дом. Он поблагодарит тебя и скроется за дверью подъезда. А ты останешься стоять на тротуаре - растерянный, грустный, потому что забудешь, как попасть к себе домой, на несуществующую улицу. Пока не встретишь следующего бедолагу.
- О, есть очень много способов потеряться в Минске. Странные дома, в которые можно зайти только в определенные дни недели. Улицы, которые днем и ночью совершенно разные. Места, где можно услышать крики людей и выстрелы - и нужно бежать оттуда как можно быстрее. Но есть и другие способы пропасть - такие незаметные, что попасться может любой, даже бродячая кошка или воробушек.
- Есть в Минске необычные фонари. Их довольно много разбросано по городу - они висят над дорогами, над подъездами, на дорожках парков. Если не знать, что ищешь, ты никогда не отличишь такой от обычного светильника. Я слышал, что их называют фотолампы. Они светят очень ярким, почти не рассеивающимся светом. Под ними всегда ровный круг желтоватого света, как будто нарисованный циркулем. Часто под фонарем стоит лавочка. Рядом с ним хочется присесть, перевести дух, покурить и подумать. Когда ты сидишь под фотолампой, ты невидим.
- На самом. Там тебя никто не найдет. Ни случайные прохожие, ни милиция, ни твои печали и тревоги. На самом деле, там даже полезно иногда посидеть, собраться с мыслями. Если соблюдать одно простое правило.
- Нельзя сидеть под фонарем до рассвета. На рассвете ты просто исчезнешь, и останется только прозрачная тихая тень на лавке, как будто от сильной вспышки.
- Я не знаю, - пожал плечами дед и почесал плечо, - Да и никто не знает. Может быть, люди становятся невидимыми навсегда, может, становятся странными тенями, которые иногда отбрасывают ночные фонари в необычных направлениях. Но лампы не опасны. Главное - соблюдать правила.
- Везде правила, - насупилась Танюша и поковырялась ложкой в каше, - Мама говорит, когда ложиться спать, папа - когда выключать телевизор. Не люблю правила.
- Надо ложиться спать до того, как те, кто выйдут тебя искать, проснутся. Надо выключить телевизор до того, как на нем станут показывать передачу, не предназначенную для людей. Во всех правилах, внучка, есть смысл.
Глядя на все еще дувшуюся Танюшу, дед улыбнулся и добавил:
- В конце концов, не бздеть, - тоже правило.
Девочка рассмеялась. Это было, наверное, единственное, чего от нее требовал старик. Никогда, ни при каких обстоятельствах не бздеть. И все пройдет.
- Не бздеть, - властно заявила Танюша.
- И правильно. А знаешь, почему надо не бздеть?
- Потому что штук, которые хотят тебя съесть, не так уж и много. Да и все, что они с тобой сделают - это съедят. К тому же, если не бздеть, их можно отпугнуть, или даже от них отбиться, - дед выразительно приподнял ружье, - Но большинство странностей хотят, чтобы ты их боялся.
- Ксюха хотела, чтобы я ее боялась.
- Твоя подружка? - удивился дед.
- Никакая она мне не подружка. Пугала, что у нее папа военный, что она важная, и что карате знает. А я не забздела.
- А, так вот почему вы подружились.
- Играем вместе, - Танюша поспешила сменить тему, - А зачем их бояться? Им с этого что?
- Они едят страх, как ты - кашу.
- Да. Ну сколько в тебе вкусного, ты у нас маленькая худенькая девочка.
- Можно и так сказать. Понимаешь, все эти упыри и вурдалаки, они же не просто съедают человека.
- Они забирают души. Некоторые - в прямом смысле, некоторые - просто потому, что у них так заведено.
- Вот может, например, упырь загубить одну душу в месяц. И все. Больше не лезет. Пока душа не рассосется, не уйдет на небо. А мяса там - на две котлетки.
- А страх можно есть бесконечно. Шорохи в углу, скрипы по ночам. Странные крики из подвала. Ты боишься, а он только толстеет. А душа-то одна. И все боится, боится… Это очень вкусно для них. С мертвой души много не возьмешь. А с живой…
- Ксюха говорила, что у них на чердаке кто-то живет. Это такой прожорливый?
- Может быть, - кивнул дед, - Если не бздеть, они быстро уходят. А если забздел, то не отстанут, пока не выпьют все.
- Сам страх до дна не выпить, внучка. Он бездонный. Человек просто не бесконечный. Был у меня знакомый, который встретил Лифтера…
- Он любит новые дома. Как только дом достроят и поставят в нем лифт, в доме может завестись Лифтер. Конечно же, необычный. Так прозвали зловредную тварь, которая обитает на верхнем техническом этаже, там, где стоят большие моторы и лебедки, которые управляют лифтом.
- Только новые дома? У нас старый дом, - удовлетворенно сказала Танюша, прожевав еще ложку каши.
- Ох, внучка, - погрозил пальцем дед, - Может он поселиться и в старом.
- Ты же сам говорил, что есть правила.
- Есть. Но иногда эти твари переезжают. Скажи, ты боишься застрять в лифте?
- А многие люди боятся. И этот страх - вот его-то и любит Лифтер больше всего на свете.
Вечер: Лифтер
Перепрыгивая через ступеньку, наверх мчался соседский мальчуган Толька. Пашка хмыкнул:
- Нет, - голос у Тольки был запыхавшийся, но радостный, - я тренируюсь.
- Да! - радостно ответил Толька, - Ну, пока, дядя Паша.
Пашка задумчиво провел ладонью по своему еще сравнительно безобидному, но уже устойчиво выделяющемуся брюшку. Может, и ему чем-нибудь эдаким, физически активным заняться? Ну, хотя бы по лестнице ходить пешком. Прыгать через ступеньку - это, пожалуй, все-таки слишком экстремально.
Но лень. Пашка вздохнул. Уже в двадцать шестой раз обещать все бросить и пойти в спортзал не было никакого желания - к тому же, лифт приехал. С мелодичным звонком двери разъехались в стороны, и Пашка уставился прямо в лицо Кирилла. Кирилл почему-то дернулся, будто испугавшись:
- Привет, Павел. Извини, я сейчас…
- Да нормально, Кирюх, я влезу.
Пашка, смущенно улыбнувшись, проскользнул мимо инвалидной коляски, и прислонился к стене. Кирилл, смутившись ничуть не меньше, нажал на кнопку закрытия дверей.
Полгода назад в лифте Кирилла было не встретить. Спортсменом он, конечно, не был, тем более юным, но предпочитал ходить пешком. С ногами у него и раньше проблемы были, но это не мешало парню медленно и упорно перешагивать ступеньку за ступенькой вплоть до девятого этажа и обратно по какой-то ему одному известной причине. А полгода назад случилось вот это - какой-то лихач вылетел на пешеходный переход, и теперь Кирилл уже больше ни по каким лестницам никуда не поднимался.
Пашка старался делать вид, что ничего особенного не случилось, но все равно терялся каждый раз, встречая соседа. Вроде бы, полагалось к нему относиться, как к обычному, ничем не отличающемуся человеку, не пялиться сверх необходимого, не лезть с сожалениями и ненужной помощью. Благо, что дом у них был относительно современный, и колясочник вполне мог самостоятельно спуститься на улицу.
Но неловкость все равно не отпускала, и, кажется, они оба ее испытывали.
- Да пучком, - улыбнулся Кирилл, - Хлеба вот купить надо.
Черт, зачем он это сказал. Не то чтобы общество Кирилла - ну, в смысле, Кирилла как спутника, - его напрягало, но эта коляска… Просто идти рядом? Предложить помощь? А что, если Кирилл захочет что-то купить с верхней полки? Черт. Черт, черт и еще раз черт.
Кабинка лифта как-то тихонько заскрипела, словно снаружи по ней провели гвоздем. Кирилл снова нервно дернулся, а Пашка только закатил глаза: ничего нормально построить не могут. Новый лифт, с иголочки, и тот туда же. Трещит, скрипит, подрагивает:
- Что-то лифт лихорадит, - попытался сменить тему Пашка.
- Да, наверное, - Кирилл нервно перебирал руками колеса кресла, из-за чего оно покачивалось взад-вперед, - Как жена?
- Да что ей сделается, - хохотнул Пашка.
- Совсем скоро, если все пойдет по плану, - Пашка радостно ухватился за нейтральную тему.
- Ну, поздравляю. Пригласишь, как отмечать будете?
Лифт остановился и снова мелодично звякнул. Дребезжание и скрежет снаружи прекратились. И тут Пашка вспомнил, что после… Ну, когда с Кириллом это все стряслось, от него ушла жена.
Черт. Снова неудобно получилось.
Колясочник, тем не менее, бодро выкатил из лифта и направился в сторону подъемника:
- Ты меня не жди, Паш, я пока воздухом подышу еще, потом уже в магаз.
Даже с некоторым облегчением Пашка спустился ко входу в подъезд и вышел наружу. Черт, надо перестать чувствовать эту неловкость при виде инвалида. От нее становится только хуже, и, кажется, Кирилл прекрасно все видел.
Кирилл, конечно, может и видел, но на данный момент это его не интересовало. Он медленно выкатился на улицу и, упершись локтями в подлокотники, положил подбородок на ладони. Пашка тоже это слышал.
Когда-то давно, кажется, в шестом классе, Кирилл застрял в лифте. Свет погас, кабинка натужно затрещала и пошатнулась. И все. Сколько после этого прошло времени, он не помнил, но помнил, что было страшно. Во-первых, что его не найдут, что лифт испортился навсегда, и никому нет дела до одного испуганного мальчишки. Во-вторых, что обесточенная коробка вдруг рухнет к чертовой матери вниз, раздавив его в лепешку. И, в третьих, что тот, кто скребется в стенки кабинки, все-таки проникнет внутрь.
Понятное дело, Кирилл и тогда понимал, что это какие-то перепады температуры, усталость конструкций, скрежет механизмов - что угодно, но не длинное бледное тело, лихорадочно ползающее по шахте в поисках его плоти. Сейчас же тем более - с чего бы взрослому мужику бояться скрипов из лифта. Проблема в том, что все эти разумные аргументы крайне мало значат, когда ты сидишь в темноте, скрючившись калачиком, и стараешься не заплакать.
Кирилл вздохнул и потянулся: под ярким дневным солнцем все пережитые страхи медленно отступали. Плюс, компания Пашки все-таки сгладила вынужденное путешествие в стальной коробке.
С того самого дня он ни разу не пользовался никакими подъемниками. Нервы дороже. Пускай современные лифты застрахованы от всех неурядиц, а треск и постукивания в шахтах - просто недостатки монтажа. Зачем же лишний раз портить себе настроение, верно?
Вот и психотерапевт то же самое сказал. Кирилл медленно покатился по дворику, рассматривая окрестности. Тут соседские мальчишки гоняют мяч, тут молодежь что-то таинственно обдумывает под деревцем, совершенно обычный день. Какая-то ворона, смешно подскакивая, умчалась за одной ей видимой прелестью. Дворовой кот - толстяк Барсик - даже не обратил на нее внимания. Кстати, надо будет ему сосиску купить.
Окончательно успокоившись, Кирилл усмехнулся. Вот так каждый раз. Сейчас, после аварии, вся его жизнь так или иначе связана с лифтом, хочет он этого или нет. Наверное, именно эта вынужденность и заставляла парня нервничать больше всего. Одно дело, когда ты сам решил сразиться со своим страхом, а другое, когда тебе не оставили выбора. Но в его ситуации Кириллу только и оставалось, что смотреть на вещи философски. В том числе и на свой дом. Кирилл развернулся и осмотрел здание сверху донизу. Девятиэтажка не удосужилась даже посмотреть в ответ. А сам Кирилл вдруг быстро-быстро замигал и даже протер кулаками глаза.
Потому что случайно насчитал в здании больше десяти этажей.
- У нас есть мальчик с коляской.
- Откуда ты его знаешь? - удивилась Танюша.
- Папа твой рассказывал. Хороший мальчик.
- Да! - надулась внучка и сконцентрировалась на каше.
- Странная у вас школа, - с улыбкой заметил дед, - все вокруг злюки и играть не хотят.
- Нет, конечно, - старик сжал ружье и встал со стула, - В какую школу Танюша не придет, ей всегда играть не с кем. Потому что Вася злюка, Ксюха кукол не любит, а… Как там ее звали, с сережками…
- Да, Катька. У Катьки сережки такие, какие ты хотела себе. Все не так, да?
- Да! - обиженно протянула внучка.
- Надо же с кем-то играть, - деловито развела руками Танюша.
- Тяжело жить, - покачал головой дед, стараясь не рассмеяться.
Окно за его спиной снова дрожало. Часы на стене перевалили за два часа ночи, но все равно минутная стрелка ползла вперед слишком медленно - так и подмывало ее подкрутить вручную. Жаль, что это ничего не изменит.
Ванюша расцепил пальцы и опустил руки вдоль туловища на диван. Не обращая никакого внимания на выкрутасы сестры, мальчуган продолжал буравить взглядом лоб деда.
Старик обернулся к окну и переломил ружье: оба патрона были на месте. Предосторожности излишними не будут, сколько раз уже дед попадался на том, что вовремя не проверял, по-старому все, или нет. Пожалуй, стоило бы и дверь проверить, несмотря на все огромные замки и засовы.
- В смысле? - удивился дед и закрыл ружье.
- У него стул на колесиках! Почему он не делится?
- Ну, Танюша, тут ты не права.
- Танюша, ты можешь встать со стула?
- Ну вот не может, и все. Смотри, я старый, у меня спина болит, ноги болят. А ты молодая. У тебя спина не болит, и ноги тоже, правильно?
- Очень нескоро, - дед снова сел на стул, буквально ощущая, как стекло в раме дрожит и выпячивается внутрь хаты:
- Помнишь, когда ты обиделась, что я занял кресло-качалку?
- Вот и здесь. Кресло с колесиками у Васи, потому что у него ножки не работают. Он же в мячик с вами не играет?
- Вот видишь, Танюша. Вася просто не может дать вам покататься. Хотя, - хитро улыбнулся дед, - можешь попроситься к нему на коленки.
- Ну, дедовы коленки тебя ничем не смущают.
- Мальчики и девочки, вечная история.
За спиной деда по стеклу чем-то провели. От скрипа свело спину, старик поежился и положил ружье на колени:
- Ну так что, хочешь узнать про Лифтера дальше?
Вид открывался отличный - это из плюсов. Кирилл вздохнул. Девятый этаж казался даже привлекательным, пока это все не случилось. Жена, опять же, тоже очень любила вид. До того, как сбежала, конечно. Винить ее или не винить - это был вопрос, которого парень старался избегать. Лучше просто наслаждаться видом.
Розовый закат плавно заливал горизонт, вода спокойной местной речки искрилась сотнями солнечных зайчиков, а небольшой лесной массив за ней окончательно превращал пейзаж в идиллическую картину бытия.
Так бы это все бесконечно и рассматривал.
Кирилл отвернул кресло от окна. С этой стороны все было иначе - искусственный свет, ворчащий что-то телевизор, светлые, стерильные стены. Странно, но большинство воспоминаний о прошлой жизни у него были связаны именно с видом за окном, а не с квартирой. Квартиру наблюдать было как-то проще. Пусть и неприлично пустую, но все-таки его. Тогда как вид из окна ему одному не принадлежал:
- По-дурацки все получилось, - тихо сказал Кирилл и покатил к холодильнику.
Неловко изогнувшись, парень вытащил пачку пельменей и бросил ее себе на колени. Понятное дело, ничего в ногах не почувствовав. Пока закипала вода в кастрюльке, Кирилл продолжал думать о своей бывшей жене. Каких-то эмоций уже не осталось - ни обиды, ни разочарования. Только какая-то давящая, отупляющая апатия. Парень высыпал пельмени в кастрюльку и покатился обратно в комнату с красивым видом. По пути выключил телевизор и прикрыл глаза, наслаждаясь тишиной.
За окном гасли последние лучи солнца. Небо стало багровым, потом - фиолетовым, и окончательно потемнело. Речушка перестала искриться и тоже превратилась в черную холодную ленту. Последними исчезали деревья, сливаясь с ночью.
Кирилл достал смартфон и лениво пролистал ленту вконтакта. Ничего необычного. Мир продолжал жить своей обыкновенной жизнью, и пора бы уже последовать его примеру… Что-то царапнуло.
Кирилл прищурился и посмотрел по сторонам. Нет, ему не показалось. Будто маленький грызун сидел где-то в углу и пытался проковырять дырочку в обоях. Большая, довольно уютная и ярко освещенная комната вдруг показалась уже не такой надежной крепостью, как пять минут назад.
- Вообще нервы ни к черту, - проворчал Кирилл и отложил телефон.
Царапание вдруг прекратилось, словно невидимый грызун испугался его голоса. Но стоило Кириллу немного отъехать в сторону кухни, как звуки снова возобновились - на сей раз из-за его спины, возле окна. Дрожащими руками Кирилл развернул коляску, но, как и следовало ожидать, ничего не увидел. Парень быстро подъехал к окну и с силой задернул шторы. Звуки в очередной раз исчезли, чтобы почти мгновенно возобновиться - на сей раз царапались сразу с нескольких сторон. Со стороны кухни, из коридора… и прямо у него над головой.
Черт, да ведь и раньше звучало сверху… Кирилл внимательно осмотрел натяжные потолки, но ничего не заметил. Царапание же и не думало затихать. Даже хуже - источник звука над его головой начал перемещаться, будто этот грызун, или кто там был, что-то искал. Искал его.
Капелька соленого пота попала Кириллу в глаз, и он энергично стал тереть лицо. Сам по себе шум в его доме не был чем-то необыкновенным. Стены тонкие, на изоляции явно сэкономили - иногда удавалось подслушать разговоры соседей или даже скрипы кроватей и шаркание босых ног. Что прекрасно объяснило бы любые таинственные звуки, не будь одного маленького нюанса. Жил Кирилл на девятом этаже, и над ним никаких шаркающих соседей быть в природе не могло.
- И правда, крысы, может… - протянул Кирилл.
Царапание приостановилось, а потом радостно вернулось - и на сей раз ближе. Холодным потом заливало уже все лицо, и воображение, окончательно вышедшее из-под контроля, услужливо рисовало то самое длинное, бледное тело, которое ему чудилось тогда, в детстве, в обесточенном лифте. Только вот ползало оно по его натяжным потолкам и пыталось нащупать, куда же этот мерзкий мальчуган…
Участок потолка прямо над его головой немного прогнулся, как будто на него легла небольшая кошка. Кирилл закричал и обхватил голову руками.
Сколько продолжался этот панический приступ, он не знал. Когда парень пришел в себя, никаких выпуклостей на потолке уже не было, да и царапаться в его дом никто не собирался. Только несло паленым с кухни, где вода окончательно выкипела, а пельмени самым бесцеремонным образом сгорели.
- Кирилл? Вот не ожидал тебя услышать.
Пашка почесал нос и переложил телефон к другому уху.
- Да, я тоже не думал, что позвоню, - как-то нервно хихикнул инвалид, - Есть полчасика?
- Помоги вниз спуститься… Ну и давай по улице пошляемся, если ты не против.
- Да… - Пашка посмотрел на сопящую рядом жену, - Ладно, чего бы и нет. Давай у крыльца…
- Нет, Паш… Тут… Помоги мне, в общем, из квартиры выехать.
- А… - вернулась знакомая неловкость, - Да, конечно, сейчас соберусь.
Жена приоткрыла один глаз и подозрительно посмотрела на Пашу:
- Да не, - засмеялся Пашка, - Кирилл с девятого. Просит помочь.
- Это инвалид? - открыла второй глаз жена, - Что у него стряслось?
- Не знаю, - пожал плечами парень и стал натягивать джинсы, - Самому интересно.
- Бедняга Кирилл, - вздохнула жена, - Вот так идешь себе, никого не трогаешь…
- Угу, - Пашка встряхнул мятую рубашку, - Сколько убийц на колесах по городу носится.
- Даже не знаю, что хуже может случиться, - покачала головой жена, - Ну ты аккуратней там. Купи сока зайди.
- Еще спрашиваешь, - жена перевернулась на другой бок и зевнула.
Пашка пригладил ладонью волосы и вышел из квартиры. На лестничной клетке курил сосед Евгений. Поздоровавшись, парень вызвал лифт и посмотрел на часы: восемь вечера. Ух, что-то разоспался он сегодня. Лифт звякнул и медленно открылся. Пашка нажал кнопку девятого этажа и зевнул. Интересно, что там у Кирилла стряслось. Он ни разу о помощи раньше не просил, наоборот, всегда держался так, будто ничего и не изменилось. Все сам - и в магазин сходить, и вокруг дома прокатиться. Странно.
Лифт больше обычного дребезжал и поскрипывал. Пашка неодобрительно покачал головой: серьезно, вот как так надо было лифт монтировать, чтобы он уже через пару месяцев по швам трещать начал.
- Работнички, блин… - Пашка осекся.
Двери лифта открылись, и у порога стояло кресло Кирилла. Инвалид виновато улыбнулся и начал закатываться внутрь:
- Ты ж говорил, тебе помощь нужна.
- Ну да, нужна. Давай на улицу выйдем, я хочу с тобой кое-о чем поговорить. Только быстро.
- Быстро кнопки жми, - как-то чересчур резко бросил Кирилл и нажал первый этаж.
Двери звякнули, закрылись, и кабинка потащилась вниз. Кажется, ее даже шатало, и лифт с противным скрипом задевал стенки шахты. Во всяком случае, именно с таким скрежетом оба пассажира спускались вниз. Пашка перебирал в голове варианты фраз, но ничего лучше “добрый вечер” и “как дела” не получалось. Оставалось надеяться, что Кирилл, как и обещал, сам начнет разговор.
К счастью, инвалид не подвел. У подъезда он попросил Пашку взять коляску и прокатить его по дорожке, что шла вдоль всего дома, мимо школы, а потом - дальше, на берег речушки и в сторону лесочка. Пашка сперва нервничал, но, оказалось, коляска довольно дружелюбно откликалась на движения, и толкать ее было вовсе не сложно. Первое время оба молчали.
- Ну да, - пожал плечами парень, - Ни черта нормально построить не могут.
- Да нет, с лифтом-то все хорошо… Ты звонил лифтерам?
- А я звонил. С лифтом все в порядке.
- Ну, если это для них в порядке…
- Нет, Паш, с ним и правда все в порядке. Только когда я в нем еду… И ты.
- Эм… Это что, какая-то шутка? - хихикнул Пашка.
- Слушай, ты мне не поверишь, конечно, но я тебе кое-что расскажу.
- Ого, как будто в кино попал, - глуповато заулыбался Пашка.
- Да, мне просто надо рассказать. А ты мужик надежный, смеяться не станешь. Ты мне всегда помогал.
- Ну… - в стотысячный раз смутился Пашка.
- Я как-то застрял в лифте. Давно, в школе еще тогда учился.
- Да уж, хорошего мало… Проторчал там не знаю сколько. Страшно было, конечно. Еще электричество все пропало, темно - хоть глаз выколи. И этот скрежет…
- Да, скрежет. Поверни к речке, пожалуйста. Спасибо. Как будто кто-то ползает по кабинке лифта и хочет забраться внутрь…
Ага, - протянул задумчиво Пашка.
- Знаешь, я прямо увидел его тогда. Длинный, бледный, худой. Носится как угорелый по шахте и хочет внутрь пробраться, ко мне. И срежет этот, шорохи, царапины… Вот как сейчас в лифте.
- Есть немного. Слушай, Кирилл, я конечно ничего такого не имею в виду, но ты к доктору не пробовал ходить?
- Ходил, - Кирилл вздохнул и потер виски, - Клаустрофобия, говорят. Я так и думал все это время. На лифте не ездил, старался ходить пешком.
- Ой, - Пашка прикинул в голове, чего стоило этому испуганному человеку оказаться запертым в стальной коробке.
- Ну а потом ты знаешь. Мне от лифта никуда теперь не деться.
- Блин, сочувствую, - брякнул Пашка.
- Но это мелочи. Ты же тоже эти шорохи слышишь.
- Ну, я бы не сказал, что это кто-то бледный ползает. Скорее лифт ломается.
- А ты позвони лифтерам, пожалуйся. Они ничего не найдут, лифт работает. Расспроси соседей. Никто никаких шорохов не слышит.
- Да. А вчера я услышал, как он скребся мне в потолок…
- Ты же на девятом этаже живешь… Блин. Вот же блин.
Пашка задумался. Некоторое время они ехали в полной тишине. Изредка мимо проходили собачники со своими питомцами, возле искусственного водопадика сидела какая-то семья. Тихий, спокойный пейзаж уютного спального района. Наконец, Пашка продолжил:
- А ты точно это слышал? Ну, ты же один в квартире. Тут мысли сами по себе в голову всякие лезут, даже если не хочется. Плюс… Ну…
- Точно. Я бы не начал этот разговор, если бы ты не сказал, что лифт трещит. Значит - ты тоже это слышишь. Я не один.
- То, что ты ему приглянулся? - посмотрел через плечо Кирилл.
- Ну… Кому - ему-то? - Пашка хохотнул, но на удивление смешок вышел каким-то жалким, - Кирилл, у меня-то клаустрофобии нету.
Инвалид протянул парню какой-то кусок пластика. Пашка прищурился, но тут же успокоился: в его руках лежали обыкновенные часы.
- Двенадцать. Но они не работают.
- Верно, не работают. С того дня, как я застрял в лифте.
- А с ними все в порядке, - нервно хихикнул Кирилл, - Все в порядке, а не работают.
- Как с лифтом? - попытался пошутить Пашка.
- Да, как с лифтом. Только вот застрял я в нем не в двенадцать. И ждал тоже не до двенадцати.
- И чего их тогда так расколбасило?
- А это не двенадцать часов, это двенадцатый этаж.
Пашка повернул коляску и пересек мостик. Начинался путь домой:
- Ну, знаешь, в одном ты прав. Я тебе не поверил. Понятно, что ты в детстве испугался, но вот это все с часами и потолком… Не хочешь еще к врачу сходить?
- А почему ты тогда это слышишь? - спросил Кирилл.
- В нашем доме все ездят на нормальном рабочем лифте. Только ты и я слышим шорохи и скрежет. Подумай.
- Да даже если так, что ты делать предлагаешь?
- Не знаю. Просто… Решил тебя предупредить.
- Уж предупредил так предупредил, - Пашка хихикнул, - Давай так, что бы там не трещало, ты звони мне, как тебе надо спуститься. Вдвоем же не так страшно, верно?
- Да никаких “ну”. Мне не сложно, я все равно из дому работаю. Увидишь сам. Никто там не лазает по шахте, просто лифт бракованный попался. Идет?
- Ну и отлично. И вообще, как жена у меня родит, давай у тебя праздновать.
- Ну а что. Хата пустая. Натащим туда людей, так твой бледный испугается и убежит. Чем не план?
- Давай кружок по лесочку, и пойдем по домам, - Пашка повернул коляску, - А то ты нагнал жути, аж домой не хочется.
- И как тебя угораздило? - дед стоял в сенях и рассматривал дверь.
- Мы в магазин ходили, - Танюша слопала еще ложку каши, - там такие лифты, прозрачные.
- Но в них не страшно. Мы с Ксюхой застряли, так руками всем махали и рожи корчили.
Дед рассмеялся, хотя лицо его выражало больше озабоченность. Засов почти сорвало с петель, а нижний замок на добрых пару сантиметров выдавался из двери. А на дверь старик денег не пожалел - толстая сталь, массивные запоры.
- Потом пришел дядька, и сказал, что он лифтер. И все починил. И совсем был не страшный.
- Потому что это настоящий лифтер, - Дед поправил засов и вернулся в комнату, - Он не живет в шахте лифта и уж точно не собирается никого пугать.
- А этот, злой Лифтер, он может жить в магазинах?
- Может, и может. Я как-то об этом не думал.
- Ну вот видишь, как в этой истории - легко пугать того, кто боится. А сколько людей в магазинах? Да и лифты там не страшные. Такой Лифтер и с голоду помереть может.
Танюша захихикала и снова слопала каши:
- Значит, они ищут того, кто забздит?
Дед притащил с кухни огромный старый электросамовар и щедро плеснул внутрь воды:
Ванюша ничего не ответил, только поерзал по дивану.
- Ну, будет, так будет, - старик вздохнул и потрогал окно.
Стекло нагрелось и продолжало выгибаться внутрь. Окружающий мир уже не выдерживал эту чернушную темноту, которая грозилась провалиться сквозь окна, двери, сломать крышу, вырваться из подвала, затопить их маленький уютный кораблик света. Дед подул на окно и протер его локтем:
- Ты все-таки очень сообразительная девочка.
Пашка сжимал подмышкой пакет сока и деланно улыбался. Как бы там ни звучала вся эта история, лифт продолжал скрипеть и пошатываться, а Кирилл, даже если и сошел с ума, сделал это весьма реалистично. Во всяком случае, какие-то зловещие нотки от лифта Пашка уловил:
- Ну что, Кирюх, погнали тебя домой?
Пашка нажал кнопку этажа и закрытия двери. Черт с ним, что ему было надо на пятый, напуганного соседа оставлять в одиночестве он не собирался:
- Ну вот, опять трещит. Все-таки нам подкинули бракованный лифт.
Кирилл виновато улыбнулся и крепче схватился за колеса кресла. Пашка поддался секундному порыву и взлохматил волосы спутнику, отчего тот только снова улыбнулся.
И вдруг кабинка лифта дернулась так, что Пашка буквально упал на своего спутника. И остановилась.
- Да что за… - понажимал на кнопки Пашка.
- Ну вот, кажись, мы застряли. Ты накаркал.
Кирилл не отреагировал на подколку и затравленно осмотрелся по сторонам.
Пашка набрал аварийный номер телефона, но самодовольная мина быстро сползла с его лица.
А с потолка доносилось монотонное: шкряб, шкряб, шкряб.
Пашка про себя выругался и понажимал на все кнопки по очереди. Без какого-либо результата:
Таинственный “он” тут же напомнил о себе и начал царапаться в боковую стенку лифта.
- Кирилл, ничего я не слышу. И ты не слышишь. Сейчас, надо просто дозвониться до ремонтников…
Пашка уронил сок, и от удара затрясло всю кабину. Пока парень пытался придумать, что сказать по этому поводу, лифт вдруг ожил и тихо - без дребезжаний и шорохов - пополз вверх.
Над цифрой девять на панели лифта горела кнопка “двенадцать”.
И никакого двенадцатого этажа в их доме не было.
Пашка поднял сок и тупо уставился на кнопки лифта. Уж чего-чего, а этого быть совершенно никак не могло. Лифт отбросил все свои странности и молча тащил их вверх, не издавая скрежетов и тресков. Проблема была только в том, что тащил на несуществующий этаж:
- Он здесь… - тихо ответил инвалид и закрыл глаза руками.
И теперь уже Пашке привиделось, как по лифтовой шахте туда-сюда носится что-то белое, тонкое, пытается найти пальцами щель, в которую можно проникнуть и…
Пашка вытащил бесполезный телефон и посветил во тьму:
Кирилл так и сидел, закрыв руками глаза. Несмотря на общую странность ситуации, Пашка вышел из кабинки. Что бы тут ни происходило, чертового шутника надо было найти до того, как у колясочника случится панический припадок. Да и вообще, кто этот шутник…
Кирилл всхлипнул. Судя по всему, он при всем желании не мог никуда деться. Пашка сделал пару шагов и попытался посветить телефоном вокруг. Никаких ступенек видно не было. Да и квартир тоже. Мерцающий экранчик высветил только темный бессмысленный коридор.
- А где лестница? - прошептал Пашка.
Откуда-то спереди, куда не добивал свет телефона, раздалось царапание. Парень попытался всмотреться в темноту, но увидел только две белые точки. Довольно насмешливые точки, если учесть, что это были чьи-то глаза:
- Эй, ты там. Это ни черта не смешно. Дуй сюда.
Пашка все дальше уходил от лифта, ежесекундно ожидая, что под ногами начнется лестница - нормальный пейзаж для многоэтажного дома. Но все, что он мог видеть - две белые точки, похожие на глаза.
Яркий прямоугольник лифта был пуст. Пашка сглотнул липкую слюну и обернулся обратно к темноте. Чтобы обнаружить, что яркие белые глаза находятся прямо перед ним.
- Да шел бы ты… - огрызнулся Павел.
Глаза мигнули и исчезли. Пашка снова обернулся к лифту, но не нашел уже даже светлого прямоугольника. Зато, когда обернулся обратно, увидел дверь своей квартиры.
- Твою мать, - тихо произнес Пашка.
Он жил на пятом этаже. А ехал на девятый. И не было никакого объяснения этому факту.
- Да, милая, купил. Твою мать.
- Да ничего, - Пашка закрыл дверь и сел на пол. Жена гремела кастрюльками, и больше никакие звуки в реальность не проникали.
Пашка пыхтел, переставляя ноги. Ступенька, ступенька…
- Здорово, спортсмен, - помахал Тольке парень.
- И вам! Тоже теперь по лестнице ходите?
- Ну, знаешь, надо физкультуркой заниматься, - улыбнулся Пашка.
Мальчуган остановился на половине лестничной клетки и виновато посмотрел на парня:
- Да ни черта я не слышал, сволочь, - взорвался Пашка, - вали куда шел.
Пашка присел на ступеньки и вздохнул. Так его и нашли, Кирилла. На техническом этаже. Возле лифтового оборудования. Мертвого. Там, куда с гребаной инвалидной коляской добраться было невозможно.
А шорохи продолжались. Легкие, слабо различимые. Внутри лифта. Как пинки его будущего сына - или дочери, если жена права. Только чуть другие, требующие.
- Физкультурка, - прохрипел Пашка.
И почти услышал, как шахта лифта потешается над ним.
Ночь
- Ты поэтому живешь в деревне?
- Почему - поэтому? - удивился дед.
- Ну, чтобы страшные штуки вокруг не происходили.
- Ох, Танюша, если бы все было так просто, - улыбнулся старик и выключил самовар, вовсю исходящий горячим паром.
- В деревне не меньше странного, чем в городе. Помнишь желтый дом в конце улицы?
- Он самый, - дед поставил на стол две маленькие чашечки, разукрашенные розовыми цветочками, - Давно этот дом тут уже стоит пустой.
- Ваня тоже чай будет, - напомнила Танюша.
- Да, Ваня, - вздохнул дед и вытащил из шкафа третью чашку.
Мальчуган откинулся на спинку дивана и, сложив на груди руки, с улыбкой смотрел на старика.
- Там в желтом доме жил раньше один человек. Конечно, жило там больше людей, но последним был вот он.
- И что с ним случилось? - застыла в предвкушении внучка.
- Не знаю. Давно уже повесился, я еще молодым был. С тех пор тот дом два раза купить пытались, да потом очень быстро съезжали. И наследники того мужика что-то не спешили в дом въехать.
- Может быть, - пожал плечами дед и поставил на стол баночку, - Сахар?
- Три ложечки! - подсказала Танюша.
- Со старыми домами вообще нельзя быть уверенным, - продолжил старик, - Иногда дом сам не хочет, чтобы в нем жили. Вот хватит с этого дома. Насмотрелся. Обычно так себя ведут очень старые дома, в которых много всего плохого успело произойти. Войны, скандалы, самоубийства. И дом просто устает.
- Это что же, дом живой, получается?
- Со временем любой дом становится живым. Ну вот мой - что, не живой?
Внучка осмотрела комнату и пожала плечами.
- Когда ты въезжаешь в новый дом - он холодный, безразличный. Дом без истории. А потом ты живешь себе в нем - случается хорошее и плохое, люди смеются и плачут. И дом обретает… Цвет, что ли.
- Цвет? - Танюша схватилась за чашку и тут же обожгла пальцы, - Ой!
- Осторожно, горячо. Да, цвет. Бывают дома холодные, бледные. В таких домах никто долго не жил, и все временно. Бывают дома теплые, уютные. Со своим особым запахом и теплым светом. Как мой дом.
- А бывают дома усталые, злые. Они найдут способ тебя прогнать. Больше всего такие дома любят темноту и тишину. Но иногда в доме и поселяется что-то. Когда дом хороший, говорят, что поселился домовой.
- Может, и есть, - усмехнулся дед, - Я его никогда не видел.
- И не слышал. Но иногда я ставлю возле печки - вот сюда, видишь?
- Иногда я оставляю там на ночь яичницу. Домовые очень любят яичницу. И знаешь, что?
- Я уже говорил, что ты сообразительная девочка?
Танюша захихикала и допила молоко. Дед забрал стакан и отнес его на кухню, продолжая рассказывать:
- Но даже домовые могут обидеться, и тогда в доме беда случится. Электричество сломается или куры нестись перестанут. Домовые, в общем-то, не злые, но напакостить могут. А вот если в доме злой дух поселится…
- Может быть. Я не знаю, что случилось в желтом доме. Может быть, с ним все в порядке, может быть, по нему все еще бродит тот повешенный человек. Проверять мне не хочется. А тебе?
- Нет, не надо, - скривилась внучка.
- Вот и я думаю, что не надо. Не бздеть - это не значит напрашиваться на неприятности.
- В этой или вообще в деревнях? - хитро улыбнулся дед и снова вернулся на кухню, загремел там посудой.
На въезде. Большой, деревянный, с ленточками.
- Точно, помню! - Танюша обняла горячую чашку, - А зачем там ленточки?
- Это особый крест, внучка. В старину такие ставили, чтобы задобрить всякие силы. Хорошие силы, они креста не боятся - пройдут мимо, и только поклонятся ему, поймут, что здесь живут люди понимающие.
- А плохие силы дальше креста никуда не пойдут. Крест-то сам по себе им не помеха.
- А когда на кресте висят свежие ленточки, это значит, что он живой. Люди о нем помнят и все заветы соблюдают. Такой крест, за которым ухаживают, может всю деревню защитить.
- Защитить - от чего? - Танюша уже поняла, что дело идет к очередной истории.
Дед отхлебнул горячего из чашки и повернулся к окну. Часы неумолимо тикали, а чернота снаружи становилась только наглее - стекло постоянно дребезжало, и изредка по нему будто стучали небольшим кулачком - дзынь, дзынь. Пока еще с любопытством, будто пробуя на прочность. Но долго это не будет продолжаться:
- У нас в деревне один крест. Вот как раз на той дороге, по которой вы к нам приехали. Знаешь, почему там?
- Это дорога к кладбищу, - старик сел обратно на стул и подул на чашку с чаем, - Что бы оттуда не решило вернуться обратно, ему придется пройти мимо креста.
- А что может оттуда вернуться?
- Вот чтобы этого не узнать, мы и повязываем на крест ленточки.
- Знаешь, нечисть же тоже соблюдает правила, - усмехнулся дед.
- Куда ж без них? Если бы никаких правил не было, то и нам бы от них не отбиться. А так ходят они только по дорогам.
- То найдешь лесовика. А он всякое может сделать, смотря какое у него сегодня настроение.
- И если на дороге крест, то ничто в деревню не войдет?
- Если его не позвать, конечно.
- Да, как вампира. Иногда это и будет вампир, - отпил из чашки дед, - тут как повезет. На дорогах вообще безопасно - если не здороваться с незнакомцами, можно в любое время ночи спокойно добраться домой. Так вот мы с этими существами договорились. Они нас не трогают, и мы их не трогаем.
- Пока соблюдаем правила, - вздохнула Танюша.
- Ну а как иначе? Им тоже жить надо, и по большей части никто из них нам зла не желает. Кроме очень редких случаев…
- На кладбищах часто одиноко. Поэтому у нас принято хоронить родственников рядом. А если у тебя нет родственников, или их похоронили где-то еще, ты можешь заскучать и прийти в свой родной дом. Часто это безобидные духи, но иногда они видят, что в доме живут чужие люди, и злятся. А есть всякие злобные упыри.
- От того, что человек при жизни злым был. Тут со всеми одинаково - кто добро не успел растратить, тот вернется, чтобы кому-то помочь. Кто напакостить не успел - вернется, чтобы нагадить. А особенно злые люди…
- Они уже как бы и не люди, - вздохнул дед, - И все, что у них остается, это мучить живых. От таких и ставят кресты.
На кухне взорвалась лампочка. Танюша ойкнула, а дед только молча поднялся и закинул ружье за спину:
- Ну вот, опять проводка. Ладно, я сейчас поищу лампочку, а ты слушай…
- Слушать что? - зашептала внучка.
- Одну историю. Про деревню - тут недалеко. И про что-то страшное, что в ней поселилось.
Ночь: Перекресток
Машина заглохла. Яша вздохнул и побарабанил пальцами по баранке:
Особенно легче не стало. Вздохнув, он выбрался из машины и посмотрел по сторонам. Дорога была пуста в обоих направлениях, помощи тут ждать было бесполезно. Слева дорогу обнимал густой лес, справа - желтое поле какого-то сельскохозяйственного добра.
Хорошие новости - там, где сельскохозяйственное добро, там и колхоз. Плохие новости - до этого колхоза может быть не один десяток километров. Яша открыл капот и придирчиво осмотрел внутренности машины. Если бы эта картина ему, конечно, о чем-то говорила. Движок выглядел таким же аккуратным и здоровым, как обычно. Только стучал, а вот теперь и вообще отказывался заводиться.
Яша достал телефон и с грустью на него посмотрел. Связь держалась в районе пары палочек, да и батарея уже явно подустала:
Парень облокотился на капот и задумчиво посмотрел на поле. То медленно шелестело желтыми метелочками и молчало. Впрочем, лучше уж пусть молчит.
Ладно. Вон там впереди - небольшой пригорок. Если повезет, с него можно будет что-то рассмотреть. Если очень сильно повезет - то тот самый колхоз. С телефоном, интернетом и каким-нибудь одиноким механизатором, у которого можно будет заночевать. Лучше, конечно, у одинокой доярки, но нельзя же все и сразу.
Большинство нехитрых припасов уже были упакованы в рюкзак, так что Яша просто взвалил его на спину и запер машину. Оставалось только надеяться, что никакой ушлый тракторист не подцепит ее, и не разует на ближайшем мехдворе. Но такое случалось редко.
Насвистывая что-то под нос, Яша зашагал в сторону пригорка. Солнце неумолимо клонилось к горизонту, и надо было что-то решать максимально быстро. Или готовиться к ночлегу прямо в машине, или искать тот самый мифический колхоз. Еще чуть-чуть, и он уже дальше своего носа ничего не увидит. Это в пригороде еще можно было ориентироваться, где призрачный свет города оттенял поля, а тут, у черта на куличках, ночи были совершенно непроглядные.
- Говорили же мне на ночь никуда не ехать, - вздохнул Яша.
Но хорошая мысля, как известно… Черт, на исправной машине тут не больше двух часов до ближайшего поселка. Вот кто бы знал, что так случится. Поле продолжало исходить волнами, а лес уже примерял на себя ночную маску зловещей чащи, кричащей голосами неведомых птиц. Теми самыми, в которых можно услышать человеческие слова. Тому, кто не ночевал в чистом поле, не понять, как уханье обычной совы может перепугать одинокого путешественника.
- Зря Кольку не взял, - проворчал Яша.
Колька - шапочный знакомый, зацепился в ближайшем райцентре. Розоволицый, коренастый, со всех сторон подозрительный. Еще и пьяный к тому же. Яша как-то отмахался от него, выдумал какую-то отмазку. И теперь жалел. Ночь коротать всяко легче вдвоем было бы. Пусть, конечно, такие случайные попутчики и опасней обычно, чем лесные совы или какая другая чертовщина.
- Хотя б было бы понятно, кого бояться, - проворчал парень.
Яша потянулся и посмотрел по сторонам. И тут же уперся взглядом в выцветшую синюю табличку: “Рассвет”.
Наверное, если пересчитать все колхозы “Рассвет”, то не то что пальцев на руках, никакого терпения не хватит. Тем не менее, дорожный указатель прямо намекал, что впереди этот самый колхоз есть. Яша прищурился и попытался рассмотреть что-то вдали. И увидел парочку бледных огоньков:
- Надо же, свезло. Ну что, пошли посмотрим, кто в теремочке живет.
Звук своего голоса бодрил. Особенно в текущей ситуации - если Яша ошибся, и до колхоза этого ему сегодня не дойти, то обратно к машине он уже тоже не выйдет. Тут уж приходилось немножко рисковать.
- К черту, - покачал головой парень.
Никакого желания спать в машине у него не было. А еще ни в одной деревне ему не отказали с ночлегом, пусть, конечно, комфорт там был весьма символический, от сеновалов до холодного земляного пола.
- Где наша не пропадала, - как-то загадочно улыбнулся Яша и бодро затопал по обочине.
Солнце, казалось, не могло решить, провалиться ему наконец за горизонт, или же весело кататься по этой линии. Свет стал неестественно серым, полупрозрачным, в такой атмосфере было недолго и ошибиться - горят те самые огоньки за двадцать километров отсюда или всего лишь в двух шагах. Но на указателе никаких километров написано не было. Значит, колхоз “Рассвет” начинается где-то неподалеку.
К сожалению, понятие “неподалеку” очень сильно разнилось у городских жителей и у тех, кто всю жизнь провел в таких медвежьих углах. Но Яша продолжал целеустремленно топать вперед.
- “Рассвет”? Обычная деревня. Кажется, раньше она называлось Яблонево.
- Красиво, - отхлебнула чаю Танюша.
- Тут в свое время никто не спрашивал, - пожал плечами дед, - Наша деревня тоже, колхоз “Прогресс”.
- Даже не знаю, как объяснить…
Старик снова поднялся и зашагал туда-сюда по комнате:
- Ну, это развитие. Мол, светлое будущее.
- А что такое светлое будущее?
- Это когда всем хорошо, и все довольны. Это, наверное, и есть прогресс.
- Мне нравится, - Танюша поскребла тарелку и отправила в рот еще ложку каши, - Я бы тоже хотела, чтобы всем было хорошо.
- Ну, одно дело хотеть, а другое - делать. Прогресс - не прогресс, а жить лучше у нас не стало.
- Нет, - дед сел обратно на стул, - Но это не из-за прогресса. Просто люди хорошие попались. Как ты или я.
- Мы хорошие, да, - обрадовалась Танюша.
- Там, как и тут. На дорожных указателях - Рассвет или Прогресс, а внутри - обычная деревня. Со своими жителями, страхами и тайнами.
- Тайнами? - подмигнула внучка.
Яша остановился и с удивлением посмотрел наверх.
У входа в деревню стоял большой деревянный крест, выше человеческого роста. Его основная часть, вкопанная в землю, выглядела так, будто торчит здесь уже пять-шесть сотен лет. Перекладина была новее. Крест был вкопан на правой обочине дороги и стоял ровно - значит, его хотя бы раз в год поправляли.
Яша дернулся и чуть не упал. Старушка, состоящая из морщин и улыбки, вышла из-за ближайшего забора и погладила крест.
- Добрый вечер, - Яша отошел на пару шагов назад и постарался изобразить дружелюбие. Старушка продолжала улыбаться и смотреть куда-то в сторону:
- У меня машина сломалась. Можно от вас позвонить?
- Можно, конечно. Хотите зайти?
- Заходите, - старушка сделала приглашающий жест:
Яшка криво ухмыльнулся и бочком прополз мимо странной бабки. Та только продолжала улыбаться:
- Да уж издалека. Еду из-под Ветки, а сам из Гомеля.
- Есть немного. Можно позвонить?
- Да, конечно, - старушка махнула рукой и пошла по дороге, - А что случилось?
- Я ж говорил, машина сломалась.
Почему-то крест за спиной навевал тоску - Яша не очень понимал, что именно было с ним не так, но хотелось убраться от конструкции как можно быстрее.
- Хонда. А почему спрашиваете?
- Не знаю. Просто так. Дед у меня с техникой дружит.
- Может, что-то сделает. Нас тут немного осталось.
- Да, - кивнула старушка, - Мы да Ивановы. Вот и вся деревня.
- Грустно, да? - старушка указала рукой в сторону одного из огоньков, - Вот наша хата.
- Разъехались. Кто в город, кто еще куда. Кто же сейчас, кроме стариков, в деревне жить будет.
Все аргументы показались довольно глупыми. Эти молодые семьи, скупающие деревенские дома, отсюда выглядели по меньшей мере призрачными. Здесь, в полумертвом “Рассвете”, никакой молодежи в принципе быть не могло. Кажется, это нормальное состояние деревни. Колхоза. Черт, да где он вообще был:
- А мы сами по себе, - старушка вдруг остановилась и указала рукой на огонек, - Там хата, заходите. Мне надо курей проверить.
Яша благодарно кивнул в ответ, и старушка тут же отправилась по делам. Черт, а ведь он даже не спросил ее имени. Ну, ладно. В любом случае, дозвонится до аварийки он или нет, но на ночь глядя никто его машину спасать не потащится. Так что предстояло познакомиться со стариками и напроситься на ночлег.
Хата явно видала лучшие дни - облупившаяся синяя краска, половины резных рамочек над окнами не хватало. Стекло в окошке возле двери было настолько закопченным, что немудрено, что с дороги света почти не было видно. Хотя, чего еще ожидать от дома одиноких стариков, тихонечко доживающих свой век где-то в глуши. Яша поморщился. Старики почему-то всегда так говорили: доживать век. Как будто ничего другого им больше не оставалось - никаких радостей, интересов или надежд. Просто дотерпеть, пока это все закончится…
- Кто там? - вдруг скрипнула дверь, и на пороге появился недоверчивый коренастый силуэт.
- Гости, - помахал рукой Яша, - Я Яша. Жену вашу вот встретил.
- Максим, - представился дед, - И откуда ты?
- У меня машина сломалась. Вон там, на дороге, - неопределенно махнул рукой Яшка, - Можно от вас позвонить?
- Максим! - раздался старухин голос из-за забора, - Пусти человека в хату, время позднее.
- Ладно, Валь, - буркнул дед и приглашающе махнул рукой:
Яша вопросительно посмотрел на старика, но спорить не стал. Старушка той же самой формулой его приветствовала на дороге, может, тут так принято. Понятное дело, было немного не по себе - темная ночь, одинокие старики, сломавшаяся машина - все, как и полагается в дешевом фильме ужасов. Сейчас зайдет он внутрь, а там человеческие туши висят с потолка… Тьфу ты, воображение разыгралось. Яша прошел мимо деда и вошел в полутемную комнату.
В углу стоял видавший лучшие дни телевизор, занавешенный белым кружевным платочком. Справа от него висело здоровенное, выглядящее старинным зеркало в человеческий рост, тоже заботливо закрытое старым байковым одеялом. Закопченные окна, и без того не пропускавшие свет, были также укрыты плотными шторами. Здесь, что, умер кто-то?
- Нет, спасибо. А где у вас телефон?
- Да вон там, - махнул рукой дед в сторону соседней комнаты.
Дверь противно скрипнула, и Яша очутился в куда меньшем закутке - тут всего-то хватало места для скромной кровати, книжной полки и тумбочки с тем самым телефоном - дисковым динозавром, старше самого парня, да, может, и этих стариков. Окно здесь тоже было заботливо укутано в плотные шторы, а лампочка на потолке вообще была лишена какого-нибудь абажура. Ну, дареному коню в зубы не смотрят. Яша присел на постель и поднял трубку.
Нахмурившись, он несколько раз нажал на рычаг, но ничего этим не добился:
- А у вас телефон не работает, - крикнул он за спину.
- Да? - дед заглянул за дверь и без особого интереса посмотрел на открывшуюся картину, - Опять где-то обрыв. Ух, дармоеды, вечно что-то ломается, а чинить некому.
- Часто такое бывает? - положил трубку на место Яша.
- Ой, сынок, чаще некуда. Кому нужна наша деревенька - они и не заметят, если у нас что-то поломается.
- А… - Яша с грустью уставился на экранчик мобильного. Связи здесь вообще не было.
- Ваши мартофоны у нас вообще не работали никогда, - кивнул дед и исчез.
Яша нахмурился. Все-таки его не покидало странное чувство, что дед прекрасно знал, что телефон не работает. Еще до того, как предложил парню им воспользоваться. Но, даже если так, поводов биться в панике и бегать кругами все равно не было. Мало ли какие странности могли быть у этих стариков. Может, телефон ему предложили просто из вежливости, а, может, он вообще зря себя накручивает.
В конце концов, самый важный вопрос, вопрос ночлега, он еще даже не затрагивал. Яша поднялся, зачем-то поправил после себя покрывало на кровати, и вернулся в большую комнату. Дед уже сидел за столиком у стены и размеренно хлебал чай из блюдца.
- Успели познакомиться? - старуха, продолжая бессмысленно улыбаться, прошла комнату насквозь и скрылась в двери напротив.
- Да, - бросил ей вслед Яша, - Я Яша, кстати.
Парень растерянно посмотрел по сторонам. Дед, исподлобья глядя на него, указал узловатой рукой на стул, стоящий с другой стороны стола. Осторожно кивнув, Яша присел. Стул заскрипел, но выдержал, хотя и из последних сил. Выглядел он так, словно был способен развалиться просто под своим весом:
- Тут такое дело, - смущенно потер в затылке Яша, - Машина у меня сломалась…
Дед прищурился и отхлебнул чаю.
- Хонда, неважно. И телефон не работает. Интернета же у вас нету?
- Да на что нам тот тырнет, - старушка снова появилась в комнате с блюдечком, на котором возлежали два деревенских бутерброда. Сало, лук, черный хлеб.
- Ну вот. Неудобно спрашивать, но мне ночевать негде…
- Вона оно, - дед разделался с чаем и благодарно взял у жены бутерброд.
- Скажите, можно у вас остаться? Мне много не надо…
- Можно, чего бы не остаться. Дом у нас большой, верно, дед?
- Ага, - Максим смачно жевал сало, отвратительно чавкая, - Нам двоим много.
- Да, - погрустнела Валя и откусила от своего бутерброда - одновременно с крестьянской жадностью и женской деликатностью.
- А… телевизор у вас тоже не работает?
- Это? - посмотрел на аппарат дед.
- И зеркало завешено… У вас что-то случилось?
- Да нет, ничего не случилось, - старушка бросила взгляд на мужа, - Не люблю я зеркала.
- А телевизор не работает, - брякнул дед и откусил еще один огромный кусок.
- Ага, - стушевался Яша, - Ну, не обижайтесь, я просто спросил.
- Гости у нас редко бывают, - сменил тему дед, - Нам компания только в радость.
- А с вашими детьми что? - спросил Яша.
- Дочка в Россию уехала, - пожала плечами старушка, - Вышла там замуж, все у нее хорошо.
- А сын… Ну, нет у нас сына больше.
- Да ничего страшного. Чаю точно не хочешь?
- Как хочешь. Со смородиной, хороший.
- Вон в комнате с телефоном можешь и лечь, - старушка налила себе чаю, - Завтра с утра будет виднее.
- Может, телефон починят, - пожал плечами дед.
- Ну и к Ивановым можешь заглянуть. Они тоже гостей нечасто видят, можем позавтракать вместе. Всей деревней, как в старые времена.
- У них тырнеты есть. Может, работают. Ну или Мишка на мотоблоке подкинет в райцентр.
- Да и поздно уже, - поставила чашку на стол старушка, - Нам, старикам, спать пора. Да и ты не засиживайся, Яш.
- Да, конечно… Я только чаю, может, возьму…
- Угощайся, - дед поставил блюдце и вытер пышные усы, - А мы пошли спать.
Яшка проводил хозяев смущенной улыбкой. Потом посидел немного, глядя в пол. Взялся за еще теплый чайник, но все-таки поставил его обратно. Звучало это донельзя глупо, но пить неведомый травяной настой в компании каких-то зловещих стариков не хотелось. Выбора у него в любом случае было не много.
Яшка встал со стула, который явно этому обрадовался, и пошел в свою комнату. Там все было как раньше - старенькая кровать, тумбочка и молчаливый телефон. Ах да, еще и книжная полка.
Граф Монте Кристо, Три мушкетера, Капитан Блад… Набор классических приключенческих романов. Яша хмыкнул: он и сам такими в детстве зачитывался. Пролистав один из томиков, он даже ощутил приступ ностальгии. Пожелтевшие страницы, шершавые буквы, редкие иллюстрации.
Яша вернул книжку на место и расстелил постель. Белье выглядело свежим - что довольно странно, учитывая, что, по словам стариков, это был слишком большой для них дом, и спать здесь было некому. Но, опять же, прихоти деревенской бабки - это ее личное дело. Может, ей и правда нечем больше заняться, кроме как стиркой. Яша разделся и открыл тумбочку - как и ожидалось, в ней было пусто.
- Ну, и сойдет, - затолкал туда свои пожитки парень и улегся на постель. Сон все никак не шел.
- Я тоже иногда не могу заснуть.
- Не знаю, - Танюша отхлебнула чаю, - То только с Ксюхой начали говорить…
- То мультик интересный нашла.
- Скажи, еще с телефоном под одеялом лежишь, - погрозил ей пальцем дед.
- А что такого? - внучка отправила в рот последнюю ложку каши и отложила тарелку, - Мама говорит “в постель”. А что в постели делать, не говорит.
- Да, ты несомненно очень сообразительная девочка. Но я же тебе уже говорил, почему важно ложиться спать вовремя.
- Пока ты спишь, тебя бабайки не видят.
Танюша задорно рассмеялась и бросила Ванюше:
И, не дожидаясь ответа, умыкнула нетронутую миску.
Старик отправился на кухню. Там стекло тряслось особенно энергично, от рамы окна даже отлетел кусочек краски. Дед включил плиту и соскреб кашу на сковородку:
- Ну так слушай, что было дальше…
Дрожь прекратилась. Будто по инерции, стекло еще три раза дернулось - как если бы по нему снаружи лупили маленьким детским кулачком, но и это прошло. Старик продолжил рассказ, помешивая кашу:
Как именно Яша заснул, он не помнил. И сколько проспал - тоже. Но сейчас он вдруг открыл глаза, пытаясь рассмотреть потолок, и сон уж точно не собирался возвращаться. Батарейка телефона села окончательно - черт, вот надо было зарядное с собой взять, знал же. Так что, который час, он тоже не был в курсе. Закрыв глаза, Яша немного полежал, в надежде, что все-таки получится провалиться обратно в сон.
И тут парень широко раскрыл глаза и оставил любые попытки вернуться в забытие. Снаружи дома доносилось какое-то пение. Тихое, мелодичное, но в чем-то зловещее. Как церковные псалмы, только распевал их не голосистый поп, а как минимум пять женских глоток. Яша затаился и прислушался - нет, ему не почудилось. Пение продолжалось - один из голосов, кажется, стоял прямо у него под окном, другие же двигались вокруг дома, насколько он мог отсюда понять.
На его испуганный шепот никто не ответил. Впрочем, это было к лучшему. Повинуясь инстинктам, Яша вскочил с кровати и нащупал выключатель. Щелк! Голос, поющий у него под окном, затих, но остальные никуда не делись. От тусклого света лампочки стало как-то еще тоскливее, Яша трясущейся рукой стянул трубку с телефона - с тем же результатом, что и в прошлый раз. Связи здесь не было.
Может, разбудить хозяев? А что, если это они сейчас бродят вокруг дома и поют странные песни?
По словам бабки, в деревне были только они и Ивановы. Кто такие эти Ивановы, он, как дурак, спросить не догадался. Предположил, что такая же парочка чокнутых стариков. Но, раз у них есть интернет, может, там и молодежь имеется. Человек пять, например.
Пение под окном снова возобновилось. Яшка чертыхнулся, вытащил из тумбочки свои вещи и начал лихорадочно одеваться. Весь идиотизм ситуации был ему прекрасно понятен, но первобытный страх и не думал успокаиваться: бей или беги, причем немедленно. Зашнуровав кроссовки, парень снова прислушался. Кто бы не пел у него под окном, уходить он не собирался.
Яшка открыл дверь и спиной вперед вернулся в большую комнату. Некоторое время ушло на поиски выключателя, но вот в хате зажегся тусклый свет. Из плюсов - под окном именно этой комнаты никто не пел. Яшка посмотрел по сторонам и вдруг увидел, что вместо чайника на столе стоит какой-то прямоугольник, укрытый черной тканью. Дед убрал ночью чайник? Вероятно. Но зачем вот это? И - что это вообще такое?
Паника уже настолько завладела головой парня, что он, ни о чем не думая, стянул покрывало. Под ним была старомодная фотокарточка в позолоченной рамке. На фотокарточке был изображен Яша - такой, каким он был минут пятнадцать назад. Крепко спящий в постели в этом доме. На уголке фотографии была прикреплена черная ленточка. А перед самой карточкой стояла маленькая рюмка водки, накрытая ломтем хлеба.
- Черт тебя за ухо! - Яша отступил от находки и опрокинул стул.
Это ж фотография мертвеца. Ну, то есть, это фотография его, но так с мертвецами делают. Что за дрянь в этих стариках…
Пение никуда не исчезало. Яшка злобно рванул единственную дверь, ведущую из комнаты. Что бы они не задумали… Но за ней была кухня. И больше никаких дверей никуда не вело. На кухне стоял все тот же знакомый чайник, а в остальном было пусто. Яша даже открыл холодильник. Ни сала, ни хлеба. В то, что у стариков было продуктов про запас ровно на два бутерброда, верилось еще меньше, чем в то, что вокруг него творится какая-то чертовщина.
Парень подошел к окну и заглянул за штору. В глаза ему бросился тусклый рассеянный свет. Это же, черт его подери, свечи. Десятки, может, сотни. Куча маленьких огоньков горели вокруг дома, и, если присмотреться, можно было увидеть, как бледные фигуры, те самые, что напевали свою бессловесную песню, наклонялись и ставили на землю новые.
Где бы ни прятались хозяева, и были ли они вообще, Яшу больше не интересовало. Что там за лабуда со свечками, зачем кто-то фотографировал его спящим, и вся эта галиматья с водкой и черной лентой - пожалуй, он подумает об этом внутри своей машины, застрявшей не так уж далеко.
Подхватив рюкзак, парень дернул входную дверь: не заперто. Вздохнул и ломанулся наружу.
Одна из теней отпрыгнула от крыльца. Яша рассмотрел ее только мельком - белая одежда, бледное лицо, в руках - свечка. Пение на секунду сбилось, но снова вернулось обратно. Высматривать остальных певиц Яшка не собирался, он со всех ног побежал по дороге. Благо, память сохранила, с какой стороны он пришел.
Деревня в плане, скорее всего, представляла собой перекресток, облепленный сутулыми домишками - во всяком случае, именно на перекрестке и стоял дом, в котором он заснул. Так, направо, вдоль забора, потом будет еще один домик и….
И крест. И старушка - Валя, кажется. Хозяйка. За ней маячил муж с непроницаемым выражением лица. В левой его руке была зажата какая-то охапка тряпья, правой он рылся в ней, доставал отдельные тряпки, и протягивал жене. А та напевала ту самую бессловесную песню и повязывала ленточки одну за одной на крест.
- Не спится, Яша? - поднял голову дед.
- Здесь вообще что творится? - парень замедлил шаг и посмотрел по сторонам.
- Ничего особенного, - дед пожал плечами и передал старушке еще одну ленту.
- В смысле, блин, ничего особенного?
- Ты нас вообще не помнишь, Яш? - укоризненно покачала головой Валя.
- Говорил я тебе, что он мать родную не узнает. А ты надеялась.
Вместо ответа старушка только грустно склонила голову и повязала на крест еще один платочек:
- Сгинь, немертвое, сердце черное…
- Сгинь, не нашее, сгинь, пропавшее…
Яшка затравленно посмотрел за спину. Теперь он начинал различать - именно это напевали бледные силуэты за его спиной.
- Лента красная - кровь несчастная…
- Лента синяя - дверь закрытая…
- Лента черная - ночь бездонная.
Яшка уронил рюкзак и закричал.
- Не ходи, темнотой отмеченный.
Крик Яшки перешел в визг. Руки его стремительно удлинялись, превращаясь в когтистые лапы, а лицо разорвало практически напополам - сейчас все оно состояло из огромной орущей пасти, брызжущей слюнями.
Яшка отпрыгнул в сторону и исчез где-то во дворах. Валя поставила возле креста свечку и устало бросила:
- Не ищи, все четыре дороги - все четыре креста запечатаны.
Сперва показалось, что ее слова повисли в воздухе, но Яшка вдруг выскочил из темноты и, будто натолкнувшись на невидимую стену, остановился напротив креста. И тоскливо завыл. Человеческого в нем уже ничего не оставалось - ноги и руки торчали во все стороны, так что на четвереньках ему передвигаться теперь было удобнее. С лица исчезли даже глаза, оставив только огромную пасть, ощетинившуюся тонкими белыми зубами. Деревня-перекресток станет его могилой. Другая, та, что дальше по дороге, не смогла его удержать, но эта…
- Пойдем, старая, - дед похлопал жену по плечу, - Мы больше ничего не можем для Яшки сделать.
Валя всхлипнула и прижалась к мужу. Напоследок посмотрела в лицо того, кто когда-то был ее погибшим сыном, и медленно пошла домой.
Ночь: Старый конь
Дед в ответ только улыбнулся и поставил перед Танюшей дымящуюся тарелку:
- Ой, мне столько нельзя, - сделала горестный вид внучка.
- Ну так а ты все и не ешь, если нельзя. Ложечку только, ну, может быть, две.
- И правда, - хитро прищурилась девочка.
Дед достал большую деревянную ложку и щедро зачерпнул:
- Буду тебе помогать. Вдвоем скоро управимся.
- А что с той деревней? Там теперь не живет никто?
- Там и раньше никто не жил. Как у стариков сын в аварии разбился, они и уехали в город. Прознали только, что сын их до сих пор домой наведывается, и вернулись, чтобы его запереть…
- А если кто-то приедет в деревню и решит там переночевать?
- То ему лучше иметь с собой вот такую штуку, - приподнял ружье дед, - и не бздеть.
- А сколько таких опасных деревень? - задумчиво протянула Танюша и подула на кашу, - Как узнать, можно там ночевать или нет?
- Ну, это в деревне завсегда проще. Вот в городе никогда не знаешь, чего от нового дома ожидать. Есть там нечистики или нету их. Привидения там водятся или нет. Злой Лифтер живет на чердаке или Трубач в подвале.
- Старый, толстый, вонючий черт. Такой старый и вонючий, что с ним даже другие черти не разговаривают.
- Наверное. Потому что все, что он умеет делать, это ломать канализацию. От этого, конечно, никто не умирает, но воняет на весь дом.
- А ты что думала, вся нечисть зубастая да клыкастая? - ухмыльнулся дед и съел каши.
- С ним настолько никто не хочет водиться, что для него даже правил не придумали. Просто в этом доме будет чаще обычного ломаться канализация. Но у сантехников свои приметы по этому поводу тоже есть - можно сказать, сойдут за правила.
- Если в подвале не живут коты, то с этим домом что-то не так.
- Если могут. Сейчас подвалы часто заделывают, чтобы коты с улицы не залезли внутрь. Но если этого не делать, то пушистики любят там ошиваться, особенно зимой. Там тепло и ветра нет. А иногда и крысы водятся.
- Но хоть не Трубач. Это ж как от него воняет, если даже канализация пахнет лучше.
- А коты не любят, когда воняет?
- Конечно, не любят. И нечисть всякую не любят тоже. Слышала, что при новоселье нужно запустить в дом кота?
- Вот. Кот сразу скажет, если в доме что-то не так. Если напыжится, заорет и подпрыгнет - гиблый это дом, надо или съезжать отсюда, или звать батюшку. Если осторожно зайдет и будет долго принюхиваться - значит, дом с секретом. Что-то там есть, но не страшное. Вроде безобидного чертика или бабайки.
- Если кот сразу же освоится и свернется калачиком где-то - то там живет домовой. Домовые и коты лучшие друзья, они никогда друг друга не обидят. Надо запомнить, где улегся кот, и потом оставлять там что-нибудь вкусное на ночь. Кусок пирога, печеньку, яичницу. Домовые просто обожают яичницу.
- Он даже, может быть, ничего не возьмет. Но доброту запомнит. И будет в этом доме всегда счастье и согласие. Правда, иногда блестяшки будут пропадать.
- Всякие. Стеклышки, камешки. Сережку может умыкнуть или гирлянду новогоднюю. Домовые очень любят, чтобы блестело. Если он что-то нужное утащил - вещь потерялась, и ее никак не найти, - то нужно вежливо попросить домового ее вернуть. И, конечно же, поставить ему яичницу. Если с домовым дружат, то он спокойно вернет вещь обратно.
- Как с внуками, - улыбнулся дед, - Ты тоже у нас пакостить любишь.
- Ну, сделаю тебе с утра яичницу.
- Что ты, - замахал руками дед, - чтобы я с домовым ссорился, да никогда такого не будет.
Танюша захихикала, но вдруг вспомнила, с чего начался этот разговор:
- Ну, в принципе, это все. Доброго или злого духа они тебе сразу отыщут. Ты когда-нибудь наблюдала за котами?
- Видела, чтобы он вдруг останавливался, и смотрел куда-то в стену? Или прыгал на ровном месте?
- Значит, кот увидел какую-то странность. Привидение там, духа или бабайку, которая мимо проходила. Они же везде, просто чаще всего мы их не видим и не слышим. У нечистиков свои дела, и до нас им нет дела. Но коты их видят.
- Собаки тоже кое-что видят. Но обычно то, что пришло снаружи. Собаки все-таки дом охраняют. Даже если в доме живет злобный черт, собака ничего ему сделать не может, он же местный. Но если нет кота - то и собака сможет предупредить, если кто-то злой решил в дом забраться. Даже если этот злой невидимый. Собаки их и сами не видят - просто чуют чужого. Начинают лаять нервно, шерсть встает дыбом. Собаки чуют только самых опасных духов. Если собака начала рычать на пустое место или, наоборот, скулить и прятаться, то это уж точно надо или съезжать, или звать батюшку. Но хороших духов они не увидят.
- Домовые живут очень долго. Когда все города еще были деревнями, домовые уже были здесь. А где живут собаки в деревне?
- Вот поэтому домовые к собакам и не привыкли. Ну так вот, с чего мы начали…
- Как найти злую деревню, где нельзя ночевать.
- Ну, во-первых, кресты. Обычно крест один, стоит там, где кладбище. Если их больше - то, может, деревня и нормальная, но рядом с ней что-то нехорошее поселилось, от чего пришлось защищаться. Самое плохое - если кресты стоят без ленточек.
- Тогда или жители деревни забыли старые традиции, или они уже не очень люди. И в том, и в другом случае лучше в этой деревне не задерживаться. Никогда не знаешь, когда старый злой призрак решит навестить свою родню. Но главное в деревне, конечно, не это.
- Живность, - пожал плечами дед, - Петухи, куры, овцы, лошадки и коровы. Ну и коты с собаками, конечно.
- Так или иначе. Лучше всего, конечно, коты. Они как ходячие локаторы - что хочешь найдут, и предупредят. Но если что-то есть злое в земле, то чувствуют его все. Если кони брыкаются, коровы мычат и бьются головой о стены сарая, свиньи хрюкают и подпрыгивают - пить дать, что-то недоброе рядом. Поэтому в деревне и проще.
- Так почему? - надулась Танюша.
- Если есть домашняя живность, и она ведет тебя спокойно, - то тебе ничего не угрожает. В деревнях это сразу видно, а по городам хорошо, если кот у кого-то дома есть.
- То это какая-то странная деревня. И я бы на твоем месте там долго не задерживался. Даже у меня куры есть, а я ведь не самый хозяйственный.
- Чтобы знать, когда настало утро. Утро - это же не когда солнце взошло, и не когда стало видно что-то в окне. Утро - это когда пропел петух. Так, во всяком случае, думают нечистики.
- Можно спокойно выходить на улицу. Никто тебе ничего не сделает. Но, на самом деле, все животные могут тебе помочь. Некоторые даже спасти могут.
- Жил у нас в деревне мужик, - дед слопал еще каши и запил чаем, - Митька. Работал трактористом в колхозе.
- И что случилось? - в воздухе повисла еще одна история.
- Помер он. Вот через неделю, как его конь околел.
- Старый конь, серый. Ох и любил Митька того коня. Если б конь мог пролезть в двери, он бы, наверное, с ним рядом спал.
- Ну, довольно жирный и наглый. Но да, хороший. Он Митьке жизнь спас. И, наверное, что-то больше, чем жизнь.
- Ну, начнем с самого начала, - улыбнулся дед.
Кажется, все началось с чьей-то свадьбы. Или не свадьбы. Может, у кого-то сын родился или еще какая оказия случилась - приятная, естественно. В любом случае, деревня радостно гудела, смеялась, то и дело разражалась лихими трелями гармони и потрескивающим радио, вещающим на всю улицу какой-то очередной шлягер.
В деревне был праздник. Как и любой деревенский - по-настоящему масштабный. Воздержаться или уклониться было невозможно, праздновали все, сразу и с полной самоотдачей. К тому же, зимой в деревне не так уж и много работы, а поводов для радости и того меньше. Так что праздновали не только активно, но и довольно давно. Пятый или шестой день подряд.
Именно поэтому единственным, кто еще отдаленно помнил, с чего начались гуляния, был гармонист Петр. Как раз его трели постоянно возникали в разных уголках деревни и неизменно имели успех, а вместе с ним - и законное признание мастерства гармониста в небольшой, запотевшей чарке.
Остальные просто собирались в доме Митьки. Во-первых, потому что там было слышно гармонь. Во-вторых, потому что Митька по доброте душевной сам позвал всех к себе - жил бобылем, только старая облезлая псина и серый конь составляли ему компанию. Ну и, в-третьих, тот же Митька внес свое щедрое пожертвование во всеобщее веселье в виде монументальной бутыли самогона, заначенного ровно ради такого случая.
Правда, от организации веселья Митька ловко уклонился. Заблаговременно наводнившие его дом бабы горестно поахали и поохали, а потом взяли дело в свои руки. Сугубо добровольно, разумеется. И вся готовка, уборка и создание уюта благополучно проскочили Митькину жизнь. Отчего он был довольно благодушен и тихонечко курил на крылечке, изредка поглаживая по носу своего коня. Конь благосклонно принимал эти знаки внимания, но все равно тыкал мордой хозяина в плечо, намекая, что совершенно точно не откажется от пары морковок или даже миски вареной свеклы.
Митька был с конем неразлучен. Это было даже смешно - как трактористу, ему полагался вполне законный стальной конь, который и пахать, и сеять умудрялся, но мужик все равно не желал расставаться со своим старым другом. Зачем ему вообще был нужен конь, деревенские недоумевали. Но, наверное, нужен.
За различные намеки вроде возросших цен на конину Митька и в морду мог дать.
Гармонист Петр тоже вышел на крыльцо, потянулся и сел рядом с Митькой. Раскурил сигарету, помолчал.
- Живем потиху, - пожал плечами тракторист.
- Что-то он не похож на Ветер.
- Да много ты знаешь, - потрепал Митька коня, - Это он старый сейчас, а в молодости - ух, никто бы за ним не угнался.
- Ну, вообще его так уже звали, когда я его забрал. Но ему подходит.
Ветер радостно заржал и хитро посмотрел на хозяина: не полагается ли ему за такие подвиги внеочередная морковка?
- Слушай, а чего вообще ты с этим конем так возишься? Всем интересно же.
- Кстати, да, - соседка Галя вышла из хаты и что-то щедро выплеснула в снег, - Что ты с этим конем так сдружился.
- Ну, так вышло, - Митька затушил окурок и начал мять в руках следующую сигарету, - Вот сколько живу, а большего друга, чем Ветер, у меня не было.
В голову тракториста уже ударил хмель, и хотелось поговорить. Даже о вещах, которые он обычно обходил стороной.
- Бабы у тебя нет просто, - веско заметила Галя.
- Ай, бабы это дело наживное, - Митька отмахнулся от возражения и закурил, - а Ветер мне жизнь спас.
- Прям сразу жизнь? - неуверенно улыбнулся Петр.
- Прям сразу. Вот скажи, - обратился он к гармонисту, - ты же слышал про Мишкино поле?
- Если бы только слышал, - Петр недоверчиво посмотрел на Митьку.
- Было дело, - Петр поморщился, - задержался на работе, и…
- Ты ночью зашел на Мишкино поле?
- Какое не знал, все же говорят, что там по ночам делать нечего, - развела руками Галя.
- Так одно дело, говорят, а другое…
Митька глубоко затянулся. Лицо его потемнело - несмотря на выпитое, воспоминания явно его не радовали. Но, раз уж начал…
- Была очень светлая ночь. Луна - здоровенная, желтая, висела прямо над самой землей. Ну, вы меня знаете - я вообще темноту не люблю, даже побаиваюсь, чего тут греха таить. Но вот тогда, наверное, была чуть ли не единственная ночь, когда мне было спокойно.
- А так и было, - Митька улыбнулся в усы, - Только кто б знал об этом.
- И что? - Галя отставила тазик в сторону и присела на лавочку.
- И решил я срезать угол. Ночь - загляденье просто. Видно вообще все от дороги и до леса. Поле тихое, спокойное, огоньки вдалеке догорают - деревня спать ложится. И так домой захотелось, что вот не удержался, повернул я и почесал прямо через траву. Сразу даже не понял, во что именно вляпался.
Митька встал с лавочки и поправил штаны.
Возражений не последовало. Галя переглянулась с Петром:
- А ты что, правда, тоже на Мишкино поле ходил?
- Ну как, ходил. Случайно зашел. Но когда заметил, что там только трава растет, и ничего полезного, сразу понял, где оказался. И убежал.
- Что-то, - уклончиво ответил гармонист, - Когда я выскочил с поля, то сразу все пропало. Возвращаться и уточнять мне что-то не очень хотелось.
- О, про Мишкино поле треплетесь? - широко улыбаясь, на крыльцо вышел Степан, местный мастер на все руки.
- Ага, - кивнул Петр, - А ты там был?
- Ищите дурака. Я еще помню, как мы Мишку оттуда вытаскивали. Уж не знаю, что там такое, но мне лично совершенно не интересно.
- Так уж и не интересно? - Митька вернулся на крыльцо и уселся на свое место, - Мне вот всегда было любопытно. Стоит поле, трава там - по пояс, растет все, как на дрожжах, хоть сейчас выгоняй трактор и сей, что тебе вздумается…
- Ну, теперь я это знаю, - Митька потер нос, - Вы же знаете, как это. Шепчут что-то старики, пьяная молодежь страшилками балуется, какая им вера?
- Сам ты пьяная молодежь, - фыркнул Степан.
- А что, очень даже молодежь, - подбоченился тракторист.
Все засмеялись. На крыльцо вышла еще какая-то женщина и, поеживаясь от холода, стала прикуривать сигарету.
- В общем, ну не принято у нас на поле ходить, ну мы и не ходим. А почему, зачем - непонятно. Так что я особо серьезно к этому и не относился. Может, чего-то кому-то померещилось. А, может, и правда произошло, но давно и не правда. Так что ни о чем плохом я и не подумал. Иду себе и иду. А луна уж какая… Над самой землей. В полнеба практически. Иду я, значит, себе. На небо смотрю. Так легко на душе, хорошо, даже насвистывать что-то начал. Уже и дороги не видно, только огоньки вдали - деревня. И сразу я вот не понял, но потом почуял неладное. Огоньков становилось больше. Я остановился и потер глаза. Нет, не показалось. В принципе, ничего странного, - деревня большая, домов много. Только к ночи огоньки обычно, наоборот, гаснут. Давно уже всем спать пора - завтра тяжелый день, и полночи не спать могут только пенсионеры или молодежь. Ну или такие дураки, как я. И тут дернул меня черт обернуться.
- И что увидел? - подалась вперед Галя.
- Ничего страшного, - грустно ухмыльнулся Митька, - просто огоньки. Такие же, как и спереди. Слева, справа, за спиной. Везде. И тут я понял, что потерялся. До этого шел прямо, на свет, как раз к деревне, а тут - кругом трава по пояс, и огоньки везде. И луна эта здоровенная - как будто сразу на все небо, куда не посмотришь, висит. И я просто не знаю, куда идти.
Митька посмотрел по сторонам. На крыльце собрался уже добрый десяток человек. Кто-то курил, кто-то просто стоял, прислонившись к стене. Но все они внимательно слушали тракториста.
- Конечно, перебздел, - хмыкнул Митька, - мне и сейчас-то не себе это все вспоминать. Сейчас, схожу в хату…
- Не надо никуда ходить, - ближайший мужик протянул Митьке рюмку.
Тракторист улыбнулся и одним махом ее опрокинул. Хрюкнул, шмыгнул носом и шумно выдохнул:
- Остановился я, в общем. Спокойно, думаю. Ну, огоньки, черт с ними, с огоньками. Не паниковать. Я тогда и не подумал, что что-то странное происходит. Больше перепугался заблудиться в чистом поле. Стал искать свои следы - примятую траву. И тоже ничего не нашел. И тоже ничего странного не подумал. Трава-то здоровая, в самом соку, ей хоть бы хны, ходит по ней кто-то или нет.
- Ну вот на луну и сориентировался. И прямо на нее и пошел. Помню же, что она вечно у меня перед лицом висела. Даже если попрусь не в ту сторону, то все равно буду хотя бы прямо идти, правильно? Куда-нибудь и выйду. Или на дорогу, или в лес. В лесу мне уже тогда ночевать показалось лучшей идеей, чем в поле.
- Что, начал к тому моменту жалеть, что туда сунулся?
- Так я тогда еще и не понял ничего. Что поле - понятно, а что оно Мишкино… Ну, вот минут через пять до меня дошло.
- Что за люди, - покачал головой Степан, - Говорят же вам, не лезьте на Мишкино поле.
- Ну а ты сам? - покосился Митька, - Ты же оттуда Мишку доставал, что там случилось? Что видел? Что слышал?
- Ничего я не видел и не слышал, кроме самого Мишки, - отрезал Степан, - Только вот Мишка орал, как резаный, весь был непонятно в чем перемазанный, и постоянно перед кем-то извинялся. Такое ощущение, что нас он вообще не видел - мы его буквально под руки тащили, а он все оборачивался, кричал и извинялся. И знаете, что самое странное?
- Он не хотел уходить. Возле края поля уперся, как ишак, даже вырываться начал. Хорошо хоть сам он метр с кепкой, так мы его скрутили и в деревню притащили. Был бы поздоровее, может еще бы вырвался и убежал обратно.
- Прямо вечер откровений, - хлопнул по коленям Петр, - И чего ты раньше молчал?
- Да не знаю, - Степан закурил, - Мы все как оттуда вышли, как сговорились. Молчать об этом надо и назад не возвращаться. Даже сам Мишка сразу обмяк, успокоился, и ни слова так и не сказал.
- Ну это мы знаем. Как его с поля принесли, он из дому не выходил уже. Пока… Ну, вы знаете.
- Ну, давайте и я тогда расскажу, - Петр благодарно принял от мужиков полную рюмку, - Я ж тоже по глупости на поле заглянул. Вот почти как у Митьки, только луны такой не было. Но я сразу понял, что что-то не так, и еще дорогу было видно. А когда шорох услышал - перепугался, как никогда раньше. Смотрю, в траве будто сидит кто-то. Маленький такой.
- Потеряшка, - хмуро заметил Митька.
- Да, потеряшка. Ты тоже его видел?
- Вот тогда и увидел, когда с огоньками началось.
- Маленький, непонятный. Вроде и не видно его почти в траве, а вроде и понимаешь, что там дитё потерялось. Вот прям твое собственное. Молчит, не плачет даже, а так душу скрутило, подойти, за руку взять, домой отвести…
- И что ты сделал? - спросила Галя.
- Побежал обратно к дороге. Не знаю, такая жуть взяла… Потом с дороги оглянулся обратно, и никаких потеряшек там уже не было, - Петр сделал паузу и облегченно вздохнул, - Ну вот, рассказал.
- А я не побежал, - Митька потер лоб, - хотя тоже захотелось. Куда бежать-то. Я и сам уже почти потеряшка, понятия не имею, куда идти. А эта штука сидит там и ничего не делает. Грустит просто. Я только… Даже не знаю, задницей как-то почувствовал. Понял, почему оно грустит.
- Потому что не может меня увидеть. Оно только нащупать может. Не спрашивайте, откуда я это знаю. И если бы оно меня нашло, то уже бы не грустило. Только вряд ли я это пережил бы.
- Ну тебя, Мить, - фыркнула какая-то женщина.
- Вы сами попросили рассказать.
- Ну смотрю я на эту тень, а сам в обратном направлении пячусь. И тут гудеть начинает. Как будто под землей, сразу и везде. Я глазами по сторонам - а потеряшка этот и пропал. Я еще больше испугался - обратно на луну посмотрел и побежал в ее сторону. Больше всего я тогда боялся об этого потеряшку споткнуться, вдруг он меня искать пошел. Так что на самое главное внимания и не обратил.
- На траву. Она, во-первых, уже по грудь стала. Во-вторых, ее трясло, как ураган какой поднялся. А ветра нету. Ночь - самое загляденье, тишина и покой. А траву носит, как будто от меня дует во всех направлениях - от меня она отклоняется, трясется. К земле клонится. И я понимаю, что стою посреди поля в круге полегшей травы. И меня очень даже хорошо видно. И как будто это луна эта на меня смотрит и улыбается. Только не луна что-то со мной хочет сделать, а те, кому она помогает.
- Я думаю, хорошо, что я не узнал. Огоньки же не только зажигаются - они танцевать начали. Тут я уже окончательно понимаю, где я нахожусь, и почему зря сюда зашел. А огоньки гаснут и зажигаются, по кругу бегут - где деревня, уже вообще никак не понять. Но если стоять на месте, то тоже будет плохо. Что плохо, почему - не знаю. Знаю, что надо бежать.
- Побежал, - вздохнул Митька, - Кто бы знал, что не надо было это делать.
- Сейчас организуем, - отделился от толпы мужичок и скрылся в доме.
Сама толпа значительно выросла - уже человек двадцать стояли вокруг и ловили каждое слово тракториста. С одной стороны, внимание ему льстило, с другой, он уже и сам немного жалел, что решился рассказать о той ночи. Слишком уж…
Конь всхрапнул и ткнул хозяина в плечо. Глаза животного как-то одновременно озорно и грустно блестели: рассказывай, мол, хозяин, давно надо было.
- Эх, Ветер, - потрепал коня за уши Митька, - если б не ты, некому было бы это все рассказывать.
- Пока ни при чем, - Митька выбросил сигарету в снег и закурил следующую, - Пока что я просто бежал по полю, и трава на этот раз очень четко оставалась за моей спиной примятая. Только не мной, а тем непонятным невидимым ветром, который укладывал ее вокруг меня. И я не знаю, почему, но очень хорошо почувствовал, что в начале этой тропинки кто-то появился, и этот кто-то собирается по ней пройти. Ну а в конце этой тропинки я. И что бы я ни делал, как быстро бы не бежал, до меня все равно доберутся.
- Так а что этот ваш Мишка? - молодая девушка скрестила руки на груди, - только слухи какие-то. Был Мишка, было поле, Мишки нету, а на поле все равно ходить нельзя.
- Мишка странный был. То ли в тюрьме сидел, то ли в психушке лежал, - пожал плечами Петр, - Мужик был нелюдимый, хотя и не плохой. Ну, мало ли у кого что в жизни было, мы его тоже старались не трогать.
- Только он плакал по ночам постоянно, - заметила Галя.
- Да я живу в соседнем доме, чего мне не знать? Постоянно плакал ночью. Возвращаешься из колхоза, аж оторопь берет. Не знаю, что с ним такое случилось, но что-то нехорошее. А после всей этой чехарды с полем так вообще тяжело стало.
- Да в прямом. Он всю ночь орал что-то. Каждую ночь. Ну и плакал, да. Уж я намучилась.
- А потом? - напомнила о своем вопросе девушка.
- А потом… Ну, нашли его, - развел руками Степан, - Руки он себе почти отрезал, кровищи - по самый потолок. Лежал на кухне. И улыбался.
- Ну так о почему про Мишку у нас стараются не говорить, как думаешь? - ухмыльнулся Степан и протянул руку за бутылкой, которую вынесли из дома.
- И что, все это поле было Мишкино?
- Ну, у меня десять соток всего, - хмыкнула Галя, - а у него целое поле.
- Поле это колхозное было. Просто Мишка там работал. Ну и… Там что-то случилось. Как еще нам его назвать, “поле-не-ходи-по-ночам”?
- Ну а я вот тогда бежал, - Митька быстро вернул внимание соседей, - Под землей гудит, луна крутится…
- Вокруг своей оси, - провел Митька пальцем круг в воздухе, - Я уже совсем перепугался, даже не разбираю, куда ломлюсь. Огоньки, деревня - все уже неважно, лишь бы подальше отсюда. И все бегу, бегу - а как ты побежишь по полю?
- Да падаю постоянно. И то руку раздеру, то ногу ушибу. Вон, осталось даже, - показал тракторист тонкий шрам на ладони, - И вот тут я понимаю, что так дальше нельзя. Кто-то будто хочет, чтобы я продолжал бежать.
- Смотрю и вижу - огоньки-то не просто так пляшут.
- Они такие круги выворачивали, как маятник. Туда-сюда. Но не везде. Был в небе один кусочек, где огоньков не было. А за спиной у меня луна.
- Ты ж говорил, что бежал к луне.
- Сначала - да. А потом… Ну, бежал я, куда бежалось, что вы от меня хотите?
- Да ладно, увидел ты что? - потрепала Митьку за рукав Галя.
- Что луна за спиной. И вот хотите верьте, хотите нет, но пятна на луне в такую отвратную рожу сложились, что я ажно крикнул со страху.
- Прям как у тебя с бодуна, - толкнул какой-то мужик Степана.
- Может, и не было на луне никакой рожи, но я до сих пор не уверен.
Митька протянул руку, и в нее с готовностью вложили еще одну чарку. Когда Митька ее опрокинул, кто-то тут же протянул ему кусок колбасы. Тракторист благодарно кивнул, шумно понюхал закуску, а потом проглотил ее, почти не разжевывая:
- И вот эти огоньки, они слились вместе, и как вытянутые руки, выходят из луны, и меня обнимают как бы. И ведут меня вот туда, где нет никаких огоньков. Черное небо, в которое как будто никогда и не светили. И я остановился.
- Так туда меня и гнали, - удивленно поднял глаза Митька, - В эту темноту. Я-то думал, что за мной из-за спины гонятся, а меня… Меня ждали.
- Я не знаю. Что-то светлое. Нет, не белое, не привидение. Соломенное. Знаете, как хорошо просушенный стог, золотистый, почти серый. Сгорбленный такой.
- Ну и мы с ним друг друга, кажется, заметили.
Митька посмотрел на коня, и тот всхрапнул в ответ. Вздохнув, тракторист продолжил:
- Было оно ростом с меня. Бледное, распластавшееся по полю. Но это точно не было белым. Я правду говорю, как стог сена, только в форме человека…
- Сенница. Кто-то, кто пропал на поле, - кисло улыбнулась Галя.
- Какая еще, к черту, Сенница? - буркнул Степан.
- Мама мне рассказывала. Не думала я, правда, что они на самом деле бывают.
- Ну, знаешь, после Мишкиного поля тут во что хочешь поверишь, - скривился Петр.
- В общем, если кто-то потерялся в поле, и, не дай бог, помер, то превращается в Сенницу. Мама так нас пугала, чтобы мы не шлялись где попало.
- Моя просто алкашами пугала, - хихикнул Степан, - Чего выдумывать всякую чертовщину, когда и так хватает.
- А моя - комбайном. Мол, ноги он мне отрежет, - выдал кто-то из толпы.
- А меня мама пугает, что меня маньяк заберет.
- Это как черти, только на людей похожи. Они ходят и обижают других людей.
- И у них тоже есть правила, - фыркнула Танюша.
- Нет, внучка, вот как раз у них никаких правил нет.
- Почему так? - подозрительно прищурила та глаза.
- Потому что они не нечисть. Они обычные люди.
- Ты все-таки очень сообразительная девочка, - дед невесело улыбнулся и зачерпнул каши, - Поэтому правила у них все очень общие.
- Не говори с незнакомыми, не бери у них подарков, не садись в чужие машины. И если что - сразу беги к маме.
- То ко мне, - хитро улыбнулся дед.
- А что, у вас тут тоже маньяки водятся?
- Пока ни одного не видел, - дед оценивающе посмотрел в дуло своего ружья, - И лучше бы им не появляться.
- Что будет, что будет… Шашлык из тебя будет.
Ванюша не разделял веселье сестры. Он даже немного нахмурился, и его пальцы, сложенные на столе, побелели. Из-за окна раздался тихий стон. Дед дернулся, почти уронил ружье, и посмотрел за плечо. Стекло ходило ходуном, а стон повторился. Внучка не видела его лица, но на секунду можно было подумать, что дед испугался. Как он сам любил говорить, забздел.
В окно будто с силой ударили, но стоны не повторились. Дед отвернулся от окна и вытер пот со лба:
- Пошутили они все, конечно, но конец Митькиного рассказа хотелось услышать каждому…
- Да хватит уже про ваших мамок. Что это за Сенница?
- Да это и все, - развела руками Галя, - Если кто на поле помер, то будет страшным чудищем.
- Я знаю, - Митька в очередной раз вздохнул и погладил коня по морде.
- Оно поползло в мою сторону. Сначала медленно, я даже почти успокоился. А потом я моргнул, а оно прыгнуло метров на десять. Еще раз моргнул, и опять. Только не ко мне, а в сторону. Запутать меня, что ли, решило.
- Так, слушай, - Петр замахал руками, - Потеряшки, Сенницы, луна зловещая. Не многовато ли ты там насмотрел?
- Это еще цветочки, - Митька вытащил сигарету и прикурил, - было отчетливо видно, как у тракториста дрожали руки.
- Да там у Мишки прямо склад нечистой силы, - бросил кто-то из толпы.
Это была уже полноценная толпа. Практически все, кто собирался прийти на праздник, высыпали в Митькин двор и молча слушали его рассказ. Недоставало разве что молодых - если, конечно, это все-таки была свадьба.
- А ты что думал? Разве ж мы какое привидение не поймаем? - ухмыльнулся захмелевший Степан, - Да мы кому хочешь морду набьем.
Раздались одобрительные выкрики, а кто-то даже от души плеснул Степану в чарку.
- Но там не привидение. И не одно. Чем бы оно там ни было, - мрачно закончил Степан и выпил.
- В общем, ползет эта штука ко мне. Причем странно ползет, - внимание слушателей снова принадлежало Митьке, - Головой назад. Пятится будто. Ну, самой головы я не видел, но так мне показалось. А я от него пячусь. Оглянуться боюсь - вдруг, пока я не смотрю, оно на сто метров вперед прыгнет и меня сожрет. И пячусь в ту злобную луну. А огоньки все ближе подступают, как будто она руки собирается на мне сцепить. Вот тут я уже и с жизнью попрощался. Да и не только с жизнью. Что-то я вдруг понял, что вот эта штука соломенная, она не просто меня сожрать собралась.
- Да не знаю. Ну, понимаешь, - Митька выбросил окурок, - я уже вообще все проклял. Что и на поле это пошел, и что вообще родился. Ну, конец мне. Помру, думаю. Знаешь, что тогда бывает?
- Было у меня такое, - буркнул кто-то, - Машина выскочила из-за поворота.
- И вот помереть я уже был готов, - тихо сказал Митька.
- Но там было что-то другое. Не знаю, что эта штука собиралась со мной делать, но просто помереть у меня бы не вышло. Я не знаю, откуда это пришло мне в голову. То ли душу мою это поле хотело сожрать, то ли еще что-то в этом роде. Но это было хуже смерти. Потому и было так страшно. И поэтому я еще пятился и думал, как бы мне убежать, а не просто лег и ждал, когда оно ко мне подойдет.
Митька вопросительно посмотрел на толпу, и тут же раздалось журчание: наполняли чарку.
- И оно закричало. Ну, то есть, не совсем закричало. Застонало как-то, что ли. Грустно, как могла та потеряшка застонать. Но в то же время так не по-человечески, так злобно, что я чуть не обделался. Мне показалось, что оно грустит, что не может ко мне сразу рвануть. Что я правильно делаю, что смотрю на него, не отрываясь. Аж глаза болели.
Тракторист принял чарку самогона и тут же ее уговорил. От закуски отказался, икнул и продолжил:
- А спиной я в луну ту иду. Не вижу ее, конечно, но уже напредставлял себе, как там сзади лежит этот шар с открытой пастью и ждет, чтобы я сам к нему на обед зашел. И так вот мутно стало, так… Даже не знаю, никогда больше такого не испытывал. Хоть в петлю просто…
- А я помню, - удивленно заметила какая-то женщина, - Конь твой к ночи орать начал, как полоумный. Рвался к воротам - я вышла посмотреть, что за шум, а он там стоит, глаза огнем, в пене весь, и все рвет и рвет. У него аж кровь пошла.
Митька переглянулся с верным другом.
- А потом порвал цепь, и вынес тебе ворота начисто.
- Да, помню, чинили потом, - поддакнул Степан.
- Только его и видели. Это… Тогда было?
- Выскакивает Ветер, - сцепил руки на коленях тракторист, - Башка к земле, как ищет что-то. И этой башкой он мне подмышку. Вот я сразу среагировал. Никогда раньше так не было - и, наверное, уже не будет, - но, как в цирке, взял его за шею и запрыгнул на спину. И глаза зажмурил - до того жутко было. Слышу только топот, ржание коня, треск какой-то и шуршание. Помнил бы, как, молился бы. Я даже не понял, что это Ветер. Просто конь из темноты явился. Я, пока скакал, все нутро себе отбил - не знаю, как там эти циркачи на конях катаются, а я зарекся. А потом Ветер вдруг заржал и скинул меня к чертовой матери. Я лежу, думаю, все, нечистая сила и меня, и коня прибрала. А потом открываю глаза.
- И лежу дома, вот в этом самом дворе. А Ветер спокойно так яблоню грызет, конский сын, - снова потрепал по голове коня Митька.
- А чего вы хотели? Я оттуда еле вышел. Если бы кто-то из этих штук до меня дополз, вряд ли бы мы разговаривали.
- Я не понимаю, - покачал кто-то головой, - Мишка что-то сделал на поле, и там завелось это все. Потом Мишка помер. И что, так все и осталось?
- Ничего не делать, - Митька отобрал бутылку и задумчиво ее потряс, - Просто не ходить на Мишкино поле.
- Так почему? - вышел вперед какой-то молодой парень, - Мы что, ничего не можем сделать? Не знаю там, мертвеца похоронить или обряд какой совершить?
- Знаешь… - Митька уже изрядно заплывшими глазами смерил смельчака, - Я сглупил.
- Когда Ветер меня нес, я все-таки открыл глаза. Один раз.
- И я знаю, что Мишка сделал. Знаю, кому он сделал плохо, и кто этим сильно недоволен. И еще кое-что знаю. Но вот об этом я говорить не буду.
Конь одобрительно заржал и потерся головой о щеку хозяина. И с укором посмотрел на окружающих.
- И Мишка сам себя уже наказал, - вздохнул Митька и скривился.
- Да не помер он, на поле торчит. Вас ждет, дураков. Эта штука, которая на него обиделась, она его оттуда уже не выпустит. И меня бы не выпустила. Если бы не Ветер. А что я тогда увидел, я даже думать не хочу.
- Не ходите на Мишкино поле, - угрюмо заметил Степан.
После этих слов над домами разлилась тишина.
Ночь: Груз
Танюша задумчиво жевала, и видно было, что думает она о другом. Дед кивнул и обернулся к окну. То вело себя нормально - кажется, даже немного посветлело за ним, - насколько это было возможно для глубокой ночи. По крайней мере, темнота не выглядела, как бурлящая жидкость, готовая выплеснуться в дом, дай ей только возможность.
Ванюша задумчиво сидел и похлопывал ладонями по столу. За всю ночь он не проронил ни слова, зато очень внимательно слушал. Старик скользнул по нему взглядом и снова посмотрел на внучку:
- А еще быстрые. Хороший конь кого хочешь обгонит, даже нечистую силу.
- Тот, который тебе друг. Как и коты и собаки. Обычная домашняя скотина не полезет к черту на рога хозяина выручать. А вот друг - друг полезет.
- Значит, хороший конь, это тот, с которым хорошо обращались?
- Ну, я же говорил, что ты очень сообразительная девочка.
- Все равно, я не понимаю, - покачала головой Танюша, - Вот есть правила…
- А как узнать, где есть эти правила?
- Вот пойду я в поле гулять, а окажется, что это Мишкино поле. Как мне узнать? - хмуро спросила внучка.
- Никак, тут уж как повезет. Раньше люди жили проще - своя деревня, да соседская. Вот и знали, где какие гиблые места есть. И то, знали потому, что с кем-то что-то случилось.
- Так устроена жизнь. Кто-то попадает в неприятности, чтобы в них не попадали другие. Если бы никого не сбивали машины, мы не ставили бы светофоры.
- Это, значит, где угодно может быть страшное место, и мы просто еще не знаем?
- И чтобы узнать, надо, чтобы кто-нибудь туда попался?
Танюша задумчиво облизала ложку и посмотрела в тарелку:
- Что-то я больше не хочу нигде гулять.
- Вот я дурак старый, совсем тебя перепугал.
- Правда… И нет. Знаешь, когда я рассказываю эти истории, кажется, что черти под каждой лавкой сидят, - дед показательно заглянул под свой стул, - Но это не так. Таких мест немало, но они не везде. Иногда появляются новые - как то Мишкино поле. Но очень редко.
- Что-то, чего маленьким девочкам знать не нужно.
- Потому что даже мне не нужно. Знаешь, я давно усвоил, что никогда не нужно бздеть, но некоторые вещи заставляют забздеть даже меня.
- Я могу управиться с вурдалаком, - подбросил ружье дед, - Могу обмануть лешего, могу договориться с водяным. Но когда люди делают что-то очень - по-настоящему - плохое… Это меня пугает.
- Если делать плохое, то может такое случиться?
- Ну а зря, по-твоему, мама просит тебя вести себя хорошо?
Танюша что-то скептически заворчала и вернулась к каше:
- Если я не лягу спать после мультиков, чертей больше не станет.
- Кто знает, - улыбнулся дед, - Иногда мы даже понятия не имеем, чем могут закончиться безобидные игры.
- Например? - Танюша сверкнула глазом исподлобья.
- Дело было в одной далекой деревне. Друг у меня там вырос, так рассказывал.
Внучка улыбнулась: намечалась очередная история. Кроме того, они уже почти всю ночь не спят - вот бы мама заругалась! Танюша окончательно расплылась в улыбке и отправила в рот еще каши.
- Привезли туда внуков на лето - вот как ты ко мне приехала. И, конечно же, побежали они изучать окрестности. Вот как ты в первый раз побежала.
- Фу, болото. Не хочу больше в болото.
- Ну вот а они нашли не болото. Они нашли полянку.
Коля отвлекся от созерцания муравейника и посмотрел на товарища. Тот радостно разгребал землю и улыбался:
Коля встал на ноги и потянулся. Пока что их рейд в старый лес не принес почти ничего интересного - ну, кроме муравейника, пожалуй. Какая-то разбитая машина валялась в кювете - у нее даже сигнал не работал. Вот и все развлечения. Коля лениво поплелся к другу.
- Да ты только посмотри! - восхищенно продолжил тот.
И Коля посмотрел. Сперва в куче земли он ничего не разобрал, но быстро сориентировался:
- Ну да! - Слава вытащил из-под корня старую ржавую каску с дыркой.
Коля присел прямо на траву и выдал:
- Солдатская, настоящая, - Слава с радостью покрутил ее перед глазами, но тут же уставился на друга, - Ты подумай, а что еще…
- А вдруг там бомба? - Коля недоверчиво покосился на место раскопок и даже сделал шаг назад, - Ты думал вообще?
- И ни разу не испугался. Но там может быть бомба.
- Ну… Может быть, - Слава передумал бросать каску и положил ее на землю.
- Аккуратней, - Коля отошел на пару шагов, - Что там еще?
- Ага, умный, сам отошел, а мне копать.
Слава вздохнул - теперь уже не с таким энтузиазмом, как раньше, - и воткнул в землю нож:
- Кажись, - Коля осмотрел окрестности.
Ему с самого начала этот пейзаж показался странным. Небольшие холмики, провалы, заросшие кустами. Теперь все становилось более-менее понятным. Окопы, снаряды, война. Поборов страх, он все-таки сам залез в яму:
- А кроме каски ничего не видел?
Конечно, всю эту яму простым ножиком Слава расковырять не мог. Наверное, это была воронка от бомбы, до неузнаваемости заросшая травой. Даже деревце на ее краю стояло - сразу и не догадаешься.
Колька уставился на неровный черный квадрат, вырезанный в дерне. По центру их импровизированных раскопок проходил толстенный корень, под которым и дожидалась своего часа та самая каска с дырочкой. Мальчуган нахмурился: где каска, там должен быть и череп. А череп - это не то, что ему хотелось найти летом в деревне. Почему-то Колька был совершенно точно уверен, что каску никто не терял и не выбрасывал. Но еще больше не хотелось показать свой страх перед Славиком. Колька вздохнул и зарыл свои пальцы в податливую землю. Ничего.
- Земля мягкая, - удивленно заметил он.
- Да? - Славик отложил нож и загреб пару горстей земли, - И правда.
Некоторое время мальчишки активно копали. Славик до того увлекся, что стал похож на сгорбленную собаку - пофыркивал и выбрасывал землю между ног целыми комьями. Яма стремительно расширялась, темпы их работ сдерживал только тот самый корень, за который постоянно цеплялись руки.
- …А что это? - Колька вытащил из земли что-то квадратное.
- Не знаю, - Колька уставился на находку, - Странно это, может, его, того…
- Да выкинуть к чертовой матери? Ты посмотри, оно…
Над головами мальчишек полыхнуло красным. Что-то загремело, задрожала земля. Коля испуганно вскрикнул и посмотрел по сторонам.
- Эм, чего? - Коля осмотрелся. Вокруг никого не было.
- Раненый! Раненый! Раненый! Раненый!
Голос был очень слабый и отдавался эхом, будто доносился из-под земли. Коля все еще непонимающе обвел глазами поляну. На ней ничего не изменилось. Только почему-то вместо свежей земли пахло чем-то кислым и немного соленым.
- Давай домой пойдем, - тихо сказал он, зачем-то прижав сумку к груди.
- Да ты что! Мы же нашли, военное…
- Отходим! Назад! Пристрелю! Стреляй!
- Давай пойдем домой! - дрожащим голосом сказал Коля, - Быстро.
Славик пожал плечами. Домой так домой. Друг его выглядел по-настоящему напуганным - до такой степени, что даже подтрунивать над ним не хотелось. Мальчик встал, отряхнул безнадежно испачканные колени и сунул ножик за голенище сапога. И тут поляна закричала:
Славик рухнул обратно на колени, Колька сжал найденную сумку и завыл. Не сговариваясь, мальчишки вскочили и помчались в сторону деревни. Больше никаких криков они не слышали, но и этого вопля им было достаточно, чтобы не останавливаться, пока не появятся первые заборы.
Славик ошалело посмотрел на друга:
- Не знаю, - Колька присел просто на землю и бросил злосчастную сумку в пыль, - Ты слышал?
- Еще как слышал. Что это за вопли?
- А я тебе доктор? - огрызнулся Колька, - Не знаю я.
- Ладно, спокойно, - примирительно заключил Славик и сел рядом, - Может, нам показалось.
Колька саркастически посмотрел на друга, но ничего не сказал.
- Каску мы забыли, кстати. А что это за сумка?
- И я, - улыбнулся Славик, но как-то неубедительно, - И что с ней делать будем?
- Не знаю, трогать ее не хочу больше.
- Привет, дядя Федор! - откликнулись оба сорванца.
Федор радостно улыбался и махал им из-за невысокой ограды.
Вообще-то жил и работал Федор в городе. Это уже во многом объединяло его с такой вот “пацанвой”, как он постоянно их называл. Федор, пожалуй, был единственным в деревне, кто постоянно торчал рядом с молодежью, высылаемой из дома на лето. Не было в нем ни взрослого пафоса, ни заискивающего стариковского панибратства. Ему было банально интересно с его “пацанвой”, и ребята это чувствовали.
- В лес ходили, - крикнул Славик.
- Да ты себя в зеркало видел? - рассмеялся Федор, - Вся морда в какой-то грязюке, да и одежка там же. Вы там что, шахту копали?
- Может, и шахту. Тебе какое дело? - огрызнулся Коля.
- Да никакого. Помыться не хотите, дуралеи?
- Было б очень хорошо, дядь Федор, - вскочил на ноги Слава, - Бабка и правда заругает.
Коля как-то бессознательно поднял сумку, которую собирался выбросить, и поплелся вслед за другом.
Федор приглашающе открыл калитку и с улыбкой пропустил мальчишек во двор. Внутри было довольно пусто, но зато уютно. Практически на правах дачника, Федор почти не вел никакого хозяйства, и приезжал только летом или изредка по делам - за дом заплатить, замки проверить, еще что-то по мелочи. Двор его был засажен газонной травой, только кустики крыжовника, посаженные его родителями, да небольшая яблонька разбавляли пейзаж.
С собой Федор всегда привозил на лето и своих питомцев - полосатого кота и старого ленивого барбоса. Из-за этого дядей Федором его называли не только дети, а и многие соседи. Вот и сейчас кот беззаботно лежал, перегородив вход в дом, а пес только приподнял одно ухо и тут же задремал обратно.
- Матроскин, дай детям пройти.
Кот зашипел и затрусил в сторону.
- Заходите, там на столе печенье есть. Только руки помойте.
- Конечно, - не стал спорить Слава.
На самом деле, перемазались они очень даже сильно, даже из детской вредности не хотелось спорить.
- Пойду бойлер включу пока. Чай будете?
- Можно, - важно заметил Славик.
- Ну тогда наберите воды и поставьте чайник. Сейчас буду.
Колька молча проводил Федора взглядом и мешком рухнул на стул:
- Знаешь, теперь и я уже думаю, что нам показалось.
- Да, наверное, - натянуто хихикнул Славик, - Ну и придурки мы.
- Да, - Колька бросил сумку на соседний стул, - Как девчонки перепугались.
- Так что, сумку смотреть не будешь?
- Да дома, - уклончиво обронил Колька, - Сейчас бы только от бабки не получить.
- Это да, - скорчил смешную мину Славик, - Далеко только не уходите! И чтоб к обеду были!
Колька засмеялся - настолько удачно другу удалось передать скрипучий бабкин голос. Но тут же нахмурился:
- А ведь обед-то мы пропустили.
- Да ничего страшного, они обе, наверное, до сих пор чай пьют да языками чешут.
Их бабушки жили в соседних домах и очень хорошо дружили. Дед у Славика уже умер, а вот Колькин был очень бодрым сухим старичком, который вечно где-то пропадал - то за грибами отправится, то что-то в сарае мастерит. А старушки могли целыми днями обсуждать свои болячки, последние слухи, цены на гречку, да и вообще что угодно, от упавшей ночью звездочки до колорадского жука, будь он неладен.
Так что, не исключено, что долгого отсутствия мальчишек и правда никто не заметил. Правда, перепачканные в грязи новые джинсы все-таки так просто не скроешь.
- Хорошо, что мы Федьку встретили.
- Ну что, пацанва, как жизнь вообще? - прервал их диалог Федор и плюхнулся на свободный стул.
- Да как обычно, - пожал плечами Славик.
- Так, бойлер я раскочегарил, где стиралка и сушилка, знаете. Только одежды у меня для вас нету, так что берите по одеялу в комнате, - махнул рукой на дверь Федор, - Придется римскими патрициями походить.
- Да не страшно, - ухмыльнулся Славик.
- Ой, - вдруг нахмурился Коля, - Да мы же и так опаздываем. Пока еще одежда высохнет…
- Я вашим старухам уже позвонил, сказал, что вы у меня целый день торчите, пусть уж она не серчает. Крестом поклялся, что вас покормил.
- Блин, спасибо, дядь Федор, - расплылся в улыбке Колька.
- Да не за что. Нам, пацанве, вместе держаться надо.
С лица Федора почти никогда не сходила улыбка. Даже в самых дурацких или необычных ситуациях он был тем, кто будет пытаться пошутить обо всем на свете, несмотря ни на что.
- Так что ваша шахта? Выкопали хоть?
- Выкопать-то выкопали, - задумчиво протянул Коля.
- Так, я пойду к стиралке, - встал из-за стола Слава.
- Хозяйственный. Уважаю, - шутливо кивнул Федор.
- Да я тоже тогда, чего два раза машину мучить.
Пошутить по поводу этой фразы Федор не успел - засвистел чайник. Кивнув мальчишкам, он затушил сигарету и пошел делать чай. Что, на самом деле, особого труда не требовало. У Федора водился только магазинный, в пакетиках, пусть и весьма недешевый.
Старая сумка осталась одиноко лежать на стуле.
- Да не очень, - пожал плечами дед, - мы с ним встречались пару раз.
- Даже мне! - многозначительно подняла ложку Танюша, - Трудно с мальчиками разговаривать. А он же взрослый.
- Это так только кажется, - улыбнулся дед и зачерпнул себе из тарелки, - Есть такие взрослые, что выросли только по годам.
- Ну вот как Федька. Взрослый человек, небедный, дело свое имеет, квартиру в городе. А поговоришь с ним - ну пацан пацаном. Он внутри будто не вырос вообще.
- Бывает. Вот ты же не со всеми дедами разговаривать можешь.
- Но ты мой дед! - твердо заявила Танюша.
- Нет, не только поэтому, - усмехнулся старик, - А еще потому, что я тоже не успел состариться. Где-то внутри.
- Ну смотри. Я играю в игры, - указал дед на приставку под телевизором, - придумываю куклам имена, могу весь день проваляться на диване, потому что мне так хочется. Разве так себя ведут старики?
- Даже взрослые так себя не ведут. Вот поэтому нам с тобой и интересно.
- И нам обоим очень повезло, - дед проглотил половину своей огромной ложки и повернулся к окну.
Стекло мерно сотрясалось от ударов невидимым кулаком. Старик вздохнул и повернулся обратно к внучке:
- Вот из Федора получится точно такой же дед. И вообще, надо будет вас познакомить. У меня где-то был его телефон. Ты же у меня тоже, - погрозил он пальцем внучке, - та еще пацанва.
Танюша смущенно, но довольно захихикала. Дед доел кашу и положил ложку на стол:
- Но обратно к истории. Вернулись, значит, мальчишки домой…
Колька захлопнул дверь и выдохнул. Бабушка с ее многочисленными “целый день пропадали” и “совсем от рук отбились” уже успела проесть все печенки. На часах и правда была почти полночь, но беспокоило мальчика не это. А та самая сумка, которую он продолжал таскать с собой. Сумка как сумка, что такого. Ни дрожь его не брала, ни оторопь. Но почему-то очень не хотелось оставлять ее рядом с собой. Да и бросить ее Коля никак не мог себя заставить. Как и отдать другу, несмотря на его просьбы.
Колька бросил сумку на стол и сел на кровать. Только сейчас он заметил, насколько за день устал. Болели руки, вынужденно проработавшие экскаватором, ноги после сумасшедшего забега, и почему-то грудь. Может, все от того же забега. Колька расстегнул рубашку и плюхнулся на кровать плашмя. Стало получше. Отрешенно наблюдая за люстрой, он долго о чем-то размышлял, пока сам не заметил, что так и заснул.
Колька приоткрыл один глаз и уставился на потолок. Люстра все еще горела.
Вот те на, вырубился прямо так, как лежал. Чесалась спина, и мальчишка сел, запустил пятерню под майку и от души поскреб.
Какой-то тихий шепот не давал покоя. Наверное, еще не проснулся. Колька пошевелил губами и понял, что безумно хочет пить. А еще у него болела голова. Нащупав ногами пол, он поморщился: холодный. К счастью, тапки стояли неподалеку.
Какой еще, к черту, рак… Колька ударился плечом о косяк и зашипел. Но умывальник все-таки отыскал. Вода полилась в стакан, заглушая неясный шепот:
Колька помотал головой и выключил воду. Почему-то ощущал он себя на редкость разбитым. Потом он, конечно, не единожды проклял себя за это, но сейчас Коля отодвинул шторы в кухне и посмотрел наружу.
Стояла совершенно обычная деревенская ночь. Только очень светлая - Коля спокойно видел забор и лавочку возле него. А за забором начинался лес. Не сразу, конечно, небольшой лужок поочередно сменялся кустами, потом молодыми соснами, а дальше уже вставал во весь рост.
Колька прищурил глаза, и вдруг застыл.
Облокотившись о дерево, там стоял солдат. Вот как раз такой, как рисуют в книжках. Немного растрепанный, в шинели, в руках - винтовка. Солдат был бледно-голубого цвета и как бы светился. И смотрел точно на Кольку. Мальчуган тут же отвел глаза, но наткнулся на другого солдата - этот уже не опирался на дерево, просто из-за него выглядывал. Колька метнулся взглядом в сторону - еще солдат. И еще. И еще десятки раз. Весь лес был заполнен светящимися солдатами, которые напряженно наблюдали за этим самым окном.
Колька всхлипнул и сполз под окно. Так, трясясь всем телом, он и провел остаток ночи. Утром дед распахнул дверь кухни и включил плиту. Это вывело мальчугана из оцепенения, и тот зашевелился.
- Коля! Что ж ты тут торчишь? - удивился дед.
- Да воды попить вышел… И заснул, - соврал мальчишка.
- Ну ты даешь, ты б еще в туалете задрых, - ухмыльнулся дед и вытащил банку кофе, - Кофе будешь?
- Чай так чай, - дед сунул чайник под кран и уставился в стену, - Ты часом по ночам не ходишь во сне?
- Да точно нет, деда. Просто устал.
С дальнейшими расспросами дед не лез. Колька сел за стол и обхватил голову руками - виски все еще ломило, а пережитое ночью казалось уже больше ночным кошмаром. За тем только исключением, что какой-то слабый, совершенно не различимый шепот ребенок слышал до сих пор.
- Что вы там с Федькой целый день творили? - дружелюбно спросил дед, поставив перед Колькой чашку чая.
- Да всякое. Он истории рассказывал, потом в прятки играли.
- С этим наиграешь, - фыркнул дед, - Он мертвого найдет, если захочет.
Федор был краеведом. Нет, это не его работа, каждый раз смеялся он. Но находить мертвых он точно умел. Где и какой гетман проезжал по их земле, и сколько наполеоновских солдат сложили здесь головы, он всегда мог рассказать. А откуда это еще, кроме мертвых, можно было узнать?
- А меня не нашел, - буркнул Колька.
- Правда, - мальчишка посмотрел деду в глаза, и уже сам не знал, кому и зачем он врет.
Никакие солдаты ему не привиделись. Они действительно стояли за его окном и наблюдали из леса. Наблюдали именно за ним. И что-то шептали. Правда, сразу после этой мысли шум в голове мальчика прекратился, да и головная боль отступила. Удивленно потерев щеки, он уставился сперва на свои ладони, а после - на чашку травяного чая, которую перед ним поставил дед.
- Нет, я не голодный, - покачал головой Коля.
- Ну как хочешь. Но если бабушка будет выспрашивать, скажи, что я тебя голодным из дому не выпустил, - усмехнулся дед.
- Конечно, - улыбнулся мальчуган.
Допив чай и не дожидаясь, пока проснется бабка, Коля выскочил из дома и побежал к Славе. Тот еще спал, а вот его бабушка - нет. Что-то напевая себе под нос, она прохаживалась вдоль грядок с видом заправского генерала, и зорко высматривала возможные сорняки или, не дай бог, какого злостного вредителя.
- А где ж ему быть? - бабушка остановилась и с подозрительным видом смерила глазами Кольку, - Спит он еще.
- Ну подожди, - кивнула старушка, - Можешь вон там посидеть.
Коля благодарно улыбнулся и помчался к лавке.
- Я б тебя попросила огурцы прополоть, но вы ж, бестолочь такая, все потопчете, - проворчала напоследок бабка.
Не то чтобы она не любила друга своего внука, но по старой детской традиции и без того беспокойный Славик превращался в источник хаоса и разрушений, стоило ему встретиться с Колькой. Безумные авантюры, опасные для жизни выходки, и вечное, просто патологическое “мы не хотели”. Мальчишки всегда остаются мальчишками, и чем их больше собирается вместе, тем хуже.
- Колька? - выглянул из окна заспанный Славик.
- Привет. Слушай, пошли поговорим где-нибудь.
Славик еще раз протер глаза и внимательно посмотрел на друга. Тот был взъерошен и помят, будто всю ночь не спал. А еще в его глазах были те самые ужас и безысходность, как там, вчера, на поляне. Сон как рукой сняло. Славик шмыгнул носом:
- Вы там смотрите у меня, - без особой надежды пригрозила бабка.
- Да все нормально, баб Валь, придем завтракать.
- Ага, на двоих готовь! - улыбнулся Слава и скрылся обратно в окне.
- На двоих, ишь ты, - деланно вздохнула бабка, прикидывая, сколько продуктов ей понадобится.
Мальчишки в это время успешно успели убежать на улицу. Через два дома от бабы Вали был прекрасный заброшенный сад. Дома там давно не было, а сам сад превратился в густые непроходимые джунгли, в самом центре которых находился маленький неровный пруд. Пруд этот был известен только двум закадычным товарищам - во всяком случае, именно так хотелось думать Кольке и Славику. Они даже дали ему собственное имя - Черная лужа. И похоронили в этой луже уже немало мальчишеских тайн и секретов. Вот и сейчас они оба продрались сквозь заросли одичавшей малины и очутились на берегу:
- Ну, валяй, - Славик уселся на камень.
- Да у тебя видок, будто ты вообще не спал.
Колька сбивчиво рассказал о том, что увидел. Как и следовало ожидать, Славик только закатил глаза:
- А что? Наверное, и правда вырубился возле умывальника, а дальше приснилось. Что тебя вообще там так проняло?
- А крик мне тоже показался? На поляне? А?
- Ты его тоже слышал. Что-то не так, я не знаю, но не так.
- И что делать? - с изрядной долей скепсиса спросил Славик.
- Я боюсь, - признался Колька, - Давай ты у меня сегодня переночуешь.
- Того! Кино посмотрим, поиграем во что-нибудь, бабка что вкусного устроит. В окно посмотрим. А если ничего не будет, то я, значит, вру, и все нормально. Ну как?
- Дурак ты, Коля. Сумку хоть смотрел?
При воспоминании о кожаном квадратике дома мальчик поежился:
- Нет. Не хочу я ее больше трогать.
- Ладно, братан, - похлопал его по плечу Славик, - Затусим с тобой на ночь. Ну а сейчас пошли к бабке, волнуется она.
День получился довольно длинный и нервный. Практически все время Коля не знал, чем себя занять, и слонялся по всей деревне. Дошел до того, что даже вызвался помочь в огородных делах - и если бабушка Славы его вежливо прогнала, своя собственная удивленно выделила ему участок для работы.
И ни один сорняк не избежал печальной участи.
К ночи он просто сидел в комнате и пытался не отвлекаться от планшета. Ничего не лезло в голову, только тот шепот…
Бабка открыла дверь и поставила на стол две большие дымящиеся миски:
- Тут пирожки с мясом, - показала она на миску с узором из розовых цветочков, - тут - пирожки с картошкой.
Эти примостились на миске с синей каемкой.
- Баба Тася! Дед Антон! Привет всем!
- Вон он, - бабка улыбнулась, - Спать так будете или раскладушку принести?
- Да справимся, - повеселел Колька, - У нас же мальчишник, когда нам спать?
- Ну смотрите, - старушка вышла из комнаты, - Славик! А вот и ты, сорванец.
После всех необходимых разговоров, обмена новостями и мнениями, Слава все-таки закрыл за собой дверь и плюхнулся на кровать:
- Рано еще, - поморщился Коля.
- Ну, рано, так рано, - Слава без спроса взял планшет и начал над ним колдовать, - Смотри, чего я на днях нашел…
Время пронеслось относительно незаметно. Временами Коля вздрагивал от каких-то шорохов, но магия бабкиных пирожков пополам с энергий друга делали свое дело - были просмотрены десятки видео, обсмеяны сотни мемов, а часы приблизились к двум часам ночи.
- Так что, - зевнул Славик, - Где твои чудища, я спать хочу.
- Не знаю, - Коля нервно осматривал лес, но не видел никаких светящихся фигур.
Колька жалобно посмотрел на товарища.
- Да ладно, что ты расстраиваешься. Это ж хорошо, что ничего не было, так?
Не так. Колька отпрыгнул от окна и только и смог, что указать пальцем. Слава выглянул наружу и долго рассматривал окрестности:
В лесу было темным-темно. Совершенно никаких светящихся фигур, непонятных движений или криков птиц. Кстати, о птицах. Замолкли все насекомые, редкие звери и вообще все, что только могло шуметь. Стало тихо. Непривычно тихо.
В лицо Славику уставились чьи-то глаза. Они не были в лесу, они лежали в поле. Десятки, может, сотни призрачных силуэтов подползали к дому, ненадолго выглядывая из травы. Осторожно, чтобы не быть замеченными из дома. Слава отступил на шаг от окна.
- Враг? - удивленно переспросил Славик.
Шепот был слишком тихим, чтобы его можно было разобрать. Да и эхо глушило отдельные звуки. Колька похолодел. Точно, никаких раков эти солдаты не искали. Враг. Он, Колька. Враг вот этих, призрачных, которые продвигались к его дому.
Схватившись за голову, он беззвучно заплакал. Славик же не мог оторваться от окна, озадаченно разглядывая всю эту толпу, упрямо подбиравшуюся к дому. Делали они это намного медленнее настоящих людей - даже он сам спокойно прополз бы это поле уже десять раз вдоль и поперек. Но эти все еще виднелись где-то вдалеке, очень близко к границе леса:
Вопрос повис в воздухе. Наконец, и Славик не выдержал, сел прямо под окном и шумно дышал, пытаясь понять происходящее. Так они и проторчали до самого утра.
- Ты хочешь сразу в конец истории?
- Ну представь, что я тебе скажу: два мальчика нашли что-то, с ними случилось что-то, они сделали что-то, и все стало хорошо.
- Они нормальные мальчики, мне нравятся. Не то что у нас в школе.
- У вас в школе точно такие же.
- Да, - улыбнулся дед, - Вообще все мальчики одинаковые. Я же тоже был мальчиком, знаешь.
- И что? - нахмурилась Танюша.
- Все мы ищем себе приключений на голову. И пугаемся, когда находим.
- Берем себя в руки, - пожал плечами старик, - И стараемся все починить.
- Обычно очень плохо, - рассмеялся дед, - Смотри, вот…
Колька рухнул на пол и спрятал лицо в ладонях. Славик в очередной раз настороженно выглянул в окно, но никого не обнаружил:
- Сумка, - с обреченной уверенностью ответил Коля.
- Да отдай ее им, блин, - Слава упал на кровать и инстинктивно взял пирожок из миски, - далась она нам.
- Давай отнесем ее обратно на поляну и кинем в яму. Пускай забирают и сумку, и каску, что угодно, лишь бы нас в покое оставили.
- Думаю! Бери пожрать, пойдем прямо сейчас. Закопаем обратно это, и пусть проваливают, куда хотят. Мы даже не хотели у них ничего брать.
Колька саркастично посмотрел на друга, но тот никак не отреагировал:
Сказано - сделано. Колька без особого желания плелся за Славой, сжимая чертову сумку. На траве еще не обсохла роса, и оба промочили ноги до самых костей. Но поляна - вот она - стояла такая же, как в тот день, когда оба мальчугана с нее убежали.
Колька на минуту задержался - почему-то выбрасывать сумку было так же страшно, как держать ее при себе. Но кожаный квадратик спокойно скользнул в яму. Слава радостно забросал ее землей и даже потоптался сверху:
- Тебе надо, ты и узнавай, - Славик поморщился, - Я хочу домой.
Коля удивленно осмотрел округу.
Колька закрыл лицо руками, и через темноту в его глаза проникла красная вспышка. Только на фоне этой вспышки выступили изломанные, застывшие силуэты. Раз, два, три. Люди бежали, падали, взлетали в воздух.
- Забирайте свою сумку! - закричал над ухом Славик, - Мы не хотели!
Поляна кричала с каким-то отчаянием и упоением. Это было даже хуже, чем в прошлый раз. Колька открыл глаза и обнаружил, что плачет.
- Не надо! За что! МАМАААААААААААААА!
Мальчишки схватились руками за уши и повалились на траву. Казалось, голос собирается кричать вечно - бесконечное отчаяние, боль и обида выплеснулись в воздух, потекли по земле, забрались к ним под кожу.
Коля тяжело дышал. Прекратилось. С трудом открыв глаза, он попытался найти друга. Ошалевший Славик лежал рядом с ним и бессмысленно пялился в небо.
- Слава… Слав… Славик, чтоб тебя!
- Валим отсюда, пока они молчат.
Друг кивнул. Сперва они едва ползли, обессиленные, но со временем смогли встать на ноги и, шатаясь и поддерживая друг друга, поковыляли в сторону деревни.
- Не знаю. Зачем я вообще там в земле ковыряться сел…
- Да отдали мы им их вещи, пусть и дальше сидят на этой проклятой поляне.
- Я сюда точно больше ни ногой.
Силы потихонечку возвращались к мальчишкам. Добравшись до деревни, они кивнули друг другу и разошлись, не прощаясь, по домам. Бабушки обоих почему-то не стали ни ворчать, ни расспрашивать. Что-то очень странное застыло в их детских глазах.
Федор слушал музыку и переписывался с заказчиком. Светило яркое солнышко, травка медленно колыхалась в такт слабому ветерку, в ушах под рев электрогитар призывал к смертоубийству хриплый голос, а заказчик себя вел, как последний дурак. Совершенно обыкновенное сочетание контрастов. Федор отпил немного кваса и посмотрел на небо. Безмятежно пролетел кто-то большой - наверное, аист.
Пожалуй, вечером все-таки не помешает дернуть пивка. Или даже чего покрепче.
Из-за наушников он даже и не слышал, как в его калитку упорно молотили. Сперва руками, потом, кажется, и ногой. Наконец, устав от этого занятия, незваные гости появились над забором. Вернее, появился: Славик, натужно пыхтя, перевалился через ограду и упал на траву. После чего открыл калитку и впустил внутрь Кольку.
Федор допил квас и откинулся на спинку стула. И его похлопали по плечу. Сбросив наушники, он вскочил на ноги:
- Здрасьте, дядя Федор. Мы стучали.
- Я не слышал, - Федор рухнул обратно и приглашающе махнул в сторону лавки, стоящей неподалеку, - А вы медвежатники, я смотрю.
- Взломщики. Прямо ворюги и бандиты, к честному человеку вламываетесь.
- Да ладно, просто так вы бы не пришли. Случилось что-то? Бабка домой не пускает?
Славик выразительно посмотрел на Кольку и даже толкнул его локтем. Тот упрямо смотрел в землю и собирался с силами.
- А вы, я смотрю, что-то крепко набедокурили, - усмехнулся Федор, - Ну давайте, рассказывайте. Пить будете? У меня тархун есть.
Для себя Федор принес пива. Хлебнув холодненького, он зажмурился: как раз то, что было нужно после утомительного рабочего разговора:
Коля залпом опустошил стакан газировки и начал медленно рассказывать о событиях последних дней. О раскопках, о сумке, о призраках. О кричащей поляне и всем остальном. Федор молча слушал, только иногда удивленно приподнимал бровь.
- Они не ушли, дядь Федор, - шмыгнул носом Колька, - и они с каждым днем все ближе. Говорят, враг, враг. Шпион еще говорят. Я сразу не расслышал, думал, “и он, и он”. Их вообще не понять, пока не кричат на поляне.
- Ну, привидения. Кто же еще? - жалобно уставился на мужчину Колька.
- Они уже возле забора почти. К дому идут. Неделю уже. Они же найдут, и… Враг, шпион. Дядь Федор, я боюсь.
- Ага. А своим старикам рассказывал?
- И то правда. Врать я вам не буду, не верю ни единому слову, - Федор отпил еще пива, - Но в сорок первом…
- В начале войны. Ну, той самой, вы поняли. В сорок первом здесь шли тяжелые бои. Целая дивизия была окружена, всех-всех немцы перебили.
- Да. Я давно эту тему копаю - не буквально, конечно, но, кажется, что даже сдавшихся в плен и раненых.
Федор нахмурился, что-то вспоминая:
- И по лесу я ходил много. Там все перекопано. Где траншеи были, где снарядами так землю вскопало, что не пройти. Может, и на вашей поляне был. Но ничего странного не слышал.
- Я не вру, дядь Федор! Славка тоже вот, видел…
- Ну, знаешь, привидения это слишком круто, - Федор снова отпил из банки и достал сигарету, - Я сколько тут ковырялся, ни княжеские ополченцы, ни французы Наполеона за мной не гонялись. И уж тем более наши солдаты. Но! - озорно поднял палец Федор.
Колька с надеждой уставился на единственного взрослого, кто мог ему помочь.
- Давайте повторим ваш эксперимент, - улыбнулся Федор, - Пойду-ка я к вам на ночевку. Если ничего не увижу, то, сами понимаете, всем расскажу, что вы фантазеры. Что-то увижу - подумаю, чем помочь. Я в своей жизни всякого навидался, может, чего и подскажу.
- Хорошо, - улыбнулся Коля, - А бабка не будет против?
- Ох, пацанва, я с вашими предками уже давно общий язык нашел, - усмехнулся Федор, - Только закажи у своей бабки пирог с яблоками. Это, чтоб меня, лучший пирог с яблоками, который вообще существует во Вселенной.
- Ну вот и договорились. Тогда встречаемся у Кольки ближе к ночи. Пирог не забудьте.
- Не забуду, - от сердца Коли отлегло.
До конца дня он вел себя вполне нормально, даже шутил и предлагал различные мальчишеские забавы. Но чем больше темнело небо, тем большая тень накрывала и его лицо. Наконец, уже и Славке стало неуютно, и захотелось домой. Несмотря на то, что, кажется, призрачные солдаты им совсем не интересовались, спокойно он себя не чувствовал. Но и уговор, и нежелание показаться трусливее Кольки удерживали его от позорного, и весьма разумного в такой ситуации бегства. Так что Славик сидел на кровати Коли и бессмысленно листал на планшете смешные видосы, которые совершенно не вызывали у него улыбки.
- Таисия Семеновна! Антон Алексеич! Добрый вечер вашей хате.
- Федька! Да что ты под вечер?
- А, мелкие не признались. Ну, мы с ними на ночь уговорились вместе посидеть.
Колька испуганно выглянул из комнаты и наблюдал, как Федор крепко обнимается с его бабкой, а потом долго трясет руку деда:
- Да пацанва, что вы хотите? Потрындели мы с ними, и вот позвали ночью страшные истории рассказывать.
- Колька и так который день сам не свой…
- Правда? Ну, ничего, если им станет сильно страшно, я что-нибудь придумаю.
- Яблочный? - подозрительно обронил Федька.
- Таисия Семеновна, - упал на одно колено Федька, - Я ваш рыцарь до конца времен.
- Да окстись ты, - захихикала старушка.
- Антон Алексеич, а это вам, - Федор переключился на старика.
- Вишневая? - с придыханием выдавил тот.
Дед сжал бутыль настойки и глупо улыбался под недовольное ворчание жены.
- Ну, пойду с пацанвой осваиваться. Раскладушка где обычно стоит?
- Ага, - дед поднял глаза, - Может, по маленькой?
- Что ты, Алексеич, - панибратски похлопал он деда по плечу, - мне еще всю ночь с детьми возиться. Может, завтра.
Колька вернулся обратно в комнату и уселся на кровать, обхватив колени руками.
Федор вошел к ним в комнату и улыбнулся:
- Чего в темноте томитесь, охламоны?
Мальчишки переглянулись. Включить свет никому из них и в голову не пришло. Кроме того, что произойдет, если призрачная дивизия заметит яркое окошко, не знал никто.
- Не надо свет, - жалобно простонал Колька.
- Ничего удивительного, что вам черт-те-что мерещится, - щелкнул выключателем Федор, - Сидите в потемках и сами себя накручиваете. Я еще когда сам был пацанвой, мы как-то пиковую даму вызывали.
- Ее не бывает, - буркнул Славик.
- Призраков тоже, - парировал Федор, - И вот мы, значит, сидели в темноте, пялились в это дурацкое зеркало и шептались. А потом какой-то засранец громко крикнул.
- Ох, мы только что через окна не выпрыгивали, - рассмеялся Федор, - И потом всем было стыдно признаться, что мы просто испугались. И каждый рассказывал, что лично он видел, как из зеркала рука вытянулась.
- Это не смешно, - покачал головой Колька.
- Ну давайте о смешном тогда, - Федор достал колоду карт и красиво, как фокусник, перебросил ее из руки в руку, - Раздай пока, Слав, на троих, а я пойду пирога возьму и раскладушку.
Славик принялся меланхолично тасовать колоду.
- Боишься? - тихо спросил Коля, и, не дожидаясь ответа, продолжил, - Я боюсь.
- И я боюсь, - не стал врать ему друг, - но если кто-то что-то и придумает, то это Федька.
- Он же все знает. Про солдат этих, вот, знал. Может, узнает, что им нужно, почему они… Ну, не умерли полностью.
- И что им от меня вообще надо.
- Посторонись, пацанва! - Федор приволок в комнату раскладушку и прислонил ее к стене, - Я к столу сяду?
- Давай, - начал раздавать карты Слава.
Федор уселся на стул, поставил перед собой тарелку, шумно втянул аромат пирога и закинул ногу за ногу:
- Ну так что? Анекдот кто какой знает?
Мальчишки тупо уставились друг на друга.
- Ладно, я начну. Вычитал я тут недавно…
Час проходил за часом. Колька заполучил полный комплект тузовых погон, а Славик все-таки вспомнил смешную историю, которая заставила всех в комнате долго ржать в кулак, чтобы не беспокоить деда с бабкой. Мальчуганы все равно периодически вздрагивали и косились на окно, когда им начинал в очередной раз чудиться глухой, как из-под земли, шепот. Но каждый раз Федор демонстративно отдергивал штору и долго подначивал соседей.
Совсем как мальчишка. Однажды он даже сделал серьезное лицо и тихо протянул “вы слышали”, а после потешался над напряженными лицами остальных. Но ночь все уверенней входила в свои права. Федор доел пирог, установил раскладушку и вальяжно на ней раскинулся:
- Ну что, пацанва, сколько еще привидений ждать? Я и так полночи не спал.
- Скоро, - мрачно сказал Колька.
- Слишком расплывчатое понятие. Ну, хоть за неделю справимся?
- Утра. Утра. Утра, - зашептало окно.
Колька похолодел и обхватил голову руками.
- Рак… Р-рак… Враг, - неуверенно выводил тихий голос.
- Что такое? - нахмурился Федор.
Такой реакции он не ожидал. Встал на ноги, растерянно посмотрел на мальчишек. Славка тоже побледнел и уронил планшет на кровать. Федор прислушался.
Федор отчего-то не рискнул залихватски отдернуть шторы, а вместо этого заглянул в небольшую щелочку.
- Славка, вырубай свет, - почти заревел Коля.
Его друг тут же рванул к двери, больно приложился ногой об раскладушку, но все же щелкнул выключателем.
- Да чтоб меня три раза с переворотом… - Федька, не стесняясь в выражениях, красочно описал свое видение ситуации.
Солдаты выглядывали из-за забора. Бледные, светящиеся синеватым огнем, полупрозрачные. Самые настоящие призраки. Напряженные, испуганные, злые. Готовые ко всему. Как-то так себе их Федор и представлял, роясь в архивах местного военкома. Та самая дивизия, бесследно исчезнувшая в окрестностях. В этом он почему-то не сомневался.
Одна из фигур оторвалась от забора и метнулась под куст смородины. Залегла, достала винтовку, навела на окно. На то самое окно, из которого он сейчас смотрел. Вперед выдвинулись и остальные. Настала очередь Федора вскрикнуть, сдавленно выругаться и спрятаться под подоконником. Он встретился глазами с Колькой, и тот кивнул. Больше ничего обсуждать было не нужно. Трое напуганных мальчишек, один из которых давно перевалил за тридцатку, остаток ночи тряслись под кроватью и боялись даже кричать.
Федор трясущимися руками налил себе пива и в кратком, почти телеграфном стиле рассказал, что именно видел. Особым откровением его слова ни для кого не стали, но Колька все-таки побледнел:
- Считай, что так, - Федор упал на стул и сразу выпил полбокала.
- Говорил я, свет не жечь, раньше они еле ползли, а теперь нашли меня…
- Я сразу в лоб спрошу. Вы точно больше ничего не брали с той поляны?
- Ох, дуралеи, ну наломали вы дров… Меня бы позвали, у меня знакомые есть, которые такие места разбирают.
- Не знаю, - честно признался Федор и допил пиво, - Пока поисковики приедут, эти привидения тебя найдут. Будем работать по обстановке.
Мальчишки растерянно смотрели на него.
- Главное, не бздеть, - Федор щелкнул пальцами и вздохнул, - Где поляна?
- Я туда не пойду, - Коля почти впал в истерику.
- Славик, покажешь? Проведи меня, а сам иди домой.
- Ладно, справлюсь, - шмыгнул носом мальчик.
- Ты, Колька, дуй домой и тусуйся с бабкой. Хоть огород ей весь перекопай, хоть крышу покрась в три слоя, будь постоянно со своими стариками и займи себя чем-нибудь, иначе башкой тронешься. Я постараюсь к вечеру справиться.
- Пока не знаю, - Федор задумчиво посмотрел на пустой бокал, - Но дело срочное, сам понимаешь. К ночи буду у тебя, все расскажу, что узнал. Идет?
- Погнали, Слава. Время деньги.
- Погнали, - с мрачной решимостью кивнул Славик.
Поляну было найти не сложно. А вот приблизиться к ней Славик не мог. Все тело сразу ломило от воспоминаний об этом крике, о боли и безысходности. Он застыл на месте и сглотнул горькую слюну.
- Дуй домой тогда, завтра все обсудим.
- Сейчас надо с Колькой все решить, - криво ухмыльнулся Федор, - Ты уж извиняй, но тоже займись чем-нибудь дома, завтра мы к тебе придем все рассказать.
Славик не стал спорить. Федор походил немного по поляне, подышал свежим лесным воздухом, - тишина. Его наметанный взгляд сразу разобрал, где здесь была траншея, где падали снаряды, а где били минометы. Федор осторожно побродил по периметру, вздохнул и пошел к самой большой воронке - явно от авиабомбы. Именно там мальчишки и сделали свой раскоп. Земля все так же чернела под деревом, не успев ничем обрасти. Дерево, кажется, сравнительно молодое, выросло уже после войны. Вздохнув, Федор присел и начал копать. Наконец, в его руки попала обычная офицерская сумка.
- Планшетка, надо же, - мужчина повертел ее так и сяк, - Ну, а что внутри…
Внутри оказался пучок желтых, хрупких листов, на удивление хорошо сохранившихся. Перебирая их, Федор то удивленно поднимал брови, то сдавленно ругался, то задумчиво щурился. Наконец, он бережно уложил старую бумагу обратно и достал мобильник. После доброго десятка гудков ему ответили:
- У тебя всегда дело! Что опять?
- Я знаю, что обещал не звонить на выходных. Но это важно.
Дождавшись окончания последовавшей тирады, Федор невозмутимо продолжил:
- С меня пузырь, подскочи на работу на полчаса. Где-то к пяти вечера, я еще пока доберусь.
- Какое “на работу”, я с внуками сейчас…
- Ну два пузыря. Срочное дело, Матвеич.
- Да черт с тобой, три. Но чтобы как штык к пяти был.
- И тебя тем же самым по тому же месту. Буду.
Федор сунул смартфон в карман джинсов и задумчиво затянулся. Может, он и прав. А, может, и нет. Довольно обычная ситуация, проблема была в том, что на сей раз от этого зависела целая маленькая жизнь одного пацаненка. Надо было вытащить свою старую “Ниву”, раскочегарить, заехать на заправку…
- Ох, пацанва, ох, чтоб вас, пацанва.
Ворча, Федор убрал сумку подмышку и зашагал в сторону дома. Поляна тихо, практически неслышимо шептала ему вслед:
Как и советовал Федор, весь день Колька проковырялся на огороде. Бабка была только рада нагрузить неожиданного помощника всем спектром садово-огородных обязанностей, и времени на размышления у мальчугана и правда не осталось. Но небо предательски темнело, и уже даже старушка, что-то ворча себе под нос, отправилась в дом. Вернулся из сарая и улыбающийся дед - запрятанная в подполе бутылка вишневой настойки была серьезным аргументом, чтобы проводить там больше времени. Ночь приближалась, а Федор все не приезжал.
Колька даже напросился посмотреть со стариками телевизор. Он не очень понимал, что происходило на экране, но хотя бы не чувствовал себя таким болезненно одиноким и уязвимым. Но всему приходит конец. Дед, поклевав носом, все же сдался первым, и отправился спать. Бабка, помыв напоследок посуду, тоже собралась на боковую, строго наказав внуку последовать ее примеру. Колька остался совершенно один. Вздохнув, он поплелся в свою комнату. А Федор все не ехал.
Без особого интереса Колька поиграл в игры, попытался найти что-то интересное в интернете, чтобы развеяться, но голова отказывалась фокусироваться на чем-то. Ни смешные видеоролики, ни остроумные картинки его никак не захватывали. Как и во все предыдущие ночи, Колька с тревогой ждал шепота из-за окна. И дождался.
- Икать… И газ… Прика… Приказ.
Сжавшись, мальчуган ждал конца. Вот-вот из окна вылезет упорный солдат и расстреляет его за то, что он враг и шпион. Но шепот продолжал упрямо повторять одно и то же, а в окно так никто и не прыгал.
- Приказ. Приказ. Приказ. Приказ…
Колька сжал голову и заплакал. Голос не останавливался. Он тихо и упорно долбил одно и то же. Приказ, приказ, приказ. Черт с тобой. Лишь бы это закончилось. Мальчишка подошел к окну и распахнул шторы. Будь что будет. Раз приказ, то…
Прямо напротив окна стоял ровно один солдат. Все остальные куда-то испарились. Солдат сутулился и поправлял шинель, будто она была ему велика. Лицо у него было угловатое, нескладное, но глаза горели серым, почти горячечным огнем.
- Приказ. Приказ. Приказ. Приказ.
Коля не знал, сколько времени он пялился прямо в глаза призрака, но тот начал растворяться в воздухе. Не особо понимая, зачем он это делает, Колька вдруг рванул к входной двери дома. На секунду мелькнуло чувство, что его что-то заставляет…
Раздался гул. Равномерный, но немного покашливающий иногда. Как будто какой-то механизм заедало. В панике оглядываясь, Колька продолжал идти вокруг дома, приближаясь к окну, возле которого стоял солдат. Заглянув за угол, он ничего не увидел. Да и шепот прекратился. Гул никуда не исчез - он превратился в шум двигателя, и за забором затормозила старенькая “Нива” Федора. Мужчина выбрался из нее и заколотил в калитку:
- Дядь Федор, открыто! - страх почему-то прошел.
- Вот же, блин, идиот, - потянул Федор калитку на себя, - Колян, ты как?
Федор обошел весь двор, заглядывая под каждый куст:
- Да прямо под окном, - махнул рукой Коля.
Федор присел и внимательно посмотрел на траву. Потом поднял что-то и начал внимательно разглядывать:
- Ой, пацанва, - Федор вытащил свой смартфон и направил экран на предмет в руках.
А в руках у него лежал револьвер.
- Наган, - спокойно констатировал Федор, - Наградной.
Колька молчал и пугливо оглядывался по сторонам.
- Скажи, тот солдат, которого ты сегодня видел, он был в каске или фуражке?
- Ну ты обратил внимание? Каска или фуражка?
- Константин Павлюк. Все сходится.
Федор сунул револьвер в карман и прошелся до лавки возле сарая. Колька потащился следом.
- Значит, все. Больше они тебя не потревожат.
- Точно. Я вызвонил поисковиков - это специальные люди, военные, которые ищут погибших солдат. Чтобы похоронить, как надо, На неделе они приедут. Теперь, когда мы знаем, где искать, это будет не сложно.
- Они этого хотели? А я тут при чем?
- Та сумка, которую вы нарыли, принадлежала одному комиссару. Павлюку этому, - закурил Федор, - И в ней лежали секретные приказы.
- Ну а что должен сделать комиссар, когда кто-то ворует у него сумку с секретными приказами? Украл, враг, шпион. Ты слышал. Хороший комиссар, наверное, был, раз всю дивизию с собой утащил на тот свет эти приказы охранять.
- Тогда почему они от меня отстали?
- Есть у меня знакомый военком. Это… Ну, в общем неважно. Это военный, и он вроде как сейчас тут главный. В мирное время. Самый главный военный района.
- И я принес ему эти приказы. То есть, доставил туда, куда должен был доставить их тот комиссар.
Пару минут они оба молчали. Колька пытался переварить не совсем для него понятную информацию, Федор просто курил.
- Никак, - хихикнул мужчина, - Наугад в небо ткнул.
- Теперь комиссар Павлюк может спать спокойно. И все остальные тоже. И ты, кстати.
- Что-то мне сейчас не очень спать хочется.
- Ну тогда посидим во дворике, посмотрим на луну. Пирог же вы весь доели?
- Вот засада, - затушил сигарету Федор.
- В музей отдам. Помнишь, у вас при школе есть?
- А откуда он вообще тут взялся?
- Не знаю. Может, комиссар пришел тебе спасибо сказать, и подарил на память. Может, сложил оружие и наконец-то ушел с войны. Я, на самом деле, не больше твоего понимаю.
- Никогда больше в земле копаться не полезу, - покачал головой Колька.
- Ну и правильно. Оставь это тем, для кого это работа. Ладно, пирога нету, но что-нибудь пожрать сможешь утащить из холодильника? Я весь день на ногах.
- Да, конечно, - встал Колька.
- Удачи, боец, - поднял кулак Федор и немного нервно засмеялся.
Ночь: По пути
- И больше этих привидений никто не видел?
- Да, больше они никогда не тревожили. Во всяком случае, мне никто не рассказывал.
- Это такие у привидений правила?
Дед мельком посмотрел на окно. Темнота вела себя тихо:
- Можно и так сказать. Общих правил у привидений нет.
- Как так? - наклонила Танюша голову.
- Обычно привидения что-то не успели доделать на земле. Все мы что-нибудь, да не успеваем. Кто-то пол помыть, кто-то - позвонить родителям. Ну или приказ начальнику доставить.
- И что, все-все становятся привидениями?
- Нет, конечно. Только если остались очень важные дела и человек очень близко к сердцу их принимает. Как тот комиссар. А вот что именно призрак не успел сделать - это у каждого по-своему, тут не угадаешь. Есть и такие, кто очень хотел отомстить за что-то соседу, из таких получаются очень злые и капризные духи. Вряд ли у истории будет счастливый конец, если для успокоения духа надо навредить его соседу.
- А если сосед и правда плохой человек?
- Им все равно надо как-то помириться. Не убивать же, прости господи, человека.
- А какие еще привидения есть?
- Есть такие, которые просто не знают, что умерли. Они обычно самые безобидные. Но и сделать с ними часто ничего нельзя. Рассказывали, в колхозе у нас в одном старом доме постоянно кто-то плакал в подвале. И так ничего с этим и не сделали. Страшного ничего, но пришлось привыкнуть.
- А эти становятся не привидениями. Я уже рассказывал, помнишь? Такие становятся упырями или какой другой нечистью, а то и целое поле злом наполняют. Но это случается не часто.
- Значит, призраков можно не бояться.
- Можно, - кивнул дед и потянулся за кашей, - Но и игнорировать тоже не стоит. Видишь что-то странное - поделись со знающим человеком.
- Ну, хотя бы со мной, - ухмыльнулся дед.
- Это у меня такой дед есть. А у кого его нету?
- У всех есть такой дед, просто надо поискать. А вообще всегда нужно поспрашивать местных старожилов. Или просто довериться хорошему другу, как тот Федор.
- О, самый старый дед в деревне наверняка знает историю-другую. И парочку правил тоже. Если ты без спросу заявился куда-то, всегда лучше сразу сходить к местным и спросить совета. Куда можно ходить, а куда нет. Что можно делать, а что лучше не надо. Даже молодежь, пусть и не относится к этому серьезно, но что-то да слышала. Старые традиции лучше уважать.
- А что может случиться? - съела Танюша немного каши.
- Всякое. Можно и пропасть. Там вот дальше, если ехать по дороге, по которой вы сюда добрались, есть один лес.
- Лес, конечно, не простой. Но рядом деревенька есть, которая с этим лесом нормально уживается. Потому что они знают правила.
- Ну, для этого нужно начать с самого начала, - улыбнулся дед под требовательный стук из окна.
Ванюша выглядел расстроенным и нетерпеливо смотрел на старика, крепко сжав кулачки.
Машина съехала с шоссе и ее затрясло на кочках. Водитель нахмурился, но ничего не сказал. Компания в салоне, кажется, вообще ничего не заметила. Было их четверо - трое кое-как втиснулись на заднее сиденье, обложившись пакетами из супермаркета, а четвертый на правах именинника свободно сидел на переднем сидении, периодически порываясь покурить “в форточку, совсем чуть-чуть, да ничего страшного”.
Но в этом водитель был непреклонен.
На горизонте показалась корявенькая треугольная конструкция, еще с советских времен символизирующая остановку для туристов. Туда-то и направилась машина. Обозвать это все кемпингом язык не поворачивался - кроме чахлой беседки и пары пней с кострищем, ничего там больше не было. Водитель удивленно всмотрелся в пейзаж и переспросил:
- Да, сюда, сюда, - Вовчик непринужденно махнул рукой, - Я эти места с детства знаю.
Водитель решил это не комментировать. Машину продолжало подбрасывать, и сейчас его мысли занимала только подвеска, явно не предназначенная для таких приключений.
- Я уже задолбался, - с облегчением заметил Кирилл, - Да и днище давит…
- Не фу, а жизненная необходимость, - назидательно добавил он.
Машина остановилась. Первой наружу вышла Катька и радостно расправила затекшие конечности. Попытку передать ей пакеты из машины она исправно игнорировала. Вовчик же рассчитывался с таксистом. Надо отдать ему должное, о цене спорить он не стал, да еще и чаевые оставил. К тому моменту, когда виновник торжества покинул машину, Кирилл уже успел выгрузить все их запасы выпивки и съестного, и выбрался наружу. Надя покинула транспорт последней.
- Так, я отойду, - припустил к ближайшим зарослям Кирилл.
- Засранец. В самом прямом смысле, - ухмыльнулся Вовчик и подхватил пакеты.
- Фу, - дежурно заметила Надя.
- Ну, пошли. Надо успеть костер разжечь еще.
- Догонит. Тут одна дорожка, не заблудится. Вон туда, - указал рукой Вовчик.
На сегодня у него были большие планы на Катьку, и каким-то образом показывать слабину он не собирался. Даже те чаевые водителю были своеобразной демонстрацией щедрости, пусть и прошли незамеченными. Но ничего, времени у него было много.
Машина за их спиной аккуратно развернулась и отправилась обратно на шоссе. Вовчик выбросил окурок, мужественно поднял сразу четыре пакета и попытался максимально молодцевато, не шатаясь, протащить их в лес. Оставалось надеяться, что Катька такой мужественный подход оценила.
- Кирилл, мы пойдем, догоняй! - крикнула на прощание Надя.
Ей ответило только нечленораздельное кряхтение из кустов.
Тропинка между деревьями и правда была довольно заметна. Вытоптанная черная прогалина, присыпанная старой хвоей. Да и Вовчик на самом деле был местным, его словам стоило доверять.
Не местным, правда, был Кирилл. Но это его беспокоило намного меньше, чем внезапно подкатившее кишечное расстройство. Собственно, кроме нечленораздельного кряхтения он сейчас ничего произнести и не мог. Голоса его друзей потихоньку затихли вдали, а он все стонал и тужился. Вот до чего же дурацкая ситуация.
В остальном вокруг было тихо. Когда такси исчезло вдали, единственным нарушителем спокойствия остался сам Кирилл. Шоссе это явно не пользовалось популярностью, да и туристов никаких, кроме них, не было. И птиц, если подумать, тоже. Или что там еще должно звучать в лесу… Кабаны, медведи, волки? Да хоть кузнечики какие-нибудь.
- Как я всех распугал, а, - через силу улыбнулся Кирилл.
Но оставалось только дожидаться естественного разрешения проблемы. Вот как знал, что не нужно тот чебурек есть, но нет, жадность победила. Торчи теперь вот… в кустах. Кирилл представил, как уже совсем пьяная компания под вечер вернется из леса, и застанет его за тем же занятием. Парень хмыкнул и достал сигарету. По крайней мере, курить он был уже в состоянии.
- Как просрать днюху лучшего друга, мастер-класс, - проворчал он и выпустил струйку дыма.
Собирались они сюда давно - еще в прошлый год планировали навестить те самые легендарные леса, о которых Вовчик постоянно трепался по пьяной лавочке. Собственно легендарного в них было мало, но какая-то извращенная ностальгия постоянно тянула его друга обратно, в деревню, в которой он вырос. Сама деревня его не очень интересовала, Вовка вообще всецело строил из себя коренного минчанина, и не любил рассказывать, что сам из района. Но вот те самые леса с большой буквы “Л” с завидной регулярностью всплывали в его памяти.
Вот на его двадцатилетие вся их небольшая компания сделала ему такой необычный подарок - собрались вместе, отменили все дела и отправились знакомиться с теми самыми лесами.
- Офигительное знакомство получилось, - обратился к ближайшему деревцу Кирилл.
Деревце печально качнулось на ветру. Ну а сам парень выбросил окурок: он чувствовал себя уже намного лучше. Подтянув рюкзак, Кирилл вытащил оттуда пустую пластиковую бутылку и так же запулил ее куда подальше. Следом отправились какие-то обертки и фантики. Но в итоге она нашлась - самая настоящая бумага.
Через минуту он вышел обратно к беседке, вытирая пот со лба. И немного опешил. Внутри покосившегося треугольника на лавочке сидел сухонький седой дед и задумчиво глядел на пришельца.
- А тут… Ну… Турист я, - засмущался Кирилл и забросил рюкзак за плечи.
- Да я слышал, - спокойно ответил дед.
Извиняться - за что? Пошутить - о чем? Кирилл в сердцах плюнул:
- Я тут с друзьями, они на поляну к кострищу пошли. Знаете, где это?
- Отчего ж не подсказать, - дед оживился, - Прямо туда.
Лицо его расплылось в улыбке - но какой-то неприветливой. Скорее, довольной, что ли. А рука указала на едва видимую прогалину между двумя соснами.
- И тебе хорошего дня, - дед облокотился на стенку беседки и закрыл глаза.
Кирилл потопал, куда показали. Какой стремный дед, он что, сидел здесь все это время и слушал… Ну… Его. Да и вообще, вроде бы в беседке было пусто, когда они подъезжали. Парень покачал головой: к черту деда. Надо найти остальных и крепко-крепко выпить.
Вовчик колдовал над костром, втыкая в него то веточки, то скрученные бумажки. Гвоздем программы, конечно, должно было стать гигантское полено, которое он приволок из чащи, но его еще требовалось грамотно поджечь. А это, как известно, дело хитрое. Мужское даже, можно сказать. Как и поленья из лесу таскать. Вова покосился на Катьку, но та упорно игнорировала все его многочисленные демонстрации мужской силы.
- А где Кирилл? - нарушила тишину Надя.
- Сама догадаешься? - улыбнулся юбиляр.
- Фу. Да давно должен уже… Ну… Догнать нас.
- Говорила я ему, не надо там чебуреки покупать.
- Ой, Кать, да нормальный ларек был.
- Ага, нормальный. То-то он там уже полчаса в кустах отдыхает.
Вовчик хихикнул и чиркнул зажигалкой. Его странная конструкция из бумаги и веток начала потихоньку разгораться:
- Обычный. Вот стол, вот стулья, вот выпивка и закуска.
Катька скептически посмотрела на Вовку. В качестве стульев выступали три покосившиеся колоды. На их фоне настоящим оплотом цивилизации выглядела даже самопальная лавка из половинки дерева, прибитого гвоздями к таким же колодам. Столом же служила побитая временем конструкция из кривых досок и все тех же колод. Так сказать, лесная романтика.
Надя же принялась спокойно распаковывать пакеты:
- Кать, помоги колбасу нарезать.
Катя вздохнула и взяла продукты. Несмотря на праздник, да и на то, что Вовчик в общем-то был довольно прикольным парнем, она все ждала, когда он наконец начнет приставать. В своей неповторимой манере - то есть, просто ужасно. Настолько, что даже его детские выходки с бревнами и сумками она попросту не заметила. В стиле Вовки было напиться и сразу начать лезть с вполне прямыми предложениями.
С цветов бы хоть начал, дурак он такой…
Вовчик раздул занявшееся пламя и радостно привалил сверху свое здоровенное бревно. Иссохшая мертвая сосна чуть не сбила огонь, но все обошлось: потихоньку над кострищем стал подниматься дымок.
- Ну что, по пивку? Или сразу по беленькой?
- Да… В кустах небось, - отмахнулся Вовчик, - Не заблудился же. Вы сами видели, дорога тут одна. Да и слышно нас. И костер скоро гореть будет.
Катька хмыкнула и отложила нож. Вся колбаса была аккуратно порезана.
Больше всего Кирилл злился, конечно, на себя. Дед не подвел - по указанному направлению как раз прослеживалась полноценная тропка, вытоптанная явно не одним поколением подобных алкотуристов. И винить за то, что идет он по ней в одиночку, а не в веселой компании, парень мог только себя или чебурек. Выбор был не сложным. Виноват чебурек.
Лес продолжал упрямо молчать. То ли Кирилл своим перфомансом и правда распугал всю живность, то ли ей было не до шорохов. От шоссе он ушел уже довольно далеко, и не было ничего удивительного в том, что возможные машины отсюда не слышно.
Но должно ж здесь хоть что-то, блин, чирикать.
- Вот же засранцы… Ну да. Смешно, - он достал еще одну сигарету и чиркнул зажигалкой.
- Ну твою мать, ну не сейчас же, - Кирилл еще немного помучил мертвое устройство.
Зажигалка сломалась. Вспомнив всех святых и не очень, Кирилл пожаловался им на свою судьбу, да еще и укорил в таком развитии событий. Естественно, совершенно нецензурным языком. И в сердцах выбросил зажигалку. Ну, стимулов найти то самое загадочное кострище стало больше.
Кирилл достал мобильник и позвонил Вовке.
- Кирюха! А мы думали, ты там порвался.
- Да иди сам знаешь куда. Вы где, вообще?
- Ну и долго мне до нее чесать?
- Нашел. Иду вот. Вы вообще где там, поорать хоть можете?
Из трубки донеслось сдавленное хихиканье и шепот. Вот же ж, что-то удумали… Потом оттуда же понеслись довольно обидные кличи.
- Ни черта я вас не слышу. Только в телефоне.
- Да пошел ты, - огрызнулся Кирилл и выключил телефон.
Тропа была вполне различима. Как и говорил Вован, других здесь все равно нет. И дед подсказал. В самом плохом случае, тропа все равно куда-нибудь да выведет, пусть и в ближайший колхоз. Правда, тогда Вовке, несмотря на статус юбиляра, придется намылить шею.
- Вот не мог подождать, гад, - Кирилл продолжал упрямо мерить ногами тропу.
День уже начинал раздумывать, не превратиться ли ему в вечер. А у Кирилла все еще было ни в одном глазу, да и зажигалки тоже больше не было.
Катька пила пиво, а вот Надя с виновником торжества выбрали все-таку водку. Вовчик открыл пакет сока и поставил его в центр стола, рядом с бутылкой:
- Давай я, - Надя подняла пластиковый стаканчик, - Вовка! Ты у нас, конечно, не подарок, да и по гарантии тебя в магазин уже не вернешь. Так что придется с тобой мучиться. Но и ты нас не забываешь, если и не поможешь, так хоть мешать не будешь. В общем, здоровья тебе, счастья и личную жизнь поправить.
Надя подмигнула Катьке, и та только картинно закатила глаза. Вот же оторва мерзкая, никак без намеков не может.
- А на все остальное ты как-нибудь сам заработаешь. За тебя!
- За меня, - улыбнулся Вовка и выпил.
Катька криво улыбнулась и отпила треть бокала. Собственно, только ради нее пиво и брали - на всех тусовках она предпочитала медленно и печально цедить пиво по поводу и без, до более крепких напитков добиралась, только когда уже изрядно косела.
Вовка же щедро запил соком и передал пакет Наде, а после накинулся на бутерброды.
Вовчик что-то проворчал с набитым ртом.
- И правда, - нахмурилась Надя и закурила, - Темнеет уже.
- Да что ему сделается. Звонил же недавно, все нормально с ним, не разорвался. Скоро будет.
- Что-то он и правда задерживается, - задумчиво протянула Катька.
- А что, вам меня одного уже мало? - максимально молодцевато спросил Вовчик.
Катька только фыркнула и выпила еще пива. Надя же задумчиво подперла подбородок кулачком:
- Нет, ну кроме шуток. Позвони ему, что ли. Где он тут шляется.
- Да, может, опять в кустах засел.
Юбиляр достал телефон и начал усердно в нем ковыряться. Катька, все еще напряженно ожидающая с его стороны подвоха, выразительно посмотрела на подругу - так, чтобы было понятно, что именно она думает о ней, ее тостах и дурацких шутках. Надя же сделала невинные глаза, и только хитрая улыбка выдавала, что она прекрасно все заметила и поняла.
- Кирюха, ты там где? Дамы волнуются.
- В Караганде! Где эта ваша поляна чертова?
- Да ты уже двадцать раз должен был сюда и обратно смотаться. Ты что, с дороги сошел?
Кирилл в красках поделился своими извращенными планами по поводу этой тропинки, ее создателя и всех многочисленных дуралеев, которые ей когда-либо пользовались.
- Я уже полчаса, наверное, топаю. Вас все не видно и не слышно.
- Да не может быть. Ты света нигде не видишь? Тут кострище жарит, с меня ростом. Не может быть, чтоб ты его не видел.
- Блин, да его с шоссе видно должно быть. Ты точно в нужную сторону пошел?
- Да пошел ты… Все, я иду обратно. Не знаю, что у вас за шутки дурацкие, но встретимся возле этого недоделанного кемпинга. Поведешь меня, блин, за ручку. И никаких “но”.
- Ладно, ладно, не психуй. Хочешь возле кемпинга, будет тебе возле кемпинга.
Но Кирилл уже бросил трубку. Наверняка, весьма раздраженно. Вовка пожал плечами и без лишних вопросов начал наливать по второй.
- Потерялся, походу, - буркнул именинник, - Еще и послал меня. Говорит, валит обратно к шоссе, надо будет его оттуда забрать. Как ребенок, блин.
- Как это он умудрился? - удивилась Катька.
- А я откуда знаю? Мы тут в детстве всю округу излазили, заблудиться вообще нереально.
- Ну, это было в детстве. Да и Кирюха трезвый, вроде. Или он втайне от меня заначил чинарик? И для этого в кусты бегал?
Надя рассмеялась. Жаль, рассмешить он надеялся Катьку. Но та только невозмутимо долила себе пива.
- Ну, мадемуазель, ваша очередь, - кивнул ей юбиляр и поднял стаканчик.
- Ну… - Катька вздохнула, - Мы тут все давно дружим.
- Давно - не то слово, - кивнула Надя.
- И было у нас много всякой фигни. Кой-о чем и вспоминать не хочется.
Вовчки вопросительно поднял бровь. Что она явно на что-то намекает, было понятно, но вот на что именно…
- И вот давайте выпьем, чтобы всякой фигни с нами произошло еще больше, а мы все еще остались друзьями.
Фраза про остаться друзьями Вовку слегка кольнула, но он все равно кивнул и с готовностью выпил.
- Никогда ты не умела речи городить, - погрозила подруге пальцем Надя.
- Ну вот ты сама тогда и городи.
- Зато искренне! - вступился за Катьку юбиляр, - И вообще это моя днюха, я тут буду решать, что мне понравилось, а что нет.
- И понравилось? - ехидно спросила Надя.
- Да! - утвердительно кивнул Вовчик и вдруг почему-то смутился.
Надо же, комплимент. Сумбурный, неуверенный, но все же. Катя удивленно отхлебнула еще пива. А Вовчик-то, оказывается, растет над собой. Да и пакеты сам понес… И бревно это… Девушка задумалась. Увидев ее отрешенный взгляд, сам юбиляр расстроился. Он-то ожидал хотя бы улыбки:
- Так, ну, подкину дровишек, и потащусь нашего засерю выручать.
- Да вы даже если разбежитесь по лесу, я вас найду. Будьте спокойны.
Вова встал на ноги и до хруста в пояснице потянулся. До того самого “кемпинга” было совсем недалеко, минут десять ходу. Особенно без тяжелых пакетов и спотыкающихся дам.
- А что делать, если заблудился в лесу?
- Не бздеть, - закончила за деда Танюша.
- Вот именно. А еще остановиться и посмотреть по сторонам. Если есть тропинка, то идти по ней. Вперед, назад, неважно. Тропинка куда-то да приведет. Если тропинки нету, то просто иди куда-нибудь прямо. Если там не болото, конечно. В болото вообще ходить не надо.
- Есть. Не ходить в болота, - усмехнулся дед и щедро зачерпнул каши, - В болотах нечисть это не самая большая проблема.
- А как же. Болотники, Иржавени, Побздушки…
От последнего слова Танюша расхохоталась.
- Да, они такие же смешные, как их прозвание. Сидят и пускают пузыри по грязи. Ну и звук… Ты понимаешь, какой.
- Фуууу, - Танюша продолжала смеяться.
- Совершенно безобидная, но очень озорная нечисть. В общем, на болото лучше просто не ходить. Ну, если ты не за клюквой пришел.
- Нет, за обычной. В сахаре лучше все-таки в магазине поискать. Собирают клюкву некоторые, чтобы сдать в тот самый магазин. Вот они с болотами на “ты”. Даже рассказать кое-что могут про местных жителей. И про нечисть, и про птичек да зверят. Но мы сейчас про лес.
На слова деда окно за его спиной откликнулось отчетливой серией ударов.
- Просто идти прямо. Лес всегда заканчивается, даже самый большой. Но чтобы не плутать кругами, нужно много чего знать.
- Как-нибудь я тебя научу, - дед зыркнул на окно, - Но и лес бывает всякий. Иногда - с секретом. Как в нашем рассказе.
- Ну и где ты? - Вовчик глубоко затянулся.
- Да что ты так психуешь, - удивленно спросил юбиляр, - Ну, зашел куда-то не туда. Ты с тропинки вообще не сходил, хотя бы?
- Да не сходил я ни с какой тропинки. Что это за лес вообще? Грязюка сплошная, неба ни черта не видно, как будто ночью тащусь, блин.
Вовчик удивленно посмотрел на свои ботинки, но ничего похожего на грязь не обнаружил. В лесу было, во-первых, сухо, во-вторых, он состоял практически полностью из старых сосен. Поэтому даже траву там отыскать было не так просто - почти вся земля была укрыта толстенным слоем рыжей, старой хвои, которая при всем желании не могла превратиться в грязь.
- Обыкновенная, блин. Грязная. Ты вообще где?
- Вот стой и жди. Не посмотрю, что у тебя днюха. Если не найду тебя там, лично по морде настучу.
- Да не психуй ты так, Кирюха. Расслабься. С кем не бывает. Я тебя подожду.
Ответила ему тишина - Кирилл снова бросил трубку. Вовчик пожал плечами. В какую такую грязь умудрился вляпаться его друг, и куда он вообще отправился, он так и не смог сообразить. Тропинка, во-первых, тут действительно была только одна. Даже если бы он и заблудился, то это значило бы, что с дорожки где-то сошел. Кроме того, никаких низин, болот и речек неподалеку отродясь не было. В какую такую грязь мог вляпаться Кирилл, было тоже решительно непонятно.
Вовка только поворчал что-то про себя и продолжил курить. Вот что за день - Кирилл куда-то исчез, Катька продолжает его игнорировать, да еще вот это вот “останемся друзьями”. Приятно, конечно, что друзья запомнили его старое желание, и подарили - если это можно считать подарком - вот эту вот поездку в места его детства. Но что-то было не так. Что именно, Вовчик не мог разглядеть, но отдельные, малозначащие детали не позволяли ему просто поржать, бросить на землю окурок и пойти пить дальше.
И почему - он тоже не понимал.
А солнце исправно сползало за горизонт. Действительно темнело - скоро в лесу без фонарика особо не разгуляешься. Благо, что там горел костер - Вова не преувеличивал, его действительно было видно прямо от самого кемпинга. Просто берешь и идешь на свет. То ли Кирилл собрался как-то изощренно над ним пошутить, то ли и правда безнадежно заплутал. И что делать со вторым вариантом, Вовка не знал. В детстве вопрос решался просто - такие нерадивые потеряшки всегда выходили на крик. Но Кирилл продолжал упорно утверждать, что ничего не слышал.
Да и Катька… Как бы не нравилась ему подруга, она так и не сказала ему ни желанное “да”, ни всепоглощающее “нет”. Если Вова и делал что-то не так, то понятия не имел, что именно. Никаких ясных, читаемых сообщений он от нее добиться не мог. Только показное высокомерие с ноткой “ну давай, посмотрим, что ты еще можешь”.
- Фигня какая-то, - честно поделился своими переживаниями с темнеющим небом Вовчик.
И выкурил еще три сигареты. Наконец, он опять набрал Кирилла. Нет ответа. Второй. Тишина.
Обругав во всех красках своего нерадивого товарища, себя лично и вообще создавшуюся ситуацию, Вова присел на лавку в беседке и задумался о своем житье. Внезапно его накрыло осознание, что в своих планах на днюху он немного ошибся. Кирилл куда-то умотал, Катька продолжает его пафосно игнорировать, а алкоголь… Решительно набирает позиции. Окончательно расстроившись, он снова закурил и уставился на закат. Хотелось послушать какую-то грустную музыку, но было лень искать ее на телефоне.
В конце концов, грустное найдет его самостоятельно. Под этим лозунгом он и проторчал добрые полчаса в этом одиноком недокемпинге. И так никого и не дождался. Снова прокляв товарища, Вовка поднялся с лавки и решительно зашагал в сторону костра. Что бы ни задумал Кирилл, это уже перестало быть смешным. Пусть сам звонит. Тут до кемпинга этого минут десять ходом, подождет. А что до набитой морды - это кто еще кому набьет.
Когда он уже успел основательно отдалиться от кемпинга, Вовчику позвонили.
Катька продолжала цедить свое пиво, и, наконец, Надя не выдержала и взяла бутылку с водкой:
- Да вообще дурь какая-то получается. Сначала один мужик пропал, потом второй…
- Скучаешь по мужскому обществу?
- Да брось, - девушка запила водку соком, - Всем давно видно, как он на тебя смотрит.
- Это ты мне расскажи. Все равно никого рядом нету.
- Да свинья этот Вован. Как нажрется, руки распускает… Романтик, блин.
- Он думает, это так за девушкой надо ухаживать. “Кать, гы-гы, пошли в спальню, чего покажу”. Петросян прямо.
- Ну, чего по пьяни не бывает.
- Да он больше ничего и не делает! Ни пьяный, ни трезвый.
- Вот оно что… - закурила Надя, - А ты что?
- А я… Ну… - Катька допила пиво и злобно поставила стакан на стол, - Ну почему он нормально не умеет?
- А ты не думала его сама куда-то пригласить?
- Да куда его пригласишь? Он что хочешь в пьянку превратит. Хоть театр, хоть кино. Одаренный, чтоб его.
- Даже не знаю. А поговорить не пробовали?
- С этим свинтусом? Да он даже цветы подарить ни разу не догадался.
Катька задумалась. Надя хихикнула и пододвинула поближе пакет сока. Со стороны эта ситуация выглядела и правда смешнее, чем для ее участников.
Когда Надя опрокинула свой стаканчик, из темноты внезапно вывалился Вовка. Не издав ни звука, он подошел к бутылке и сразу плеснул себе добрых полстакана. Выпил, крякнул и сел на лавку.
- Не знаю, - честно признался юбиляр.
- В смысле “не знаешь”? Вы не встретились, что ли?
- Он что, так и не дошел до кемпинга? - налила себе пива Катя.
- Дошел, - обреченно кивнул Вовка.
- Да я задолбался его ждать. Полпачки сигарет уже выкурил. Думаю, идет он на фиг, пусть сам на костер ориентируется. Его ж и правда оттуда видно. И пошел к вам. А он мне звонит.
- И он на кемпинге. Только… Не знаю.
- Чего не знаешь? Почему не привел его обратно? - удивилась Надя.
- Да он даже не ругался. Только кричал и просил… Просил… - удивленно уставился на свои ладони Вовчик, - Просил забрать его оттуда.
- Так а что ты, задница криворукая, его не забрал?
- Да нет его там! Я вернулся, а его нет. Тишина. Только он в телефон орет. И… плачет. Когда Кирюха плакал вообще?
Девушки недоверчиво переглянулись.
- Говорит, что по колено в грязи, что устал уже меня искать, идти сложно. Что небо красное, и оно какое-то не такое красное, как должно быть. И что там… Не знаю… В беседке человек без кожи сидит. И стонет. А по всему кемпингу - колья, и на них головы смеются.
- Ты в порядке? - растерянно спросила Надя.
- Нет, блин, ни черта я не в порядке. Парит он мне эту дичь и только плачет. Заберите, мол, меня отсюда. А я стою на чертовом кемпинге и нет там никого. Я даже под лавку заглянул.
Вован ударил себя кулаком об колено и снова потянулся за бутылкой.
- Слушай… А Кирилл… Ну… Он только водку с собой привез?
- Ну… Порошков каких-нибудь, таблеток…
- Не, Кирюха не из этих, - Вовка выпил и на сей раз потянулся за соком.
- Нет. Но раньше за ним такого не видел. Да блин, вы его столько же, сколько я, знаете.
Некоторое время все трое просидели в тишине. Надя продолжала молча курить, Катька же скрывала лицо за своим пивом. Вовчик продолжил без спросу:
- Говорит, дороги не видит. С другой стороны - такой же лес и тропинка. И что он ничего не видит и не слышит. Ни меня, ни костра, ни вас. Вообще ничего. Только черный лес со всех сторон, красное небо, грязюка и вот эти вот - стонут, смеются. А потом он просто сбросил вызов.
- Да не берет он трубку, сами попробуйте позвонить.
Надя достала телефон и принялась над ним колдовать. Вовчик продолжал хмуро смотреть в землю, а Катька задумчиво любовалась его профилем в отблесках костра. Вся эта странная история с Кириллом как-то пока не очень входила в ее голову.
- Сбрасывает звонки, - недовольно сообщила Надя.
- Да раньше не делал он ничего такого…
- Да и вообще, зачем ему это. Мы же здесь без него все выпьем.
- Кстати, давайте и выпьем. За то, чтобы это все оказалось тупой шуткой, и мы потом Кириллу дружно выдали поджопников.
- Давайте, - слегка повеселел Вовчик.
Некоторое время компания пыталась делать вид, что ничего не происходит. Обсуждали какую-то ненужную чушь, пытались шутить и подбадривать друг друга.
Пока у Вовчика не зазвонил телефон. Он сразу побледнел, посмотрел на экран и быстро обменялся взглядом с обеими девушками. И включил громкую связь.
- Слушай, я заблудился. Я точно-точно заблудился. Крикните что-нибудь.
Эта почетная роль досталась Наде. Она встала и со всех сил гаркнула первое, что пришло в голову:
- Блин, я ничего не слышу… Вообще ничего. Только шум. Они же там, Вова, блин, там, где я их оставил. Я далеко уже ушел! - истерично заорал Кирилл.
- Спокойно, друг, постарайся не нервни…
- Сам постарайся не нервничать, что за фигня творится тут в твоем хваленом лесу?
- Да обычный лес. Сосны, блин, поляна, у нас костер…
- Обычный лес? В зад себе засунь свой обычный лес! Обычный лес так умеет?
Из телефона раздалось какое-то неразборчивое, низкое, горловое бормотание.
- Чего? Да, Кирилл, успокойся…
- Слышали? Это так тут деревья скрипят.
- Тебе, что, ветер дать послушать? Ну слушай, дурила.
Воздух разорвал какой-то невыносимый, скрежещущий вой, после чего звуки ударов подтвердили, что Кирилл попросту подбросил телефон в воздух:
- Что это за лес и где вы все? Что, меня подставить решили? Сатанисты чертовы, жертву принести?
- Да Кирилл, это обычный лес. Просто успокойся. Мы сейчас подумаем, и…
Кирилл резко переключился на нервный шепот:
- Он здесь. Это ты его на меня натравил? Знаю, что ты. Сволочь. Черт.
В телефоне неразборчиво что-то шуршало и трещало, будто их друг ломился через какие-то заросли и бурелом:
- Я этого так не оставлю. Я тебя найду, и ты еще обо всем пожалеешь. Обо всем. Слышишь? И ты, и твои подружки. И дед твой чертов еще за все ответит.
- У которого я дорогу спросил. Подожди у меня, я вас вычислю.
Вовчик уронил телефон на землю. Вызов завершен.
- Наркоман, - с некоторой неуверенностью подытожила Надя.
- А вот это вот все - вопли с неба, деревья. Это мы тоже наркоманы? - спросила Катька.
- Да он сам наорал, - пожала плечами ее подруга.
- Дед. Ему дорогу подсказал дед. Блин, ну я и дурак последний, - сжал голову руками Вовчик.
- Да нам с самого детства говорили. Никогда. Никогда, слышите, ни у кого не спрашивать дорогу в лесу. Вообще. Даже друг у друга.
- Чего? - налила себе еще пива Катька.
- Место тут такое. Никогда нельзя спрашивать дорогу. Потому что никогда не знаешь, кто ответит.
- Да я всегда думал, это бабкины сказки. Чтобы бы с незнакомыми не разговаривали. Но… Ну, тут все так делают. И я делал. Только… Да чтоб его!
- Чего ты психуешь? Что один сумасшедший, что другой. Что вы оба несете?
- Да нельзя тут спрашивать дорогу. Ну нельзя. Иначе уже не вернешься. Заведут… Туда, где люди без кожи сидят.
- Вов… тебе, может, уже хватит? - заботливо опустила руку ему на локоть Надя.
- Да я сам в это не верю, но вы же слышали, - Вова поднял телефон, обтер экран и положил его обратно в карман, - Вот что это было?
- Дурацкая шутка, - заключила Катька.
- Дурацкая, ага. А где он? Специально решил назло нам всем не прийти на пьянку?
- За которую сам же и заплатил. Гениальный план. Надежен, как швейцарские часы.
Вовчик взял бутылку и выхлебал прямо из горла, сколько там еще оставалось. После чего снова выдохнул, вооружился бутербродом и сел на лавку:
- Нам тут с детства втирают. Никогда не спрашивай дорогу. Вообще всем. И уже, наверное, никто и не помнит, почему. Говорят, что тебя могут отправить в другое место. В плохое место. Откуда уже никак не уйти.
- Помнишь, мы в универе когда познакомились, я постоянно опаздывал? - ткнул пальцем в Катьку Вовчик.
- Ну вот поэтому! Никогда не спрашивай дорогу! Вбили, блин, прямо в подкорку. Пока научился… Да твою ж мать!
- Вова, не нервничай, нам одного психа хватит…
- Да просто надо было вас предупредить, - юбиляр почти плакал, - А я думал, что это бабкины сказки…
- Да я просто убил Кирюху, вы понимаете вообще?
Девчонки насторожденно переглянулись.
- Никогда он уже не вернется, а то место, куда он попал… Ну, ему повезет, если он будет сидеть со снятой кожей. Вечно, блин. Навсегда.
- Ты меня пугаешь, - заметила Катька.
Все трое затаились. Но через пару секунд Вовчик все-таки нашел в себе силы достать аппарат и включить громкую связь. Снова.
- Вовчик, сволочь, я тебя найду, - зашипел голос, - Я не знаю, что вы все удумали, но…
Кирилл звучал иначе. Так, как он никогда не звучал. Столько ненависти в его голос просто физически не могло уместиться - но вот она, прямо капает из динамика телефона:
- Фиг я тебе стану его игрушкой, не на того напал. Что, неприятно слышать? А я еще живой.
- Вот он тебе Кирюха. С ним и договаривайся. Я найду тебя, вырву тебе глаза и поджарю, что останется, на костре. Но ты и тогда не поймешь даже на десятую, чтоб его, долю процента, что он сделал. Но я буду стараться. Я, знаешь, тут много чему научился.
- За что ты меня продал? - заорал друг, - За вечную жизнь? За красивую бабу? Что он тебе обещал? Знаешь, сколько их тут таких, которым пообещали? - глупо захихикал Кирилл, - У одного кишки наружу, другой голову подмышкой носит. Продал меня, значит.
- Я найду путь назад. Я найду чертов путь назад. Я все сделаю, но я найду чертов путь назад. И тогда тебе не жить.
- Черт! Нет! Отвали, сволочь, руки свои мохнатые убери! Да чтоб!
Голос стал практически неразборчив. Судя по звуку, телефон улетел куда-то на землю:
- …ать. Ты! Пшел! Ай! Мама! Твою! Я ВСЕ РАВНО ВАС ДОСТАНУ!
И эти крики, и все последующие компания послушала молча.
Вовчик трясущимися руками выключил телефон.
- Я звоню в милицию, - объявила Надя.
- Вызывай такси, - отставила пиво Катька, - Я не хочу в этом лесу ни секунды оставаться.
Все трое пугливо огляделись, ожидая увидеть не то поехавшего крышей Кирилла, не то страшных существ, о которых он причитал. Но вокруг было пусто. Никого. Ни птиц. Ни насекомых. Только треск костра.
Участковый закрыл папку и утер пот с лица:
- Это что, уже было? - спросил молодой милиционер.
- Ты не слышал? - удивился участковый, - Он дорогу спросил.
- А, точно, ты не местный же. А Вовчик вырос тут… Дурак, блин. Не мог своим дружкам рассказать, что делать.
- Так что с пропажей-то? Военных вызывать? Или этих, из “Ангела”? Которые людей ищут?
- Да в спортлото пиши, - грустно улыбнулся участковый, - Не найдут уже никого.
- Молодой ты еще. Да и не местный.
- Я такую же академию закончил, как и вы, Арсений Петрович. Пожалуйста, не надо…
- В этом лесу никогда не спрашивают дорогу. Никогда, запомни. Вот, станешь вместо меня тут работать, запомни это простое правило. Запомнил?
- Те, кто спросил тут дорогу, больше не возвращаются. Исчезают навсегда. И ни ты, ни я не хотим знать, куда именно они попадают.
- Почитай внимательно, что нам этот Владимир рассказал про то, как ему звонил пропавший.
- А теперь просто представь, что это все правда. И случится с тобой, если ты спросишь здесь дорогу.
- Ну, что, будешь вызывать поисковиков?
- Делай, как знаешь, - вздохнул участковый, - Только, пожалуйста, предупреди их никогда и ни у кого здесь не спрашивать дорогу.
Сумерки
Дед подошел к окну так близко, что кожей ощутил вибрацию. Темнота уже не успокаивалась даже от его голоса, настолько сильно ей хотелось сломать эту хрупкую преграду и затопить их комнату - такую неестественно тихую и светлую для этой ночи.
- И что с ними дальше было? - спросила Танюша, доедая остатки каши.
- Кирилла так и не нашли. Как и предупреждал участковый, лес навсегда его забрал к себе.
- Катя с Вовой все-таки поженились. Ну а Надя потом уехала в город, где мы с ней познакомились, и она мне все это рассказала. Не знаю, что с ней стало после этого, но, наверное, все хорошо. Но вообще, на самом деле, история на этом не закончилась.
- Вове пришлось сменить телефон. Потому что ему целый месяц каждую ночь названивали с одного и того же номера. С номера Кирилла, - дед хитро улыбнулся и посмотрел на внучку, - Кто знает, может, ему и удастся однажды вернуться…
- Так еще страшнее, - поежилась Танюша и улыбнулась, - А ты сам, деда? Когда в первый раз увидел странное?
- Странное… Ну, сосед у нас был, трусы на голове носил. Это было странно.
Дед погладил стекло, и чувствовалось, будто чья-то чужая ладонь следует за его движениями, давит с обратной стороны. Как и всегда в такие часы, захотелось просто открыть окно и впустить темноту внутрь. Может быть, в одну из ночей он так и сделает. Но не сегодня.
Старик подошел к столу и забрал пустую тарелку:
- Нет, дедуля, я так наелась, уже живот болит, - Танюша откинулась на спинку дивана.
- Тогда я сейчас быстро помою тарелку и вспомню, когда же я в первый раз увидел… Странное.
Рассказывать свои истории деду не хотелось. Не только потому, что далеко не все из этих воспоминаний были приятными. Кое-за что ему было даже до сих пор стыдно. Темноте желательно не знать его личных историй. Это… По меньшей мере небезопасно. Но ничего другого в голову не лезло вообще. Может, сказывалась бессонная ночь - а встал дед рано, еще затемно. Может, и правда его бездонная кубышка с байками начала потихонечку иссякать.
Дед уронил тарелку мимо умывальника, и та раскололась пополам:
Плюнув на все, старик вытащил сигарету и закурил. Аккуратно собрал остатки посуды и выбросил их в ведро. Ладно, времени что-то выдумывать все равно нет:
- Я тогда еще совсем мелкий был. Годков мне было десять или двенадцать.
Свет мигнул. Окно напоследок снова прогнулось внутрь, но тут же успокоилось. На время. Дед вернулся в комнату и посмотрел на часы. Стрелки, казалось, давно не двигались. Застыв на отметке в четыре утра, они силились провернуться дальше, но ничего не получалось.
- Мы с друзьями поспорили, - дед поднял со стула ружье и снова присел.
Сумерки: Попутчик
Было нас трое самых разбитных на селе пацанов. Я, Толстый и Чуб. По имени мы тогда никого не называли. Этот у нас толстый, этот хромой, тот косой или щербатый. Так у нас там было принято. Меня называли Мелким. Я, во-первых, был самый младший, а, во-вторых, медленно рос. Только годам к 16 резко вытянулся, как швабра, и, кстати, тогда меня и стали называть Шваброй. Толстый был и правда толстым, а вот у Чуба все было интереснее. Как-то раз утащил он у бати своего, механизатора, банку бензина. Ну и поджег. Да так хорошо поджег, что на полголовы лысый оказался. Вот и стал он Чуб после этого.
Хулиганили мы по-страшному. Если у кого-то со двора пропали яблоки, или кто-то кому-то лавку сломал - тут к гадалке не ходи, кто-то из нас. А чаще всего - все трое. Батя мой так и приговаривал, когда ремня мне давал. Я-то кричу, мол, не виноватый я. А он в ответ:
- Ну тогда это тебе за то, в чем виноватый, но я о чем не знаю.
Но так-то батя был у меня не злой, я сам обычно во все вляпывался. Телефонов у нас не было, интернета тоже. Телевизор - две штуки на деревню, и ты еще поди выпроси мультики посмотреть, когда футбол идет. Вот и веселили сами себя, как могли. А что кому-то потом курей по всей деревне собирать, потому что мы забор сломали, так это мелочи. Нам-то весело.
Знала нас вся деревня, короче. Некоторые так сразу с дрынами выскакивали: понятно же, что мы просто так, тихо, мимо чьего-то дома пройти не можем. А тут оно в чем еще дело-то. Одно дело просто повеселиться, поиграть, пусть и шкоду какую натворить. А другое дело - надо обязательно перед остальными выпендриться. Вот так вот: вы до такого не доперли, а я молодец, и еще меня даже не поймали. Чего мы только не выдумывали. Ну и, понятное дело, довыдумывались.
Было вот такое же жаркое лето, как сейчас. С такими же тяжелыми, сонными, жаркими днями, и черными - глаз выколи - ночами. Сидели мы на мосту - ну, вон тот мост, где ты вчера жабку нашла. Сидели, бросали камешки в воду, скучали, обливались потом. И, понятное дело, речь зашла о том, кто из нас самый крутой. Толстый сразу щеки надул: он этим летом с дерева упал, да так, что пришлось его к хирургу возить…
- Герой, - хмыкнул Чуб, - с дерева упал. Криворукий, скорее.
- Ой, тебе бы так ногу разнесло, небось, ныл бы, как девчонка.
- Вот и не ныл бы. Я когда с велосипеда упал, мне всю кожу с руки содрало. А я - ничего. Поднял велосипед, поправил руль, да поехал себе дальше. Если б бабку не встретил на дороге, так еще и на рыбалку бы успел. Но нет, та заругала и к врачу повезла. И я плакал? Нет, не плакал.
На историю Чуба я только фыркнул:
- Да тоже мне достижения. У обоих руки не из того места растут, так нашли чем гордиться - не плакали они.
А мне как раз ничего такого рассказать и не получалось. Ну вот не успел я в это лето нигде навернуться и ничего сломать. Ну и брякнул сразу:
- А вот к деду Тимону слабо кому-то на участок залезть и вишен набрать?
- У деда Тимона пуга, - с кривой гримасой заметил Толстый.
Дед этот был тот еще. Да и вишни у него были - я таких вишен больше никогда не пробовал. Черт его знает, сорт какой-то сказочный, или просто ворованное оно все вкуснее казалось. Ну вот и была у него пуга. Плетка, то есть. И такой он был умелец ей зарядить, что потом неделю сесть нельзя было нормально.
- Ну вот а я был, - довольно заметил я.
- Это тоже глупость, а не храбрость. Вишен и в других дворах набрать можно.
- Ой, Чуб, ну а что тогда храбрость, по-твоему?
Минут пять мы помолчали - каждый пытался выдумать такое испытание, чтоб и звучало солидно, и чтоб быть уверенным, что сам точно не забздишь. Ну и чтоб интересно было, конечно же. Делать-то нечего, а тут вот целое новое приключение.
- А на кладбище ночью был кто? - спросил Толстый.
- Ну, кладбище, - Толстый посмотрел на нас, как на дураков, - Там мертвецы и могилы. Чертовщина всякая.
- Ой, ты еще скажи, что в пьяного ёжика веришь.
- Это тебе, Чуб, только говорить легко. А сам пойдешь?
- Ночь, темнота, могилы, и тут что-то белое тебя за плечо…
- Тьфу на тебя, Мелкий, - сбросил мою руку Чуб, - Не смей меня лапать, в нос дам.
- Ну так что? Все тут храбрые - на кладбище ночь провести?
- Да что там делать целую ночь? - удивился я.
- Да хоть лезгинку плясать. Пацан свое слово держит.
- Это больше испытание на терпение, - вздохнул я.
- Ну раз такой бесстрашный, то можешь там на могилке прилечь поспать.
- Будь готов, что не проснешься, только, - ехидно заметил Чуб.
- Вот возьму и пойду, - вырвалось у меня, - вот сегодня прямо.
- Ну тогда забились, - протянул ладонь Толстый, - Первым пойдет Мелкий, потом я, потом Чуб. Идет?
Хлопнули по рукам. А дальше мимо нас проехал трактор - что еще пацанятам надо? Облепили мы его, напросились прокатиться. Ну а там - речка, поле, чертова куча развлечений и возможностей для новых приключений. Как обычно, задержались мы до самого вечера. Опоздали везде, куда только могли опоздать, огребли от родителей все, что только могли огрести. Не знаю, что дома сказали Чубу и Толстому, но мне выписали подзатыльник, отругали за грязную рубашку, накормили ужином и загнали в комнату со строгим наказом мирно спать до утра и больше никогда так не делать.
Понятное дело, что и подзатыльник, и все эти наказы я попросту не заметил. Сегодня предстояло важное дело - нужно было повыпендриваться перед пацанами. И не только это. Я же, получается, первый пойду. Значит, это я завтра буду сидеть на травке и рассказывать про запредельные ужасы, которые творятся на кладбище. Так рассказывать, чтобы они все перебздели еще заранее, и, может, вообще передумали. Я ж тут самый смелый, правильно?
Так что сидел я и думал, что бы такого сочинить. До самой темноты сидел. Но ничего в голову не пришло. Ладно, думаю, ну хоть что-нибудь мне на кладбище должно же почудиться. На худой конец, скажу, что голоса слышал, или что тени там белые летали. Ну или что-то вроде того.
- И ты не испугался? - спросила внучка.
- Нет, вообще. Ну что может случиться? Самое страшное тогда для меня было перед пацанами опозориться. Я-то могу и соврать - кто проверит-то. Но самому все равно стыдно будет. Не смог, испугался, мямля. Как потом людям в лицо смотреть.
- Странно у мальчишек все устроено.
- Ой, не то слово, - улыбнулся дед, - Толстый как-то на спор с крыши дома сиганул. Ногу поломал, в больнице лежал. Потом он признался, что прекрасно знал, чем все закончиться. Но все то же - а что пацаны подумают, как же я испугаюсь…
- Ну а ногу зачем ломать тогда?
- Ну вот для этого. Нам же главное не то, что на самом деле, а то, что другие пацаны подумают. Вот и творим… Непонятно что. Деремся, руки-ноги ломаем, ругаемся. Все, чтобы никто не подумал, что мы чего-то боимся.
- Нет, не плохо, - дед снова положил ружье на колени, - Но это с возрастом приходит. Огня же мы все боимся? Боимся. Потому что можно обжечься. И высоты боимся, потому что можно упасть. И медведей боимся даже - медведь большой и задрать может. Если бы мы не боялись, то и живых бы уже не осталось.
- Ну, это другое, - старик затушил сигарету, - Вот встретил ты в лесу медведя. Тебе страшно, и ты хочешь от него убежать. Это нормально.
- А что не нормально? - хитро спросила Танюша.
- Вот пошел на тебя медведь, лапищами машет, рычит. И вот тут - как бы страшно тебе не было, главное не бздеть. Потому что забздишь, побежишь от него, а он тебя быстро догонит и задерет. А не забздишь, начнешь пятиться, медленно уходить, он передумает и пойдет по своим делам. Об этом я всегда и говорю. С нечистиками то же самое.
- Ну вот… Видишь ты черта. Конечно, тебе страшно. Это ж черт. Можешь забздеть и побежать сломя голову через лес или болото. А черт только этого и ждет. А можешь вспомнить, что дед тебя учил к чертям спиной не поворачиваться. И все будет хорошо.
- Так ты тогда не испугался или не забздел? - задумчиво протянула внучка.
- Не испугался. Из-за чего и вляпался в некрасивую историю. А испугаться надо было бы. Все-таки, кладбище - это не то место, куда стоит на ночь глядя ходить мальчишке. И вот почему…
Выбрался из дому я через окно. Делал это уже не раз - у нас же и туалет во дворе, а мне лень было топать через общую комнату и скрипеть дверями. Родители давно спали, а я взял свой маленький фонарик и просто вышел на улицу. Деревня была тогда такой же, да и кладбище все еще на месте. Так что понимаешь, как я пошел. Единственное, что жило здесь тогда намного больше народу, и если бы я нарвался на какого-нибудь дедушку с бессонницей, он вполне мог меня заметить. Все-таки половину деревни пройти надо было по дороге. Этого я тогда боялся больше, чем кладбища. Во-первых, после такой выходки обычным подзатыльником я бы не отделался, во-вторых, пацаны вряд ли бы упустили такой момент, чтобы обозвать меня трусом. И не важно, что виноват не я.
На кладбище было тихо - еще бы, кому там шуметь. Я даже не стал идти до ворот - перелез через забор. Ну и сразу плюхнулся в какую-то могилу. Не прямо на нее, но внутри ограды. А ограда еще попалась - хуже некуда. Калитка ржавая, не открыть. А на верхушке такие остренькие штуки, пусть она и по пояс, перелезть сложно. По ощущениям, я полночи потратил, чтобы оттуда выбраться. Ну, зато заскучать не успел.
Что именно делать целую ночь на кладбище в тишине, я до сих пор так и не придумал. Книжку не почитаешь, темно. А чем еще заняться - непонятно. Был бы у меня смартфон, как сейчас, проблемы бы не было, но кроме книжек тогда толком и отвлечься было не на что.
Ну я и пошел вдоль могил. Светил фонариком, смотрел на медальоны, читал имена. Нашел могилу деда Чуба, пару человек со смешными фамилиями. Подумал, а не найти ли мне могилу моего деда - он к тому моменту уже года два как умер. Но, конечно, не помнил я, где она. Так и слонялся туда-сюда, от забора к забору. Сколько времени - черт его знает. Сколько мне тут еще торчать - то же самое.
Скука смертная. И тут меня кто-то окликнул.
Я дернулся слегка, но не сильно. Вот именно настолько я ничего не боялся и не ждал никаких упырей и призраков. Больше боялся лопатой по горбу получить от сторожа, хотя и знал, что охраны на нашем кладбище нет. Да и откуда ей взяться - деревня. Никто в здравом уме не пойдет на деревенское кладбище без повода.
Из темноты в лучик фонаря вышел какой-то парень. Явно старше меня, но насколько - я сказать не мог. Прищурился, поднял руку к глазам:
- Да не свети в морду. Ты кто такой вообще?
- Мелкий я, - почему-то назвался я своей кличкой.
- Мелкий, значит. Ну, я тогда буду Большой. Ты чего тут забыл?
- Ладно, ладно, не пугайся, - парень поднял ладони вверх, - Я не бандит какой. Мы тут забились, что кто ночь на кладбище просидит, тот мужик.
- О, брат по несчастью? Я-то перед бабой своей решил выпендриться. А ты?
- Ну, будем знакомы, - протянул мне ладонь парень.
Я ее пожал. Рука у него была крепкая, ну или он просто тоже решил выпендриться и сжал мне ладонь сильнее, чем мог. Такое тоже бывает.
- Ну вот… Меряемся, кто самый храбрый, - ответил я.
- Даааа, детство, - ухмыльнулся Большой, - Небось, еще повыдумаешь что?
- Ну, что страшно было. Расскажешь им жути, чтобы они потом всю ночь психовали.
- Вижу, что угадал. Но ты молодец, ходишь тут, фонариком светишь. Не боишься?
- А кого тут бояться? - насупился я.
- Ну да, кроме меня никого-то и нету. А я вот с бабой поссорился. Говорит, не мужик мол я.
- Ну я и спросил, что ей надо-то. А она стала в позу, веришь?
- Говорит, да ты даже своей тени боишься. А я, конечно же, нет. Ну и такая - докажи! Ну я и… Предложил вот это вот. Сижу теперь, как дурак, на кладбище.
Все эти материи мне, понятное дело, тогда были непонятны. Ну как же, мальчики, девочки, какие-то мужики-не мужики. Я тогда в лучшем случае мог твою бабку за косички таскать. Косы у нее, конечно, были… Но, мы сейчас не об этом.
- Да откуда я знаю, что она, - криво улыбнулся Старший, - Завтра приду… Гордый, блин. Храбрый.
Он плюнул на какую-то могилу и сменил тему:
- Везет. С утра хоть домой дойдешь пешком. А мне пиликать черт знает сколько.
- Самое близкое кладбище, - пожал плечами парень, - До других еще дальше добираться. Поэтому его и выбрали.
После последней фразы он поморщился и со злобой посмотрел куда-то в темноту.
- Ну, вдвоем оно все равно веселее, - я потер нос, - Что делать будем?
- Я вот надписи хожу читаю. Прикинь, у нас Жопкин когда-то жил.
Так мы и бродили по кладбищу. Я светил фонариком, а Старший выдумывал шутки по поводу имен и фамилий. У него это получалось лучше, чем у меня. Только один раз от отказался:
- Рогаткин… Не, ну его подальше.
- Посвети туда, - ткнул он пальцем в могилу напротив, - Странный памятник.
Ничего странного я в нем не нашел, но спорить не стал.
- Самокуров. Ну так и понятно, что сам себя скурил. Слушай, а у тебя часов нету?
- Блин. Я тоже свои забыл. Как думаешь, сколько мы здесь уже торчим?
- Гениальный вывод, Ватсон, - ухмыльнулся Старший, - А расскажи про себя что-нибудь.
- Да нечего рассказывать. Живу в деревне, дружу с пацанами, ну и вот этот спор.
- Вообще ничего интересного нету? - сочувственно поинтересовался Старший.
- Ну, есть дед Тимон. У него пуга.
- Ага. Как вломит, так потом сидеть невозможно.
- Да, везде такой дед, наверное, есть. А твои родичи что?
- Ну, раз от Тимона попало, то за дело.
- Да, и везде есть такие родаки. И что, не защищали тебя?
- Как обычно, - фыркнул Большой.
- Ну а зачем еще нужны родаки? Защищать чтобы. А то каждый тебя по заднице огреет, а дальше что? Так и запомнишь, что дед с пугой, а дома только еще больше подзатыльников навесят.
- Да, бывало дело. Куда бежать, куда прятаться - непонятно. Везде ты, блин, виноват. Как с бабой этой - и так с самого детства. Никто-то нас, дураков, не понимает.
- Ну да, - засмеялся Старший, - еще бы не на улице. Номер дома не знаешь?
- Действительно. Да и где вообще эта деревня?
Старший приподнялся на цыпочки и картинно посмотрел в сторону, куда я указал:
- Ага. Значит, и нам еще здесь торчать черт его знает сколько.
- А у тебя, что, есть идеи получше? - раздраженно спросил я.
- Не, я не в этом смысле. Извини. Нормально общаемся, мне весело. Тебе?
- Лучше, чем одному, - обиженно заметил я.
- Вот и хорошо. Я бы тоже один тут головой успел поехать. Вот смотри, кладбище, зловещие тени, а ни черта не происходит. Ну вот как так жить?
Старший плюхнулся прямо на задницу и сложил руки:
- Ну что, никаких других гениальных идей не появилось?
- Да достало меня по этим могилам шататься. Не знаю, может, ты карты какие с собой взял?
- Да, собирался перекинуться в дурака с местными чертями, - язвительно заметил я.
- Ну да, тупанул. Слушай, я и правда ничего о вашей деревне не знаю. Знаю только, что кладбище тут есть. Расскажи.
- Да обычная деревня, - я облокотился на ближайшую ограду, - Деды, бабки, пацаны. Сады-огороды. Дядя Вася коз разводит.
- Мекают постоянно. Задолбали уже всех - шумят да стырить все что-нибудь хотят.
- Все, что плохо лежит. Кусты пожрет, пачку сигарет утянет, что угодно.
- На кой такой хрен козе чертовы сигареты?
- Жрут они их, - пожал я плечами, - Такие вот звери.
- Ни черта себе у вас тут мафия. А говорил, рассказывать нечего.
- Из райцентра. Городской по вашим меркам.
- Ну ты с минским кем-нибудь зацепись, он тебе объяснит, что мы тоже колхозники.
- Да-да, - чему-то криво улыбнулся Старший, - Только вот куда еще в универ поступать.
- Не парь голову. Потом еще запаришь. Ты же в школу ходишь?
- Ну… Нормально. Учусь на четверки.
- Неплохо. Но постарайся на пятерки выйти, мой тебе совет. Потом в жизни поможет. А универ он как школа, только там можно пьянствовать и приставать к девушкам.
- Даже нужно, я бы сказал. Иначе зачем он к такой-то матери нужен.
Я попытался сделать понимающий вид.
- Да не строй серьезное лицо, потом сам поймешь. Все мы, знаешь ли, учимся только на своем опыте.
- Ага. например, что тащиться ночью на кладбище - крайне неудачная идея.
Сложно было с ним поспорить. Мы сидели на холодной, слегка влажной траве, и отчаянно скучали. Никаких призраков, бабаек или ошалевших чертей. Даже охранников с лопатой в ближайшем будущем не предвиделось. Вот такое вот бессмысленное и бесполезное приключение.
- Девчонка моя из Минска, - нарушил тишину Старший, - Заноза в заднице та еще. Но какая… Ох, ты бы знал, какая. Что хочешь для нее сделаю.
- Абсолютно. На кладбище потусить, морду набить кому-нибудь, душу сгубить - что угодно.
- А что? Бабы, они, знаешь, непредсказуемые. Сегодня ей цветочки подавай, а завтра - смертоубийство.
Старший улыбнулся, но я так и не понял, серьезно это было произнесено, или нет. Я на всякий случай оглянулся.
- Да не нервничай, я ж сказал, не бандит я. Так, небольшое преувеличение. Люблю ее сильно.
- А это вообще как? - решился я спросить, - Ну, девчонки же…
- Тут дорасти надо. Сегодня ты ее за косички дергаешь, а завтра понимаешь, что жизни без нее тебе нет. Ну… Девчонка тебе или нравится, или не нравится. Просто выражаешь ты это свое “нравится” очень разными способами. Кто-то на кладбище, как придурок, сидит. Кто-то обидными словами обзывает. Но одно ты четко уловил, мелкий. Далеко пойдешь. Бабы - кошмар какие странные.
Все это мне мало пояснило этот сложный вопрос, но на всякий случай я его слова запомнил. И решил сменить тему:
- Ну и что еще в твоем райцентре есть?
- Да как ваша деревня. Обычный райцентр, ничего необычного. У меня вот мотоцикл есть.
- Ага. Здоровый такой, красный. Движок ревет, как медведь. Из-за мотоцикла мы с моей и познакомились.
- Не то слово! Бабы на мотик слетаются, как мотыльки на фонарь. Ну, только мучиться с ним много нужно. То движок, то колеса, за всем следить. Тормоза еще, будь они неладны. Техника, блин.
Я просто кивнул. Некоторые из этих слов мне были тогда еще не знакомы, так что я вспомнил главное - молчи, за умного сойдешь.
Как-то незаметно небо стало светлеть. Старший приободрился:
- Да какое утро, - покачал я головой.
- А я лично и не говорил, что до семи утра тут торчать буду. Небо светлеет - все, утро. Как думаешь?
- И вообще. Ты же не забздел? Не забздел. Да и не было ничего тут страшного. Кроме скуки, вот она - смертная просто.
- И я не забздел. И вообще, нормально пообщались, а?
- Вот и давай валить отсюда. Как тебе идея? - не дожидаясь моего ответа, Старший продолжил, - И вообще, я до костей тут продрог уже. Не возражаешь, если я с твоими родными познакомлюсь? За чашку чая убил бы сейчас.
- Да… Я же из дому без спроса ушел. Ой!
Я подскочил и схватился за голову. Точно. У меня ж родители ни свет ни заря поднимаются, прав Старший. Срочно валить домой надо, а то мне такое устроят - не то что сидеть не смогу, вообще пожалею, что родился.
- Да ладно, не обязательно им обо всем рассказывать. Я так подойду, типа мимо шел. До дома отсюда идти далеко. Очень далеко.
Старший вдруг стал каким-то грустным, жалким и несчастным. Он поднял руку и поправил волосы - я даже заметил, что рука у него дрожит. Но не обратил внимания:
- Ладно. Только родакам ни слова. Я потом покажу, где у нас автобус останавливается.
- От, спасибо, малой. Ну, то есть, Мелкий, - вскочил Старший, - А как тебя на самом деле зовут?
- Леха, - раздался откуда-то хриплый голос, - хорош мелкому по мозгам ездить.
Я сделал шаг назад и попытался рассмотреть, кто такой появился в округе. Старший, ну, или Леха, не говорил, что он тут не один, да и вообще…
Из полумрака появился широкий, даже широченный мужик. Плечи вот прямо в мой тогдашний рост. Волосы чернющие, да и усы такие пышные. Стоит и серьезно смотрит на нас. Потом сложил руки на груди:
- Хватит, Леха, тебе спать пора.
- А ты кто такой, чтобы мне приказывать? - Старший отвернулся от меня, вскочил на ноги и подбоченился, - Тебе вообще какое дело?
- А ты чего так распсиховался? - улыбнулся широкоплечий мужик.
- А ты чего лезешь не в свое дело, а?
Широкоплечий посмотрел мне в глаза и тихо сказал:
Я почему-то его послушался. Но потом тут же обернулся обратно: какой я ему внучек, я…
На кладбище никого не было. Ни Старшего, ни широкоплечего, совершенно никого. Как испарились. Я все еще пытался как-то понять произошедшее, хотя уже закралось подозрение, что случилось что-то странное. Очень странное. Посмотрел вокруг. Заглянул за ближайший памятник. Похлопал глазами, как дурак. А потом рванул, что есть мочи, домой.
- Да ничего, - пожал плечами дед, - Никто меня не сожрал, как видишь.
- И что в ней странного? - ухмыльнулся дед.
- Ни правил нет, ни еще чего-то.
- Правила обычно сильно позже истории появляются.
- Ну что ж тут непонятного. Но это все от того, что ты меня не дослушала.
- Ты очень сообразительная, но все-таки нетерпеливая девочка, - дед обернулся за спину и посмотрел на окно, мерно сотрясающееся от ритмичных ударов снаружи.
Только не было за этим окном никого. Просто темнота. Старик вздохнул. Терпение той самой темноты начинало иссякать:
- Это потом я все узнал, - дед развернулся обратно к внучке, - Знаешь, почему?
- Потому что не забздел, - хитро улыбнулся старик.
- Ну чего больше всего боятся дети? Вот ты, например.
Танюша почесала лоб и нахмурилась. Боялась она, конечно, всякого. Темноты, странного Петьки из параллельного класса, того дядьки, что вечно спал на лавке, когда она возвращалась из школы. Боялась плохо сделать домашку, того, что спросят у доски чего-нибудь, что она не знает. Ну и, конечно же, боялась…
- Мама заругает! - вдруг осенило девочку.
- Вот-вот, - улыбнулся дед, - И я тоже.
- Ну я ж мелкий был. Как ты. Это сейчас я дед, сам кого хочешь заругаю. А тогда был вот такой же, как ты. Только мальчик.
- Вернулся я домой. Через окно. Так, что никто ничего не заметил. И долго сидел и думал. А потом мы позавтракали…
Батя мой был очень аккуратный мужик был. Как увидит, что что-то неровно лежит, так весь изойдет просто, но поправит. Мама хорошо его знала и усиленно этим пользовалась. Вот и сейчас - вышла на минуточку в огород. Полить, мол, его надо, пока солнце не встало. Батя сидел, сопел, косился, но все-таки не выдержал и пошел посуду убирать да мыть. А я просто молчал и ковырялся вилкой в тарелке. И думал. Вот что со мной случилось - рассказать страшно. И звучит, как выдумки, и по заднице еще надают - нечего, мол, по ночам шляться. Но и без помощи в этом разобраться было очень сложно.
Ну я и решил пойти ва-банк. Все рассказать. Душу облегчить так своеобразно. Тогда мне почему-то показалось, что лучше уж огрести от бати, чем сидеть и вспоминать эту ночь всю жизнь.
- Что? - отец отложил в сторону чистую миску и недовольно посмотрел на залитую жиром сковородку.
- Слушай, а привидения бывают?
- Привидения. Ну, или чудища какие, упыри могильные.
- Это что, опять Михаська вам свои истории втирал?
Михаська это наш местный балабол был. Дай ему волю - он тебе и про космос расскажет, и про заморские земли, и про чертей с вампирами. Правда, чушь несусветную. Но зато обо всем понемногу.
- Нет. Ты… Ну тут такое дело, - засопел я, - Ты не ругайся, но забились мы с пацанами…
И меня понесло. Слова просто выплескивались наружу. Вот это сейчас я такой рассказчик, а тогда, в детстве, складно мог только этикетку от лимонада прочитать. От этого, наверное, батя даже больше ошалел, чем от моей истории. Может, поэтому и не разозлился - он у меня горячий был, только что отходчивый. И вот я как разойдись соловьем, да как расскажи это все - может, в тот день у меня талант рассказчика и прорезался.
Слушал батя молча. И продолжал перебирать тарелки в раковине. Сковородка, выглядевшая такой грозной, быстро сдалась и позволила себя отдраить до блеска. А вот мисочка из-под макарон сопротивлялась. И сопротивлялась до того момента, как батя уронил ее в раковину. Я как раз рассказал ему про то, как встретил этого Старшего. Сразу лицо у него посерьезнело, миска выпала из рук, весь он стал каким-то хмурым. Я осекся и тут же представил, как будет противно хлопать ремень, перед тем, как опуститься…
- Ты давай дальше, сынок, - неожиданно мягко сказал батя, - Что дальше-то было?
Так я ему все и рассказал. Иногда икая, иногда заикаясь. И от того, что перло это все из меня, и от того, что призрачный ремень все еще висел над моей головой. Но раз уж начал - надо делать. И вот я не забздел. Все рассказал. А страшно - кошмар. Сижу, жду, когда меня наказывать будут. Ну а батя только в умывальник смотрит с недомытой посудой. И молчит, и лицо такое мрачное-мрачное. Только под конец истории он немного просветлел и кинулся быстро вытирать руки:
- Ну, Сынок, наделал ты делов.
- Не знал он. Да я сам виноват, дурак. Слушай сюда.
Он обернулся и посмотрел на меня. На удивление, никакой обиды или злобы на его лице не было. Батя выглядел сосредоточенным, собранным, как будто собирался идти на работу. А у него был отпуск. Я совершенно растерялся, а он продолжил:
- Сейчас я тебе кое-что расскажу и покажу. Говоришь, твои друзья тоже собираются на кладбище?
- Да ничего не надо им рассказывать, - махнул он рукой, - Дело-то понятное. А вот твоим друзьям рассказать надо. То, что я расскажу тебе. Пойдем.
- Да пусть сама посуду домоет, ничего ей не сделается. Только быстро давай.
Меня уговаривать не пришлось. Объясняться с мамой я уж совершенно точно не хотел. Одно то, что отец не собирается мне всыпать, было уже откровением.
И вот мы уже шли по улице - достаточно быстро, обычно батя лениво прохаживался вдоль домов, а сейчас почти бежал. Меня же туманные перспективы ближайшего будущего вообще не радовали. И я потихоньку отставал, отставал…
- Сына, да не бзди ты. Лупить я тебя не буду, - батя фыркнул и помахал мне рукой, - Чем быстрее мы это сделаем, тем будет лучше.
- Ну, смотри. Отлуплю я тебя, и что? Ты же так и не поймешь, за что. А раз в ваши дурные головы эта идея пришла, значит, попробуете повторить. Но то, что ты сделал, делать нельзя.
- И вишни воровать больше не будешь. И дуру эту за косички дергать…
- Она не дура! - вырвалось у меня.
- Хорошо, не дуру. Много чего не будешь. Я и сам мальчишкой был, так что знаю я ваши больше-не-буду. Давай налево.
- Да, кладбище. На котором ты и попался Вертуну.
- Вертуну. Кто вернуться хочет.
Охота что-то расспрашивать у меня пропала. Батя повернул в сторону и на минутку задержался у огромного креста, который тут торчал на обочине, сколько я помнил. Периодически кто-то останавливался и повязывал на него ленточку на счастье. Некоторые загадывали желание. Кто-то его и вовсе игнорировал. Но сейчас батя подошел к нему и пристально осмотрел. Потрогал некоторые ленточки, пропустил их между пальцами:
- Страшная штука. Сейчас покажу, почему.
- Да. Слушай, - батя присел и взял меня за плечи, - не хотел я тебя этим грузить, но, значит, ты у нас теперь взрослый. Ну, или хочешь таким быть. Я-то думал, ты выучишься, уедешь в Минск, поступишь в институт, и, может, сюда уже и не вернешься. Зачем тебе это все.
- Да подрасти еще, - хмыкнул батя, - Посмотрим, что тогда скажешь. А сейчас я тебе покажу, что у нас деды рассказывают внукам по ночам. Интересно?
- Тогда пошли. И не бзди. Запомни, сынок, на всю жизнь. Никогда не бзди.
Тогда я еще не совсем понял, что он сказал. Уже потом я узнал, когда бояться можно, и когда нельзя. Когда можно немножко перебздеть, а когда ни в коем случае. А тогда мне было просто страшновато. Батя как-то слишком сильно переменился в лице, и вообще сорвался с места в минуту. Обычно его было очень сложно чем-то заинтересовать, он вечно отнекивался и норовил сбежать к телевизору или к соседу.
И пока все это происходило, мы дошли до кладбища. Батя даже ни на что не отвлекался - он точно знал, куда шел. Остановился, посмотрел по сторонам, потрогал небольшую березку, что росла возле ограды, и ткнул пальцем в памятник:
Алексей Рогаткин. С медальона на меня смотрело улыбающееся лицо того самого Старшего. Я ойкнул - хотя, конечно, ожидал чего-то такого. Даже при свете дня, рядом с батей, стало не по себе:
- А кто рядом с ним? Его девушка?
- Она самая. Та, про которую тебе Вертун рассказывал. Они разбились тут на мотоцикле рядом. Очень сильно разбились. Так сильно, что их в одном гробу схоронили.
- Не смогли разобрать, где чьи руки и ноги. Да и всем было все равно. Рогаткин этот был, похоже, пацан непутевый. Его родные даже на похороны не приехали. Да и не расстроились вообще, когда им новость сообщили. Кто знает, может, даже обрадовались.
- А она сирота. Так их тут и схоронили. Только плохое это дело, двух покойников в одну могилу…
- Просто плохое. Может, если бы их по-людски положили, этого всего бы не было. А так у нас появился Вертун.
- Когда человек помирает, - сел батя на корточки, - он сначала еще тут. Семь дней дома еще может быть, да и на сорок дней приходит родных навестить. Но больше ничего покойник не знает. Только могилу свою и дом родной. Поэтому и ходит домой. А потом уже отходит на небо. Ну или в пекло, куда там ему положено. Это если все нормально.
- То может получиться упырь. Вертун тоже упырь. Они разные бывают.
- Вертун не может добраться до дома. Его дом или далеко - как у нашего вот. Или нет его уже. А больше ему идти некуда. А как и все упыри, он тут застрял. И ему очень голодно. Он бы и рад выйти с кладбища, сожрать кого-то, но он не знает, куда идти.
- Поэтому он про деревню расспрашивал?
- И поэтому напросился к тебе домой. Раз отведешь его к дому - и все, знает он это место. И может туда вернуться.
Я застыл с открытым ртом. Это я, значит, чуть всю семью не сгубил. А батя продолжает спокойно:
- Тебя он мог прямо на месте разодрать. Но тварь хитрая, старая. Думает, что если найдет твой дом, то сможет кормиться долго. Да вот только знаем мы о нем. И еще кое-о ком, которые здесь водятся.
- Нет, тот мужик… Знаешь, я испугался, когда ты про Вертуна стал рассказывать. Если б ты его привел, то это все. Хату менять надо. Здесь уже жить нельзя. Так-то он мимо креста пройти не сможет, но когда его пригласили - пожалуйста. Заброшенные хаты видел по улице? Ну, вот теперь знаешь, почему там никто не живет. А мужик - пойдем, покажу.
- Вот ты им пойдешь и это все расскажешь, - вздохнул батя, - Чтобы не совались на кладбище по ночам. Никогда. Меня-то они слушать не станут.
Мне оставалось только согласиться. Если бы я сам всего этого не видел, такая история от отца только еще больше распалила бы любопытство.
- Так, вот здесь, - батя по-хозяйски открыл калитку и пригласил меня внутрь ограды.
Внутри был небольшой незатейливый памятник и самая обыкновенная могила. Но земля выглядела ухоженной, не заросшей, а возле изголовья могилы рос пока еще небольшой, хилый кустик боярышника. А с медальона на памятнике на меня смотрел тот самый черноволосый, плечистый человек.
- Это твой дед, - просто сказал батя.
Я-то его помнил иначе. Седым, с палочкой, вечно кряхтящим, когда надо было куда-то пойти. Даже представить не мог, что когда-то он выглядел так.
- Он мне вот это все рассказал, как я тебе рассказываю. И научил, что делать, и как себя вести. Ну и не бздеть научил.
- Ну, об этом мы с тобой еще поговорим, - улыбнулся батя, - А пока скажи спасибо деду. Спас он и тебя, и нас всех в ту ночь.
В ответ на это внезапно налетевший ветер заставил боярышник покачаться в разные стороны. А батя опустил мне руку на плечо:
- Знаешь, что самое странное с этим Вертуном?
- Говорят, его самого тут ничто не держит. Он просто решил остаться. Девка его непростая. А он за нее что хочешь сделает. Вот поэтому и не надо никого хоронить в одной могиле.
А я стоял и придумывал, как это все объяснить пацанам, чтобы они не ходили на это чертово кладбище.
- Ну, уговорил, - усмехнулся дед, - Так никто туда больше и не ходил.
- А этот Вертун до сих пор там?
- Наверное. Никто не проверяет, все-таки. Ты бы пошла?
- Вот и я не пойду. Такой была моя первая встреча со странным.
- Батя мне много чего рассказал. И про странности, и про гиблые места. И про правила. А самое главное - научил не бздеть.
- Не бздеееееть! - радостно подхватила внучка.
- Вот именно. Как батя мой, как дед, и как его батя, и как его дед. Я тогда и понял, что место мое здесь.
- Я же все-таки уехал в Минск. Поступил в университет. И правда мог остаться в городе. Но все-таки вернулся. Спровадил маму в последний путь, потом - батю. Потом и бабка твоя ушла. А я остался тут вот со знанием, как не сгинуть случайно.
Дед сперва непонимающе нахмурился, но вскоре понял, что речь о его дочери с мужем - родителях Танюши.
- А они хорошо живут. Тебе же хорошо жить?
- Вот и отлично. Деревня сама по себе, они сами по себе. Хорошо, что мама твоя живет в городе. Она же тоже, знаешь, в курсе. Что самое главное - не бздеть.
Сумерки: Подвал
- А мама меня бы меня тоже учила не бздеть?
- Конечно. Это у нас семейная традиция.
- Мама у тебя занятая, - дед поднялся со стула и потянулся, - Работа у нее. А я что? Дед на пенсии. Почему бы и не помочь дочке.
- А папа говорит, что ты на меня плохо влияешь.
- Это потому что папа твой бздит. Если девочка сидит дома и только косички заплетает, это, знаешь, очень удобно. Купил ей куклу, на смартфон игру установил, и сиди себе радуйся. А вот если девочка прилетает с улицы с жабой в руках и разбитыми коленками…
- Да, именно так. Это уже, знаешь, совсем другой уровень ответственности. Тут надо не забздеть.
- Ну почему же, - задумчиво почесал бороду дед, - Бывало всякое.
- Например? Что-то страшное случилось? - Танюша вся подалась вперед, - Что?
- Ну да, было и страшное. Есть у меня одна история как раз про это.
Старик посмотрел в окно, которое, кажется, ненадолго умолкло. Он прекрасно понимал, что скоро темнота снова начнет требовательно ломиться в дом, а чертово утро все никак не наступало. Часы на стене все еще показывали четыре утра - как показывали их добрые полночи. Кажется, они просто сломались. Во всяком случае, в это хотелось верить. По личному мироощущению деда, сейчас должно было бы уже быть 5-6 часов. Совсем чуть-чуть дотянуть до рассвета. Истории две, максимум.
- Все, как ты любишь, - сел старик обратно, - Страшное чудовище, глупые люди и коварная тайна.
- Тут, знаешь, мне особо нечем гордиться. Не та это история, которой можно хвастаться перед внуками. Ты же меня как знаешь? Дед-молодец, никогда не бздит, и всегда выходит сухим из воды. Но бывали и другие случаи. Например…
Учился я в Минске тогда. В том самом университете. Где можно к девчонкам приставать. Но я не приставал - не потому, что я правильный такой, а потому что рядом училась твоя бабка. К тому моменту я ей уже косы не дергал, и если бы полез к кому-то, то уже она бы мне все мои космы повыдергала. Ну или просто в лицо чем-нибудь тяжелым прилетело. Она, ты помнишь, была простая. Школу окончил на пятерки, с таким аттестатом - хоть в космос. Поступил, куда хотел. Но студенты мало чем от пацанов отличаются. Если честно, я вообще не уверен, что мальчишки когда-нибудь взрослеют.
Так что занимались мы все тем же самым. Ну, не воровали вишни - так пили во дворах. Не ломали заборы, но мусорили по лавкам. Суть, в общем, не поменялась. Ну и дрались, конечно. За девчонок, за выпивку, просто так. Лишь бы никто не подумал, что ты испугался.
Одногруппники - это как твои одноклассники - у меня были нормальные в основном. Была парочка минчан, которые не хотели с нами, приезжими, знаться, но по большей части все друг друга понимали и помогали, как могли. Был там один тихоня - Влад. Ничем таким не выделялся. От коллектива вроде не отставал, и выпить был любитель, и пары сачкануть. Это как урок прогулять. Но в целом ничем не отличился. Кроме той истории, с которой все началось.
- Здоров, пацаны, - Гоша закурил на ходу, - Как жизнь?
- Норма, - ответили мы почти хором.
На курилке было полно народу - кто-то еще с первой смены дожидался последних пар, кто-то только пришел, как тот самый Гоша. У меня лично была лаба. Это когда не просто тебе учитель что-то рассказывает, а что-то надо делать самому. Ну и потом, конечно, объяснять, что ты сделал, учителю. Преподу, по-нашему.
Гоша учился на соседнем потоке… Это… Ну, в общем, долго объяснять. Когда-нибудь и ты в институт поступишь, сама все узнаешь. Для истории это не важно. Но жили мы при этом в общаге в одной комнате. Всем приезжим студентам бесплатно выдавалось жилье, и у каждого по комнате был сосед. Кажется, что неудобно, но, на самом деле, так было даже веселее. В общем, с Гошей мы дружили. Тут хочешь-не хочешь, а подружишься. Был он тот еще баламут - ни одно студенческое развлечение без него не обходилось, да большинство он и начинал. Учился кое-как, постоянно с хвостами ходил, с экзаменами несданными да уроками недоученными. Но зато душа компании. Его даже преподы хвостатым называли, но так, по-доброму. Бывает, как ляпнет что-нибудь на паре, так даже учителя еле сдерживались, чтобы не рассмеяться.
Вторым моим другом был Костя. Он тоже тогда с нами стоял на курилке, даром что сам не курил. Просто за компанию. Жил в соседней комнате с тем самым тихоней Владом. Наверное, если не Костя, мы бы и не знали никакого Влада. Ну и, если честно, это было бы к лучшему. Костя был такой тощий, длинный и в очках. Вот прямо ботаник-ботаник. Ну и учился соответственно. Только вот никаким ботаником он не был. Как шутил Гоша, от него даже кефир надо прятать. Дорвется до чего-то веселительного - пиши пропало, выпьет все, да еще и добавки требовать будет. И обязательно нарвется на какие-нибудь приключения.
Ну и вот стоим мы втроем, курим. Ждем, когда нужно будет бежать по делам.
- Пересдача, - пожал плечами Гоша и стряхнул пепел, - Что-то Кот лютует.
Такая фамилия была у преподавателя - Кот. Кличку даже придумывать не пришлось.
- Ну ты даешь. Месяц же прошел с сессии. В сапоги не боишься загреметь?
- Да ничего страшного, - отмахнулся Гоша, - ну заплачу еще пару раз, досдам.
- Ну да, платно тебя пересдавать будут еще полгода, - хмыкнул я и облокотился на стену, - деньги не пахнут.
- Ну хватит о грустном, - улыбнулся Гоша, - Какие у кого планы в пятницу?
- Ну и что? Готовиться ко всему всегда нужно заранее.
- Особенно к экзаменам, - ехидно заметил Костя.
- Подкол засчитан. А серьезно?
- Да откуда мне знать? - Костя ковырнул носком ботинка землю, - Скорее всего, пить будем, разве нет?
Этот увлекательный обмен мнениями прервал тот самый Влад. Он сегодня выглядел еще задумчивей обычного - смотрел как-то отрешенно в пол, даже нас не сразу заметил.
- А, пацаны. Здорово. Как жизнь?
По лицу Влада было видно, что у него самого не очень. Обычно, когда его вот так вот вырывали из глубокой задумчивости, он стеснялся, виновато улыбался и прятал глаза. Сейчас же он даже не попытался изобразить дружелюбие и пробормотал дежурное приветствие ровным, практически лишенным эмоций голосом. Даже для такого тихони это было слишком. Хотя, эмоции в его голосе были. Страх и растерянность. Тихие, почти незаметные. Но были.
- И меня не позвал? - шутливо-обиженно заметил Костя.
- Да не, когда я в воскресенье квасил-то.
Эту фразу он произнес уже более живым тоном. Выглядело все, будто он просыпается только - еще не до конца понимает, кто такой, и что делает. Даже я удивился:
- Ты что-то вообще сам не свой. Случилось что?
- И правда, что-то ты как селедка сушеная, - сложил Гоша руки на груди, - Что такое?
- Да чушь какая-то, - присел на лавочку Влад, - Не знаю.
- Да колись давай, что ты как баба.
- Не знаю. Наверное, недоспал. Мелочи, пройдет.
- Знаем мы твои мелочи. Когда стипуху потерял, у тебя тоже были мелочи. Что стряслось-то?
- Да… Блин, глупости какие-то. Ладно, ладно, - увидев выражение наших лиц, поднял он руки, - Сейчас скажу. Сигаретку дайте.
Влад взял сигарету, глубоко затянулся, закашлялся, а потом затянулся еще:
- Вот представь, в два. Бегом собирался. Решил дорогу срезать. Не через магазин пошел, а дворами, через стройку и красный дом.
Красный дом находился аккурат посередине между общагой и универом. Откуда у него это название взялось, никто толком не знал. Ну, то есть, понятно, что дом был красным. Кирпичным. Но почему именно он заслужил свое собственное имя, а не банальное “дом номер такой-то”, никто не знал. Называли его красным домом все поколения студентов, что тут обитали. В доме давно никто не жил - по слухам, там местами попроваливались потолки и посыпались стены. В общем, состояние - аварийней некуда. И так все было непонятно - его чинить будут или сносить. То собирались реставрировать, то потом деньги заканчивались - стоял этот дом уже лет двадцать в таком подвешенном состоянии. Естественно, эту историю нам рассказали ребята со старших курсов. Ну а больше ничем этот дом не был известен. Возле него старались не ходить - он действительно сыпался на глазах. Какой-нибудь осколок кирпича в любой момент мог рухнуть вниз прямо тебе на голову.
- И что? По башке тебя ударило?
- Может, и ударило. Короче, - обхватил голову руками Влад, - кто-то там в подвале разговаривал.
- Голосов пять. Мужские, женские, детские. Откуда дети там, а?
- Ну… Бомжовые дети, - неуверенно пожал плечами Костя.
- Может и так. Но о чем они говорили!
- Да ни о чем, в том и дело. Просто куски непонятных фраз. То баба про погоду спрашивает, а следом начинает ребенок плакать. Потом какой-то мужик тост говорит. Потом второй мужик перфораторы рекламирует. Нет, я не шучу. А ему в ответ - мелкая девочка конфеты канючит. И снова баба говорит, только читает прогноз погоды. Бред какой-то.
Мы переглянулись. Было не совсем понятно, что именно услышал Влад. И тем более было не понятно, а в чем, собственно, проблема. Сзади к нам подошел еще один студент. Вроде бы, ничего удивительного, но это был как раз один из тех гордых минчан, которые воротили от нас нос, обзывали колхозниками, и вообще практически с нами не общались. Нет, не то чтобы мы дрались или враждовали. Просто отношения были натянутыми. И тут на тебе, подошел, поздоровался, стал рядом. И внимательно слушал.
- И я не знаю, что-то мне одновременно захотелось зайти внутрь и посмотреть, что там, а с другой стороны у меня буквально волосы дыбом встали. Можете не верить, - провел рукой по макушке Влад, - И я просто побежал оттуда. Только возле забора очухался. Ну и отдышался.
- Это тебя бомжи перепугали, в общем?
- Наверное. Я ж говорю, дурацкая какая-то история.
- Не ходи туда больше, - вдруг сказал минчанин, - Никогда.
- Не ходите к красному дому. Вас это тоже касается. Хотя бы в ближайший месяц. Добрый совет, - криво ухмыльнулся он, - от коренного минчанина.
- Коренной, ага. Родители-то твои откуда?
- Откуда надо. А я с рождения здесь. Но вы лучше меня послушайте. Бывайте, колхозня.
- Сам туда иди, - проводили мы его.
- И самое главное, - снова жадно затянулся Влад, - Как я мог слышать из подвала? Так отчетливо, что даже слова разобрал. И откуда я вообще знаю, что говорили в подвале? Почему не в пустой квартире?
- И правда, почему, - начал было шутку Гоша.
Но часы неумолимо показывали, что нужно бежать на пары. Вся курилка, громко разговаривая и толкаясь, поплыла к дверям. И мы вместе с ней. Влад все еще выглядел потерянным и огорошенным, но уже хотя бы видел, кто стоит вокруг него, и в какую сторону ему надо идти.
- Может, и нашел, - кивнул дед, - Но откуда нам это все знать было.
- Может, и сказал, - старик скривился и почесал затылок, - Но и это нам знать неоткуда.
- Да, я знаю, внучка. Я вот такой весь из себя наученный, секреты знаю, странного насмотрелся. Уж конечно же, я-то должен понять, что все это неспроста.
Танюша вопросительно смотрела на деда и ждала продолжения. Ванюша рядом с ней тоже смотрел - но больше требовательно. Кончайте трепаться, говорил его вид, давайте к делу. Что вообще случилось?
- Вот смотри, внучка, - встал дед со стула, - Вот ты же знаешь, что в лес убегать нельзя?
- Но убежала и чуть не попала в болото.
- И что конфеты из шкафа брать нельзя, ты тоже знаешь.
- Да-да, я все видел. Деревяшки заматывать в фантики вместо конфет тоже плохая идея, - хитро улыбнулся старик, - Могла бы просто попросить. Но это я к чему веду. Мы все много чего знаем. А вот что из этого мы делаем правильно?
- Вот и никто не знает. Знал бы, где ошибешься, соломки бы постелил. Кто-то слишком в себе уверен. Кто-то, наоборот, не уверен. Кто-то просто надеется, что пронесет. А в результате - даже зная правила, мы их нарушаем. По целой куче причин.
- И… Ты иногда даже можешь не знать, что нарушил правила?
- Да. Просто потому что ты такой весь из себя умный. Вот смотришь ты фильм какой-нибудь. И все там глупые. В книжках тоже все делают неправильно. Особенно когда встречают странное. Я же не такой, я так делать не буду. Смеешься над дураками и со спокойной совестью идешь дальше. А потом берешь и так и делаешь. Именно от того, что уверен в обратном. Что глупости сделать не можешь. Но мы отвлеклись.
Стекло оглушительно задребезжало.
- Да, блин, сейчас, подожди уже, - сдали у деда нервы.
Танюша непонимающе на него уставилась.
- Извини, все в порядке. Так вот, мы пошли учиться, а вечером у нас был своеобразный небольшой военный совет…
- Ага, - кисло улыбнулся тот и сел на диван.
Было понятно, что вот совсем его не попустило. Странный случай все еще гудел в его голове.
- А если пивка? - хитро улыбнулся Гоша.
- Есть. Но тебе, Костя, фиксированная доза.
- Да-да, мы это уже проходили. Не томи.
- Завтра на пары, - робко заметил Влад.
- Пары-шмары. Сегодня не опоздал и завтра дойдешь. Плюс, я ставлюсь.
- По какому такому поводу? - спросил я.
- По поводу небольшого военного совета, - заржал Гоша, - Колитесь, всем же стало интересно, что там в красном доме творится.
- Ну, есть такое, - кивнул Костя.
Гоша быстро метнулся к холодильнику и принес четыре бутылки.
- Огласите весь список, пожалуйста, - характерно кривляясь, взял свою Костя.
- Ты вообще на правах условно досрочного. Так вот, Влад. Это все? Ты ничего не забыл?
- У меня родилась гениальная в своей простоте идея.
- Это обычно плохие новости, Гош, - отхлебнул я пива.
- Только не жалуйся, что тебе было хоть раз скучно.
- Я на это и жалуюсь, что скучно никогда не было.
- Ты знал, на что шел. Ну так вот. Что за красный дом, вообще? Кто-то что-то о нем знает?
Вопрос был скорее риторический, так что никто даже не попытался ответить.
- Вы, вообще, обратили внимание, что от него тропинка не протоптана?
- Ну и что? Это же и правда кратчайший путь из общаги. Владик наш вряд ли первый проспавший студент. Кстати, побивший мировой рекорд. Проснуться в два, а притащиться на пары в два-ноль-пять…
- Если б ты это услышал, ты бы за три минуты добежал.
- Может, и за две, - показательно напряг бицепс Гоша, - Но мы сейчас не об этом. То есть там никто не ходит. Возле красного дома, в смысле.
- Да там кирпичом по макушке получить можно, - удивился я, - Конечно, никто там ходить не будет.
- И за двадцать лет ничем не огороженный дом еще не стал притоном для алкашни?
- Ну, никто не дурак, наверное, - в этот аргумент я сам не поверил.
- А только ли в этом дело? Может, там сумасшедшая семейка бомжей-каннибалов.
- Ага, или черти-сатанисты. Ты не завирайся-то.
- Это не вранье, это гипотеза. Вас чему на физике учат?
- Тому, что надо сдавать экзамены с первого раза.
- Ладно, уел, - глотнул пива Гоша, - Но суть-то вы поняли?
- Погнали в тот подвал. Ну вы и тугие.
- Нет! - вдруг вскрикнул Влад и тут же сам смутился, - То есть…
- Ну нас же четверо. Что случится-то? На худяк убежим. Ну или наваляем. Мы же кому хочешь наваляем? Особенно бомжам каким-то.
- А на кой ляд нам это вообще надо? - резонно спросил Костя, - Если можно банально выпить.
- Ну ты того минского видел? Советы он нам давать будет. А вот возьмем и зайдем. Так, узнать. Для науки даже! Чего не сделаешь для науки?
- Много чего, - Костя отхлебнул пива и полуприлег на кровати, - Например, для науки не станешь заниматься чушью.
- А вдруг там что-то интересное? Безумное семейство бомжей-каннибалов, напоминаю!
- Тогда тут менты нужны, а не мы.
- Вот и вызовем. И денежку получим как неравнодушные граждане. Может, по телевизору покажут.
- Ой, да это просто будет весело. Что, забыли уже, как у костра страшные байки травили? Клево же.
- Давайте, я просто не буду там ходить, - тихо заметил Влад и неплохо так приложился к бутылке.
- Так дело не пойдет. Если уж бояться, то хотя бы знать, чего, - Гоша встал, - Пиво еще не закончилось, кстати. Кому, кроме Кости, добавки?
Под конец вечера мы напились настолько, что перепутали собственные комнаты. Я проснулся на постели Костика, он - где-то на полу в коридоре. Согласились ли мы на авантюру Гоши, никто уже и не помнил. Кроме меня. У меня зрел мой собственный, глупый и очень амбициозный план. Все дело в том, что я собрался своих товарищей напугать.
- Ну, внучка, просто так. Это же будет весело, думал я. Я буду храбрый, они нет. Потом я им расскажу, и они будут долго ругаться, - но они будут напуганные, значит, им будет стыдно.
- Да, странно. Я ж говорю, мальчишки вообще непостижимые. И никогда не перестают быть мальчишками. Только размер игрушек меняется. Сегодня машинка с ладонь, завтра грузовик размером с дом. Что то, что это - смешная бибика, которая делает “врум”.
- Она самая. Ну, у вас, у девочек, так же.
- Да, Танюша, да, - сел дед, - Сначала ты куклу одеваешь, потом - мужа. А дальше - детей. Одна и та же игра.
- Ну как же. Большая кукла, с которой можно делать все, что захочешь. Интересно же, да?
- А еще можно делать то, что захочет она, - хитро улыбнулся старик, - И так иногда даже интереснее. Обычные куклы же не жалуются, что им что-то не нравится?
- Вот поэтому с людьми всегда интереснее. Игры остаются все те же, игрушки меняются.
- Решил я забраться в подвал. Сесть там в закутке, и когда остальные пацаны зайдут, начать что-то нести. Какую-нибудь чушь. Вот вроде того, что Влад рассказывал. Понятное дело, что ему привиделось, не верил я ни на грамм. Да и никто из нас толком не поверил - даже он сам склонялся к тому, что ему почудилось. Но я-то могу их всех обмануть, правильно?
Завтра пары были с утра. Влад был прав - напиваться было не лучшей идеей, С утра на курилке мы даже не разговаривали - только болезненно мычали и сочувственно кивали друг дружке. Мне было, правда, попроще. После первой пары у меня была форточка, и можно было сходить в магазин хотя бы за минералкой. Ну и, конечно, начать претворять в жизнь свой коварный план по обману друзей. Даже в таком состоянии я все еще гордился своей выдумкой и радостно смаковал ее в голове.
Сама пара прошла нормально. Препод уныло бубнил нам про какие-то теоремы с таким видом, будто и у него вчера вечерок выдался еще тот. Половина группы на ушах стояла, а он даже не реагировал. Ну а я тихонечко посапывал на последней парте, подперев голову кулаком. То ли волшебная сила образования сработала, то ли я доспал причитающееся, но вышел я с лекции довольно бодрый и свежий. Покурил, перекинулся парой слов с друзьями.
- Твои планы, Гоша, хуже атомной войны.
- Встречаемся в три, не забудьте!
Влад только молчаливо пожал плечами. Страх у него немного поблек уже, и он и сам считал, что ему то ли почудилось, или и правда сидели какие-то наркоманы в подвале. А я глупо улыбался.
- Ну вот прикинь, заходим мы туда, а там ничего. Приключение века.
- Ой, ты просто пессимист. Думай о бомжах-каннибалах.
Я хмыкнул и пошел к магазину. Друзья мои отправились доучиваться, а я купил свою заслуженную минералку и лениво отпил. Жгучая жажда уже отпустила, но холодненькая минералка всегда к месту. Я бы, конечно, не отказался от пивка, но впереди еще были занятия.
И, конечно же, мой хитрый план.
Возле красного дома я был только один раз - в самом начале учебы. Тогда еще удивился, что это такое тут стоит, ну а потом мне рассказали нехитрую историю про разваливающуюся заброшку и все остальное. Ну и стал я, как все, обходить пустырь этот через магазин. Там такой крюк надо было сделать - выйти на улицу, свернуть за угол, и только потом мимо магазина пройти в институт. А если хочешь на курилку попасть сначала, то еще два поворота надо сделать и за забор зайти. Через красный дом было, действительно, намного короче.
Дом совсем не выглядел зловещим или кошмарным. И уж точно из него не доносились страшные голоса. Дом как дом. Двухэтажный, местами перекособоченный - знаешь, как кирпичи выветривает? Такие вмятины в стенах с неровными краями. Тут и правда было стремно, но только в том смысле, что тебе на голову что угодно может упасть. Или пол под ногами провалится. Я присел перед подвальным окошком и осторожно в него заглянул. Принюхался. Ничем, кроме сырости и застоявшегося воздуха, из подвала не пахло. Это хорошо. Потому что моя гениальная идея сильно пострадала бы от того, что там кто-то импровизированный сортир устроил.
Я просунул в окошко плечи и немного поворочался. Отлично, пролажу свободно. Хмыкнул и закурил. И так и сидел, прислонившись к стенке, пока не докурил. Страха не было. Ничто меня не насторожило. Вот такой вот я был “опытный” да “ученый”. Как и в той, самой первой истории. Вроде и не забздел, но вовремя не испугался. Подумал о бабке твоей, как мы с ней сегодня вечером встретимся и погуляем. О друзьях подумал - как они смешно будут пугаться и убегать из подвала, а я их потом до конца жизни подкалывать.
Ну и открыл дверь в подъезд. Та даже не скрипнула - странно, а выглядит очень старой. Внутри было, понятное дело, темно. Немного освещало лестничную клетку из окошка на стене напротив, но не сильно. Окошка там того было - я бы в него не пролез даже. Лестница была совершенно обычной, только перила кто-то спилил, наверное, на металлолом. Даже краска сохранилась на стенах - такая бледно-зелененькая. И ни одного граффити или похабной надписи маркером. В первый раз такое на заброшках вижу - а я уже на нескольких к тому моменту побывал.
Кроме спиленных перил, только одна странность. Почти идеально круглая дырка под потолком. Вот в том месте, где потолок и стена соединяются. Я вроде и удивился - ну, от естественного разрушения таких дырок не бывает. Но и внимания не обратил. Уже чего от этого дома я реально ждал, так это дырок в потолке и куч кирпича на полу. Я в очередной раз напомнил себе об осторожности и пошел по лестнице вниз. Самый, блин, осторожный поступок.
Дверь в подвал была тяжелая и железная. И была приоткрыта. И вот уж она скрипела - мама не горюй. Я с трудом ее отодвинул и заглянул внутрь. Сюда тоже попадало немножко света - вот как раз через то окошко, которое я мерил плечами. Было тут пусто. Вообще пусто. Даже пыли, кажется, не было. Для подвала заброшенного дома - случай вообще из ряда вон. Со стен свисали ошметки теплоизоляции - трубы водопровода, кажется, тоже срезали. И были там вдоль стены небольшие комнатушки. Раньше в подвалах такие маленькие погреба делали для жильцов. Вот как у нас в деревне, только поменьше. Кто-то там картошку хранил, кто-то - старый велосипед. Я подергал ручки двух ближайших дверей - заперто. Но одна мне поддалась. Внутри тоже совершенно ничего не было - как раз то, что мне нужно. Я постарался запомнить эту дверь и мысленно просчитал, как до нее быстрее добраться. Тут надо сработать ювелирно, иначе никакого розыгрыша не получится.
А еще в подвале тоже была дыра. Слишком низко, чтобы я принял ее за остаток спиленной трубы, да и выглядела характерно - выщербленная по краям, почти круглая. Практически дыра-близнец той, что я видел на лестничной клетке. Я даже подошел и посмотрел в нее. Ничего не увидел, конечно. У меня ж даже фонарика с собой не было. Ничем оттуда не воняло, ничего подозрительного. Дырка и дырка. Я повернулся к ней спиной и внимательно осмотрел подвал. План моего коварного замысла уже четко складывался.
Я снова хмыкнул и пошел наружу. Этот момент, когда я стоял спиной к дыре, совершенно один, мне потом часто снился в страшных снах… До сих пор не понимаю, почему со мной ничего не случилось.
- Были там неспроста, да. Это же страшная история. Если я рассказываю про странные дырки, конечно же, они не просто так. Тут, знаешь, трудно держать интригу.
- Хорошо, - дед отправился на кухню.
Вслед ему в окно отчетливо постучали три раза. Игнорируя этот шум, старик открыл холодильник. Окно на кухне тоже продолжало дребезжать, но это все уже было не важно. Куда бы он сейчас ни пошел, что бы ни сделал…
Дед застыл. Рука с бутылочкой морса предательски затряслась. Нет, сейчас не время бздеть. Вот именно сейчас - самое неподходящее для этого время. Даже больше, чем в красном доме.
- Ну, не хочешь, как хочешь. А каша вкусная была.
Немного успокоившись, дед налил полную кружку напитка и осторожно, стараясь не расплескать, пошел обратно.
- Ну, отучились. У кого как по расписанию, - старик поставил чашку на стол, - Кто-то к двум уже балду пинал, кому-то до трех учиться. Поэтому и время такое наш Гоша выбрал. Три часа дня. Общий сбор, так сказать.
- Учился до трех, - дед сел обратно на свой стул и положил ружье на колени, - И вот выхожу я с пар…
На курилке сидел Гоша и бесстыдно сосал бутылку пива. То, какие эмоции это вызывало у всех остальных студентов, вынужденных досиживать последние пары, даже не поддается описанию. Костя попытался было выхватить у него сосуд, но тот не дался - сказался опыт. Костя постоянно пытался провернуть этот трюк с выхватыванием чужих бутылок.
- Да еще ж даже не вечер, Гога.
- Одна бутылочка не считается. Ну что, все на месте?
- Ты слепой или как? Влада ждем.
- Что он, прячется, что ли, - хмыкнул Гоша.
- Пацаны! - помахал нам рукой Влад, - Все-таки не бросили эту идею.
- Ну а зачем? - удивился Гоша, - Если ничего не найдем, ты всем ставишь пиво.
- Поддерживаю! - радостно заметил Костя.
- А что, балаболом решил заделаться? Тебя за язык никто не тянул.
- Но не сильно! - засмеялся Гоша и допил остатки, - Так что?
- Ладно, черт с вами. Но только по одной бутылке.
Вооруженные такой мотивацией, мы дружно потопали к красному дому. Обычно странные истории происходят по ночам, где-то в отдаленной местности. А у нас вот - три часа дня, недалеко от центра Минска. Наверное, никто вообще не воспринимал всерьез эту авантюру. Ну зайдем в подвал, ну увидим, что там пусто. Тоже мне, приключение.
У меня, понятное дело, было об этом другое мнение. Но по тем же самым причинам я его никому не озвучивал:
- И чо, мы просто идем в подвал?
- А другие идеи есть? Нет? Ну и славно. Заходим, видим, что там живут бомжи-каннибалы, вызываем милицию.
- Да задрал ты со своими каннибалами…
- Не я это начал, - поднял палец Гоша.
- Зачем мы вообще здесь? - занервничал Влад.
- Ради научной любознательности. Да ладно, тебе самому станет лучше, когда ты увидишь, что там ничего такого нет.
- Не наверное, а точно. Погнали.
Дом выглядел таким же, каким я его и оставил с утра. Тупым, тихим, совершенно не страшным. Не считая, конечно, вечной опасности обрушения целого этажа. Но это такое дело - мало кого это останавливает. К тому же, мы и не собирались лезть на верхотуру. А с чего бы это дом, ровно стоящий тут двадцать лет, решил бы рухнуть именно нам на голову, не мог придумать никто. Да особенно и не пытался.
Я остановился возле того самого окошка в подвал и закурил.
- Можешь подождать, пока я докурю.
- Ай, да черт с тобой, - обиженно махнул рукой Гоша и распахнул дверь. Та все так же тихо ушла в полумрак.
- Погнали. Раньше сядем - раньше выйдем.
Я невозмутимо смотрел им в спины, пока все по очереди заходили в подъезд. А потом выбросил сигарету и проскользнул в окно. Получилось не так хорошо, как я думал, все-таки локти я ободрал. Но задумка того стоила. Влетев в намеченную каморку, я улыбнулся. Вот он, мой час блистать.
Скоро раздался и шум со стороны входа - не особо соблюдая конспирацию, Гоша от души толкнул дверь. Как говорится, сила есть - ума не надо. Та проскрипела так, что все вопли чертей показались бы райской скрипочкой:
- Твою ж бегемотину, сколько лет тут никого не было?
Я отчетливо слышал их шаги и уже во все лицо улыбался. Еще чуть-чуть, и можно начинать представление.
- Да нету тут ни черта. Видишь, Влад? Тебе приглючилось. Тут бы весь пол загажен был, если бы бомжи обитали.
Я набрал в легкие воздуха и приготовился выдать свой гениальный экспромт. Но не получилось.
- Спартак чемпион. Галя, что ты. Спартак чемпион. Ну что такое, я только по выходным.
Грубый мужской голос сменила озорная девичья трель:
- Настя дура! Настя дура! А-ля-ля! Настя дура!
- Мафыыыыыыыыыынка…. - заныл детский голос, - Хочу мафыыыыыынку….
- И теперь - к новостям политики. Никита Сергеевич…
- Слушай, Михалыч. Ну давай по соточке?
И все эти голоса доносились из-за стены. Той самой, о которую я опирался, готовясь напугать друзей. Что бы это ни было, оно было прямо там. Разноголосое, неотвратимое. И оно… Хлюпало. Такие звуки, как в мокрые сапоги ноги засунуть. Хлюпало и хлюпало.
И я перебздел. Мне бы закричать, выбежать, рвануть оттуда, помочь друзьям… Но я просто окаменел и вцепился мертвой хваткой в ручку двери.
- На территории Ленинградской области - затяжные дожди…
- Ах ты сволочь мелкая, да я тебе…
- Восточный ветер, три метра в секунду…
Это не было человеком. Ни бомжами-каннибалами, ни сторчавшимся наркоманом. Оно просто не очень понимало, зачем нужна человеческая речь. Оно просто ее знало. Может, как попугай. Повторяло однажды услышанные слова.
Раздался грохот. Кто-то упал, кто-то ударился о стену. Мои друзья ломанулись из подвала наружу. А я только и мог сжимать ручку двери и молиться, чтобы оно ее не попыталось открыть.
- А сейчас - новости спорта! - бодро заметило это застенное что-то.
- Папа, я хочу на улицу… - возразило оно самому себе детским голосом.
- Сема, не сегодня, - устало оборвала этот диалог женщина.
- Да пошло оно все к черту, - справедливо разъяснил мужской голос.
Ручку дернули. Сперва легко, потом - с силой. Я ухватился за нее обеими руками и боялся пошевелиться. И это нечто отступило. Звуков моих друзей уже не было слышно - грохот на первом этаже, это все. А вот я сам оказался в ловушке. Тут-то и вспомнил все, о чем мне батя рассказывал. Про правила. Про странное. Только толку-то от этого было сейчас.
Что бы там не стояло за стеной, оно явно не хотело со мной подружиться. И я опять забздел. Не знаю, сколько я так стоял, сжимая ручку двери. Руки побелели, и я перестал их чувствовать. А потом плюнул на все и осел на пол. Но тварь, наверное, уже не интересовалась дверью.
- Молчи, гад. Молчи. Молчи, молчи, молчи…
- Да сколько его вообще ждать?
Я не знаю, сколько я там проторчал. А оно бродило вокруг и разговаривало. Разными голосами. Кажется, я даже ненадолго отключился. Голова отказывалась переваривать все произошедшее. А потом из-за двери раздался голос Гоши:
- Действие рождает противодействие. Всему вас учить надо. Пить будете? Я опаздываю. В ногах правды нет. Первой парой - математика.
В голове от этого что-то переклинило. И я побежал.
Вышиб ногой дверь и буквально прыгнул в сторону выхода. Ударился головой о бетонный пол, но все-таки сориентировался и вылез оттуда. Как не сложно догадаться, живым. Испуганным, перебздевшим, но живым.
С утра я понял, что Гоши нет. Он не пришел на ночь, ничего никому не сказал. Просто исчез. Приходила даже милиция. Когда мы заикались про красный дом, они все соскакивали с темы. Кажется, они что-то знали. Что-то, что знал тот минчанин, совета которого мы не послушали. Влад замкнулся в себе. Не знаю, может он винил себя в том, что случилось. Почти перестал разговаривать, и до следующего семестра даже не доучился - забрал документы, просто так, без повода, и уехал домой. Больше никто его не видел.
С Костей мы только переглянулись следующим утром, и сразу все поняли. Что он знал. И что я знал. И что мы оба видели. Я по глупости оглянулся, когда убегал. И увидел что-то, похожее на плесень или грязь, облепившее всю стену в подвале. Не знаю, какого она была цвета, слишком темно было. Но по всей его поверхности шла какая-то рябь, очень похожая на человеческие лица. Разные, взрослые и детские, искаженные в непонятных гримасах. И оно пыталось говорить. Единственное, чего эта штука не понимала, это что в словах должен быть смысл. Наверное, оно и правда, как попугай, просто повторяло отдельные фразы, застрявшие в голове тех, кого оно… Сожрало, не знаю. Не знаю и не хочу знать, что оно делает. А потом оно втянулось в ту дыру в стене.
Костя со мной больше не общался. Он даже не спросил, откуда я знаю, ведь я вроде как не пошел с ними в подвал. Мы оба понимали, что искать Гошу бесполезно. Такое ощущение, что все это понимали, даже милиционеры. Костя окончил универ и устроился в престижную компанию. И никто из нас никому ничего про этот случай не рассказал. Только на следующий год, когда заселялись новые студенты, я похлопал по плечу своего нового соседа по общаге и доверительно сообщил:
- Послушай доброго совета. Никогда не ходи возле красного дома.
- Да старый он. Ветром кирпичи с крыши выносит, может по голове зарядить. Он вообще того и гляди обвалится.
Один черт он бы мне не поверил, что там сидит что-то, ворующее у людей лица и голоса.
Сумерки: Не бздеть
- Потом ко мне подошел тот самый минчанин, который пытался нас предупредить. Лицо у него было немного виноватое - наверное, он тоже чувствовал, что причастен к этой ситуации. В итоге мы с ним подружились.
- Ну, он оказался нормальным парнем, когда переставал выпендриваться. Да что тут, он в соседнем доме живет. Решил все-таки уехать из города.
- Ага, Семеныч. Вот так мы с ним познакомились.
- Ух ты, - отпила Танюша из чашки.
- Но что мы все о грустном, - хлопнул себя по коленям дед.
Темнота продолжала напоминать о своем присутствии и о крайнем нежелании оставаться снаружи этой уютной комнаты, такой противоестественно светлой. Сейчас, когда утро было все ближе и ближе, останавливаться деду было ну никак нельзя:
- Давай я расскажу тебе историю, где я наконец-то вовремя испугался и вовремя не забздел.
- Почти. Всегда бывает подвох, правильно?
- И тут как раз был и я, и дед Максим, и дед Антон. И еще Колька, ты его не знаешь.
- Мы с мужиками любим охотиться. Ну, это ты уже знаешь, - приподнял дед ружье.
- И вот решили мы съездить на настоящую охоту. Мы иногда это делаем. Не просто так в лесу зайца какого найти, а нормально, с охотничьим домиком, шашлыком из дичи, полный набор простых развлечений. Закупились, нашли в интернете хорошее предложение, и поехали. На кабана.
Семеныч даже притопнул и критически осмотрел пейзаж. С ним было все в порядке - с пейзажем, а не с Семенычем. Повсюду был старый, плотный лес. Настоящая чаща. Вот как раз такая, где скорее всего обитают кабаны. Недоумение вызывал только домик, который на ближайшие дни станет нам жильем. Какая-то нелепая покосившаяся страхолюдина - единственное, чего ей недоставало, это выбитых стекол.
Провожая глазами отъезжающую “Ниву” егерей, Антон заметил:
- Ну а что ты хотел по скидке?
- Да там же фотки были! Нормальный домик! Всюду обман.
- Да ладно тебе, - усмехнулся я и поднял рюкзак, - В молодости вообще в палатках ночевали, и никто не умер.
- Что, уже в неликвид себя списал? Мы вообще сюда не на лавке сидеть приехали, какая разница.
- Ну, знаешь, я деньги за это плачу.
- И сколько? - посмотрел я на него, - За такую цену чего ты ожидал, пятизвездочный номер?
Семеныч продолжал ворчать, но все же зашагал к нашему временному убежищу.
От услуг местных егерей мы отказались. Во-первых, дорого. Во-вторых, ну а где вся романтика охоты, если несчастного кабана тебе заботливо приведут специально обученные люди? Только что мишень на боку зверюги не нарисуют. Ну и, в-третьих, свининой для шашлыков мы затарились заранее. Даже если зверя мы так и не выловим, развлекательная программа все равно не пострадает. Я и сейчас-то чаще всего с охоты прихожу с пустыми руками. Дело не в том, чтобы поймать, а чтобы выследить…
- Ну, внутри все лучше, - обронил Колька и зашел в домик.
Хотя бы электричество было. Антон сразу отправился в подвал и радостно сообщил, что бойлер там тоже есть. Значить, почти что все сельские удобства на месте, а нам много и не надо. Даже газ был для плиты - из баллона, конечно. Но плита нас не интересовала.
Колька же взял в руки мангал и пошел во двор.
- Эй, а если мы кабана-таки возьмем?
- Да я не буду ничего жарить, только поставлю. Что потом время тратить.
Тут было сложно не согласиться.
Дичь - это очень особенное мясо. Оно и по вкусу другое, и эмоции другие вызывает. Зверушку, конечно, жалко. Но мы всегда с ребятами охотились честно. Без загонщиков, без хитрых приблуд, только ты и зверюга. Оказался сильнее - значит, твое. Нет - ну, строго говоря, кабан и человека может отделать так, что мало не покажется. Так что я никогда не расстраивался. Бывало, мы даже садились и выпивали за здоровье зверя, который смог от нас уйти. Ну или за упокой того, кто уйти не смог, да.
Все-таки дичь ни с чем не сравнить, особенно добытую вот только что. За этим мы и ходили на охоту.
- Отлично, постельного белья тоже нету.
- Ты что, Семеныч, спальник не взял?
- Но хотел люксовый сервис, - хмыкнул Антон.
- Как валяться в засаде три часа подряд, это нормально. Спать без пуховой перины - трагедия.
Все рассмеялись. Когда такое было, чтобы Семеныч был доволен. Домик, в принципе, не самый плохой, особенно за свои деньги. Ни за что бы мы в те выходные на охоту не выбрались, если бы я не наткнулся на это предложение. Дешевле было только самим на велосипеде в лес съездить. Конечно, подвох я заподозрил сразу, но все-таки по телефону позвонил. Оказалось, все на удивление честно. Ответил мне обычный егерь, все подтвердил, цена такая же, как на сайте. Нет, предоплаты не надо, на месте рассчитаемся. Кабана, конечно, не гарантируют, если не доплатить за загонщиков, но этого нам и не надо было. То, что домик оказался не в самом лучшем состоянии, был, наверное, самый маленький недостаток, который мог быть в такой ситуации. Я ожидал чего похуже.
- Мужики! - заорал с улицы Колька.
- Как пить дать, мангал сломал.
Мы выкатились из дверей и пошли за угол, где слышалось увлеченное бормотание. Колька сидел на корточках возле мангала и ковырялся в траве.
- Да какие тебе следы, Чингачгук чертов…
Я присел на корточки рядом с ним. Следы действительно были - в небольшом островке чернозема посреди травы отпечаталось что-то, похожее на копытце.
- Я в следах не разбираюсь, - пожал плечами Семеныч, - Но поверю на слово. Мы же сюда за этим и приехали.
- Вроде кабан, хотя черт его разберет. С какой бы стати свину к дому так близко подходить?
- А что не так? Люди ж тут не живут обычно, да и мусор небось после себя оставляют. Есть чем поживиться.
- Может, его на помойку приманить?
- Что, Семеныч, хочешь пострелять из окна, лежа на постельке?
- Не, так не интересно. Можно было тогда просто дома кино про природу посмотреть, - я встал во весь рост, - Но это хорошо, значит, кабаны тут все-таки водятся. Не обманули.
- Да они везде водятся. У Кольки даже дома один есть.
Минуту мы молчали, пока наконец до Кольки не дошел смысл фразы:
- Как поезд пассажирный, - засмеялся Антон, - Лады, ну след и след. Давайте упаковываться и потиху надо собираться уже в лес.
Под ворчание обиженного Кольки мы отправились обратно в дом. Но вскоре все обиды уже были забыты - шутили и радостно переговаривались все и со всеми. Домик на поверку оказался не так уж и плох - несмотря на отсутствие одеял, кровати были удобные. Стены крепкие, без щелей. Кухня вполне работала, пусть и плита была еще советская, и раковина немного проржавела в углу. А когда там весело засвистел пузатый чайник, так даже и стала выглядеть уютной. Туалет был, традиционно, во дворе, но никого из нас это смутить не могло. Душ тоже был на улице - довольно нелепая конструкция из пластиковых труб свисала со стены дома. Прилагалась даже целлофановая шторка.
Если подумать, вполне себе комфорт. Кроме всего этого был еще погреб. Пустой, за исключением бойлера. Ну и, понятное дело, тут вообще были водопровод и электричество. Почти царские хоромы за такие деньги. Впереди были долгие четырехдневные выходные - идеальная ситуация для того, чтобы отдохнуть с друзьями на природе. Ну и, конечно же, холодильник мы очень быстро наполнили разнообразными бутылками, которые привезли с собой.
Антон замариновал свинину и поставил ее на стол:
- Ну и отлично, - я приладил лямки рюкзака и взялся за поясную сумку для патронов, - Даже если сегодня добудем дичь, все равно готовить ее только завтра. Ну чо, Семеныч, уже домой не хочется?
- Ну как же. Особняк не по фен-шую, подушки не от кутюр…
Снова раздался дружный смех. Хорошенько высмеяться и порадоваться нужно было успеть в домике. В лесу придется быть начеку. Тишина, спокойствие и зоркий глаз. Вот уж где настоящие индейцы.
- Ну, я готов, - Колька закинул за спину ружье и направился в сторону выхода, - Покурю пока.
Курить на охоте тоже не рекомендуется. Звери хитрые, табачный дым их сразу насторожит. Я подумал, что, пожалуй, тоже не прочь покурить на дорожку. Подобрал свое оружие - вот это самое, что сейчас со мной, и вышел вслед за Колькой. Возле крыльца он протянул мне спичку, после чего мы глубоко затянулись и зажмурились:
- Да, давненько не встречались.
- Ну как, что. Попросила кабанятины привезти.
- Везет тебе с женой, - покачал головой Колька, - Моя так два дня меня пилила, чтобы я не пил сильно.
- Она же знает, что бесполезно.
- Знает. Но вот такая она. Повезло тебе, в общем.
- Ну, ничего страшного. Сейчас зато все хорошо - глянь, лес какой. Мечта просто.
- Это да. И воздух чистый, и вообще. Хорошо, что выбрались, короче.
- Ну че, вы долго смолить будете? - недовольно заметил Антон.
Последним из домика вышел Семеныч. Почему-то свое оружие он держал в руках и оглядывался по сторонам.
- Ты чего, дурак? Стрелять хоть по теням не собираешься?
- Да… Не знаю даже, - он все-таки спрятал ружье, - Нормально все, в общем. Идем?
- Идем, - я затушил окурок в пустой жестянке у крыльца, - Только аккуратно и все такое.
- Да не в первый раз, - хихикнул Антон.
- А не страшно на охоту ходить? - спросила Танюша.
Уже даже ее начинало клонить в сон. Какое бы удовольствие ей ни доставляла эта бессонная ночь и дедовы истории, усталость брала свое. Ванюша же рядом с ней стоял во весь рост, подавшись вперед, и крепко сжимал столешницу.
Одной рукой. Вторая лежала на плече Танюши.
- Не бздеть? - улыбнулась внучка.
- Оно самое. То, что на тебя дикий зверь кинется, это не самое опасное.
- Если кто-то из твоих друзей забздит и начнет стрелять по теням и шорохам. Так и в тебя попасть может. Ну и, конечно же, всегда можно просто заблудиться.
- А никто не ждал на охоте странного. И я не ждал, и друзья. Ну, домик, ну, лес.
- Что хватит? - прищурился дед.
- Не надо мне так на плечо давить, сядь лучше.
Старик на секунду застыл, на его лице отражался тяжелый мыслительный процесс. Черт, надо было срочно выкручиваться:
- А вы с подружками в походы ходили?
- Что за дети нынче пошли. Кроме как с дедом, и отдохнуть нормально не с кем.
- Ну, Ксюха как-то собиралась, но ее потом мама не пустила.
- Все-то бздят ваши родители. Вот что за поколение выросло - не дай бог дитятко поранится.
- Да ты вчера поранилась. Коленку разбила вот.
- Хороший ответ. Потому что ты сообразительная маленькая девочка. А вот если кто-то пальчик порежет, современные родители уже на ушах стоят.
- Ну да, папа мой так же ругается…
- Вот поэтому и торчат все в телефонах. Там-то точно не поранишься. А потом жалуются, что дети играть не хотят, только в телефоны свои смотрят.
На секунду дед замолчал, а внучка просто смотрела на него.
- Надо будет организовать вам поход. Пригласи как-нибудь свою Ксюху в деревню летом.
- Фу! Это же она тут постоянно будет.
- У нас есть еще одна комната. Не бойся, она тебя доставать не будет. Да и ты ее тоже. На самый плохой случай дам каждой по курице. Настоящей, живой. Это вам не кукол наряжать.
- Постараться не потерять, - улыбнулся старик, - Но мы отвлеклись. Хочешь услышать продолжение?
В лесу было тихо. Мы разошлись с мужиками в стороны и шли небольшой цепью. Это у нас уже было отработано, не в первый раз охотимся. Так что потеряться не мог никто. Ну и молчали, конечно. Ступали аккуратно, чтобы не сломать какую-нибудь трухлявую веточку. Звери это прекрасно услышат и поспешат уйти подобру-поздорову. И слушали. Иногда я смотрел на землю, но следов никаких не было. Что, вообще-то, было странно. Если кабаны тут настолько обнаглели, что лезли к домам, то их тут должно быть просто немеряно. Но нет - никаких подрытых пятачком ямок, никаких отпечатков копытцев на земле. Даже я оставлял внушительные следы на мягком мху, а ведь я старался прятаться.
Но это охота. В этом ее суть. Если бы кабаны носились перед нами сотнями, в этом бы не было никакого спортивного интереса. Наконец, когда мы уже внушительно забрались в чащу, сбоку раздался какой-то шорох. Я сразу весь напрягся и прислушался. Шорохи продолжались. Делать из этого какие-то выводы было рановато - может, просто отваливался кусок старого дерева. Или шебуршал в траве какой-нибудь заяц. Но нельзя было исключать и самого настоящего кабана.
Услышал ли звуки кто-то кроме меня, я тоже узнать не мог. Не орать же на весь лес. Но мы, и правда, охотились уже не впервой, и я мог полностью положиться на опыт друзей. Пригнувшись, я осторожно пошел на шум.
В основном в лесу встречались старые, толстые сосны. Но росли и небольшие осинки, то и дело попадались целые плантации рябины, и даже бывали клены. Но вот конкретно здесь никаких сосен не было - и сквозь деревья высвечивало небо. Обычно это означает, что недалеко полянка. Все складывалось пока что очень хорошо - как раз в таком месте и можно наткнуться на кабана. Тут шорох раздался с другой стороны, я оглянулся и увидел Семеныча. Он кивнул мне, я улыбнулся в ответ. Значит, не я один это услышал. Медленно двигаясь, мы напряженно прислушивались и старались не шуметь.
Шорохи со стороны предполагаемой полянки становились только громче. Их уже и шорохами было не назвать - постукивания, топот и странные хрипы. Кто-то там очень увлеченно занимался своими звериными делами. Это нам было только на руку - тем меньше шансов, что нас заметят раньше времени.
Наконец, я отодвинул рукой пышную ветку, и увидел ту самую полянку. Тут же вернул ветку на место и лег на землю. Семеныч сбоку оперативно повторил этот маневр и подполз к зарослям.
Снизу было видно лучше - листва не загораживала обзор. Здоровенный кабан стоял ко мне задом и тыкался зачем-то головой в старый, поросший мхом камень. И всхрюкивал. Правда, если честно, на хрюканье его голос был что-то не похож. Но тогда я ничего странного не заметил. Подождал, пока Семеныч не займет позицию. Мы переглянулись и поползли вперед, чтобы оказаться по разные стороны от зверя. В идеальном варианте надо было выстрелить в него с двух сторон одновременно, ну а дальше по ситуации. Где были остальные - я не думал, настолько впал в азарт. Все, что меня занимало, это огромная свиная задница прямо по курсу.
Которая вдруг перестала быть просто задницей, потому что кабан встал на задние лапы и недовольно заворчал.
Грохнуло ружье Семеныча, кабан молниеносно отскочил от камня и приземлился на все четыре неподалеку. И я понял, что никакой это не кабан. Больше зверь походил на медведя, только с неестественно длинными передними лапами, хотя морда у него была самая что ни на есть кабанья. Я инстинктивно выстрелил из того ствола, где была заряжена пуля. Зверь дернулся и страшно заорал.
Я слышал, как орут кабаны. Просто злые или раненые. Как орут медведи, тоже. Да я почти все в лесу слышал. Но такого - ни разу. Прогремел второй выстрел от Семеныча, зверя дернуло, но он только заорал громче и бросился наутек. Я вскочил и пальнул ему вслед дробью. И опустил ружье.
Вопли затихали вдали. Не знаю, сколько я так пялился вслед неведомой твари, но Семеныч вернул меня в реальный мир:
- Не знаю, - честно ответил я.
Наконец, Семеныч перезарядил ружье и пошел в сторону камня, возле которого торчало существо. Присмотрелся к траве:
Почему-то желание куда-то глядеть у меня отсутствовало напрочь. Я вспомнил, что сам остался без патронов, и немного дрожащими руками перезарядил свое оружие. Ну и - деваться некуда - пошел посмотреть, что там нашел Семеныч.
- Еще бы им не быть четкими. Видел, как рванул?
Я и посмотрел. Копытца. Вроде бы, кабаньи. Я, все-таки, не совсем могу узнать кабаньи копытца среди других. Но это были совершенно точно те же отпечатки, что мы не так давно нашли возле домика.
- И что думаешь? - по моему лицу Семеныч понял, что до меня дошло.
- Не знаю. Может, какое редкое животное.
- А что ты от меня хочешь? Я следы только кое-как понимаю. Пошли, Чингачгука нашего спросим?
- Что сразу Колька? - раздалось за спиной, - Я слышал четыре выстрела. Оба отстрелялись?
- Убежал, - махнул рукой Семеныч.
- Горе-охотники. Вдвоем кабана не смогли подбить.
- Я не ослышался? - вынырнул из кустов Антон.
- Нет, не ослышался. Сам вот следы посмотри, - указал Семеныч.
Колька и правда присел и долго водил рукой по земле:
- Ну да, кабан. Правда, здоровый какой-то. И странный.
- Ну… Не знаю. Вот это чьи следы, например?
- Ну вот. Два кабаньих. Два… Даже не знаю, чьи. Вам двуногий кабан попался?
- Ага, инвалид производства. Две ноги пожертвовал на холодец.
- И вы даже такого инвалида завалить не смогли.
- Ладно, хорош шутить, - Антон шмыгнул носом, - Темнеет уже. Пошли обратно, на сегодня наохотились. А то по ночи придется тащиться.
- Это был не кабан, - авторитетно заявила Танюша.
- Кажется, я совсем разучился рассказывать истории.
- Да нет, деда, все интересно, просто…
- Просто ты очень сообразительная девочка.
Ванюша сел обратно на диван и скрестил руки на груди. Лицо его выражало скепсис.
- И что было дальше? - спросила внучка.
- Ну, это я и собираюсь рассказать.
С кухни раздался звон битого стекла. Дед молниеносно метнулся в ту сторону и запер дверь. Иногда у него спрашивали, почему на всех его дверях есть замки. Обычно он отвечал уклончиво. Честно говоря, они ни разу ему и не пригодились, и он сам сомневался, что в них есть какой-то смысл. Но сейчас мог только обрадоваться своей предусмотрительности.
- Да мелочи. Ты ничего не слышишь?
- А что я должна была услышать?
- В том-то и дело, что ничего, - улыбнулся старик, - Так ты хочешь услышать продолжение или нет?
- Хочу, - улеглась Танюша на стол, - Только я уже спать хочу.
- Да и я тоже. Но историю надо уж закончить, раз начали.
На столе стояла запотевшая бутылка водки, был нарезан хлеб и, конечно же, дымился свежий свиной шашлык. Не дичь, но все равно вкусно. Маринад готовил лично Антон, а он в этом толк знал. Как и вообще в готовке.
- Ну что, за встречу? - не дожидаясь ответа, Семеныч начал разливать по рюмкам.
Выпили. Сразу потеплело на душе, и даже тревога как-то отлегла после встречи со странным зверем.
- Ну, рассказывайте, как вы кабана пропустили.
- Тебе лишь бы поиздеваться, Антон.
- Да колитесь уже. Стали как школьники на линейке.
- Ну, - почесал подбородок Семеныч, - вообще-то мы его не пропустили.
- Ну, мы попали. Все четыре раза.
Колька удивленно посмотрел на меня - я кивнул в ответ. Все правильно, мы совершенно точно не могли промазать. К тому же, зверь ревел в ответ.
- Вы что, не слышали, как он ревел?
- Слышал что-то, - пожал плечами Колька, - Но на кабана было не похоже.
- В этом-то и проблема, - нахмурился Семеныч и стал молча разливать по второй.
Наши друзья переглянулись - явно почуяли, что что-то не так. Колька хмыкнул:
- Так, я в сортир отойду. Ты пока начинай рассказывать, в чем там у вас проблема.
- Ну… Вроде бы, это был кабан. Жопа у него точно кабанья.
- А туловище человеческое, - улыбнулся Антон и хлопнул свою порцию.
- На медведя был похож, - подхватил я, - И встал на две лапы…
- Чего? - подавился шашлыком Антон.
- Того, - Семеныч тоже опрокинул стопку.
- Да я сам удивился, - я взял в руки рюмку, - Мы как увидели, сразу отстрелялись, не сговариваясь. А когда оно скакать начало - ну, так ни медведи, ни кабаны не умеют.
- Вы точно перед дорогой по пузырю не бахнули?
- Точно, - я выпил и, шумно выдохнув, набросился на шашлык.
- Что-то вы гоните. Не, серьезно, признайтесь, просто не смогли попасть в кабана. Ничего страшного же, со всеми бывает.
- В том-то и дело, что страшное что-то есть, - нахмурился Семеныч, - Я, знаешь, всякого навидался…
- …И поэтому осторожно отношусь к странным вещам. Ну, правда же? - умоляюще посмотрел он на меня.
- Да, есть такое дело. А самое главное, что у него были те же следы, что тут возле домика.
- Да мы даже костер не разожгли, не время сейчас пионерские байки травить, - голос Антона дрогнул.
- Если бы мы сами что-то понимали, то…
С улица закричали. Кажется, орал Колька. Впрочем, что значит, кажется. Кто еще, кроме него, мог орать? А вот рычал точно не Колька. Первым среагировал Семеныч, схватил ружье и побежал к двери. За ним - я. Сзади, ругаясь, сопел Антон. Стоило только открыть дверь, внутрь ворвался окровавленный Колька. Семеныч тут же пальнул в темноту, я через его плечо добавил. Рычание перешло в визг, потом превратилось в какие-то странные лающие звуки, чем-то даже похожие на ругательства. Семеныч выстрелил еще раз. Звуки сменились раздраженным ворчанием и под громкий топот стали затихать вдали. Я захлопнул дверь и схватил тяжелый комод, стоявший неподалеку. Антон сразу же ко мне присоединился, и мы подтащили его ко входу:
- Семеныч, не стой столбом, где аптечка?
- Нормально, мужики, я в норме, - махнул рукой Колька.
- Молчи тут, - Семеныч подхватил его и потащил в сторону кухни, - Сейчас, продезинфицируем. Изнутри.
Мы с Антоном закончили ворочать комод и переглянулись.
- Что вообще только что случилось?
Снаружи раздался уже знакомый рев. Я переломил ружье и перезарядил израсходованный патрон. Антон только выругался и поплелся к остальным. Я - следом.
- …Да не знаю я, что это было, - морщился Колька и наливал себе вторую рюмку, - Черное, вылетело из темноты, и давай кусаться. Я ему в морду сразу переехал, так оно меня лапой так ударило, что я через себя перекувыркнулся. Ну, кое-как отбился и сразу к вам побежал. Дальше вы видели.
Семеныч сосредоточенно ковырялся в аптечке:
Колька хлопнул рюмку и попытался расстегнуть куртку, но тут же сморщился от боли.
- Антон, подержи его, - скомандовал я.
Антон все понял. Пока он поддерживал Кольку, я под его стоны и ругань стянул окровавленную одежду. Почти весь правый бок у него превратился в сплошную рану - целой кожи почти не было. Но кости, кажется, не задело. Серьезно расцарапана была и рука, которой он отбивался от нападавшего.
- Хлопни еще пару рюмок, - посоветовал Семеныч и стал открывать баночки с антисептиком.
Колька все понял и приложился сразу к бутылке.
- Так, ребята, - вытирая окровавленные руки о штаны, начал Антон, - Давайте подробнее про вашего медведо-свина.
- Медве-кого? Ай! - на Кольку полились лекарства.
- Да не кабан это был, - сел я на стул, - тот, в кого мы с Семенычем стреляли. И вообще не зверь, а не пойми что. Вот… Скорее всего, это он вернулся. Задница кабанья, на ногах копыта, а спереди - как медведь, только с длинными руками. Умеет на двух ногах ходить. Морда кабанья, с клыками. Чертовщина какая-то.
- И он тут в этом домике себя хозяином чувствует, - добавил Семеныч.
- Следы. Я не думаю, это он тут случайно мимо проходил.
- Или его столовая, - мрачно добавил Семеныч.
За окном снова раздался злобный вопль, но этим тварь ограничилась. Видно, желания идти под новые выстрелы у него не было. Хотя и были они ему, судя по произошедшему, нипочем.
- Что там Колька? - спросил я.
- Жить будет… Если, конечно, потом его к нормальному врачу свозить. Не так все плохо, как выглядит.
- Отлично, - саркастично заметил Антон, - И что нам сейчас делать?
- Эта штука в лесу днем торчала, ты что, думаешь, это типа оборотень, и он с рассветом уйдет?
- Резонное замечание, - проскрипел Колька, осторожно трогая бинты.
- Не знаю. Днем мы в него четыре заряда высадили, сейчас еще минимум два. Ему хоть бы хны. Что мы сделаем-то?
Мы замолчали. Антон отобрал у Кольки бутылку и начал молча разливать по рюмкам. Руки у него заметно тряслись.
- Так, давайте начнем сначала, - положил ружье на колени Семеныч, - Что мы знаем?
- Что там снаружи какое-то чудо-юдо.
- Уже хорошо. Колька, что точно ты успел увидеть?
- Да много там не увидишь. Черный, здоровый, выше меня. Лупит, как самосвал. Мохнатый весь. Рычит.
- Ну, ты говорил, что он кусался. Как?
- Больно очень, - проворчал Колька.
- Просто кусал? Как собака? Или сожрать хотел?
- Да откуда я знаю. Вроде просто кусал. Вон, почти все целое.
- Я бы это целым не назвал, - сморщился Антон.
- В основном царапины, пусть и глубокие.
- Угу. Ну, я видел то же, что уже сказали. Вроде кабан и медведь одновременно. И от человека что-то есть. Слышали, как он бормочет? Как будто на каком-то незнакомом языке ругается.
- Так чо, это оборотень? - нервно спросил Колька.
- Точно нет, - покачал головой я.
- Сейчас не полнолуние. Даже близко не оно. К тому же, мы его днем видели. Так не бывает.
- Что, много оборотней встречал?
Антон пожал плечами. После всего случившегося он уже и в зеленых человечков мог поверить:
- Ну и что нам это все знание дает?
- Что это какая-то непонятная дребедень, - вздохнул я.
- А, ну да, сразу стало легче.
- Кажется, мы его крепко достали, - сказал Семеныч.
- А? - Колька замер на полпути к рюмке.
- Что шмаляли в него. Ему это не понравилось.
- Вот поэтому ты еще и живой, Коля.
- Я не знаю, кто это, или что это такое, но что мне видится…
Я начал понимать, к чему он клонит. Блин. Вот ведь вляпались.
- Слишком дешевый коттедж. Неразговорчивые егери. Оплату возьмут потом, когда съезжать станем. Странно?
- Следы возле дома. Странная тварь в округе. У кого есть идеи?
- Дай, я продолжу, - вздохнул я и хлопнул водки, - Нас сюда ему привезли на прокорм.
- Чего? - ажно сел от удивления Антон.
- Вот он и собирался сегодня к нам заглянуть на ночь. Торчал на поляне. Бился лбом в тот камень - черт его знает, ритуал это какой-то или еще что непонятное.
Семеныч молча кивнул и поднял свою рюмку.
- А мы его подстрелили. Причем, судя по всему, в самое неудобное время. И он обиделся.
Словно подтверждая наши выводы, из-за окна снова донесся рев. Кажется, тварь была неподалеку, но все еще не рисковала ринуться в атаку. Несмотря на забаррикадированную дверь, в окно она влететь могла совершенно спокойно. Ставен-то не было.
- Что значит, обиделся, - задумчиво потрогал Колька бинты.
- То и значит. Решило оно нас помучить.
- Вот поэтому ты и живой, - подхватил Семеныч, - Не собиралось оно тебя убивать.
- Я даже не знаю, кто тут больше сошел с ума. Я, вы двое, или вот эта фигня за окном.
- Мне кажется, оно собирается что-то придумать.
- Как до нас добраться и не получить пулю.
- Да что ему эти пули? Ты же сам видел!
- А еще я видел, как оно убегало после каждого выстрела. Пусть они его не убивают, но делают больно. И отпугивают.
- Ладно, потрепались и хватит. Делать-то что? - угрюмо спросил Антон.
- Достать из холодильника вторую бутылку, - проворчал Колька.
Пока Семеныч выполнял это задание, я лихорадочно думал. И всегда приходил к одному и тому же выводу. Когда водка зажурчала из горлышка, я сказал:
- Впереди еще вся ночь, а у него тут дом родной. Он каждый уголок знает, наверняка. Думаете, мы первые, кто на дешевый домик клюнул?
- Да и мы уже поддали. Ну, кто тут сможет всю ночь не спать?
- Блин, - поставил рюмку обратно Антон.
- А завтра? А послезавтра? А потом? Если эти егеря знают, что тут происходит, они за нами просто не приедут. Ну, или приедут, но не для того, чтобы спасать.
- Блин, - снова повторил Антон.
- Так а что делать-то? - Колька все-таки выпил и зажевал огромным куском свинины, - Пугать вы мастера, я вижу. А дальше что?
- Валить надо, - тихо заметил Семеныч.
- Куда? Тут лес на черт знает сколько километров вокруг. А мы еще и не знаем, куда идти. Нас же местные везли. По лесным, чтоб их так, дорогам.
- Подальше отсюда, - мрачно ответил я, - Неважно, куда. Рано или поздно выйдем к людям.
- Ага, если нас не сожрут по пути.
- В любом случае, с пьянкой пора завязывать, - Семеныч поднял початую бутылку и куда-то ее унес.
- У нас четыре ружья, куча патронов и, в конце концов, приличный опыт. Если по нему постоянно стрелять, то…
- Ты вообще как себе это представляешь? Я рукой еле шевелить могу, - приподнял забинтованную руку Колька.
- Значит, будешь перезаряжать. Пока мы тут сидим, он ищет способ, как бы до нас добраться.
- Ну а мы ищем способ, как бы от него свалить. Все честно.
От последней реплики Антона отдавало паникой. Я улыбнулся и постарался сделать вид, что знаю, что делаю. Это довольно нужное умение, кстати. Тварь за окном заорала уже с другой стороны дома, но этим ее активность пока и ограничилась.
- Ну так что, мужики, пакуем рюкзаки?
Повисла пауза. Наконец, Колька плюнул прямо на пол:
- Да черт с вами, маньяки. Погнали.
- Ладно, - пожал плечами Антон и выбрал себе еще шашлыка, - Но вы дураки.
- Да мы все тут дураки, раз в это вляпались, - Семеныч уже успел облачиться в рюкзак, повязал патронташ и держал в руках ружье, - Собирайтесь, но чтобы налегке. Патроны, бутылка воды, пара кусков хлеба.
- Шашлык я этой гадости не оставлю, - нахмурился Антон.
- Окей, шашлык можно. В темпе!
Я протянул Кольке разряженное ружье:
Кривясь, он залез негнущимися пальцами в патронташ и вытащил два цилиндрика. Попытался раскрыть ружье и тут же его уронил, зашипел от боли.
- Нормально. Потренируйся пока. Ты же знаешь, потом времени не будет.
Он что-то грубое проворчал в ответ, но спорить не стал. Семеныч продолжал где-то пропадать, а Антон пытался нагрузить на себя как можно больше “самого необходимого”.
- Чтоб тебя растак, я понимаю, бутылка для дезинфекции, пиво зачем?
- Такими темпами не будет никакого “завтра с утра”.
- Да что там это пиво весит? Я даже не замечу.
- Не заметит он. Будешь отставать - так тебя и брошу, знай.
- Не бросишь, - ухмыльнулся мужик.
Тварь за окном как-то отвратительно заверещала. Это не было похоже ни на его гневный рев, ни на угрюмое ворчание, которое мы слышали до этого. Самое плохое, что в нем, кажется, слышалась радость.
- Не нравится мне это, - перешел на шепот Антон.
- Мне тоже, - прошептал в ответ я.
Наступившая тишина почему-то вообще не радовала. Я огляделся в поисках Семеныча. Куда он, черт его дери…
- Все в сборе? - Семеныч внезапно возник в дверях, - Ну тогда валим. Сейчас.
- Значит, валим, - я не стал ни о чем спрашивать.
Вдвоем мы оттащили комод от двери и стали прямо за ней.
Я оглянулся. Антон выглядел просто призраком - настолько он побелел. Колька же угрюмо сжимал губы и держал в одной руке ружье. Заряженное - все-таки осилил. Может, он и стрелять бы из него смог, но только в крайнем случае. Я посмотрел на Семеныча. Тот устало улыбался, но в глазах его можно было различить тот самый, пацанский огонек, который только радовался неожиданному приключению, и даже не полностью осознавал всю опасность ситуации.
Не дожидаясь ответа, я со всей дури ударил ногой по двери и заорал:
Прыгнул наружу и тут же зарядил дуплетом в размытый темный силуэт.
Тварь завопила - такого звука мы от нее еще не слышали - и подалась назад.
Я бросил ружье Кольке и отобрал у него заряженное. Следом два раза бахнул Антон. Тварь буквально откатилась кубарем куда-то в ночь, и я приготовился бежать.
Семеныч достал из-за пояса бутылку водки, поджег ее и бросил вслед существу.
- Старый пионерский рецепт, - прохрипел он.
Собранный непонятно из чего коктейль молотова ярко вспыхнул, и я схватил за плечо Кольку:
Подталкивая его, я подпрыгивал на обеих ногах и поминутно оглядывался. Кажется, Семеныч попал удачно. Огненный клубок метался туда-сюда на поляне, хотя и готовности сдаться и просто мирно сгореть тоже не выказывал.
Остальные мужики даже не ругались - кряхтели и сопели, но упрямо бежали к лесу. Спасительному или губительному - пока даже не скажешь. Пути назад, впрочем, не было. Глядя на то, как все еще горящее чудище метнулось за нами, я всадил в него пулю. Чудище упало.
- Беги, твою дивизию! - заорал я и добавил из второго ствола, - Колька?
- Держи, - протянул он мне ружье.
- А теперь беги! Так, как будто от мужа любовницы!
Семеныч стал на колено и аккуратно прицелился. Тварь недолго провалялась на траве, вскоре она поднялась. Огонь уже начал гаснуть, но, кажется, во время своих метаний чудище успело поджечь дом. На фоне начинающегося пожара его было отлично видно.
Тварь снова упала и злобно завопила. Семеныч хмыкнул:
- Вот почему мы с тобой вечно в это влезаем?
Едва поднявшуюся на четвереньки тварь снова перекувыркнуло, и она растянулась плашмя на поляне.
- Держи, - протянул он мне бутылку.
- Из чего ты их вообще сделал? - посмотрел я на сосуд.
- Тебе лучше не знать. Я на перезарядку.
Этот медведо-свин все не думал успокаиваться. Поднявшись на локти, он жутко заорал и бросился к нам. Я выстрелил ему прямо в голову. Тварь перекувыркнулась через себя и пропахала тушей землю. Но тут же поднялась на ноги и поперла в нашу сторону.
Я поджег тряпку, торчащую из бутылки, и попытался вспомнить, когда в последний раз что-то куда-то бросал, кроме окурка в пепельницу. Кажется, на военподготовке в школе. Ну что ж, узнаем, был ли в ней смысл?
Тварь заорала и покрылась ярким пламенем.
- Валим! - Семеныч защелкнул ружье и побежал.
Я не особо собирался от него отставать. То ли мы отбили у зверюги последнее желание на нас нападать, то ли еще что, но больше мы ее не видели. Я даже потерялся. Вышел на какую-то железную дорогу и долго шел по шпалам, оглядываясь. Пока не набрел на станцию. На которой и встретил всех остальных. Выглядели они помято и растерянно - наверное, как и я. Антон сразу расслабленно выдохнул и рассмеялся - таким смехом, в котором страха больше, чем радости:
- Нашелся! Ну вот, теперь все в сборе.
- На месте, - Антон вытащил пластиковый пакет, - А к шашлыку кто-то?..
- Да есть все, - буркнул Колька и вытащил бутылку водки.
В поезд мы ввалились уже очень хорошие. Спать нагрянули к Кольке. Жена его посмотрела на наши лица, на мужа, всего в крови, и даже ничего не сказала. Да и ни о чем не спрашивала.
А мы особо никому и не рассказывали.
Я потом проверил в интернете - и не раз. Тот охотничий домик почему-то больше не появлялся. Ни на этом сайте, ни на других. Но я иногда смотрю, до сих пор, новости о том районе. И там часто пропадают люди. Но тут, сама понимаешь, я ничего сделать не могу.
Сумерки: Очень храбрая девочка
- Вот видишь, внуча. Вовремя испугался, и вовремя не забздел.
- Интересно, - улыбнулась Танюша и зевнула.
Старик исподлобья посмотрел на окно. Оно было явно не согласно с таким распорядком:
- Ну давай тогда последнюю, идет?
Ни черта не лезло в голову. Дед прямо чуял, что утро уже почти наступило, осталось всего ничего, и тогда можно будет наконец-то успокоиться. Но в его седую голову не лезла ни одна история. Из тех, что произошли с ним, из тех, что он когда-то слышал - ни одна. И деду стало страшно. На окне появлялись трещины, похожие на царапины. Будто кто-то снаружи очень острыми когтями пробовал стекло на прочность.
- Ай, еще одна, - старик попытался изобразить оптимизм и хлопнул ладонями по коленям, - Было это…
Старик не знал. Его кубышка удивительных приключений, казавшаяся бездонной, отказала. Он пытался вспомнить хоть одну дурацкую историю, которую еще не рассказывал, но ничего не получалось.
- Так что там? - лениво переспросила Танюша и улеглась на стол.
Сейчас она заснет. Дед взглянул в окно и крепко сжал ружье. Если бы ружьем можно было решить все проблемы… Но… Хотя, но. Старик удивленно осмотрел комнату. А ведь и правда.
А давай я тебе перед сном расскажу сказку, - сдался дед.
Ванюша упал на диван и скрестил руки на груди. Он беззвучно смеялся.
- Ты же уже знаешь, что бывают странные места. Так вот, бывает все еще интереснее.
- Так вот слушай. Есть одна деревня. Когда она появилась - никто не знает. Просто была. Наверное, всегда. Никто уже и не помнит. Но Камень был еще раньше.
- Да, обычный камень. Ну, не совсем обычный, конечно. Был он белый-белый. Казалось, что он просто светился. Даже ночью его было видно - как большой фонарик. Лежал он на полянке в лесу, и вокруг него, странное дело, в любую пору года росли грибы. Причем всегда разные - то поганки, то мухоморы, а то вдруг раз - и одни боровики, да все как на подбор. Росли ровным кругом.
- А так бывает? - сон потихонечку отпускал Танюшу.
- Бывает. Такие места зовутся “ведьмины круги”. На самом деле там собираются ведьмы или нет - никто не знает, конечно. У меня знакомых ведьм нет. Но тут в центре такого круга был еще и этот странный камень. Когда в деревне что-то было плохо, люди шли туда. Говорили с ним, гладили его. Иногда, конечно, оставляли яичницу. По привычке, как в деревнях заведено.
- Ну так и был весь лес тогда домом. Очень давно. Когда и домов не было, и городов, да и вообще ничего.
- А камень… Помогал. Как и почему - никто не знает. Давно дело было.
Прозвучал особенно сильный удар в стекло, и тут же все шумы стихли. Темнота поняла.
А Танюша зевнула и пробормотала:
- Ну вот просто помогал. Приходит к нему сельчанин и жалуется на свою жизнь. Яичницу ту же приносит. А после этого становится лучше.
- Только вот яичницу он ни разу так и не тронул.
- Значит, не за этим помогал. Был это не леший и не домовой. Не дух. И даже не ведьма. Вообще непонятно, что это было.
- И никто не знает. До того дошло, что этот камень богом считать начали.
- Поклонялись ему. Просили у него всякого. То погоды хорошей, то урожая доброго. Помогало это или нет - непонятно. Но одно камень умел делать точно - облегчать душу. Посидишь рядом, расскажешь о своей беде, и вроде уже и не беда это. Поделишься с ним своими страхами - и уже не так страшно. Так люди и ходили в лес. Поговорить, пожаловаться, излить душу. Рассказать историю. И после каждой такой истории камень чернел. Может, природа такая у камня была. А, может, все дело в том, что с хорошими историями к нему не приходили. Похвалиться успехами шли к соседям. Маленькие житейские радости предпочитали обсуждать в кругу семьи. А когда что-то страшное происходило, то шли к камню. Может быть, он просто пропитывался этим. Горем, отчаянием, злостью.
Шли годы, и даже десятки и сотни лет. Камень становился чернее и чернее. Он не трогал простые сельские подношения, ничего не требовал и вообще вел себя как обычный камень. Но со временем стал черным-черным. Таким черным, что его опять стало видно по ночам - но теперь это был не яркий фонарик, а бездонная пропасть темноты. Редкие ночные путники, те, кому очень было нужно облегчить душу по ночам, говорили, что возле камня им было даже не по себе. Потом это все проходило - рассказав свою историю, люди все так же успокаивались.
Со временем возле леса, недалеко от Камня, выросла небольшая деревенька. Деревеньке повезло - рядом были широченные поля с плодородной землей, в лесу в изобилии водилась дичь, даже грибов и ягод было выше крыши. Жизнь, конечно, была не безоблачной, но намного лучше, чем у соседей. Пошел слух, что это из-за покровительства Камня. Стали сюда съезжаться люди отовсюду, даже князья и вельможи иногда захаживали. И все сидели возле камня и рассказывали, рассказывали о своих заботах.
Потом в деревне построили церковь. Попы - ох, сколько их было, - все старались отвадить местных от Камня. Идолищем его называли, пытались святой водой поливать, и твердили, что это все от лукавого. Искушает, дескать, нас дьявольский камень. А надобно не с ним разговаривать, а с Богом в церкви. Да ни у кого так и не получилось. Некоторые священники даже сами исподволь ходили в лес.
Вреда ж от камня не было никогда. Церковники решили на эту традицию просто закрыть глаза. Крестьянин же человек простой - если ему становится легче, то что ж тут такого греховного.
А время все шло и шло. Неподалеку вырос город. Большой, богатый. Минск. Пошла торговля. Через деревню пролегала дорога, и по ней часто ездили купцы. И то один, то другой узнавали слухи о Камне. И шли к нему спросить удачи перед поездкой, да и на жизнь свою пожаловаться, чего бы и нет. Пошли слухи, что и в торговле камень успех приносит. В общем, людей к нему сходилось - уйма.
- Конечно. Пока, наконец, не стали происходить странные вещи.
Стекло снова задребезжало. Темнота будто рвалась принять участие в истории. Ванюша совершенно забыл о сестре и с интересом, еще большим, чем до этого, слушал деда. И продолжал улыбаться.
- Какие странные? - сон у внучки окончательно прошел.
- Например, придет у нему вдова, расскажет про умершего мужа, а назавтра улыбается. Полегчало, вроде как. А потом вообще - будто и не было этого мужа. Будто и не грустила она. И самое странное - все остальные в деревне тоже не помнят, что за муж, и почему надо грустить.
- Вроде бы, и ничего. Но шло время. Столько таких умерших мужей накопилось, что сельчане уже иногда даже не понимали, чья могила есть на кладбище. Ну, парочка упырей появилась из-за этого. Но это мелочи. Люд там всегда был знающий, как с таким справляться, понимали. Никто уже и не помнил, что когда-то камень был белым. Стали его называть Черный Камень.
Как та деревня звалась раньше, даже я не знаю. Но со временем стала Чернокаменка.
- Прямо как твоя, дед! - обрадовалась Танюша.
- Да, прямо как моя. Все вокруг так и говорили - едем к Черному Камню. Со временем стало - едем в Чернокаменку. Так и повелось. Но странности только ширились. Со временем люд начал забывать вообще все. Вот, та же история со вдовой. Расскажет она о горе своем, а назавтра - не только мертвеца никакого не было, да и вообще она замужем никогда не была. И никто не удивляется. Просто на следующее утро никто не помнит ни мужа ее, ни как на свадьбе гуляли, ни похорон и поминок. Вообще ничего. Даже мать покойника не помнит, что у нее сын был. У кого-то, бывает, дом сгорит - так на следующее утро ни его семью, что сгинула в пожаре, ни сам дом не помнит уже никто. И никого не удивляет, что пепелище стоит. Разгребают и строят дом. Как будто погорелец этот только что сюда приехал.
- А что тут страшного? - удивилась Танюша.
- Вроде бы и ничего. Но камень все чернел и чернел. Теперь он уже не горе забирал и не тоску. Он забирал истории. Все, без остатка. Со всеми событиями, которые случились, и о которых уже никто, кроме него, не вспомнит. Со всеми людьми, что в них упоминались. Тех, кто уже исчез или умер, забирал с концами. Может быть, и души их забирал. Кто ж узнает-то. Но упыри на кладбище перестали появляться, хотя могил без табличек, к которым никто не ходил, становилось все больше. Все эти истории целиком оставлял Камень для себя.
Вроде бы, странно, но от этого его слава только множилась. Купцы забывали о торговых неудачах, князья - о военных поражениях. Простые люди - об утратах и горестях. Из-за этого и слава у деревни пошла - лучше некуда. Все помнили только хорошее. И стала она расти, как на дрожжах. Знаешь, могла бы и городом стать. Это ж райское место просто. Где все всегда счастливы и все их дела - удачны.
Ванюша хмыкнул и закатил глаза.
- Потому что… Камень опять изменился. Как-то раз у одной молодухи умер сын. По глупости, в колодец упал. И она так убивалась, так просила у камня вернуть его обратно, что… Что он забрал не историю ее потери и горя, а историю с колодцем. Ее сын вернулся.
- Как? - округлились глаза внучки.
- Вот так. Все забыли, что он умер. И стали считать, что ничего не было. Что вот он, живой. Ходит. Смеется. Живет. И даже могила его пропала. Ну, или никто ее в упор не видит. И ведь и правда этот малой ходил и смеялся. Только вот все, кто проезжали мимо деревни, его не видели. Так, какая-то тень на лавке. Вроде бы, на человека похожая. И со временем таких стало появляться больше.
- Ненастоящих. Каменных. Которые будто и здесь, и все в порядке, ты этого человека всю жизнь знаешь, а вот он - постоянно делает одно и то же. Были эти копии очень топорными. Камень же слышал только горе и злость, откуда ему знать, что люди умеют радоваться. Он слышал, что ему скорбящие родственники рассказывали. А рассказывали они об умерших, конечно, только хорошее. Что был у нее сын-хохотун, и без смеха его ей жизни нет. Вот и появился мальчуган, который целый день только и делал, что сидел на лавке и смеялся. У другой муж-золотые руки погиб. И сидит тень в сарае и бесконечно гвозди забивает. Целая доска - дерева не видно из-под шляпок гвоздей. Кому-то муж всегда цветы дарил, и уже через неделю весь двор в цветах, откуда только берутся. А когда они пытались делать что-то свое…
- Ну, родные же их жили как и раньше. Вот, того же золоторукого мужика жена попросила в магазин пойти. Он и сходил. Но откуда Камню знать, что в магазине деньги нужны? Зато он прекрасно знает, как часто людей убивают. С его точки зрения, конечно. Он же не знает, что люди еще и рождаются. Вот и идет такая тень в магазин. Просит хлеба. А денег у него нет. Зато есть топор. Он возвращается домой, берет топор…
- И так все время. Сын у матери как был смеющимся пятилеткой, так и остался. Попросишь за водой сходить - то же самое, или убьет кого, или покалечит. Со временем в деревне стало совсем тихо. Шли долгие-долгие годы. Прошли войны и революции, а в деревне так и торчали тени многих людей. Давно умерли те, кто скармливал свои истории Камню. А их родные и близкие - вернее, их теневые пародии, так и сидят, никем не видимые, пустые, и бесконечно повторяют то, что должны.
Камень, наверное, стал задумываться. Может, пытался понять, что происходит. Некоторые тени просто исчезали. Некоторые пытались проявить себя перед людьми. Перед теми, кто никогда и не знал об их существовании, и поэтому видеть их не мог в принципе. А как Камень понимает “проявить себя”, ты, я думаю, уже догадалась.
- Именно что он. Стала деревня приходить в упадок. Люди сторонились странной местности - тут слишком часто кого-то убивали, что-то воровали и поджигали. Местные стремились уехать. Старожилы опасались ходить к Камню и другим не советовали. Становилось тут все меньше и меньше жителей. И у Камня больше не было историй. А он очень любил истории. Наверное, он ими и кормился. Сотни или тысячи лет. Знаешь, может, и вкус к ним развил. Поэтому и стал пожирать их полностью. И вот Камень почти перестали кормить.
- Сначала ничего. Большинство теней из деревни исчезли. Никто не знает, каких сил стоило Камню их поддерживать. Некоторое время ничего не происходило вообще. А потом… Потом камень стал требовать еды.
На кухне раздался настоящий грохот, дверь подпрыгнула, но выстояла. Окно в комнате продолжало трястись, но за него дед был спокоен. Пока он говорит, они в сравнительной безопасности:
- Иногда наступали очень темные, безлунные ночи. Было такое ощущение, что по улицам ходят люди. Много людей. Сотни, тысячи. И стучатся в окна. Знаешь, как стучатся, прося вынести воды. Только они хотели не воды. Они хотели историй. Много. И иногда после таких ночей кто-то просто исчезал. Его дом находили в полном беспорядке. Окна разбиты, внутри - кавардак. А жителей и след простыл. Когда Камню не давали то, что он просит, он начал забирать людей. Со всеми их историями. Рассказанными и не рассказанными. Насильно.
- Никто не знает. Может, заставлял их рассказывать о себе все. Может, просто пожирал их души вместе со всеми воспоминаниями. Но их больше никогда не видели, и целый угол кладбища Чернокаменки - пустые могилы. Тех, кого уже никогда не найдут.
Из деревни стали уезжать все. Остались только самые древние старики, которым некуда деваться, или же те, кто знал об этом ночном пришельце, и его не боялся.
- Именно так, внучка, - рассмеялся дед, - Приходил Камень нечасто. Может, раз в месяц. Когда как. Приходил, когда проголодается. И был только один способ спастись.
- Кормить его историями. Всю ночь. Сидеть и рассказывать что угодно. Один раз. Ведь после такой ночи обо всех этих историях ты забудешь. Навсегда. Лучше не рассказывать о себе. Говори о знакомых, делись новостями, что угодно. Можно даже сочинять небылицы. Ведь если ты начнешь говорить о себе, то, может статься, расскажешь такую историю, после которой у тебя в доме появится тень, которая будет сосредоточенно делать одно и то же. Все время. Пока ты не умрешь. А ты даже и знать не будешь, что это не настоящий человек. И она может в любой момент кого-нибудь убить. Даже тебя.
- Ну а теперь самое главное. Жила-была как-то очень храбрая девочка.
- Как ты. Только носочки были красные, а не белые. И оказалась она однажды в Чернокаменке.
- Да. И вот гуляла она по лесу. Про Камень ей, понятное дело, никто ничего не рассказал. Поэтому девочка не заподозрила ничего. Ну, полянка. Ну, камень. Подумаешь, черный. Вокруг него - круг из поганок. Когда камень стал чернеть, боровики уже там не росли. Только поганки и мухоморы. Села она на травку и задумалась. Тут ведь как - у всех свои заботы есть. Даже у маленьких девочек. И иногда посерьезней, чем у взрослых дядек.
- Так и есть, - обрадовалась Танюша.
- Посидела девочка, подумала. И вдруг захотелось ей просто выговориться. Конечно, ничего странного в этом нет, но вот именно сейчас - ее подначивал Камень. И рассказала девочка. Обо всех своих бедах. Вернее, не обо всех. Об одной беде, которая больше всего тянула ей сердце. Об очень важной.
Танюша ничего не ответила. Как будто в каком-то трансе, она обвела взглядом комнату. Проскользнула мимо деда, остановилась на печке, на телевизоре, и уставилась на Ванюшу, который хмурил лоб и нетерпеливо постукивал пальцами по столу.
- А Камень, он же не стоял на месте. Когда он научился ходить по ночам, он научился и других теней делать. Тех, которые не просто повторяли одно и то же действие, а которые делали то, что нужно ему. Вытягивали истории. Находили новых людей. Да и даже создавали истории иногда. Кого-то убивали…
Ванюша осклабился, и его улыбка была какой угодно, но не доброй.
- …кого-то просто вытягивали на разговор. И вот ушла эта девочка с поляны. С легкостью на сердце. Как будто все стало хорошо. С радостью пришла домой, разогрела кашу. И стала ждать деда.
- Как я… - тихо прошептала Танюша.
- А дед пришел только к вечеру. Ну, днем девочка смотрела телевизор, играла на телефоне, а потом, когда началась ночь, она не забздела. Она сидела с дедом и слушала истории. Потому что Камню оказалось мало. Он вернулся за добавкой - а дед ее был из старожилов, кто знает о Камне. И кто знает, что если Камень не кормить, то он может сделать что угодно. Уйти в соседнюю деревню. В Минск. Собирать там истории. Собирать там людей.
И девочка храбро сидела всю ночь. Какие бы страшные истории ей ни рассказывали, она ни разу не забздела и не дернулась. Она любила истории так же, как и камень, если не больше. Камень-то истории только ел, она же - слушала. Даже если не понимала, то старалась. Девочка переживала истории, чего камню никогда не понять. И девочка дождалась утра.
Грохнул выстрел. Дед жахнул дуплетом прямо в диван, где, слабо очерченная, сидела тень Ванюши. Из дивана вылетело целое облако осколков поролона, и из-за окна раздался грустный стон. Одинокий лучик солнца пробился через непроглядную тьму и упал на щеку деда.
- Танюша, Ваня умер полгода назад, - грустно сообщил старик.
Внучка удивленно посмотрела по сторонам и вдруг упала на стол. Даже немного всхрапнула - девочка спала самым обыкновенным, земным сном.
- Выкуси, падла, - процедил дед.
Солнце медленно вылезало из-за горизонта. Старик поднялся и еще раз посмотрел на внучку. Та спокойно спала, невзирая на кислый запах пороха и наполовину развороченный диван. Тень исчезла. Хмыкнув, дед неспешно направился к выходу. Открыл все замки, распахнул дверь. С удовлетворением вдохнул утреннюю свежесть и тут же закурил.
Начинался новый день. В чем-то первый. В чем-то - последний. В чем-то просто очередной.
Перед порогом лежал дохлый петух. Весь покрытый какой-то черной жижей, половины грудки у него вообще не было:
- Хитрый, гад, - проворчал дед, - Знает же, что я обычно на первых петухах замолкаю.
Скоро Танюшу забирают домой. А дед остается здесь. Топить печку, рассказывать истории, колоть дрова, и никогда не бздеть. Чтобы не выпустить вот это вот наружу. Ни Семеныч, ни Галька с этой дрянью не справятся. А их оставалось всего трое. Он не судил дочку за то, что она уехала в город. Он бы и сам уехал, если бы… Если бы не видел, на что тени Камня способны.
- Танюшу я тебе не отдам, сука, - проворчал дед и пошел спать.
Вечер
На деревушку опускалась тишина. Вместе с легким холодком со стороны местной речки тянулись тонкие хлопья тумана, звуки поздних лягушачьих посиделок и стрекот невидимых жучков. Они приходили на смену своим дневным коллегам - разноголосью домашней живности, урчанию автомобильного мотора да громким радостным голосам.
Нечасто в деревне звучали эти громкие радостные голоса в последнее время. Казалось, даже воздух не сразу вспомнил, что с ними делать. Если закрыть глаза, можно было даже вспомнить, какой деревня была раньше - шумной, людной, неприлично живой.
Дед ухмыльнулся и вытащил из потрепанного лупоглазого “москвича” свой старый добрый рюкзак. Поправил ружье, которое так ему сегодня и не пригодилось, и бодро, несмотря на возраст, зашагал к дому. Над капотом автомобильчика дрожал от тепла воздух, но скоро этот автоветеран, почти одногодка деда, тоже задремлет во дворе, закутается в туман и будет ждать рассвета.
Дед на секунду нахмурился и с прищуром посмотрел на небо. И правда, ощутимо потемнело. Ночи летом долго раскачивались, кокетничали, не хотели раскрывать себя, но потом почти мгновенно падали на голову, накрывая мир непроглядной темнотой - если бы не яркий спасительный квадратик окна его хаты, то можно было бы заблудиться в двух шагах от собственного дома.
Чего деду, разумеется, совершенно не хотелось.
Старик с силой толкнул дверь и громко потопал сапогами.
- Деда! - раздался радостный девичий визг.
Это ее счастливый смех в последние дни заливал деревню, такую спокойную, тихую, постаревшую. Почти пустую - всего на три жилых двора, да и те…
- Здоров, внучка! Ну как тут всё?
Кушаем, да. Дед бросил рюкзак в сенях и аккуратно притворил дверь. Совершенно выбивающаяся из общей пасторальной картины массивная металлическая громада легко повернулась на обильно смазанных петлях и защелкнулась за его спиной. Дед отчего-то вздохнул и запер все три замка, после чего привалил сверху старомодный обитый ржавыми скобами засов. Ночью все-таки лучше хорошенько запереться, хотя замки - это далеко не панацея.
Места-то у них дикие. Волки, кабаны, лихой люд.
Дед скинул сапоги и вошел в комнату. Половину ее занимала огромная русская печь, прямо напротив стоял современный ЖК-телевизор, а за большим столом на стареньком диване сидела внучка Танюша, радостно болтающая ногами и размахивающая ручонками:
- Куда там мне, старому, - усмехнулся дед и подошел к окну, - Он как пошел на меня рогами, как замычал…
- Страшенный. Не лось, а танк.
- Слышишь, Ваня? На деда танк напал!
Дед скосился на внучку и на секунду изменился в лице. Посмотрел обратно в окно, громко выдохнул через нос и, закрыв глаза, расплылся в улыбке.
- Даже не танк, а целый паровоз, - обернулся старик и сел на стул возле окна.
Ваня сидел рядом с Таней и тихонько улыбался себе под нос. Руки его лежали возле тарелки - тарелок на столе было две, обе до краев наполненные вкуснейшей гречневой кашей, тайный рецепт которой дед привез еще из армии. Версии происхождения рецепта разнились - то его под страшным секретом рассказал какой-то украинец, то посвятил деда в семейную тайну спасенный на маневрах узбек, а то и у пленного врага выпытали.
Дед знал множество баек. И, кажется, придется ему несколько сегодня вспомнить.
- Темно? - удивился старик и почесал седую бороду, - Так ночь же, Таня.
Дед с подозрением стрельнул глазами в сторону окна, успевшего превратиться в непроницаемый черный прямоугольник, и с сожалением подумал, что ночь, кажется, будет безлунной. И вдруг свет в комнате и правда ослабел, немного помигал, но тут же вернулся в норму.
Впрочем, ничего неожиданного. Проводка в доме была старше самого деда, и постоянно барахлила. Надо будет Семеныча попросить глянуть, может…
- А что, Танюш, страшно тебе, что ли?
- Нет! - насупилась девочка и отправила в рот ложку каши.
- Ты же знаешь, что главное, когда страшно? - подмигнул дед внучке.
- Не бздеть, - пародируя глубокий бас старика, засмеялась девочка.
Дед легким движением переложил ружье на колени и оперся о него локтями. В голове у него роились какие-то обломки воспоминаний, но сконцентрироваться на собственных мыслях мешал черный квадрат окна, уставившийся ему в затылок.
- Ксюха? - растерянно переспросил дед.
Внучка потрясла своим смартфоном. Ах да, та самая Ксюха, что умудряется практически одновременно строчить подруге обидные комментарии под фото и обсуждать с ней фасоны платьев и прочую дребедень, которую принято обсуждать в их возрасте.
- Никакая она мне не подружка.
- Не может быть, - наигранно удивился дед.
Таня открыла браузер и начала искать заветную фотографию своей любимой куклы - Ленки, ставшей новым яблоком раздора. Ваня с интересом заглядывал за ее плечо и молча рассматривал вереницу самых разных фото - верхушки леса, бесконечные поля, смешных букашек и, конечно же, во весь рот улыбающуюся сестру, тычущую в камеру пальцем.
- А ты кукол боишься? - спросил дед и автоматически потянулся за сигаретой.
- Разве куклы бывают страшные? - удивилась Таня.
- Бывают, - дед мысленно хлопнул себя по рукам: хватит уже курить при ребенке.
- Ну, я-то не видел. А Галька… Помнишь Гальку?
- Бабу Галю? Конечно, она сегодня заходила…
- О, баба Галя видела страшную куклу. Когда она еще жила в Минске…
- Не очень, - уклончиво ответил дед и весь подался вперед, скорчив заговорщицкую мину, - Видела она там очень страшную куклу.
- И не забздела? - так же заговорщицки подмигнула внучка.
Она уже поняла, что намечается очередная история из богатого дедушкиного багажа.
- Не забздела, - уверенно кивнул дед.
Танюша радостно завизжала, а Ваня же только немного наклонил голову и вперился в деда немигающим взглядом. Старик ухмыльнулся в бороду и откинулся на спинку стула:
- В Минске напротив парка Челюскинцев есть площадь.
- Да, - рассмеялся дед, - качельки там что надо. Надо будет как-нибудь с вами туда наведаться, давненько я городе не был. Так вот. Площадь эта называется Калинина, в честь одного очень важного дядьки. А за ней - улица Калинина. Очень удобно, хотя можно и запутаться. И вот на этой улице есть кафе.
- Не то слово. Но тетя Галя, конечно, об этом тогда не знала. Все, что она знала, что в кафе “Битлджус” нужны работники…
- Сегодня у нас ночь историй. Ночь фильмов будет завтра.
- Хорошо. А при чем здесь кукла?
- А при том, внучка, что она стоит в этом кафе на подоконнике…
Вечер: Белый танец
Галина потерла спину и осмотрела здание сверху донизу.
Ничего впечатляющего. Она осторожно заглянула за ворота и увидела там волосатого рыжего человека, который меланхолично курил и старался стряхивать пепел исключительно в сторону своего левого ботинка.
Человек зачем-то оглянулся, обнаружил, что других человеков кроме него здесь нет, и выдохнул горький дым:
- Без малейшего понятия, - улыбнулся человек и снова затянулся.
- Я слышала, тут нужна уборщица…
- Может быть, - человек улыбнулся и развел руками, - Можете зайти внутрь и спросить, почему бы и нет.
Галина почувствовала неловкость и немного потопталась на месте:
- Тяжело же на пенсии, понимаете?
Человек тоже виновато улыбнулся и стряхнул пепел, который, витиевато обернувшись вокруг своей оси, упал возле правой ноги. Вот же невезуха. Человек переступил с ноги на ногу, наверное, смущаясь еще больше, чем Галина.
- Хотелось бы работу… Чтоб от дома недалеко, и…
- Битлджус, - кивнул волосатый и загасил бычок, - И мы сказали это имя три раза.
- Да. Вы не хотите его говорить три раза, поверьте, - хихикнул курильщик.
Галина улыбнулась и поспешила внутрь. Этот диалог что-то становился странным. Внутри заведения было спокойно - играла какая-то тихая музыка, из людей был только бармен, задумчиво ковыряющийся в телефоне. Ну и бокал пива, судя по всему, принадлежавший тому самому курильщику у входа. Бармен смерил Галину удивленным взглядом. Видимо, нечасто люди ее возраста - и комплекции, как тут же напомнил коварный внутренний голос, - заходили сюда.
Рыжий зашел следом и плюхнулся за стол с тем самым бокалом. Нетерпеливо посмотрел на часы, вздохнул. Старушка проследовала мимо него в боковую комнату, растерянно вытирая ладони об подол пальто, а он сам просто выпил и довольно рыгнул.
Что может быть более умиротворяющим.
Старушка скрылась за дверью. Рыжий почесал шею и уставился в окно. За ним ровным счетом ничего не происходило - изредка проносились отдельные автомобили, и на этом все развлечения заканчивались. Кроме, конечно, огромной куклы. Кукла стояла на подоконнике и, казалось, насмехалась над всем, происходящем в баре. Ну или готовилась пуститься в пляс - внешне эти состояния мало различались.
Рыжий снова пригубил пива и вытер с губ пену. Попытался рассмотреть, куда исчезла работящая старушка, но не смог. Бармен отчего-то сверкнул глазами в его сторону - наверное, проверял, не опустел ли у клиента стакан. Рыжий скорчил мину в ответ, и бармен отвернулся.
Наступал совершенно обыкновенный вечер.
Тишину разорвало на части бодрым и уже заранее хмельным женским голосом. Рыжий ухмыльнулся и помахал рукой:
- Ты на свои похороны опоздаешь.
И ничего. Ни робкая приглушенная музыка, ни отдаленный гул многочисленных машин не могли устоять перед этим голосом. Девушка рухнула на диванчик напротив рыжего и тут же замахала руками, как самый распоследний утопающий:
Бармен кивнул и с угрюмым выражением лица отправился выполнять заказ.
- Ну, как там дела на фронтах? - спросил рыжий и поерзал на диванчике.
Солнце светило прямо в глаза, отчего он вынужденно щурился и пытался найти какое-нибудь укрытие.
- Полный кошмар! - драматично всплеснула руками девушка.
Внимательно слушая подробности случившегося кошмара, рыжий все ерзал на диванчике, пока, наконец, не смог спрятать лицо в тени. Тень эту отбрасывала та самая огромная кукла. Солнце за ее спиной окружило изогнутую фигуру нежно-золотым свечением, но никакой святости нимб кукле не добавлял.
- И ты знаешь, что он нам ответил?
- Что? - поинтересовался рыжий, продолжая разглядывать куклу.
Или статуэтку. Черт его знает, как правильно. Фигура женщины, одетой в роскошное платье, чем-то походила на цыганку, но парень слабо разбирался и в платьях, и в цыганах, да и, что греха таить, в женщинах. Кукла застыла в какой-то нелепой, и в то же время жизнерадостной позе - что-то среднее между готовностью начать немедленно кружиться в сумасшедшем танце и апокалиптическим смирением махнуть рукой с громким “да и черт с ним”.
- Да и черт с ним, - повторил рыжий.
- Да, черт с ним, - согласилась девушка и протянула ему бокал.
Рыжий сделал щедрый глоток и снова рыгнул. Благость разливалась по телу, забирая все заботы трудового дня, тревоги безработного вечера и, самое важное, безрадостную темноту долгой, ледяной, одинокой ночи.
Стоп, какой, к черту, ночи. Но дворе часов шесть только… Рыжий хмуро уставился в окно, пытаясь понять, откуда в его расслабленные мысли проникла та самая ночь, на которую не пришлось даже обыкновенных городских фонарей. Черная, клубящаяся до самого горизонта, как… Стоянка цыганского табора? Он хмыкнул и заглянул в лицо кукле: уж не она ли ему навеяла такие мысли?
Но кукла улыбалась во все лицо. Во всяком случае, той его частью, что не была скрыта за позолоченной маской, украшенной яркими перьями. Глаза были закрашены черной краской, так что проследить взгляд фигуры было проблематично - она могла смотреть на него, в другой конец зала, или вообще в никуда. И кукла была вампиршей.
- Вампирессой, - поправила девушка.
- Да хоть вампиркой, - скривился рыжий, - Надо перестать думать вслух.
- Ну, ничего незаконного ты не думал. А кукла эта жуткая.
- Чем жуткая? Обычная танцующая цыганская вампирша. Клыки прилагаются.
- Просто жуткая. Иногда хочется ее отвернуть к стене, чтобы… Не знаю, чтобы не пялилась.
- Здесь окно, - пожал плечами рыжий, - Она все равно будет пялиться на тебя, когда пойдем курить.
Мимо смеющихся прошла все еще смущенная, но уже более уверенная в себе Галина. За ней шла широко улыбающаяся женщина:
- Вот и отлично, можете прямо завтра выходить.
- Конечно. Вы нам полностью подходите. Недельку притремся друг к другу, и если все будет в порядке, то можете устраиваться и на постоянной основе.
- После рассвета, - выпалила женщина.
- Ну, то есть, не слишком рано, - как-то искусственно рассмеялась администратор, - Часов в восемь будет нормально, да и светло тогда уже будет.
Галина кивнула, пытаясь понять, как дневной свет может повлиять на ее работу. Очередной сумасшедший наниматель, который из кожи вон лезет, чтобы сэкономить на электричестве? Был у нее один такой, горячей водой запрещал пользоваться…
- До завтра. Если что, звоните на мой номер. До встречи!
Бармен отбросил надоевший телефон и теперь практиковал древний барменский обычай протирания стакана. Видно, его что-то беспокоило, но кто в наше время живет без забот.
- Будьте добры, повторить! - донеслось до него.
- Ууууууу, вампир! - Танюша оскалилась и громко пощелкала зубами.
- Не щелкай зубами, а то будешь как дед, - сверкнул тот своими золотыми коронками.
- Как хочешь, - пожал плечами дед, - тогда вместо сережек купим тебе зубки.
- Но я хочу сережки, - насупилась внучка.
- Тогда не щелкай зубками, - разумно заключил старик.
Казалось бы, за окном давным-давно умерли все источники света, но с каждой минутой за стеклом становилось все темнее и темнее. Дед периодически бросал взгляд в окно и для успокоения поглаживал ложе своего ружья. Не то чтобы оно на самом деле могло им помочь, но в таких вопросах…
- Кукла? - посмотрел на внучку дед, - Конечно, нет. Тогда бы это была история про вампира.
- Может, и бывают. Помню, мы с дядей Толиком однажды ехали по дороге - помнишь, которая за лесом проходит?..
- Деда! - одернула его внучка, - Не хочу про дядю Толика, хочу про куклу.
- Ну тогда слушай, - холодно улыбнулся дед.
Ванюша сидел, переплетя пальцы своих тоненьких ручонок, и, не мигая, смотрел ему прямо в глаза.
Галина отперла дверь и зашла внутрь. В первый день ее еще встретил тот самый угрюмый бармен, а потом просто выдали ключи. Вот просто так, под честное слово.
Давненько она такого не встречала.
Бар занимал весь первый этаж здания. Что находилось на втором, она не видела, но, похоже, обычные жилые комнаты. Если, конечно, можно нормально жить с таким соседством. Музыка допоздна, пьяные компании… Звучало, впрочем, как самый обычный дворик самого обычного спального района.
Галина провела по полу шваброй. Особенно убирать было, в общем, и нечего. От бара, собирающего по вечерам праздную молодежь, она ожидала худшего. Но уж на это жаловаться она не будет совершенно точно.
Интерьер, в общем, был приятненький. Добротный паркетный пол, здоровенный рисунок на стене - какие-то загадочные лица, наверное, музыканты или актеры. И музыкальный автомат. Его особенно сильно просили не трогать, техника, мол, хрупкая, ценная, и вообще для этого специальный человек есть. Который и пыль протирает, и по электрической части. На ночь его выключали из розетки, и запускали уже после того, как Галина уходила домой.
Но вообще она видела машину в действии - он переливался красивыми огоньками - желтыми, зелеными, фиолетовыми, - и мог за монетку сыграть какую-нибудь песню.
Всякое молодежное, в основном.
Галина закончила с полом и распрямилась. Окна были чистыми - пробуждающееся утреннее солнце все глубже забиралось в недра бара, не встречая на своем пути никакого сопротивления. Только… Странно.
Кукла вызывающе прогнувшейся женщины с глубоким декольте смотрела прямо на нее. Вчера фигура была повернута в другую сторону.
- Молодежь, - вздохнула Галина.
Пусть и ненастоящая, но фигуристая распутная баба - конечно же, кто-то не удержался и непременно развернул статую под свои вкусы. Может, даже облапал ради шутки.
Правда, Галина была готова поклясться, что когда она выносила в зал ведро и швабру, кукла стояла как положено, глядя на вход. То есть, опять-таки, на нее.
- Дура ты старая, - пожурила себя Галина.
- Галина Петровна! А вы уже на ногах.
- Да, Сергей, доброе утро, - поздоровалась Галина с барменом.
Тот бросил мимолетный взгляд на окно и вдруг застыл на месте:
- Галина Петровна, а что вы так рано-то?
- Что ж вы, Галина Петровна, так себя не бережете, - в голосе бармена звучала скорее досада.
- Да не спалось… - растерянно протянула Галя, неуверенно сжимая швабру.
- Не спалось ей, - вполголоса буркнул Сергей, но тут же одернул себя, - Что вы, не стоит так волноваться. Посидели бы дома, выпили чайку.
Бармен быстро подошел к той самой злополучной кукле и с видимым усилием развернул ее лицом по направлению к выходу. Может, старушке показалось, но его руки тряслись. Хотя, кукла поворачивалась нелегко - может, она просто очень тяжелая?
- Пожалуйста, Галин Петровн, не надо сюда приходить раньше восьми.
Голос его прозвучал как-то бесцветно и почти виновато. Галина растерялась еще больше и даже забеспокоилась, не уволят ли. Странностей-то, конечно, и у этих ребят хватало, но в целом место было хорошее…
- Да ничего страшного, - вдруг рассмеялся бармен, - Не хотите чаю? Я как раз пойду кипяточку поставлю.
- Хорошо, - растерянно брякнула Галина.
Бармен лучезарно ей улыбнулся и как-то быстро, едва удерживаясь от бега, скрылся на кухне.
Галина обернулась к кукле и с прищуром на нее посмотрела. Светотени утреннего солнца явно сыграли с ее старыми глазами злую шутку, и ей на секунду показалось, что кукла насмешливо указывает на нее пальцем.
Ну а к вечеру в баре все менялось. До шести часов сюда забредали случайные прохожие - кто-то пропустить стаканчик, кто-то - крепко пообедать или перекусить. Но потом бар превращался в полноценный бар. С приглушенным освещением, десятком одновременно существующих разговоров, цветными волнами, бегущими по музыкальному автомату, и спорадическими танцами, криками, взвизгами…
Бар становился баром. На гостей высокомерно взирали их кумиры - хотя далеко не все могли узнать их по имени. Великие, безвременно ушедшие рок-музыканты, со знанием дела выписанные на стене в окружении воздушных строчек их собственных песен. И только коварный Битлджус, притаившийся в этом ряду, с широкой улыбкой взирал на творящийся веселый хаос. Тот самый, кому и было посвящено заведение. И чье имя не стоило произносить три раза по никому не понятной причине.
На столах лежали старые пластинки. Они тебе и элемент декора, и подставки под стаканы, да и просто - гадальные карты.
Рыжий поднял свою пластинку и громко прочитал:
Его компания разразилась хохотом. Сам рыжий тоже улыбнулся и положил пластинку обратно:
- Но я еще смогу стать настоящим мальчиком!
- Ага, куда тебе, - ответил самый высокий из них и поднял свою:
- “Киевский вальс”. Ну, кто первым про хохлов пошутит?
- Поздно, ты уже, - отмахнулся тот, что потолще.
- Ну вот, вам вдвоем и танцевать, - хлопнул в ладоши рыжий.
Четвертый, самый хмурый член компании, с неохотой поднял свою. В это время к их столику как раз подошел официант, чтобы принять очередной заказ. Он уже мог его сам им назвать, настолько он был прост: “то же самое, повторить”.
- “Для вас, женщины. Все-таки вальс”.
Официант уронил, что держал в руках. Никто не успел понять, что это был за предмет, но тот оперативно его поднял и тут же резко произнес:
Официант исчез за стойкой и принялся колдовать над краниками и стаканами, нервно поглядывая на телефон. Телефон высвечивал часы, которые давно уже перевалили за десять.
- Вырубай автомат, - прошипел официант своей коллеге.
- Лиза, вырубай автомат. Там у мужика пластинка с вальсом.
- Да что такого с этими вальсами вообще? - пожала плечами Лиза, - Что главная, что ты…
- Лиза, - вкрадчиво произнес официант, наполняя третий бокал, - ты же была на складе.
- Да… - что-то в его голосе ее насторожило.
- И там нет ни одной, чтоб ее, пластинки с вальсом. И тому есть причины. Вырубай чертов автомат, пожалуйста.
А компания, уже забыв дурацкую шутку, вовсю обсуждала всякие важные вещи. Чью-то личную жизнь, чью-то работу, общее положение в обществе и, конечно, последние новости. Все то, что как магнит притягивает стол, заставленный стаканами. И все это на фоне неумолимо тикающих часов, которые, впрочем, никого, кроме официанта, не волновали.
В одиннадцать часов бар закрывался. Как и многие другие бары по всему городу. Некоторые, конечно, работали подольше, но в случае Битлджуса это было одно из немногих правил, которые нужно было соблюдать с точностью до минуты.
Потому что нельзя приглашать Битлджуса три раза. Нельзя работать после одиннадцати. Нельзя оставаться в зале после полуночи.
- И до восьми утра, - угрюмо добавил бармен, вспомнив ту уборщицу.
- Ночью вампиры выпьют твою кровь.
- Они могут, - серьезно кивнул дед, - Поэтому нужно есть чеснок и рыбий жир.
- Фу, - скорчилась Танюша, - А рыбий жир зачем?
- Потому что вампиры его не любят. Почему они не могут по речкам плавать?
- Нет, не могут. Потому что там водятся рыбы, и у них есть жир.
- Ого, - только и ответила внучка и съела еще ложку каши.
- И желтенькие тоже. Тогда вампир не сможет пить твою кровь, его сразу вырвет.
- Да, внучка, гадость. В мире вообще много всякой гадости, - старик уставился в окно, которое уже достигло каких-то отрицательных показателей уровня освещенности.
- Простите, но мы закрыты, - бармен уже почти начал ощущать беспомощность.
Часы перевалили за полдвенадцатого, а высокий амбал все продолжал повторять свою мантру:
- Да, господи, всего один бокал, кому это повредит. Мы двойную ставку заплатим.
- Я - нет, - раздраженно заметил мрачный тип.
- Мы УЖЕ закрыты, - показал бармен на пустые столики, - Пожалуйста, идите по домам, или куда-нибудь еще.
- Я не хочу куда-нибудь еще, - глубокомысленно заметил толстый, - Я хочу музыки. Где моя музыка?
- Мы закрыты, - пытался сохранить спокойствие Сергей.
Лиза за его спиной растерянно смотрела по сторонам и не понимала, что ей делать.
У угрюмого человека оставалось еще почти полбокала пива - это и было спасительным якорем компании, подтверждением ее права на “немного задержаться”. Зная это, он не спешил заканчивать с напитком. Остальные же требовали продолжения. Вы знаете, как это бывает. Всего один, дело пяти минут. А потом и второй, чего останавливаться. А там и третий - гулять, так гулять.
Все это знал и бармен, у которого стремительно заканчивалось время.
- Да ну вас к чертовой бабушке, - эмоционально выпалил рыжий и пошел наружу.
Прислонившись к перилам, он закурил. От выпитого пошатывало, глазам было сложно сфокусироваться на зажигалке. Из окон бара лился мягкий, ненавязчивый свет, а ему вторил яркий уличный фонарь напротив. Огонек зажигалки на их фоне был лишь очень бледным источником света - но зато самым живым. Вдохновившись этой мыслью, рыжий выпустил колечко дыма. Черт, да что вообще взбрело в голову…
Уличный фонарь нервно замигал, затрясся, и вдруг погас. Рыжий недоверчиво на него посмотрел и даже спустился с лестницы, чтобы вглядеться поближе:
- Вот тебе и коммунальщики, вот тебе и городской свет.
Парень попытался придумать что-нибудь, чтобы выбранить окончательно прогнившую систему, но не смог. Еще раз затянулся и обернулся обратно. В неожиданно сгустившейся темноте окна бара выглядели слишком яркими. И в одном из них даже были видны тени. Одна - яростно жестикулирующая, требующая. И вторая, застывшая.
- Это ж та кукла, - вдруг сказал вслух рыжий.
Наступила полночь, которую отстающие часы бармена умудрились пропустить.
- Где моя музыка, - снова повторил толстый.
В ответ на эти слова музыкальный автомат зажегся, и внутри него зажужжал какой-то механизм. Лиза уставилась на агрегат, который она самолично час назад выключила из розетки. Автомат явно над ней издевался: мигнул яркими цветами и начал раскручивать вереницу пластинок, сложенных внутри.
Хотя никто никаких кнопок не нажимал.
- Беги наверх, - тихо бросил бармен.
- Наверх мотай. Живо! - заорал бармен, обернулся и подтолкнул девушку к задней двери.
Потом посмотрел на упрямую компанию, и… ломанулся к выходу. Те, растерянные и его неожиданным воплем, и этим позорным бегством, застыли на месте. Угрюмый что-то собирался сказать, но его голос заглушили помехи.
Старая, поцарапанная, на редкость заезженная пластинка начала свой путь.
Официантка, наконец, последовала совету бармена, и скрылась где-то в глубине зала. Компания переглянулась:
Заиграл тихий, но какой-то гипнотический вальс.
Рыжий выронил окурок и уставился на двери бара. Оттуда выскочил бармен, быстро запер замок и рванул на полной скорости к воротам. Рыжий не успел не то что его задержать, но и толком понять произошедшее.
Скрипучие, старые, прерываемые щелчками звуки полезли из здания - черт, да даже тяжелый металл из музыкального автомата не было настолько хорошо слышно снаружи. Это что вообще…
Из окон вырвался ослепительный свет. Как разноцветные прожекторы - полосы желтого, зеленого, фиолетового… Казалось, они добивали до другой стороны дороги. И так, кажется, и было. Когда этот странный калейдоскоп достиг чьих-то окон, там сразу стали задергивать шторы. Рыжий, едва не упав с лестницы, подбежал к двери, и подергал за ручку:
Яркие цвета все ускорялись - те самые, которые обычно окрашивали стенки музыкального автомата. Но так же не бывает, это же не прожекторы… Спотыкаясь, рыжий вернулся обратно и выглянул за забор:
Ему ответила тишина. Куда бы тот не сбежал, сделал он это быстро. Дрожа от непонятного предчувствия, рыжий кое-как взобрался на уступ и приложил лицо к окну. Кажется, к тому самому, на котором стояла когда-то эта кукольная цыганка. И не увидел ничего. Ни подоконника, ни самой куклы, ни зала внутри. Только слепящие полосы света, бегущие то сверху вниз, то слева направо. Руки разжались, рыжий упал на спину и, минутку отдышавшись, достал телефон:
Галина вошла в здание, только дважды проверив, что часы показывают восемь утра. С одной стороны, ей не очень хотелось получить очередной выговор… Хотя, это и выговором не было, но все равно было неприятно. А, с другой стороны, что-то вчера ей не понравилось в этом месте. Кукла эта, опять же…
Галина бросила тяжелый взгляд в сторону статуэтки, но та вела себя нормально, и стояла, как ей и положено. Уборщица открыла свою каморку и загремела ведрами. Господи, семьдесят лет, педагог, и вот… Но каждый живет, как умеет. В конце концов, кто-то должен мыть полы, и лучше пусть это делают люди, которых волнует конечный результат.
Галина вышла в центр зала и посмотрела по сторонам. Тихо, спокойно, как всегда. Поставила швабру, присмотрелась к полу… Странно. Кажется, коричневые квадраты паркета чередовались с красными. Насколько она помнила, раньше они были одного тона.
- Вот же дура старая, - проворчала Галина.
- Что ж вы так строго. Доброе утро.
Галина дернулась и выронила швабру. За ней, как-то грустно улыбаясь, зашел бармен Сергей.
- Вы рано сегодня, - растерянно протянула пенсионерка.
- Тоже, знаете ли, не спалось, - улыбнулся парень, - Чаю?
Галина вернулась к созерцанию пола и подняла швабру. Ладно, какого бы цвета пол не был, его надо мыть. Галина намочила тряпку и сделала парочку размашистых движений. И еще парочку. Потом задумчиво потерла одну плиточку паркета.
Красный цвет отмывался. И окрашивал воду. И вонял железом, плесенью и еще чем-то…
Галина беспомощно осмотрелась по сторонам. Бармен размешивал сахар в двух небольших чашках и понимающе на нее смотрел:
Галина в испуге бросила швабру и закрыла руками глаза.
Чуть позже в бар зашел рыжий. Он слегка пошатывался - и после выпитого, и после увлекательной ночи в обезьяннике. К утру он и сам не был уверен, что у него были какие-то друзья, и что они исчезли в закрытом баре. Версия милиции о пьяном буяне, который пытался проникнуть в закрытый темный бар, начинала казаться реалистичной. И вот теперь…
Бармен невозмутимо пялился в телефон. Он смерил рыжего оценивающим взглядом и отложил гаджет в сторону. Вздохнул. Из-за его спины выглянула официантка, ойкнула, и скрылась на кухне.
Рыжий сделал парочку осторожных шагов и осмотрел помещение. И, как и ожидалось, ничего не увидел.
- Ты хочешь о чем-то спросить? - устало спросил бармен.
- Вальс, - пожал бармен плечами, - Дамы приглашают кавалеров.
И кивнул в сторону куклы, которая (пусть это и была всего лишь гротескная игра света и теней) насмешливо грозила рыжему пальцем.
- И так каждую ночь? - спросила Танюша.
Глаза внучки горели - от теплой липкой жути у нее чесался нос, но одновременно от воодушевления хотелось визжать и размахивать руками. Дед напротив только улыбнулся:
- Не каждую. Обычно все ложатся спать вовремя.
- А когда мама говорит, что нужно ложиться спать…
- То нужно ложиться спать, - серьезно кивнул старик.
- Что ты, - засмеялся дед, - Ленка хорошая кукла. Дед бы тебе такую злую куклу не подарил. Но по ночам всякое может случиться, и часто лучше просто лечь спать.
- А что, если что-то во сне к тебе подкрадется?
- Когда ты спишь, - с назидательным видом начал старик, - то тебя не видно.
- Совсем. Всякие страшные вещи спящих не трогают. Они могут только присниться. Тебе снится иногда страшное?
- Бывает, - Танюша съела еще каши и крепко вцепилась обеими руками в стакан с молоком.
- И ты просыпаешься от кошмаров?
- Да, - нахмурилась внучка, - И тогда они меня видят?
- Только если забздеть. Но ты же очень храбрая девочка, правда?
Дед упер ружье прикладом в пол и внимательно смотрел на внучку.
- Правда! - обрадовалась Танюша, - Когда Ксюха потеряла мячик, он укатился через дорогу. И она забздела за ним бежать. А я нет!
- Вот видишь, внученька, главное соблюдать правила и никогда не бздеть.
Танюша довольно улыбнулась и отпила молока. После чего на секунду о чем-то задумалась и выпалила:
- А зачем вообще допоздна по улицам ходить?
- Кому-то это нравится, - пожал плечами дед, - у кого-то других дел нет. А некоторые… Некоторые так и живут, по ночам. А днем спят.
- Ну, знаешь, - дед улыбнулся той самой загадочной улыбкой, которая означала, что он вспомнил новую историю, - Не все места в городе закрываются после одиннадцати.
- И не везде есть злые куклы? - улыбнулась в ответ внучка.
- Не везде. Но есть места, где есть кое-что похуже.
- И что же? - заговорщицки подмигнула девочка.
- Говорят, есть в Минске одно место…
Дед сложил ладони на стволе ружья и положил сверху подбородок. Темнота из окна за его спиной, казалось, физически заливалась в комнату. Когда старик начал свою речь, лампа на потолке вдруг ярко вспыхнула, натужно зажужжала, и окно будто вобрало в себя щупальца темноты, уже подбиравшиеся к стулу. Проводка в доме была все-таки в ужасном состоянии.
- Туда нельзя попасть просто так. У него и адреса-то нет. Такие вот ночные жители, которые не хотят уходить домой после одиннадцати…
- Да, Танюш, такие. Они иногда совершают очень большую ошибку.
- И даже больше. Они вызывают такси, и просят отвезти их в круглосуточное кафе.
- Иногда приезжает очень особенный таксист. Иногда ему даже не звонят - он просто стоит у выхода и приглашает в машину. И он сам знает адрес. И не только адрес…
Вечер: За счет заведения
Он, собственно, слабо понимал, кто он такой. Что уже было довольно дискомфортно. Он осторожно спустился по лестнице и попытался вспомнить свое имя.
- Николай? Я вас уже давно жду.
Таксист нетерпеливо притопывал ногой и слегка презрительно кривился. Сигарета в его руке уже почти догорела - такое ощущение, что таксист ее даже не курил, просто зажег. Здоровенный изогнутый хвост пепла из последних сил держался на фильтре, пытаясь не рухнуть на асфальт.
Николай, точно. Его звали Николай. Ну или Коля. Коля даже лучше, намного проще запомнить.
- Коля, - радостно заметил Коля.
- Давайте, Коля, - рассмеялся таксист и приглашающе распахнул дверь, - ваш экипаж прибыл.
Задача была не из простых. Ноги предательски скользили по земле, а темный проем автомобильной двери был таким маленьким, что втиснуть в него взрослое тридцатилетнее тело - это подвиг, достойный величайших фокусников столетия. Но Коля как-то смог.
Таксист все это время насмешливо на него смотрел, а после с издевкой захлопнул дверь и, выбросив несчастный окурок, полез за руль. Город был окончательно и бесповоротно завоеван ночью, и даже фонари, казалось, сдавались в этой бесконечной войне, признавая свое поражение. На сколько хватало взгляда, улица была совершенно пустынна. Коля точно помнил, что не так давно с кем-то пил, но куда подевались его спутники, ответить был не в состоянии. Собственно, он вообще мало что ответить был в состоянии. Что тоже было довольно дискомфортно, но Николай нашел в себе силы выдавить:
- Да какой я вам начальник. Я знаю, куда. Едем.
Таксист поправил смартфон на приборной панели автомобиля и начал сдавать назад. Коля пожал плечами и принялся хлопать себя по карманам. Так, паспорт, кошелек, телефон… Вроде бы все на месте. Это вселяло в душу уверенность и гордость за себя. Ну, за то, что от него осталось.
Машина наконец развернулась и стала набирать скорость. Коля кое-как освоился на сидении и уставился в окно. Пролетающие за ним огни очень быстро стали сливаться в сплошной цветной поток, осколки тротуаров и домов выглядели совершенно чуждыми - даже инопланетными. В окно смотреть было почему-то неприятно. Коля вздохнул и попытался собрать из своей потерявшейся в хмелю голове что-то целое.
Учитывая обстоятельства, дела обстояли не так плохо. Он помнил, что его зовут Коля, что он находится в Минске, и что едет в такси. Его немного мутило от потоков света в окне (совершенно точно не от выпитого), а в остальном здоровье, кажется, тоже было на месте. Ноги немного подкашивались, но это тоже было абсолютно нормально в его положении. Коля приободрился и с возросшим оптимизмом присмотрелся к окружающему миру.
Таксист лениво поглядывал то в зеркало заднего вида, то на дорогу, и легкими плавными движениями поворачивал руль. Его уверенность была настолько заразительна, что Коля окончательно расхрабрился и попытался что-то сказать:
- Все? - поднял бровь водитель, - Заказывали машину на одного человека.
- Не знаю, - пожал плечами водитель, - Кроме вас все равно никого не было. Ваши друзья, наверное, разошлись по домам.
- Ничего, я думаю, вы с легкостью найдете новых.
Коля не услышал этой реплики - его всецело занимала обида на друзей, так некстати его покинувших. Правда, он все равно не помнил их лиц и имен, но это же не повод спускать на тормозах такое вопиющее предательство. Пока он в одиночестве едет… Кстати, а куда он едет?
- Вы так и сказали, - насмешливо посмотрел через зеркало водитель, - Круглосуточный бар, Николай, один человек. Вот, так и написано.
Водитель постучал по смартфону с навигационной программой, но Коле все равно ни черта не было видно.
- Не волнуйтесь, я как раз один знаю.
Водитель заложил вираж, и Коля упал на сиденье. И машина почти сразу остановилась, отчего Коля чуть не упал еще и на пол, но кое-как удержался.
- …И, между прочим, мы уже на месте.
- Ага, - сказал Коля, опираясь на руки.
Пейзаж за окном выглядел размытым даже еще больше, чем в движении. Коля протер глаза и подслеповато прищурился. Немного двоилось в глазах, но…
- Вы выходите, или куда дальше поедем? - поинтересовался водитель.
- А, да, - Коля зашарил по карманам, - Сколько с меня?
- Уже уплочено, - водитель перетасовывал какие-то менюшки на смартфоне.
- Да. Вы уже за все уплатили вперед. Приятного отдыха.
Коля выбрался из машины и попытался утвердиться на шатающихся ногах. Таксист за его спиной мучил одну несчастную менюшку на смартфоне и радостно улыбался. А его глаза с издевкой провожали силуэт пассажира через зеркало заднего вида. Довольно странные глаза, отливающие желтым, и, кажется, вообще без зрачков.
Но всего этого Коля не видел. Прохладный ночной воздух немного взбодрил его, и он захлопнул за собой дверь машины. Перед ним открывались новые возможности в виде щербатого тротуара, ведущего прямо к массивному, ярко освещенному входу в бар “Вечность”. Дурацкое название какое-то. На крыльце стоял и курил высокий мужик, вывеска улыбалась стилизованным смайликом с яркой красной улыбкой, а на улице, на самом деле, становилось холодновато.
Коля одернул рубашку и неровным шагом отправился на поиски приключений. Машины за его спиной уже не было - хотя ни звука двигателя, ни шелеста покрышек по асфальту Коля так и не услышал.
- Таксист из ада, - Танюша смешно простерла руки над столом и зловеще помахала вилкой.
Ванюша даже не обернулся в ее сторону, продолжая молча пожирать глазами деда. Старик же снова улыбнулся:
- Может быть, и из ада. Никогда не знаешь, куда тебя привезет незнакомая машина.
- А мы ездили на такси. И ничего не случилось. Нас сюда таксист привез, вот.
Девочка немного подумала и, нахмурившись, съела еще каши:
- А он точно нас к дедушке привез?
- А вдруг ты злой черт, и заговариваешь мне зубы…
- Ты меня раскусила, девочка, - дед покачал головой, - Я страшный зубной черт, и мне нужны твои белые зубки…
Танюша радостно заверещала, а старик снова улыбнулся:
- Не все таксисты из ада. Только те, которые сами решают, куда тебя везти.
- Почти. Никогда не садись в незнакомую машину, которая неизвестно куда едет. И всегда говори таксисту точный адрес, тогда с тобой ничего не случится.
- Да. Даже тот таксист мог бы увезти парня домой, если бы он попросил. Но он так и не попросил…
- А что было дальше? - схватила Танюша стакан с молоком.
Коля толкнул двери и остолбенел. Весь бар синхронно повернулся в его сторону и затих. Кажется, бармен даже приглушил музыку. Официантка споткнулась и смущенно бросила:
- Да, Ник, здоров, - помахал рукой совершенно незнакомый тип у входа.
Коля смущенно потер нос: понятное дело, что он был пьян уже добрых полдня, но он в упор не помнил, кто все эти люди. Он, собственно, не помнил, бывал ли он раньше в этом месте. Вечность. Такое название, кажется, даже с большого бодуна не забудешь.
- Николай, вам как обычно? - бросил бармен.
Какой-то мужик вскочил со стула у стойки:
- Колян, садись. Я уже все равно ухожу.
Коля, все еще смущаясь, сел на стул. Удобный. Тот мужик, что уступил ему место, подхватил стакан, и, улыбнувшись напоследок, ушел на второй этаж. Ну, в копилочку сегодняшних знаний добавилось то, что в баре “Вечность” было два этажа. Возле лестницы был нарисован старый добрый солдат Швейк с огромным бокалом пенного, и…
- Ваше пиво, Николай. Как обычно, темное?
- Ага, - Коля сгреб бокал и выпил добрую половину.
Он все еще понятия не имел, откуда все вокруг его знают. Конечно же, за свою долгую непутевую жизнь парень успел обойти добрую половину Минска, и, если быть полностью откровенным, действительно не помнил названия большинства тех заведений, куда его приносили заплетающиеся ноги. Но “Вечность”... Наверное, он бы запомнил.
- А где… - вдруг зашевелилось что-то в памяти.
- Стасян и Валик? - невозмутимо добавил бармен.
Точно. Стасян и Валик. Коля вдруг вспомнил. У Стасяна выходной, он позвал на пиво, потом Валик подтянулся после смены, и…
- Ну, сегодня я их не видел, - безразлично добавил бармен, - Но, может, еще зайдут. Ты с ними сегодня?
- Ой, да к черту Стасяна, - женщина, сидящая справа от Коли, махнула рукой, - этот жирный козел…
- Марина, - осуждающе посмотрел на нее бармен, - мы же все здесь друзья.
- Да, точно, - Марина затрясла головой и виновато посмотрела на бармена, - Извините, я нечаянно.
- Все в порядке, Марина. Еще текилы?
- Конечно, да. Спасибо. Не откажусь.
Почему-то Марина испуганно смотрела по сторонам. И только убедившись, что никто не собирается выяснять с ней отношения, успокоилась:
- Коля! - Марина как-то мгновенно, без промежуточных стадий, сменила тон на благодушно-приподнятый, - А что ты так давно не заходил?
- Да что-то сам не знаю, - неопределенно заметил Николай, - Руки не доходили.
- Скорее ноги, - заржал кто-то за его спиной, - Ты как нажрешься, каждую ступеньку посчитать стараешься.
Что-то здесь было не так. Он не очень понимал, что именно, но чувствовал каким-то первобытным чувством, что что-то не в порядке. А еще стремительно трезвел, несмотря на пузатый бокал в руке. И это было самое плохое.
- Ага, - автоматически ответил Коля, с удивлением обнаружив, что уже все выпил.
Бар, так непривычно оживившийся к его приходу, вернулся к своим делам. Возле стены о чем-то спорили два мужика. На самой же стене была наклеена целая галерея портретов - сплошь музыканты, видимо, когда-то выступавшие здесь. Вольский, Куллинкович - остальных Коля не знал. За его спиной сидели вокруг столов, стилизованных под пивные бочки, а еще дальше - простиралась та самая лестница на второй этаж. И уж совсем в углу какая-то компания из трех девчонок увлеченно перешептывалась, периодически указывая пальцем на Колю. Там стоял большой диван, на котором, кстати, было место и для четвертого.
Но что-то все еще было не так, строго напомнил Коле внутренний голос.
- Марина, а что у вас со Стасяном?
Женщина вздрогнула и на несколько секунд приобрела напуганный и растерянный вид:
- Да ничего особенного, Коль, - как-то фальшиво засмеялась она, - Ты лучше у него спроси.
Бармен молча кивнул и отвернулся, наливая пиво.
Женщина сверлила Колю таким взглядом, что он подавился своим вопросом. Уае… Стоп, она пыталась нашептать ему “туалет”. Что за…
- Ох, мне надо отойти, - Марина лучезарно улыбнулась и отставила стакан, - Повторите.
- Сию минуту, - кивнул бармен.
Впрочем, Коля уже чувствовал и без того решительные позывы отлучиться. Пожав плечами, он соскользнул со стула и посмотрел вслед соседке, удиравшей за угол.
Точно, туалет. Там. Проворчав что-то неразборчивое, Коля нетвердой походкой отправился за тот самый угол. Там скрывался небольшой аппендикс, заставленный каким-то хламом. По правую руку была неприметная деревянная дверь, и Коля легонько ее толкнул. Надо же, вот и тот самый туалет. Марина куда-то испарилась, но пока что это Колю совсем не волновало. Широко расставив ноги, чтобы ненароком не упасть в самый неудобный момент, он встал над унитазом и расслабился.
Неожиданно за спиной хлопнула дверь. Коля хотел было буркнуть, что тут занято, но Марина, предостерегающе шикнув, уже нырнула внутрь и закрыла их обоих.
Не обращая никакого внимания на неловкость ситуации, Марина вполголоса затараторила:
- Ты тут впервые, да? Никогда раньше не был? И сколько ты тут? Я же тебя не знаю?
- Я, ну… - кивнул головой в сторону унитаза Коля.
- У нас мало времени, он поймет, если мы слишком задержимся… Ну скажи…
- Лаааадно, - обреченно вздохнул Коля. Остановиться он все равно не мог, так что придется разговаривать прямо тут и так.
- Да, я тут первый раз. Тебя я не помню, остальных тоже.
- Откуда мне знать, блин! - Коля наконец закончил и кое-как привел себя в приличный вид. Обернулся и буквально уткнулся носом в соседку.
У Марины были черные волосы и необычайно бледное лицо. В полумраке бара это не так бросалось в глаза, но кожа у нее почти просвечивала насквозь, как будто она не вылезала из какой-нибудь пещеры пару десятков лет. Черные, узкие глаза как-то лихорадочно блестели, а губы нервно дрожали. Тонкие, ярко-красные губы. Кажется, не из-за косметики.
Марина открыла кран, и под шум воды зашептала ему на ухо:
- Я тоже никого из них не знаю, Коля. И я не помню, где я. И сколько я уже здесь.
Марина всхлипнула и выскочила из туалета. Коля повертел пальцем у виска, сполоснул руки и закрыл воду. Икнул, а после отправился обратно. Женщина, как ни в чем не бывало, сидела на своем месте и лениво потягивала напиток - текилу, да? Бармен смотрел куда-то в сторону, а все остальные занимались своими делами. Настроение у Коли испортилось окончательно, он сделал глоток из бокала, заботливо его дожидавшегося, и направился к крыльцу.
У входа сидел скучающий вышибала. Коля дернулся и попытался улыбнуться в ответ:
- Давненько тебя не видел. Надеюсь, ты не как в прошлый раз?
- А что в прошлый раз… Хотя, я не хочу знать.
- Перекур, сэр! - попытался пошутить Коля.
- А, ну хорошо. Только с крыльца лучше не уходи.
Парень ничего не понял, но согласно кивнул. После чего стал под вывеской бара, закусил фильтр сигареты и начал шарить по карманам в поисках зажигалки.
Снаружи было как-то необычно темно. Пунктир фонарей исправно следовал за улицей вдаль, но их свет будто не добивал до земли. Тусклые желтоватые точки просто висели в воздухе от горизонта до горизонта. Как бы ни старался Коля, другой стороны улицы он тоже не мог рассмотреть. Что-то там угадывалось - ломаные очертания чего-то массивного, наверное, многоэтажного дома, но не более того. Нигде в округе не горело ни одно окно, никто не проходил мимо, не шумели машины. Коля посмотрел на небо, и у него закружилась голова. Показалось, что там, над фонарями, вращается какая-то гигантская воронка из темноты, не имеющая ничего общего с ночным небом.
- Ух, допился, - буркнул Коля и зажмурил глаза. Головокружение прекратилось.
Тем не менее, тротуар за пределами пятачка света, исходящего от бара, почему-то казался враждебным, холодным и чужим. Засосало под ложечкой, захотелось срочно вернуться обратно, взять свой бокал, и сделать вид, что за пределами бара вообще ничего не существует.
Впрочем, а почему бы и нет. Коля выбросил окурок и потопал обратно.
Марина все еще сидела за стойкой, и ничего не напоминало, что минут десять назад она панически лепетала какую-то чушь. Все остальные были заняты своими делами, играла громкая ритмичная музыка, а десятки голосов сливались в бесконечный шум. Совершенно обыкновенная ночная атмосфера.
Коля взобрался на стул и щедро выпил. То, что он начинал трезветь, его все еще не устраивало. Одно дело, когда тебя начинает глючить под градусом, а совсем другое - на чистую голову. И тут он вспомнил, с чего начался их с Мариной разговор.
- Так что у вас со Стасяном? - попытался перекричать шум Коля.
- Да ничего, подкатывал ко мне пару раз… Мне не понравилось.
Бармен улыбнулся и отвернулся в обратную сторону, роясь где-то на полках.
- И что именно не понравилось? - с невинным видом спросил Коля.
- Что он жирный козел, что же еще.
Коля понимающе кивнул. Он сам не до конца понимал, зачем начал этот разговор, но, как выяснилось, не ослышался:
В голове снова привычно гудело, но самую чуточку. Что именно было с Мариной не так, Коля не знал, но в одном он был уверен: длинного и худющего Стасяна жирным назвать было попросту невозможно. Или у этой женщины очень специфические вкусы, или она ни разу не видела его друга.
- Не такой уж он и жирный, - изобразил дружескую обиду Коля.
- Стасян не жирный, правда? - ткнул Коля пальцем в бармена.
- Конечно, нет, - как-то неуверенно улыбнулся тот, - Просто плотного телосложения, нормальный парень, как по мне.
Коля удовлетворенно улыбнулся и поднес бокал к губам, стараясь, чтобы руки не очень сильно тряслись. Никто из них и понятия не имел, как выглядит Стасян. Но они все откуда-то знали его имя.
Более того, они даже лучше него самого помнили, с кем он сегодня пил. Коля стрельнул глазами в сторону Марины, но та смотрела в другую сторону. Черт, почему вот именно сейчас, когда у него созрели к соседке вопросы…
- Коля! - донеслось с другого конца зала.
Парень оглянулся и увидел, что ему машет одна из тех девушек, что шушукались в уголке. Хмыкнув, он попытался всмотреться в ее лицо, но большая его часть была скрыта тенью от лестницы. Два дивана стояли в углу так, что оба пролета проходили как раз над ними. А здоровенный стол возле них был уставлен стаканами, бутылками, полупустыми тарелками…
- Кооооооль! - девушка уже просто подпрыгивала.
Пожав плечами, он крепко схватил бокал и стал продираться на звук.
Он сел. Девушки продолжали перешептываться и, кажется, даже толкались локтями. Было в этом что-то одновременно наивно-детское, до безумного странное и… Интересное. Правда, Коля все еще не мог понять, симпатичные это девушки или нет. И откуда он, черт возьми, должен их знать.
- Ты почему так давно не заходил?
- Работа, - неопределенно ответил Коля и махнул рукой бармену. Тот кивнул.
- Ну хоть бы по выходным заглядывал, чучундра. Ты же знаешь, что я всегда здесь.
Рука девушки скользнула по его плечу, ниже, на секунду задержалась там, от прикосновения к чему Коля поперхнулся пивом, и замерла на его колене.
- Я… - растерянно протянул Коля.
- Ой, Карина, ты опять за свое, - хихикнула одна из ее подружек.
- Да, Карин, он же только пришел.
- Ага… Карина, - Коля допил пиво и потянулся за следующим бокалом, который волшебным образом появился на столе. Парень не заметил даже официантки.
- Вечно ты только о себе думаешь, - продолжила одна из подружек.
Карина хихикнула и убрала-таки свою руку, схватив бокал с вином:
- Да все как обычно, - Коля почему-то чувствовал себя так, будто сидел рядом с гремучей змеей, а не… А рядом с кем он, собственно, сидел?
Лицо девушки все еще скрывалось в тенях, но вблизи уже что-то рассмотреть было можно. Бледная кожа, темные, почти черные волосы, ярко-красные губы… Черт, да она выглядела, почти как Марина. Коля ошеломленно посмотрел на остальных подружек - темные волосы, озорные черные глаза, красные губы - и почти одинаковые улыбки, как под копирку наклеенные на лица плохим фотомонтажером.
Коля сглотнул горькую слюну и залпом выдул бокал. Даже рукой махать не пришлось, смущенная официантка, встретившая его на пороге, тут же поставила на стол новый.
Коля подумал, что это была чуть ли не идеальная пивнуха, но именно это…
- Николай! - махнула ему рукой Марина, - Ты идешь?
Именно эта идеальность заставляла его руки трястись.
- А кто она? - ревниво спросила Карина.
- Просто подруга, - неискренне улыбнулся Коля.
- Подруга, значит, - надула губы Карина.
Ее подружки только захихикали. Преодолевая очередную неловкость, Коля выскользнул из-за стола и подошел к Марине. Та стояла возле лестницы и улыбалась:
Никаких сомнений у Коли даже не было. Если они и идут на балкон (оказывается, здесь и он есть), то явно не для курения. И прямо сейчас его это устраивало, у него самого уже накопился изрядный вагон вопросов.
На втором этаже было что-то вроде концертного зала. Столики стояли вокруг небольшой сцены - именно такой, на которой обычно начинают свою концертную деятельность все дворовые панк-группы. На сцене сидел какой-то худой человек и лениво перебирал струны гитары, и больше ничего не происходило. Тут и там за столиками сидели люди…
Коля оторвался от рассматривания зала и вышел вслед за Мариной. Как она и обещала, за дверью находился балкон. Было на нем, кажется, еще холоднее, чем на улице, но, может, сказывался уже третий или четвертый бокал пива. Неважно.
Коля закурил и спросил прямо в лоб:
- Я не знаю, Коля. Я просто вдруг вспомнила, как тебя зовут. И твоих друзей тоже.
- Правда. Как озарение. Знаешь, когда тебе говорят одно слово, и ты вдруг вспоминаешь весь анекдот.
- Я не знаю. Все было нормально, а потом ты пришел…
- Здесь что-то неправильно. Когда ты пришел, я это поняла. Вспомнила.
- Слушай, ты сколько сегодня выпила?
- Ну да, что я хотел услышать…
- Посмотри в окно просто, - Марина глубоко затянулась и закашлялась.
Коля посмотрел. Было все так же темно - даже на горизонте не отсвечивало вечное желтое зарево от городских огней. Желтые точки продолжали отмечать линию дороги - маленькие и размытые с этой точки зрения, а дальше…
У Коли подкосились ноги, и он уронил окурок. Окурок буквально исчез, стоило ему выпасть из окна, даже не долетев до земли. Но в списке странностей это событие было далеко не на первом месте. То темное, вихрящееся небо, что причудилось ему на крыльце, отсюда было видно гораздо лучше. И теперь Коле уже не казалось, что ему привиделось.
Воронка - лучшее слово, что пришло ему в голову. Все оттенки темноты, собранные в одном месте, медленно вращались, сходясь в центре во что-то, что даже черным не было. Там не было место цвету. Коля перегнулся через проем и его вырвало. Вроде бы, полегчало.
- Что это, черт возьми, такое? - прохрипел парень.
- Я не знаю. Я раньше не обращала внимания.
- Что я блондинка, - взорвалась Марина и схватила Колю за рубашку, - и что у меня голубые глаза.
- Что я здесь делаю? - жалобно спросила девушка.
- Я откуда знаю, - растерянно проворчал Коля и осторожно убрал ее руки.
Марина убежала обратно в бар. Коля решил все-таки отвернуться от окна, и потер руками лицо. Все это уже выходило за рамки обычного опьянения.
- Это я сошел с ума или она? - прошептал Коля.
Ответом, конечно же, его никто не наградил.
Рефлекторно Коля вытащил телефон и посмотрел на часы. Ровная вереница нулей. Полночь. А вот этого уже совершенно точно быть не могло. В полночь, в лучшем случае, он мог вывалиться из… Блин, где же они пили. По ощущениям, сейчас должно было быть часа три ночи. Телефон барахлил?
Разозлившись, Коля сунул аппарат обратно в карман. Что бы там Марина не имела в виду, надо попытаться вытащить из нее что-то более осмысленное, чем эти истерики. С силой толкнув дверь, он отправился обратно, к барной стойке. В конце концов, там можно как минимум добыть пива.
Марина опять куда-то исчезла. С ворчанием Коля взобрался на стул и, уже не удивляясь возникшему из воздуха бокалу, жадно отпил. Заел чипсами. Еще раз разозлился. Музыка играла еще громче. Среди немногих вещей, которые бесили Николая в таких заведениях, числилась как раз чрезмерно громкая музыка. Ну и цены. Кстати, о ценах:
- Сколько я должен - проорал Коля в сторону бармена.
- Да в прямом. На сколько я уже выпил?
- Вы уже за все уплатили вперед. Приятного отдыха.
Именно эти слова ему сказал таксист. Может быть, Коля и был в стельку пьян, но не настолько. Бармен же невинно улыбнулся и поставил на стол еще один бокал. И только тут Коля взглянул ему в глаза. Желтоватые, округлые, с такими мелкими зрачками, что их было не рассмотреть. Или их вообще не было? Коля выпил. То клубящиеся воронки тьмы, то желтоглазые бармены… Наверное, все-таки сходил с ума именно он. Неожиданно для самого себя Коля брякнул:
- Да не знаю, - как-то растерянно пожал плечами бармен, - спросите у посетителей.
- Я смотрю, вы подружились. Раньше не ладили, рад за вас. Вот она.
Коля проследовал взглядом вслед за пальцем бармена и наткнулся на все тот же диванчик с озорными девчонками. Их полку прибыло - с краю сидела еще одна, так же хихикая и толкаясь локтями. Коля сглотнул вязкую слюну и вытер пот со лба. Почему-то ему это вообще не нравилось.
Допив пиво для храбрости, он снова похрустел чипсами и взял новый бокал, который, конечно же, не замедлил появиться. Коля осторожно прошмыгнул мимо многочисленных компаний, облепивших столы-бочки, и подобрался к дивану:
Марина улыбалась и махала руками, как умалишенная. Впрочем, ей она, скорее всего, и была. Коля кисло улыбнулся.
- А говорил, только подруги, - надулась Карина.
- Ой, не будь такой жадиной, - ответила одна из безымянных фигур.
Коле стало совсем не по себе. Он внимательно осматривал лица девушек, и видел в них все меньше отличительных черт. Одинаковые овалы лица, одинаковые красные улыбки, одинаковые черные глаза и волосы…
И одинаковое двусмысленное дружелюбие. Отчего-то Коле захотелось разбить бокал о ближайшее лицо, но вместо этого он сделал очередной большой глоток.
- Колян, да садись ты, поболтаем.
Это была не Марина. Вот хоть ты лопни, но что-то не сходилось. Вроде бы, та же одежда, то же лицо, но… Коля попятился:
Николай и сам был не рад тому, что пришло ему на ум, но хмель раззадоривал и приглашал проверить неожиданную мысль, прокравшуюся в голову. Развернувшись, парень начал пробираться через толпу. А потом остановился и наклонился над каким-то мужиком:
Мужик непонимающе уставился на него:
- Да там, за углом. Ты забыл, что ли?
Да, забыл. Коля нервно кивнул и пошел дальше. Тронул за плечо следующего:
- Сорян, Коль, телефон сел. Не знаю. Но, блин, это самый лучший час.
Оставив раскаты смеха за спиной, Коля пошел в сторону туалета. У них у всех было это лицо. Бледное, с узкими черными глазами, с приклеенной красной улыбкой. Коля почти бегом ворвался в туалет, открыл воду и щедро плеснул себе в глаза.
- Считайте меня психом, - прохрипел своему отражению парень, - но с утра у меня были зеленые глаза.
Отражение улыбнулось. Коля медленно отошел от зеркала и предостерегающе выставил вперед кулак. Уж чего он сейчас не делал, так это совершенно точно не улыбался.
Музыка в баре стала еще громче.
- Я как раз собираюсь об этом рассказать, - улыбнулся дед.
- А эта тетя… Тёти все такие странные?
- А, тетя Лора, - поморщился дед, - Ну она просто такая.
- Девочки для мальчиков иногда очень глупые вещи делают.
- О, они вообще сумасшедшие дела творят, - рассмеялся старик.
- Такая судьба у нас. Я вот бабушку твою в школе за косички дергал.
- Чтобы она стала твоей бабушкой.
- Непонятно, - нахмурилась Танюша и съела каши, после чего принялась рисовать ложкой в ней узоры.
- А я тоже тогда не понимал. Это наши взрослые заморочки.
- Ну, - принялся загибать пальцы дед, - тогда тебе нужно устроиться на работу, заплатить за квартиру, сходить в магазин - и не покупать конфеты, перестать играть в куклы…
- Не хочу быть взрослой, - насупилась Танюша.
- Ну так тебе и не нужно. С утра я в магазин поеду, что тебе купить?
- Хорошо, - рассмеялся дед, - Червячков или бутылочек?
- Ладно, куплю и того, и того.
- Ладно, и пироженку. Но только одну.
- Хорошо. Так а что дальше было?
Коля вышел на крыльцо и попытался закурить. Сигарета вывалилась из пальцев и укатилась в сторону.
Коля подобрал сигарету, прикурил и жадно затянулся. Что бы здесь ни творилось, это определенно ему не нравилось.
Коля перевел взгляд на появившуюся за спиной Марину и протянул ей зажигалку.
Желание о чем-то ее расспрашивать куда-то улетучилось. Коля отвернулся в другую сторону и задумчиво уставился на цепи фонарей, уходящие вдаль. В принципе, куда бы они не вели, рано или поздно должны остановиться у знакомой улицы, правильно?
- О чем думаешь? - кокетливо спросила Марина.
- Да о всяком. Например, сколько я здесь уже торчу.
- Завтра же суббота. Куда спешить?
- Не знаю. Домой, - криво улыбнулся Коля.
И правда, зачем. Когда впереди у тебя целая ночь в “Вечности”, заполненная старым добрым алкоголем, дружелюбными лицами и…
Коля обернулся. На него смотрело все то же плоское лицо с нарисованной ярко-красной улыбкой.
- Да думаю просто, - отвернулся Коля.
Николай не знал, что тут было не так, и уже, наверное, не хотел знать. Что это за место, кто эти люди - если они вообще были людьми. И, самое главное, насколько это все реально. Если это был набор пьяных галлюцинаций, то это был худший набор, который ему доставался за всю его жизнь.
Коля сделал еще несколько шагов в темноту.
- Зачем - что? - злобно бросил он через плечо.
- Дальше нельзя… Ведь… Уже уплочено…
Коля сделал еще несколько неровных шагов.
- Мы уже за все уплатили вперед…
- Приятного отдыха, - бросил Николай и быстро зашагал вдоль улицы.
Получилось как-то слишком просто. Демонические твари не набросились на него, страшный вопль не порвал небеса, не произошло решительно ничего. Коля обернулся и посмотрел на бар “Вечность”. И не увидел его. Непонятная мешанина из балок и бетонных плит - и больше ничего.
Никакого бара “Вечность” не существовало.
Коля хмыкнул. Что именно с ним только что произошло, он старался не думать. Главное, что он не стал одним из этих лиц, бледных, улыбающихся, тошнотворно дружелюбных. Он вытащил телефон и набрал номер такси.
И улыбка с его лица начала сползать.
Коля поднял голову. Там, вверху, клубилась невыразимая воронка из различных оттенков темноты.
- Говорят, он все-таки добрался домой. Но ключ не провернулся в замке, а после стука в дверь там появилось незнакомое лицо. В милиции все проверили - но такого номера паспорта никогда не существовало. Такой фамилии нигде не было в записях. Такого номера телефона никто не регистрировал. Он существовал и не существовал одновременно. В то время как воронка темноты над его головой растворялась, он просыпался в мире, которого не знал.
- Говорят, их можно встретить, - с таинственной улыбкой продолжал дед, - в сумасшедших домах, в больницах, среди бомжей на улицах. Людей, которые когда-то жили в этом мире, но потом однажды заплатили очень большую цену, чтобы попасть в идеальное кафе, в котором ничего никогда не заканчивается - даже время. И в котором за все уже уплочено.
Старик выдержал драматическую паузу, а потом улыбнулся и хлопнул ладонями по ружью:
Внучка захлопала в ладоши. История ей явно понравилось, хотя многое и осталось непонятным:
Дед встал со стула и потянулся: старые кости немного ныли. Несмотря на возраст, он был очень активным стариком. То за грибами, то на охоту, то просто - на велосипед и айда по округе колесить. Долго сидеть на месте дед не мог, начинали болеть суставы.
- Круглосуточных? - улыбнулся дед.
- Нет, странных, - Танюша съела еще каши и задумчиво обняла стакан молока, - Где страшные куклы и где люди пропадают.
- Ну… - дед ходил туда-сюда по комнате, - Много чего люди говорят.
- Минск - это очень старый город.
Старик поднял свое ружье и заглянул в дуло:
- А старики никогда не отказываются от своих привычек.
- Даже ты? А какие у тебя привычки, деда?
- Смотреть в ружье, - улыбнулся старик, - Курить. Покупать внучке ватрушки.
Дед напоследок посмотрел в окно. Стекло дрожало. Темноте за ним явно не нравился их островок света - и мало что могло это исправить. Никакие плотные шторы, да и ружье, если подумать, тоже. Просто с ним старику было спокойнее. Он снова сел на стул, потер поясницу и продолжил:
- Старики могут только менять вид своих привычек.
- Вид? - удивленно переспросила Танюша.
- Ну, когда у меня не было внучки, я покупал ватрушки дочке. Твоей маме.
- И сколько? - ревниво заметила девочка.
- Одну в неделю, - серьезно заметил дед.
Вечер: Сотня маленьких чудес
- У Минска много старых привычек, Танюша. Еще когда бородатый Менеск ставил свою мельницу, в реке уже жил свой собственный водяной. И этому богатырю, с которого, как рассказывают, и начался город, пришлось с ним договариваться, уживаться, да и просто соседствовать.
- Ну а что? Парень тихий, неразговорчивый. Не надоедает, стены по выходным не сверлит.
- Если ты к нему с добром, то и он тебя не трогает. И так везде. Но времена меняются. Города растут, людей становится больше, а места - меньше. Идет стройка, идет война, а потом опять стройка. Идет жизнь. Но городу не так легко отказываться от привычек. От проклятых мостов, которые давно сгнили, но те, кто под ними жил, никуда не ушли. От водяных, которым больше не сыпят крупу в реку, но которые все еще сидят на дне и приглядывают за рыбами. От людей, которые умерли слишком быстро, и не успели понять, что их больше нет. От целой сотни маленьких чудес.
В Минске много странных мест. Например, есть еще одно блуждающее кафе. Не такое, как остальные. Обычно для того, чтобы не попасть в переделку, достаточно соблюдать правила. Не всегда они очевидны, не всегда понятны, но если все делать правильно, то ничего с тобой не случится. Не садись в незнакомую машину, не оставайся до полуночи рядом со злобной куклой - вот и все дела. Но то кафе находит тебя само.
Рассказывал мне один однокашник, что во время ночной прогулки они с друзьями вышли на перекур. Ничего особенного, да и переулок тот, куда они отправились, был давно им знаком. Даже те, кто гуляют по ночам, обычно стараются ходить в знакомые места. И вот, в этом переулке ярко горели ворота. Ну, ворота и ворота, что тут такого. Но обычно они были закрыты - а теперь из них лился яркий свет и играла приглушенная музыка. Они удивились, но не больше. И только когда уже собрались уходить, на балкончик над воротами вышел их друг. Он махал руками, звал их по имени, и приглашал зайти. И они почти зашли.
Только вот однокашник мой вспомнил, что друга этого нет в городе, он сегодня уехал по делам в другую страну. Они переглянулись и решили пойти подобру-поздорову домой. А утром узнали, что друг этот погиб в аварии возле границы. Как раз в ту ночь. А когда однокашник вернулся в переулок, чтобы проверить, то увидел только крепко запертые ворота. С огромным ржавым замком, который не открывали уже много лет. И, самое главное, над ними не было никакого балкончика.
Может, когда-то там стояла старая корчма, или дом купца с балконом. Времена меняются, меняются люди, сносят и строят дома. Но старые привычки - город очень неохотно меняет свои старые привычки.
Рассказывают еще о красной комнате. Иногда еще говорят “красное окно”. Неизвестно, был ли кто-то внутри. Если темной ночью свернуть с главных городских проспектов, можно попасть в совершенно другой мир. Кривые улочки, невысокие старые двухэтажные домики, редкие уличные фонари. Никакого неона, шума машин или смеха молодежи. Если ты угодил на такую улицу, остановись и расслабься. Ты не услышишь здесь пьяных криков, грязной ругани или лая собак. Только ветер, перебирающий ветки деревьев вдоль дороги. Это тихое и очень грустное место, в котором нет никого, кроме тебя. Там можно спокойно отдохнуть, пока не вывернешь обратно на центральные улицы, и не уткнешься в оживленную трассу с троллейбусами и поздними прохожими.
И вот пока ты там - можно позаглядывать в окна. Большинство будут темными и сонными, но иногда можно увидеть ярко-красное окно. Внутрь него почему-то очень легко смотреть. Кто-то видит старый книжный шкаф, кто-то - толстый ковер на стене, картину или часы. В окне никогда никого не видно, но все, кто встретил красную комнату, клянутся, что за ними наблюдали.
Сами по себе такие окна не редкость. Старые, тяжелые шторы, как у нас в кухне, делают любой свет красным. Но в этой комнате штор нет. Может, это просто чья-то причуда - вкрутить красную лампочку. Но в одном и том же месте красная комната никогда не появляется. Люди возвращались обратно на эти улицы - но уже другие, шумные, быстрые, современные. И никогда не видели красный свет в том окне, которое их так взбудоражило.
И если ты увидел красное окно, то до самого конца за тобой будет идти человек в старом пальто и шляпе. Он не будет тебя догонять, он просто будет держаться за твоей спиной. Если остановиться и подождать, то человек все будет идти и идти на горизонте, но так к тебе и не приблизится. Ровно до тех пор, когда ты не выйдешь из островка тишины в настоящий шумный город. И тогда исчезнет и он, и тихая улочка, и красное окно.
- Может, это хозяин окна? - Танюша задумчиво сунула в рот ложку уже остывшей каши.
- Может быть. Но никто больше ничего не видел, а человек ничего не делает. Просто идет за тобой. Кто знает, может он просто заблудился, и так и не может добраться домой, в красную комнату. И надеется, что ты его туда приведешь. Но проверять охотников не нашлось.
- Или о них больше никто не слышал, - сделала круглые глаза внучка.
- Да, - рассмеялся дед, - Но есть и другой таинственный человек в Минске. Настоящий. О нем тоже почти ничего не известно. Может быть, он и не один, но об этом тоже никто ничего не знает. Он часто просто стоит где-то вдалеке, в тумане. Скучает, смотрит на часы, грустно осматривается. Если пройти мимо, он тихо извинится и робким голосом спросит, как пройти на несуществующую улицу. Названия всегда разные, но одно неизменно - улицы с таким названием никогда не было в Минске, ни до, ни после революции. Можно указать ему любое направление, он поблагодарит и уйдет. Или не сказать ничего, тогда он грустно вздохнет и продолжит стоять на тротуаре. Но главное - самое главное! - никогда не провожай его.
Он может попросить, а может и смолчать. Но ты все равно почувствуешь жалость к этому человеку, и нестерпимо захочется отвести его домой. И если уж ты решил это сделать, поддался наваждению - пиши пропало.
- И что будет? - прошептала Танюша.
- Через несколько кварталов вы найдете его улицу, - улыбнулся дед, - и его дом. Он поблагодарит тебя и скроется за дверью подъезда. А ты останешься стоять на тротуаре - растерянный, грустный, потому что забудешь, как попасть к себе домой, на несуществующую улицу. Пока не встретишь следующего бедолагу.
- О, есть очень много способов потеряться в Минске. Странные дома, в которые можно зайти только в определенные дни недели. Улицы, которые днем и ночью совершенно разные. Места, где можно услышать крики людей и выстрелы - и нужно бежать оттуда как можно быстрее. Но есть и другие способы пропасть - такие незаметные, что попасться может любой, даже бродячая кошка или воробушек.
- Есть в Минске необычные фонари. Их довольно много разбросано по городу - они висят над дорогами, над подъездами, на дорожках парков. Если не знать, что ищешь, ты никогда не отличишь такой от обычного светильника. Я слышал, что их называют фотолампы. Они светят очень ярким, почти не рассеивающимся светом. Под ними всегда ровный круг желтоватого света, как будто нарисованный циркулем. Часто под фонарем стоит лавочка. Рядом с ним хочется присесть, перевести дух, покурить и подумать. Когда ты сидишь под фотолампой, ты невидим.
- На самом. Там тебя никто не найдет. Ни случайные прохожие, ни милиция, ни твои печали и тревоги. На самом деле, там даже полезно иногда посидеть, собраться с мыслями. Если соблюдать одно простое правило.
- Нельзя сидеть под фонарем до рассвета. На рассвете ты просто исчезнешь, и останется только прозрачная тихая тень на лавке, как будто от сильной вспышки.
- Я не знаю, - пожал плечами дед и почесал плечо, - Да и никто не знает. Может быть, люди становятся невидимыми навсегда, может, становятся странными тенями, которые иногда отбрасывают ночные фонари в необычных направлениях. Но лампы не опасны. Главное - соблюдать правила.
- Везде правила, - насупилась Танюша и поковырялась ложкой в каше, - Мама говорит, когда ложиться спать, папа - когда выключать телевизор. Не люблю правила.
- Надо ложиться спать до того, как те, кто выйдут тебя искать, проснутся. Надо выключить телевизор до того, как на нем станут показывать передачу, не предназначенную для людей. Во всех правилах, внучка, есть смысл.
Глядя на все еще дувшуюся Танюшу, дед улыбнулся и добавил:
- В конце концов, не бздеть, - тоже правило.
Девочка рассмеялась. Это было, наверное, единственное, чего от нее требовал старик. Никогда, ни при каких обстоятельствах не бздеть. И все пройдет.
- Не бздеть, - властно заявила Танюша.
- И правильно. А знаешь, почему надо не бздеть?
- Потому что штук, которые хотят тебя съесть, не так уж и много. Да и все, что они с тобой сделают - это съедят. К тому же, если не бздеть, их можно отпугнуть, или даже от них отбиться, - дед выразительно приподнял ружье, - Но большинство странностей хотят, чтобы ты их боялся.
- Ксюха хотела, чтобы я ее боялась.
- Твоя подружка? - удивился дед.
- Никакая она мне не подружка. Пугала, что у нее папа военный, что она важная, и что карате знает. А я не забздела.
- А, так вот почему вы подружились.
- Играем вместе, - Танюша поспешила сменить тему, - А зачем их бояться? Им с этого что?
- Они едят страх, как ты - кашу.
- Да. Ну сколько в тебе вкусного, ты у нас маленькая худенькая девочка.
- Можно и так сказать. Понимаешь, все эти упыри и вурдалаки, они же не просто съедают человека.
- Они забирают души. Некоторые - в прямом смысле, некоторые - просто потому, что у них так заведено.
- Вот может, например, упырь загубить одну душу в месяц. И все. Больше не лезет. Пока душа не рассосется, не уйдет на небо. А мяса там - на две котлетки.
- А страх можно есть бесконечно. Шорохи в углу, скрипы по ночам. Странные крики из подвала. Ты боишься, а он только толстеет. А душа-то одна. И все боится, боится… Это очень вкусно для них. С мертвой души много не возьмешь. А с живой…
- Ксюха говорила, что у них на чердаке кто-то живет. Это такой прожорливый?
- Может быть, - кивнул дед, - Если не бздеть, они быстро уходят. А если забздел, то не отстанут, пока не выпьют все.
- Сам страх до дна не выпить, внучка. Он бездонный. Человек просто не бесконечный. Был у меня знакомый, который встретил Лифтера…
- Он любит новые дома. Как только дом достроят и поставят в нем лифт, в доме может завестись Лифтер. Конечно же, необычный. Так прозвали зловредную тварь, которая обитает на верхнем техническом этаже, там, где стоят большие моторы и лебедки, которые управляют лифтом.
- Только новые дома? У нас старый дом, - удовлетворенно сказала Танюша, прожевав еще ложку каши.
- Ох, внучка, - погрозил пальцем дед, - Может он поселиться и в старом.
- Ты же сам говорил, что есть правила.
- Есть. Но иногда эти твари переезжают. Скажи, ты боишься застрять в лифте?
- А многие люди боятся. И этот страх - вот его-то и любит Лифтер больше всего на свете.
Вечер: Лифтер
Перепрыгивая через ступеньку, наверх мчался соседский мальчуган Толька. Пашка хмыкнул:
- Нет, - голос у Тольки был запыхавшийся, но радостный, - я тренируюсь.
- Да! - радостно ответил Толька, - Ну, пока, дядя Паша.
Пашка задумчиво провел ладонью по своему еще сравнительно безобидному, но уже устойчиво выделяющемуся брюшку. Может, и ему чем-нибудь эдаким, физически активным заняться? Ну, хотя бы по лестнице ходить пешком. Прыгать через ступеньку - это, пожалуй, все-таки слишком экстремально.
Но лень. Пашка вздохнул. Уже в двадцать шестой раз обещать все бросить и пойти в спортзал не было никакого желания - к тому же, лифт приехал. С мелодичным звонком двери разъехались в стороны, и Пашка уставился прямо в лицо Кирилла. Кирилл почему-то дернулся, будто испугавшись:
- Привет, Павел. Извини, я сейчас…
- Да нормально, Кирюх, я влезу.
Пашка, смущенно улыбнувшись, проскользнул мимо инвалидной коляски, и прислонился к стене. Кирилл, смутившись ничуть не меньше, нажал на кнопку закрытия дверей.
Полгода назад в лифте Кирилла было не встретить. Спортсменом он, конечно, не был, тем более юным, но предпочитал ходить пешком. С ногами у него и раньше проблемы были, но это не мешало парню медленно и упорно перешагивать ступеньку за ступенькой вплоть до девятого этажа и обратно по какой-то ему одному известной причине. А полгода назад случилось вот это - какой-то лихач вылетел на пешеходный переход, и теперь Кирилл уже больше ни по каким лестницам никуда не поднимался.
Пашка старался делать вид, что ничего особенного не случилось, но все равно терялся каждый раз, встречая соседа. Вроде бы, полагалось к нему относиться, как к обычному, ничем не отличающемуся человеку, не пялиться сверх необходимого, не лезть с сожалениями и ненужной помощью. Благо, что дом у них был относительно современный, и колясочник вполне мог самостоятельно спуститься на улицу.
Но неловкость все равно не отпускала, и, кажется, они оба ее испытывали.
- Да пучком, - улыбнулся Кирилл, - Хлеба вот купить надо.
Черт, зачем он это сказал. Не то чтобы общество Кирилла - ну, в смысле, Кирилла как спутника, - его напрягало, но эта коляска… Просто идти рядом? Предложить помощь? А что, если Кирилл захочет что-то купить с верхней полки? Черт. Черт, черт и еще раз черт.
Кабинка лифта как-то тихонько заскрипела, словно снаружи по ней провели гвоздем. Кирилл снова нервно дернулся, а Пашка только закатил глаза: ничего нормально построить не могут. Новый лифт, с иголочки, и тот туда же. Трещит, скрипит, подрагивает:
- Что-то лифт лихорадит, - попытался сменить тему Пашка.
- Да, наверное, - Кирилл нервно перебирал руками колеса кресла, из-за чего оно покачивалось взад-вперед, - Как жена?
- Да что ей сделается, - хохотнул Пашка.
- Совсем скоро, если все пойдет по плану, - Пашка радостно ухватился за нейтральную тему.
- Ну, поздравляю. Пригласишь, как отмечать будете?
Лифт остановился и снова мелодично звякнул. Дребезжание и скрежет снаружи прекратились. И тут Пашка вспомнил, что после… Ну, когда с Кириллом это все стряслось, от него ушла жена.
Черт. Снова неудобно получилось.
Колясочник, тем не менее, бодро выкатил из лифта и направился в сторону подъемника:
- Ты меня не жди, Паш, я пока воздухом подышу еще, потом уже в магаз.
Даже с некоторым облегчением Пашка спустился ко входу в подъезд и вышел наружу. Черт, надо перестать чувствовать эту неловкость при виде инвалида. От нее становится только хуже, и, кажется, Кирилл прекрасно все видел.
Кирилл, конечно, может и видел, но на данный момент это его не интересовало. Он медленно выкатился на улицу и, упершись локтями в подлокотники, положил подбородок на ладони. Пашка тоже это слышал.
Когда-то давно, кажется, в шестом классе, Кирилл застрял в лифте. Свет погас, кабинка натужно затрещала и пошатнулась. И все. Сколько после этого прошло времени, он не помнил, но помнил, что было страшно. Во-первых, что его не найдут, что лифт испортился навсегда, и никому нет дела до одного испуганного мальчишки. Во-вторых, что обесточенная коробка вдруг рухнет к чертовой матери вниз, раздавив его в лепешку. И, в третьих, что тот, кто скребется в стенки кабинки, все-таки проникнет внутрь.
Понятное дело, Кирилл и тогда понимал, что это какие-то перепады температуры, усталость конструкций, скрежет механизмов - что угодно, но не длинное бледное тело, лихорадочно ползающее по шахте в поисках его плоти. Сейчас же тем более - с чего бы взрослому мужику бояться скрипов из лифта. Проблема в том, что все эти разумные аргументы крайне мало значат, когда ты сидишь в темноте, скрючившись калачиком, и стараешься не заплакать.
Кирилл вздохнул и потянулся: под ярким дневным солнцем все пережитые страхи медленно отступали. Плюс, компания Пашки все-таки сгладила вынужденное путешествие в стальной коробке.
С того самого дня он ни разу не пользовался никакими подъемниками. Нервы дороже. Пускай современные лифты застрахованы от всех неурядиц, а треск и постукивания в шахтах - просто недостатки монтажа. Зачем же лишний раз портить себе настроение, верно?
Вот и психотерапевт то же самое сказал. Кирилл медленно покатился по дворику, рассматривая окрестности. Тут соседские мальчишки гоняют мяч, тут молодежь что-то таинственно обдумывает под деревцем, совершенно обычный день. Какая-то ворона, смешно подскакивая, умчалась за одной ей видимой прелестью. Дворовой кот - толстяк Барсик - даже не обратил на нее внимания. Кстати, надо будет ему сосиску купить.
Окончательно успокоившись, Кирилл усмехнулся. Вот так каждый раз. Сейчас, после аварии, вся его жизнь так или иначе связана с лифтом, хочет он этого или нет. Наверное, именно эта вынужденность и заставляла парня нервничать больше всего. Одно дело, когда ты сам решил сразиться со своим страхом, а другое, когда тебе не оставили выбора. Но в его ситуации Кириллу только и оставалось, что смотреть на вещи философски. В том числе и на свой дом. Кирилл развернулся и осмотрел здание сверху донизу. Девятиэтажка не удосужилась даже посмотреть в ответ. А сам Кирилл вдруг быстро-быстро замигал и даже протер кулаками глаза.
Потому что случайно насчитал в здании больше десяти этажей.
- У нас есть мальчик с коляской.
- Откуда ты его знаешь? - удивилась Танюша.
- Папа твой рассказывал. Хороший мальчик.
- Да! - надулась внучка и сконцентрировалась на каше.
- Странная у вас школа, - с улыбкой заметил дед, - все вокруг злюки и играть не хотят.
- Нет, конечно, - старик сжал ружье и встал со стула, - В какую школу Танюша не придет, ей всегда играть не с кем. Потому что Вася злюка, Ксюха кукол не любит, а… Как там ее звали, с сережками…
- Да, Катька. У Катьки сережки такие, какие ты хотела себе. Все не так, да?
- Да! - обиженно протянула внучка.
- Надо же с кем-то играть, - деловито развела руками Танюша.
- Тяжело жить, - покачал головой дед, стараясь не рассмеяться.
Окно за его спиной снова дрожало. Часы на стене перевалили за два часа ночи, но все равно минутная стрелка ползла вперед слишком медленно - так и подмывало ее подкрутить вручную. Жаль, что это ничего не изменит.
Ванюша расцепил пальцы и опустил руки вдоль туловища на диван. Не обращая никакого внимания на выкрутасы сестры, мальчуган продолжал буравить взглядом лоб деда.
Старик обернулся к окну и переломил ружье: оба патрона были на месте. Предосторожности излишними не будут, сколько раз уже дед попадался на том, что вовремя не проверял, по-старому все, или нет. Пожалуй, стоило бы и дверь проверить, несмотря на все огромные замки и засовы.
- В смысле? - удивился дед и закрыл ружье.
- У него стул на колесиках! Почему он не делится?
- Ну, Танюша, тут ты не права.
- Танюша, ты можешь встать со стула?
- Ну вот не может, и все. Смотри, я старый, у меня спина болит, ноги болят. А ты молодая. У тебя спина не болит, и ноги тоже, правильно?
- Очень нескоро, - дед снова сел на стул, буквально ощущая, как стекло в раме дрожит и выпячивается внутрь хаты:
- Помнишь, когда ты обиделась, что я занял кресло-качалку?
- Вот и здесь. Кресло с колесиками у Васи, потому что у него ножки не работают. Он же в мячик с вами не играет?
- Вот видишь, Танюша. Вася просто не может дать вам покататься. Хотя, - хитро улыбнулся дед, - можешь попроситься к нему на коленки.
- Ну, дедовы коленки тебя ничем не смущают.
- Мальчики и девочки, вечная история.
За спиной деда по стеклу чем-то провели. От скрипа свело спину, старик поежился и положил ружье на колени:
- Ну так что, хочешь узнать про Лифтера дальше?
Вид открывался отличный - это из плюсов. Кирилл вздохнул. Девятый этаж казался даже привлекательным, пока это все не случилось. Жена, опять же, тоже очень любила вид. До того, как сбежала, конечно. Винить ее или не винить - это был вопрос, которого парень старался избегать. Лучше просто наслаждаться видом.
Розовый закат плавно заливал горизонт, вода спокойной местной речки искрилась сотнями солнечных зайчиков, а небольшой лесной массив за ней окончательно превращал пейзаж в идиллическую картину бытия.
Так бы это все бесконечно и рассматривал.
Кирилл отвернул кресло от окна. С этой стороны все было иначе - искусственный свет, ворчащий что-то телевизор, светлые, стерильные стены. Странно, но большинство воспоминаний о прошлой жизни у него были связаны именно с видом за окном, а не с квартирой. Квартиру наблюдать было как-то проще. Пусть и неприлично пустую, но все-таки его. Тогда как вид из окна ему одному не принадлежал:
- По-дурацки все получилось, - тихо сказал Кирилл и покатил к холодильнику.
Неловко изогнувшись, парень вытащил пачку пельменей и бросил ее себе на колени. Понятное дело, ничего в ногах не почувствовав. Пока закипала вода в кастрюльке, Кирилл продолжал думать о своей бывшей жене. Каких-то эмоций уже не осталось - ни обиды, ни разочарования. Только какая-то давящая, отупляющая апатия. Парень высыпал пельмени в кастрюльку и покатился обратно в комнату с красивым видом. По пути выключил телевизор и прикрыл глаза, наслаждаясь тишиной.
За окном гасли последние лучи солнца. Небо стало багровым, потом - фиолетовым, и окончательно потемнело. Речушка перестала искриться и тоже превратилась в черную холодную ленту. Последними исчезали деревья, сливаясь с ночью.
Кирилл достал смартфон и лениво пролистал ленту вконтакта. Ничего необычного. Мир продолжал жить своей обыкновенной жизнью, и пора бы уже последовать его примеру… Что-то царапнуло.
Кирилл прищурился и посмотрел по сторонам. Нет, ему не показалось. Будто маленький грызун сидел где-то в углу и пытался проковырять дырочку в обоях. Большая, довольно уютная и ярко освещенная комната вдруг показалась уже не такой надежной крепостью, как пять минут назад.
- Вообще нервы ни к черту, - проворчал Кирилл и отложил телефон.
Царапание вдруг прекратилось, словно невидимый грызун испугался его голоса. Но стоило Кириллу немного отъехать в сторону кухни, как звуки снова возобновились - на сей раз из-за его спины, возле окна. Дрожащими руками Кирилл развернул коляску, но, как и следовало ожидать, ничего не увидел. Парень быстро подъехал к окну и с силой задернул шторы. Звуки в очередной раз исчезли, чтобы почти мгновенно возобновиться - на сей раз царапались сразу с нескольких сторон. Со стороны кухни, из коридора… и прямо у него над головой.
Черт, да ведь и раньше звучало сверху… Кирилл внимательно осмотрел натяжные потолки, но ничего не заметил. Царапание же и не думало затихать. Даже хуже - источник звука над его головой начал перемещаться, будто этот грызун, или кто там был, что-то искал. Искал его.
Капелька соленого пота попала Кириллу в глаз, и он энергично стал тереть лицо. Сам по себе шум в его доме не был чем-то необыкновенным. Стены тонкие, на изоляции явно сэкономили - иногда удавалось подслушать разговоры соседей или даже скрипы кроватей и шаркание босых ног. Что прекрасно объяснило бы любые таинственные звуки, не будь одного маленького нюанса. Жил Кирилл на девятом этаже, и над ним никаких шаркающих соседей быть в природе не могло.
- И правда, крысы, может… - протянул Кирилл.
Царапание приостановилось, а потом радостно вернулось - и на сей раз ближе. Холодным потом заливало уже все лицо, и воображение, окончательно вышедшее из-под контроля, услужливо рисовало то самое длинное, бледное тело, которое ему чудилось тогда, в детстве, в обесточенном лифте. Только вот ползало оно по его натяжным потолкам и пыталось нащупать, куда же этот мерзкий мальчуган…
Участок потолка прямо над его головой немного прогнулся, как будто на него легла небольшая кошка. Кирилл закричал и обхватил голову руками.
Сколько продолжался этот панический приступ, он не знал. Когда парень пришел в себя, никаких выпуклостей на потолке уже не было, да и царапаться в его дом никто не собирался. Только несло паленым с кухни, где вода окончательно выкипела, а пельмени самым бесцеремонным образом сгорели.
- Кирилл? Вот не ожидал тебя услышать.
Пашка почесал нос и переложил телефон к другому уху.
- Да, я тоже не думал, что позвоню, - как-то нервно хихикнул инвалид, - Есть полчасика?
- Помоги вниз спуститься… Ну и давай по улице пошляемся, если ты не против.
- Да… - Пашка посмотрел на сопящую рядом жену, - Ладно, чего бы и нет. Давай у крыльца…
- Нет, Паш… Тут… Помоги мне, в общем, из квартиры выехать.
- А… - вернулась знакомая неловкость, - Да, конечно, сейчас соберусь.
Жена приоткрыла один глаз и подозрительно посмотрела на Пашу:
- Да не, - засмеялся Пашка, - Кирилл с девятого. Просит помочь.
- Это инвалид? - открыла второй глаз жена, - Что у него стряслось?
- Не знаю, - пожал плечами парень и стал натягивать джинсы, - Самому интересно.
- Бедняга Кирилл, - вздохнула жена, - Вот так идешь себе, никого не трогаешь…
- Угу, - Пашка встряхнул мятую рубашку, - Сколько убийц на колесах по городу носится.
- Даже не знаю, что хуже может случиться, - покачала головой жена, - Ну ты аккуратней там. Купи сока зайди.
- Еще спрашиваешь, - жена перевернулась на другой бок и зевнула.
Пашка пригладил ладонью волосы и вышел из квартиры. На лестничной клетке курил сосед Евгений. Поздоровавшись, парень вызвал лифт и посмотрел на часы: восемь вечера. Ух, что-то разоспался он сегодня. Лифт звякнул и медленно открылся. Пашка нажал кнопку девятого этажа и зевнул. Интересно, что там у Кирилла стряслось. Он ни разу о помощи раньше не просил, наоборот, всегда держался так, будто ничего и не изменилось. Все сам - и в магазин сходить, и вокруг дома прокатиться. Странно.
Лифт больше обычного дребезжал и поскрипывал. Пашка неодобрительно покачал головой: серьезно, вот как так надо было лифт монтировать, чтобы он уже через пару месяцев по швам трещать начал.
- Работнички, блин… - Пашка осекся.
Двери лифта открылись, и у порога стояло кресло Кирилла. Инвалид виновато улыбнулся и начал закатываться внутрь:
- Ты ж говорил, тебе помощь нужна.
- Ну да, нужна. Давай на улицу выйдем, я хочу с тобой кое-о чем поговорить. Только быстро.
- Быстро кнопки жми, - как-то чересчур резко бросил Кирилл и нажал первый этаж.
Двери звякнули, закрылись, и кабинка потащилась вниз. Кажется, ее даже шатало, и лифт с противным скрипом задевал стенки шахты. Во всяком случае, именно с таким скрежетом оба пассажира спускались вниз. Пашка перебирал в голове варианты фраз, но ничего лучше “добрый вечер” и “как дела” не получалось. Оставалось надеяться, что Кирилл, как и обещал, сам начнет разговор.
К счастью, инвалид не подвел. У подъезда он попросил Пашку взять коляску и прокатить его по дорожке, что шла вдоль всего дома, мимо школы, а потом - дальше, на берег речушки и в сторону лесочка. Пашка сперва нервничал, но, оказалось, коляска довольно дружелюбно откликалась на движения, и толкать ее было вовсе не сложно. Первое время оба молчали.
- Ну да, - пожал плечами парень, - Ни черта нормально построить не могут.
- Да нет, с лифтом-то все хорошо… Ты звонил лифтерам?
- А я звонил. С лифтом все в порядке.
- Ну, если это для них в порядке…
- Нет, Паш, с ним и правда все в порядке. Только когда я в нем еду… И ты.
- Эм… Это что, какая-то шутка? - хихикнул Пашка.
- Слушай, ты мне не поверишь, конечно, но я тебе кое-что расскажу.
- Ого, как будто в кино попал, - глуповато заулыбался Пашка.
- Да, мне просто надо рассказать. А ты мужик надежный, смеяться не станешь. Ты мне всегда помогал.
- Ну… - в стотысячный раз смутился Пашка.
- Я как-то застрял в лифте. Давно, в школе еще тогда учился.
- Да уж, хорошего мало… Проторчал там не знаю сколько. Страшно было, конечно. Еще электричество все пропало, темно - хоть глаз выколи. И этот скрежет…
- Да, скрежет. Поверни к речке, пожалуйста. Спасибо. Как будто кто-то ползает по кабинке лифта и хочет забраться внутрь…
Ага, - протянул задумчиво Пашка.
- Знаешь, я прямо увидел его тогда. Длинный, бледный, худой. Носится как угорелый по шахте и хочет внутрь пробраться, ко мне. И срежет этот, шорохи, царапины… Вот как сейчас в лифте.
- Есть немного. Слушай, Кирилл, я конечно ничего такого не имею в виду, но ты к доктору не пробовал ходить?
- Ходил, - Кирилл вздохнул и потер виски, - Клаустрофобия, говорят. Я так и думал все это время. На лифте не ездил, старался ходить пешком.
- Ой, - Пашка прикинул в голове, чего стоило этому испуганному человеку оказаться запертым в стальной коробке.
- Ну а потом ты знаешь. Мне от лифта никуда теперь не деться.
- Блин, сочувствую, - брякнул Пашка.
- Но это мелочи. Ты же тоже эти шорохи слышишь.
- Ну, я бы не сказал, что это кто-то бледный ползает. Скорее лифт ломается.
- А ты позвони лифтерам, пожалуйся. Они ничего не найдут, лифт работает. Расспроси соседей. Никто никаких шорохов не слышит.
- Да. А вчера я услышал, как он скребся мне в потолок…
- Ты же на девятом этаже живешь… Блин. Вот же блин.
Пашка задумался. Некоторое время они ехали в полной тишине. Изредка мимо проходили собачники со своими питомцами, возле искусственного водопадика сидела какая-то семья. Тихий, спокойный пейзаж уютного спального района. Наконец, Пашка продолжил:
- А ты точно это слышал? Ну, ты же один в квартире. Тут мысли сами по себе в голову всякие лезут, даже если не хочется. Плюс… Ну…
- Точно. Я бы не начал этот разговор, если бы ты не сказал, что лифт трещит. Значит - ты тоже это слышишь. Я не один.
- То, что ты ему приглянулся? - посмотрел через плечо Кирилл.
- Ну… Кому - ему-то? - Пашка хохотнул, но на удивление смешок вышел каким-то жалким, - Кирилл, у меня-то клаустрофобии нету.
Инвалид протянул парню какой-то кусок пластика. Пашка прищурился, но тут же успокоился: в его руках лежали обыкновенные часы.
- Двенадцать. Но они не работают.
- Верно, не работают. С того дня, как я застрял в лифте.
- А с ними все в порядке, - нервно хихикнул Кирилл, - Все в порядке, а не работают.
- Как с лифтом? - попытался пошутить Пашка.
- Да, как с лифтом. Только вот застрял я в нем не в двенадцать. И ждал тоже не до двенадцати.
- И чего их тогда так расколбасило?
- А это не двенадцать часов, это двенадцатый этаж.
Пашка повернул коляску и пересек мостик. Начинался путь домой:
- Ну, знаешь, в одном ты прав. Я тебе не поверил. Понятно, что ты в детстве испугался, но вот это все с часами и потолком… Не хочешь еще к врачу сходить?
- А почему ты тогда это слышишь? - спросил Кирилл.
- В нашем доме все ездят на нормальном рабочем лифте. Только ты и я слышим шорохи и скрежет. Подумай.
- Да даже если так, что ты делать предлагаешь?
- Не знаю. Просто… Решил тебя предупредить.
- Уж предупредил так предупредил, - Пашка хихикнул, - Давай так, что бы там не трещало, ты звони мне, как тебе надо спуститься. Вдвоем же не так страшно, верно?
- Да никаких “ну”. Мне не сложно, я все равно из дому работаю. Увидишь сам. Никто там не лазает по шахте, просто лифт бракованный попался. Идет?
- Ну и отлично. И вообще, как жена у меня родит, давай у тебя праздновать.
- Ну а что. Хата пустая. Натащим туда людей, так твой бледный испугается и убежит. Чем не план?
- Давай кружок по лесочку, и пойдем по домам, - Пашка повернул коляску, - А то ты нагнал жути, аж домой не хочется.
- И как тебя угораздило? - дед стоял в сенях и рассматривал дверь.
- Мы в магазин ходили, - Танюша слопала еще ложку каши, - там такие лифты, прозрачные.
- Но в них не страшно. Мы с Ксюхой застряли, так руками всем махали и рожи корчили.
Дед рассмеялся, хотя лицо его выражало больше озабоченность. Засов почти сорвало с петель, а нижний замок на добрых пару сантиметров выдавался из двери. А на дверь старик денег не пожалел - толстая сталь, массивные запоры.
- Потом пришел дядька, и сказал, что он лифтер. И все починил. И совсем был не страшный.
- Потому что это настоящий лифтер, - Дед поправил засов и вернулся в комнату, - Он не живет в шахте лифта и уж точно не собирается никого пугать.
- А этот, злой Лифтер, он может жить в магазинах?
- Может, и может. Я как-то об этом не думал.
- Ну вот видишь, как в этой истории - легко пугать того, кто боится. А сколько людей в магазинах? Да и лифты там не страшные. Такой Лифтер и с голоду помереть может.
Танюша захихикала и снова слопала каши:
- Значит, они ищут того, кто забздит?
Дед притащил с кухни огромный старый электросамовар и щедро плеснул внутрь воды:
Ванюша ничего не ответил, только поерзал по дивану.
- Ну, будет, так будет, - старик вздохнул и потрогал окно.
Стекло нагрелось и продолжало выгибаться внутрь. Окружающий мир уже не выдерживал эту чернушную темноту, которая грозилась провалиться сквозь окна, двери, сломать крышу, вырваться из подвала, затопить их маленький уютный кораблик света. Дед подул на окно и протер его локтем:
- Ты все-таки очень сообразительная девочка.
Пашка сжимал подмышкой пакет сока и деланно улыбался. Как бы там ни звучала вся эта история, лифт продолжал скрипеть и пошатываться, а Кирилл, даже если и сошел с ума, сделал это весьма реалистично. Во всяком случае, какие-то зловещие нотки от лифта Пашка уловил:
- Ну что, Кирюх, погнали тебя домой?
Пашка нажал кнопку этажа и закрытия двери. Черт с ним, что ему было надо на пятый, напуганного соседа оставлять в одиночестве он не собирался:
- Ну вот, опять трещит. Все-таки нам подкинули бракованный лифт.
Кирилл виновато улыбнулся и крепче схватился за колеса кресла. Пашка поддался секундному порыву и взлохматил волосы спутнику, отчего тот только снова улыбнулся.
И вдруг кабинка лифта дернулась так, что Пашка буквально упал на своего спутника. И остановилась.
- Да что за… - понажимал на кнопки Пашка.
- Ну вот, кажись, мы застряли. Ты накаркал.
Кирилл не отреагировал на подколку и затравленно осмотрелся по сторонам.
Пашка набрал аварийный номер телефона, но самодовольная мина быстро сползла с его лица.
А с потолка доносилось монотонное: шкряб, шкряб, шкряб.
Пашка про себя выругался и понажимал на все кнопки по очереди. Без какого-либо результата:
Таинственный “он” тут же напомнил о себе и начал царапаться в боковую стенку лифта.
- Кирилл, ничего я не слышу. И ты не слышишь. Сейчас, надо просто дозвониться до ремонтников…
Пашка уронил сок, и от удара затрясло всю кабину. Пока парень пытался придумать, что сказать по этому поводу, лифт вдруг ожил и тихо - без дребезжаний и шорохов - пополз вверх.
Над цифрой девять на панели лифта горела кнопка “двенадцать”.
И никакого двенадцатого этажа в их доме не было.
Пашка поднял сок и тупо уставился на кнопки лифта. Уж чего-чего, а этого быть совершенно никак не могло. Лифт отбросил все свои странности и молча тащил их вверх, не издавая скрежетов и тресков. Проблема была только в том, что тащил на несуществующий этаж:
- Он здесь… - тихо ответил инвалид и закрыл глаза руками.
И теперь уже Пашке привиделось, как по лифтовой шахте туда-сюда носится что-то белое, тонкое, пытается найти пальцами щель, в которую можно проникнуть и…
Пашка вытащил бесполезный телефон и посветил во тьму:
Кирилл так и сидел, закрыв руками глаза. Несмотря на общую странность ситуации, Пашка вышел из кабинки. Что бы тут ни происходило, чертового шутника надо было найти до того, как у колясочника случится панический припадок. Да и вообще, кто этот шутник…
Кирилл всхлипнул. Судя по всему, он при всем желании не мог никуда деться. Пашка сделал пару шагов и попытался посветить телефоном вокруг. Никаких ступенек видно не было. Да и квартир тоже. Мерцающий экранчик высветил только темный бессмысленный коридор.
- А где лестница? - прошептал Пашка.
Откуда-то спереди, куда не добивал свет телефона, раздалось царапание. Парень попытался всмотреться в темноту, но увидел только две белые точки. Довольно насмешливые точки, если учесть, что это были чьи-то глаза:
- Эй, ты там. Это ни черта не смешно. Дуй сюда.
Пашка все дальше уходил от лифта, ежесекундно ожидая, что под ногами начнется лестница - нормальный пейзаж для многоэтажного дома. Но все, что он мог видеть - две белые точки, похожие на глаза.
Яркий прямоугольник лифта был пуст. Пашка сглотнул липкую слюну и обернулся обратно к темноте. Чтобы обнаружить, что яркие белые глаза находятся прямо перед ним.
- Да шел бы ты… - огрызнулся Павел.
Глаза мигнули и исчезли. Пашка снова обернулся к лифту, но не нашел уже даже светлого прямоугольника. Зато, когда обернулся обратно, увидел дверь своей квартиры.
- Твою мать, - тихо произнес Пашка.
Он жил на пятом этаже. А ехал на девятый. И не было никакого объяснения этому факту.
- Да, милая, купил. Твою мать.
- Да ничего, - Пашка закрыл дверь и сел на пол. Жена гремела кастрюльками, и больше никакие звуки в реальность не проникали.
Пашка пыхтел, переставляя ноги. Ступенька, ступенька…
- Здорово, спортсмен, - помахал Тольке парень.
- И вам! Тоже теперь по лестнице ходите?
- Ну, знаешь, надо физкультуркой заниматься, - улыбнулся Пашка.
Мальчуган остановился на половине лестничной клетки и виновато посмотрел на парня:
- Да ни черта я не слышал, сволочь, - взорвался Пашка, - вали куда шел.
Пашка присел на ступеньки и вздохнул. Так его и нашли, Кирилла. На техническом этаже. Возле лифтового оборудования. Мертвого. Там, куда с гребаной инвалидной коляской добраться было невозможно.
А шорохи продолжались. Легкие, слабо различимые. Внутри лифта. Как пинки его будущего сына - или дочери, если жена права. Только чуть другие, требующие.
- Физкультурка, - прохрипел Пашка.
И почти услышал, как шахта лифта потешается над ним.
Ночь
- Ты поэтому живешь в деревне?
- Почему - поэтому? - удивился дед.
- Ну, чтобы страшные штуки вокруг не происходили.
- Ох, Танюша, если бы все было так просто, - улыбнулся старик и выключил самовар, вовсю исходящий горячим паром.
- В деревне не меньше странного, чем в городе. Помнишь желтый дом в конце улицы?
- Он самый, - дед поставил на стол две маленькие чашечки, разукрашенные розовыми цветочками, - Давно этот дом тут уже стоит пустой.
- Ваня тоже чай будет, - напомнила Танюша.
- Да, Ваня, - вздохнул дед и вытащил из шкафа третью чашку.
Мальчуган откинулся на спинку дивана и, сложив на груди руки, с улыбкой смотрел на старика.
- Там в желтом доме жил раньше один человек. Конечно, жило там больше людей, но последним был вот он.
- И что с ним случилось? - застыла в предвкушении внучка.
- Не знаю. Давно уже повесился, я еще молодым был. С тех пор тот дом два раза купить пытались, да потом очень быстро съезжали. И наследники того мужика что-то не спешили в дом въехать.
- Может быть, - пожал плечами дед и поставил на стол баночку, - Сахар?
- Три ложечки! - подсказала Танюша.
- Со старыми домами вообще нельзя быть уверенным, - продолжил старик, - Иногда дом сам не хочет, чтобы в нем жили. Вот хватит с этого дома. Насмотрелся. Обычно так себя ведут очень старые дома, в которых много всего плохого успело произойти. Войны, скандалы, самоубийства. И дом просто устает.
- Это что же, дом живой, получается?
- Со временем любой дом становится живым. Ну вот мой - что, не живой?
Внучка осмотрела комнату и пожала плечами.
- Когда ты въезжаешь в новый дом - он холодный, безразличный. Дом без истории. А потом ты живешь себе в нем - случается хорошее и плохое, люди смеются и плачут. И дом обретает… Цвет, что ли.
- Цвет? - Танюша схватилась за чашку и тут же обожгла пальцы, - Ой!
- Осторожно, горячо. Да, цвет. Бывают дома холодные, бледные. В таких домах никто долго не жил, и все временно. Бывают дома теплые, уютные. Со своим особым запахом и теплым светом. Как мой дом.
- А бывают дома усталые, злые. Они найдут способ тебя прогнать. Больше всего такие дома любят темноту и тишину. Но иногда в доме и поселяется что-то. Когда дом хороший, говорят, что поселился домовой.
- Может, и есть, - усмехнулся дед, - Я его никогда не видел.
- И не слышал. Но иногда я ставлю возле печки - вот сюда, видишь?
- Иногда я оставляю там на ночь яичницу. Домовые очень любят яичницу. И знаешь, что?
- Я уже говорил, что ты сообразительная девочка?
Танюша захихикала и допила молоко. Дед забрал стакан и отнес его на кухню, продолжая рассказывать:
- Но даже домовые могут обидеться, и тогда в доме беда случится. Электричество сломается или куры нестись перестанут. Домовые, в общем-то, не злые, но напакостить могут. А вот если в доме злой дух поселится…
- Может быть. Я не знаю, что случилось в желтом доме. Может быть, с ним все в порядке, может быть, по нему все еще бродит тот повешенный человек. Проверять мне не хочется. А тебе?
- Нет, не надо, - скривилась внучка.
- Вот и я думаю, что не надо. Не бздеть - это не значит напрашиваться на неприятности.
- В этой или вообще в деревнях? - хитро улыбнулся дед и снова вернулся на кухню, загремел там посудой.
На въезде. Большой, деревянный, с ленточками.
- Точно, помню! - Танюша обняла горячую чашку, - А зачем там ленточки?
- Это особый крест, внучка. В старину такие ставили, чтобы задобрить всякие силы. Хорошие силы, они креста не боятся - пройдут мимо, и только поклонятся ему, поймут, что здесь живут люди понимающие.
- А плохие силы дальше креста никуда не пойдут. Крест-то сам по себе им не помеха.
- А когда на кресте висят свежие ленточки, это значит, что он живой. Люди о нем помнят и все заветы соблюдают. Такой крест, за которым ухаживают, может всю деревню защитить.
- Защитить - от чего? - Танюша уже поняла, что дело идет к очередной истории.
Дед отхлебнул горячего из чашки и повернулся к окну. Часы неумолимо тикали, а чернота снаружи становилась только наглее - стекло постоянно дребезжало, и изредка по нему будто стучали небольшим кулачком - дзынь, дзынь. Пока еще с любопытством, будто пробуя на прочность. Но долго это не будет продолжаться:
- У нас в деревне один крест. Вот как раз на той дороге, по которой вы к нам приехали. Знаешь, почему там?
- Это дорога к кладбищу, - старик сел обратно на стул и подул на чашку с чаем, - Что бы оттуда не решило вернуться обратно, ему придется пройти мимо креста.
- А что может оттуда вернуться?
- Вот чтобы этого не узнать, мы и повязываем на крест ленточки.
- Знаешь, нечисть же тоже соблюдает правила, - усмехнулся дед.
- Куда ж без них? Если бы никаких правил не было, то и нам бы от них не отбиться. А так ходят они только по дорогам.
- То найдешь лесовика. А он всякое может сделать, смотря какое у него сегодня настроение.
- И если на дороге крест, то ничто в деревню не войдет?
- Если его не позвать, конечно.
- Да, как вампира. Иногда это и будет вампир, - отпил из чашки дед, - тут как повезет. На дорогах вообще безопасно - если не здороваться с незнакомцами, можно в любое время ночи спокойно добраться домой. Так вот мы с этими существами договорились. Они нас не трогают, и мы их не трогаем.
- Пока соблюдаем правила, - вздохнула Танюша.
- Ну а как иначе? Им тоже жить надо, и по большей части никто из них нам зла не желает. Кроме очень редких случаев…
- На кладбищах часто одиноко. Поэтому у нас принято хоронить родственников рядом. А если у тебя нет родственников, или их похоронили где-то еще, ты можешь заскучать и прийти в свой родной дом. Часто это безобидные духи, но иногда они видят, что в доме живут чужие люди, и злятся. А есть всякие злобные упыри.
- От того, что человек при жизни злым был. Тут со всеми одинаково - кто добро не успел растратить, тот вернется, чтобы кому-то помочь. Кто напакостить не успел - вернется, чтобы нагадить. А особенно злые люди…
- Они уже как бы и не люди, - вздохнул дед, - И все, что у них остается, это мучить живых. От таких и ставят кресты.
На кухне взорвалась лампочка. Танюша ойкнула, а дед только молча поднялся и закинул ружье за спину:
- Ну вот, опять проводка. Ладно, я сейчас поищу лампочку, а ты слушай…
- Слушать что? - зашептала внучка.
- Одну историю. Про деревню - тут недалеко. И про что-то страшное, что в ней поселилось.
Ночь: Перекресток
Машина заглохла. Яша вздохнул и побарабанил пальцами по баранке:
Особенно легче не стало. Вздохнув, он выбрался из машины и посмотрел по сторонам. Дорога была пуста в обоих направлениях, помощи тут ждать было бесполезно. Слева дорогу обнимал густой лес, справа - желтое поле какого-то сельскохозяйственного добра.
Хорошие новости - там, где сельскохозяйственное добро, там и колхоз. Плохие новости - до этого колхоза может быть не один десяток километров. Яша открыл капот и придирчиво осмотрел внутренности машины. Если бы эта картина ему, конечно, о чем-то говорила. Движок выглядел таким же аккуратным и здоровым, как обычно. Только стучал, а вот теперь и вообще отказывался заводиться.
Яша достал телефон и с грустью на него посмотрел. Связь держалась в районе пары палочек, да и батарея уже явно подустала:
Парень облокотился на капот и задумчиво посмотрел на поле. То медленно шелестело желтыми метелочками и молчало. Впрочем, лучше уж пусть молчит.
Ладно. Вон там впереди - небольшой пригорок. Если повезет, с него можно будет что-то рассмотреть. Если очень сильно повезет - то тот самый колхоз. С телефоном, интернетом и каким-нибудь одиноким механизатором, у которого можно будет заночевать. Лучше, конечно, у одинокой доярки, но нельзя же все и сразу.
Большинство нехитрых припасов уже были упакованы в рюкзак, так что Яша просто взвалил его на спину и запер машину. Оставалось только надеяться, что никакой ушлый тракторист не подцепит ее, и не разует на ближайшем мехдворе. Но такое случалось редко.
Насвистывая что-то под нос, Яша зашагал в сторону пригорка. Солнце неумолимо клонилось к горизонту, и надо было что-то решать максимально быстро. Или готовиться к ночлегу прямо в машине, или искать тот самый мифический колхоз. Еще чуть-чуть, и он уже дальше своего носа ничего не увидит. Это в пригороде еще можно было ориентироваться, где призрачный свет города оттенял поля, а тут, у черта на куличках, ночи были совершенно непроглядные.
- Говорили же мне на ночь никуда не ехать, - вздохнул Яша.
Но хорошая мысля, как известно… Черт, на исправной машине тут не больше двух часов до ближайшего поселка. Вот кто бы знал, что так случится. Поле продолжало исходить волнами, а лес уже примерял на себя ночную маску зловещей чащи, кричащей голосами неведомых птиц. Теми самыми, в которых можно услышать человеческие слова. Тому, кто не ночевал в чистом поле, не понять, как уханье обычной совы может перепугать одинокого путешественника.
- Зря Кольку не взял, - проворчал Яша.
Колька - шапочный знакомый, зацепился в ближайшем райцентре. Розоволицый, коренастый, со всех сторон подозрительный. Еще и пьяный к тому же. Яша как-то отмахался от него, выдумал какую-то отмазку. И теперь жалел. Ночь коротать всяко легче вдвоем было бы. Пусть, конечно, такие случайные попутчики и опасней обычно, чем лесные совы или какая другая чертовщина.
- Хотя б было бы понятно, кого бояться, - проворчал парень.
Яша потянулся и посмотрел по сторонам. И тут же уперся взглядом в выцветшую синюю табличку: “Рассвет”.
Наверное, если пересчитать все колхозы “Рассвет”, то не то что пальцев на руках, никакого терпения не хватит. Тем не менее, дорожный указатель прямо намекал, что впереди этот самый колхоз есть. Яша прищурился и попытался рассмотреть что-то вдали. И увидел парочку бледных огоньков:
- Надо же, свезло. Ну что, пошли посмотрим, кто в теремочке живет.
Звук своего голоса бодрил. Особенно в текущей ситуации - если Яша ошибся, и до колхоза этого ему сегодня не дойти, то обратно к машине он уже тоже не выйдет. Тут уж приходилось немножко рисковать.
- К черту, - покачал головой парень.
Никакого желания спать в машине у него не было. А еще ни в одной деревне ему не отказали с ночлегом, пусть, конечно, комфорт там был весьма символический, от сеновалов до холодного земляного пола.
- Где наша не пропадала, - как-то загадочно улыбнулся Яша и бодро затопал по обочине.
Солнце, казалось, не могло решить, провалиться ему наконец за горизонт, или же весело кататься по этой линии. Свет стал неестественно серым, полупрозрачным, в такой атмосфере было недолго и ошибиться - горят те самые огоньки за двадцать километров отсюда или всего лишь в двух шагах. Но на указателе никаких километров написано не было. Значит, колхоз “Рассвет” начинается где-то неподалеку.
К сожалению, понятие “неподалеку” очень сильно разнилось у городских жителей и у тех, кто всю жизнь провел в таких медвежьих углах. Но Яша продолжал целеустремленно топать вперед.
- “Рассвет”? Обычная деревня. Кажется, раньше она называлось Яблонево.
- Красиво, - отхлебнула чаю Танюша.
- Тут в свое время никто не спрашивал, - пожал плечами дед, - Наша деревня тоже, колхоз “Прогресс”.
- Даже не знаю, как объяснить…
Старик снова поднялся и зашагал туда-сюда по комнате:
- Ну, это развитие. Мол, светлое будущее.
- А что такое светлое будущее?
- Это когда всем хорошо, и все довольны. Это, наверное, и есть прогресс.
- Мне нравится, - Танюша поскребла тарелку и отправила в рот еще ложку каши, - Я бы тоже хотела, чтобы всем было хорошо.
- Ну, одно дело хотеть, а другое - делать. Прогресс - не прогресс, а жить лучше у нас не стало.
- Нет, - дед сел обратно на стул, - Но это не из-за прогресса. Просто люди хорошие попались. Как ты или я.
- Мы хорошие, да, - обрадовалась Танюша.
- Там, как и тут. На дорожных указателях - Рассвет или Прогресс, а внутри - обычная деревня. Со своими жителями, страхами и тайнами.
- Тайнами? - подмигнула внучка.
Яша остановился и с удивлением посмотрел наверх.
У входа в деревню стоял большой деревянный крест, выше человеческого роста. Его основная часть, вкопанная в землю, выглядела так, будто торчит здесь уже пять-шесть сотен лет. Перекладина была новее. Крест был вкопан на правой обочине дороги и стоял ровно - значит, его хотя бы раз в год поправляли.
Яша дернулся и чуть не упал. Старушка, состоящая из морщин и улыбки, вышла из-за ближайшего забора и погладила крест.
- Добрый вечер, - Яша отошел на пару шагов назад и постарался изобразить дружелюбие. Старушка продолжала улыбаться и смотреть куда-то в сторону:
- У меня машина сломалась. Можно от вас позвонить?
- Можно, конечно. Хотите зайти?
- Заходите, - старушка сделала приглашающий жест:
Яшка криво ухмыльнулся и бочком прополз мимо странной бабки. Та только продолжала улыбаться:
- Да уж издалека. Еду из-под Ветки, а сам из Гомеля.
- Есть немного. Можно позвонить?
- Да, конечно, - старушка махнула рукой и пошла по дороге, - А что случилось?
- Я ж говорил, машина сломалась.
Почему-то крест за спиной навевал тоску - Яша не очень понимал, что именно было с ним не так, но хотелось убраться от конструкции как можно быстрее.
- Хонда. А почему спрашиваете?
- Не знаю. Просто так. Дед у меня с техникой дружит.
- Может, что-то сделает. Нас тут немного осталось.
- Да, - кивнула старушка, - Мы да Ивановы. Вот и вся деревня.
- Грустно, да? - старушка указала рукой в сторону одного из огоньков, - Вот наша хата.
- Разъехались. Кто в город, кто еще куда. Кто же сейчас, кроме стариков, в деревне жить будет.
Все аргументы показались довольно глупыми. Эти молодые семьи, скупающие деревенские дома, отсюда выглядели по меньшей мере призрачными. Здесь, в полумертвом “Рассвете”, никакой молодежи в принципе быть не могло. Кажется, это нормальное состояние деревни. Колхоза. Черт, да где он вообще был:
- А мы сами по себе, - старушка вдруг остановилась и указала рукой на огонек, - Там хата, заходите. Мне надо курей проверить.
Яша благодарно кивнул в ответ, и старушка тут же отправилась по делам. Черт, а ведь он даже не спросил ее имени. Ну, ладно. В любом случае, дозвонится до аварийки он или нет, но на ночь глядя никто его машину спасать не потащится. Так что предстояло познакомиться со стариками и напроситься на ночлег.
Хата явно видала лучшие дни - облупившаяся синяя краска, половины резных рамочек над окнами не хватало. Стекло в окошке возле двери было настолько закопченным, что немудрено, что с дороги света почти не было видно. Хотя, чего еще ожидать от дома одиноких стариков, тихонечко доживающих свой век где-то в глуши. Яша поморщился. Старики почему-то всегда так говорили: доживать век. Как будто ничего другого им больше не оставалось - никаких радостей, интересов или надежд. Просто дотерпеть, пока это все закончится…
- Кто там? - вдруг скрипнула дверь, и на пороге появился недоверчивый коренастый силуэт.
- Гости, - помахал рукой Яша, - Я Яша. Жену вашу вот встретил.
- Максим, - представился дед, - И откуда ты?
- У меня машина сломалась. Вон там, на дороге, - неопределенно махнул рукой Яшка, - Можно от вас позвонить?
- Максим! - раздался старухин голос из-за забора, - Пусти человека в хату, время позднее.
- Ладно, Валь, - буркнул дед и приглашающе махнул рукой:
Яша вопросительно посмотрел на старика, но спорить не стал. Старушка той же самой формулой его приветствовала на дороге, может, тут так принято. Понятное дело, было немного не по себе - темная ночь, одинокие старики, сломавшаяся машина - все, как и полагается в дешевом фильме ужасов. Сейчас зайдет он внутрь, а там человеческие туши висят с потолка… Тьфу ты, воображение разыгралось. Яша прошел мимо деда и вошел в полутемную комнату.
В углу стоял видавший лучшие дни телевизор, занавешенный белым кружевным платочком. Справа от него висело здоровенное, выглядящее старинным зеркало в человеческий рост, тоже заботливо закрытое старым байковым одеялом. Закопченные окна, и без того не пропускавшие свет, были также укрыты плотными шторами. Здесь, что, умер кто-то?
- Нет, спасибо. А где у вас телефон?
- Да вон там, - махнул рукой дед в сторону соседней комнаты.
Дверь противно скрипнула, и Яша очутился в куда меньшем закутке - тут всего-то хватало места для скромной кровати, книжной полки и тумбочки с тем самым телефоном - дисковым динозавром, старше самого парня, да, может, и этих стариков. Окно здесь тоже было заботливо укутано в плотные шторы, а лампочка на потолке вообще была лишена какого-нибудь абажура. Ну, дареному коню в зубы не смотрят. Яша присел на постель и поднял трубку.
Нахмурившись, он несколько раз нажал на рычаг, но ничего этим не добился:
- А у вас телефон не работает, - крикнул он за спину.
- Да? - дед заглянул за дверь и без особого интереса посмотрел на открывшуюся картину, - Опять где-то обрыв. Ух, дармоеды, вечно что-то ломается, а чинить некому.
- Часто такое бывает? - положил трубку на место Яша.
- Ой, сынок, чаще некуда. Кому нужна наша деревенька - они и не заметят, если у нас что-то поломается.
- А… - Яша с грустью уставился на экранчик мобильного. Связи здесь вообще не было.
- Ваши мартофоны у нас вообще не работали никогда, - кивнул дед и исчез.
Яша нахмурился. Все-таки его не покидало странное чувство, что дед прекрасно знал, что телефон не работает. Еще до того, как предложил парню им воспользоваться. Но, даже если так, поводов биться в панике и бегать кругами все равно не было. Мало ли какие странности могли быть у этих стариков. Может, телефон ему предложили просто из вежливости, а, может, он вообще зря себя накручивает.
В конце концов, самый важный вопрос, вопрос ночлега, он еще даже не затрагивал. Яша поднялся, зачем-то поправил после себя покрывало на кровати, и вернулся в большую комнату. Дед уже сидел за столиком у стены и размеренно хлебал чай из блюдца.
- Успели познакомиться? - старуха, продолжая бессмысленно улыбаться, прошла комнату насквозь и скрылась в двери напротив.
- Да, - бросил ей вслед Яша, - Я Яша, кстати.
Парень растерянно посмотрел по сторонам. Дед, исподлобья глядя на него, указал узловатой рукой на стул, стоящий с другой стороны стола. Осторожно кивнув, Яша присел. Стул заскрипел, но выдержал, хотя и из последних сил. Выглядел он так, словно был способен развалиться просто под своим весом:
- Тут такое дело, - смущенно потер в затылке Яша, - Машина у меня сломалась…
Дед прищурился и отхлебнул чаю.
- Хонда, неважно. И телефон не работает. Интернета же у вас нету?
- Да на что нам тот тырнет, - старушка снова появилась в комнате с блюдечком, на котором возлежали два деревенских бутерброда. Сало, лук, черный хлеб.
- Ну вот. Неудобно спрашивать, но мне ночевать негде…
- Вона оно, - дед разделался с чаем и благодарно взял у жены бутерброд.
- Скажите, можно у вас остаться? Мне много не надо…
- Можно, чего бы не остаться. Дом у нас большой, верно, дед?
- Ага, - Максим смачно жевал сало, отвратительно чавкая, - Нам двоим много.
- Да, - погрустнела Валя и откусила от своего бутерброда - одновременно с крестьянской жадностью и женской деликатностью.
- А… телевизор у вас тоже не работает?
- Это? - посмотрел на аппарат дед.
- И зеркало завешено… У вас что-то случилось?
- Да нет, ничего не случилось, - старушка бросила взгляд на мужа, - Не люблю я зеркала.
- А телевизор не работает, - брякнул дед и откусил еще один огромный кусок.
- Ага, - стушевался Яша, - Ну, не обижайтесь, я просто спросил.
- Гости у нас редко бывают, - сменил тему дед, - Нам компания только в радость.
- А с вашими детьми что? - спросил Яша.
- Дочка в Россию уехала, - пожала плечами старушка, - Вышла там замуж, все у нее хорошо.
- А сын… Ну, нет у нас сына больше.
- Да ничего страшного. Чаю точно не хочешь?
- Как хочешь. Со смородиной, хороший.
- Вон в комнате с телефоном можешь и лечь, - старушка налила себе чаю, - Завтра с утра будет виднее.
- Может, телефон починят, - пожал плечами дед.
- Ну и к Ивановым можешь заглянуть. Они тоже гостей нечасто видят, можем позавтракать вместе. Всей деревней, как в старые времена.
- У них тырнеты есть. Может, работают. Ну или Мишка на мотоблоке подкинет в райцентр.
- Да и поздно уже, - поставила чашку на стол старушка, - Нам, старикам, спать пора. Да и ты не засиживайся, Яш.
- Да, конечно… Я только чаю, может, возьму…
- Угощайся, - дед поставил блюдце и вытер пышные усы, - А мы пошли спать.
Яшка проводил хозяев смущенной улыбкой. Потом посидел немного, глядя в пол. Взялся за еще теплый чайник, но все-таки поставил его обратно. Звучало это донельзя глупо, но пить неведомый травяной настой в компании каких-то зловещих стариков не хотелось. Выбора у него в любом случае было не много.
Яшка встал со стула, который явно этому обрадовался, и пошел в свою комнату. Там все было как раньше - старенькая кровать, тумбочка и молчаливый телефон. Ах да, еще и книжная полка.
Граф Монте Кристо, Три мушкетера, Капитан Блад… Набор классических приключенческих романов. Яша хмыкнул: он и сам такими в детстве зачитывался. Пролистав один из томиков, он даже ощутил приступ ностальгии. Пожелтевшие страницы, шершавые буквы, редкие иллюстрации.
Яша вернул книжку на место и расстелил постель. Белье выглядело свежим - что довольно странно, учитывая, что, по словам стариков, это был слишком большой для них дом, и спать здесь было некому. Но, опять же, прихоти деревенской бабки - это ее личное дело. Может, ей и правда нечем больше заняться, кроме как стиркой. Яша разделся и открыл тумбочку - как и ожидалось, в ней было пусто.
- Ну, и сойдет, - затолкал туда свои пожитки парень и улегся на постель. Сон все никак не шел.
- Я тоже иногда не могу заснуть.
- Не знаю, - Танюша отхлебнула чаю, - То только с Ксюхой начали говорить…
- То мультик интересный нашла.
- Скажи, еще с телефоном под одеялом лежишь, - погрозил ей пальцем дед.
- А что такого? - внучка отправила в рот последнюю ложку каши и отложила тарелку, - Мама говорит “в постель”. А что в постели делать, не говорит.
- Да, ты несомненно очень сообразительная девочка. Но я же тебе уже говорил, почему важно ложиться спать вовремя.
- Пока ты спишь, тебя бабайки не видят.
Танюша задорно рассмеялась и бросила Ванюше:
И, не дожидаясь ответа, умыкнула нетронутую миску.
Старик отправился на кухню. Там стекло тряслось особенно энергично, от рамы окна даже отлетел кусочек краски. Дед включил плиту и соскреб кашу на сковородку:
- Ну так слушай, что было дальше…
Дрожь прекратилась. Будто по инерции, стекло еще три раза дернулось - как если бы по нему снаружи лупили маленьким детским кулачком, но и это прошло. Старик продолжил рассказ, помешивая кашу:
Как именно Яша заснул, он не помнил. И сколько проспал - тоже. Но сейчас он вдруг открыл глаза, пытаясь рассмотреть потолок, и сон уж точно не собирался возвращаться. Батарейка телефона села окончательно - черт, вот надо было зарядное с собой взять, знал же. Так что, который час, он тоже не был в курсе. Закрыв глаза, Яша немного полежал, в надежде, что все-таки получится провалиться обратно в сон.
И тут парень широко раскрыл глаза и оставил любые попытки вернуться в забытие. Снаружи дома доносилось какое-то пение. Тихое, мелодичное, но в чем-то зловещее. Как церковные псалмы, только распевал их не голосистый поп, а как минимум пять женских глоток. Яша затаился и прислушался - нет, ему не почудилось. Пение продолжалось - один из голосов, кажется, стоял прямо у него под окном, другие же двигались вокруг дома, насколько он мог отсюда понять.
На его испуганный шепот никто не ответил. Впрочем, это было к лучшему. Повинуясь инстинктам, Яша вскочил с кровати и нащупал выключатель. Щелк! Голос, поющий у него под окном, затих, но остальные никуда не делись. От тусклого света лампочки стало как-то еще тоскливее, Яша трясущейся рукой стянул трубку с телефона - с тем же результатом, что и в прошлый раз. Связи здесь не было.
Может, разбудить хозяев? А что, если это они сейчас бродят вокруг дома и поют странные песни?
По словам бабки, в деревне были только они и Ивановы. Кто такие эти Ивановы, он, как дурак, спросить не догадался. Предположил, что такая же парочка чокнутых стариков. Но, раз у них есть интернет, может, там и молодежь имеется. Человек пять, например.
Пение под окном снова возобновилось. Яшка чертыхнулся, вытащил из тумбочки свои вещи и начал лихорадочно одеваться. Весь идиотизм ситуации был ему прекрасно понятен, но первобытный страх и не думал успокаиваться: бей или беги, причем немедленно. Зашнуровав кроссовки, парень снова прислушался. Кто бы не пел у него под окном, уходить он не собирался.
Яшка открыл дверь и спиной вперед вернулся в большую комнату. Некоторое время ушло на поиски выключателя, но вот в хате зажегся тусклый свет. Из плюсов - под окном именно этой комнаты никто не пел. Яшка посмотрел по сторонам и вдруг увидел, что вместо чайника на столе стоит какой-то прямоугольник, укрытый черной тканью. Дед убрал ночью чайник? Вероятно. Но зачем вот это? И - что это вообще такое?
Паника уже настолько завладела головой парня, что он, ни о чем не думая, стянул покрывало. Под ним была старомодная фотокарточка в позолоченной рамке. На фотокарточке был изображен Яша - такой, каким он был минут пятнадцать назад. Крепко спящий в постели в этом доме. На уголке фотографии была прикреплена черная ленточка. А перед самой карточкой стояла маленькая рюмка водки, накрытая ломтем хлеба.
- Черт тебя за ухо! - Яша отступил от находки и опрокинул стул.
Это ж фотография мертвеца. Ну, то есть, это фотография его, но так с мертвецами делают. Что за дрянь в этих стариках…
Пение никуда не исчезало. Яшка злобно рванул единственную дверь, ведущую из комнаты. Что бы они не задумали… Но за ней была кухня. И больше никаких дверей никуда не вело. На кухне стоял все тот же знакомый чайник, а в остальном было пусто. Яша даже открыл холодильник. Ни сала, ни хлеба. В то, что у стариков было продуктов про запас ровно на два бутерброда, верилось еще меньше, чем в то, что вокруг него творится какая-то чертовщина.
Парень подошел к окну и заглянул за штору. В глаза ему бросился тусклый рассеянный свет. Это же, черт его подери, свечи. Десятки, может, сотни. Куча маленьких огоньков горели вокруг дома, и, если присмотреться, можно было увидеть, как бледные фигуры, те самые, что напевали свою бессловесную песню, наклонялись и ставили на землю новые.
Где бы ни прятались хозяева, и были ли они вообще, Яшу больше не интересовало. Что там за лабуда со свечками, зачем кто-то фотографировал его спящим, и вся эта галиматья с водкой и черной лентой - пожалуй, он подумает об этом внутри своей машины, застрявшей не так уж далеко.
Подхватив рюкзак, парень дернул входную дверь: не заперто. Вздохнул и ломанулся наружу.
Одна из теней отпрыгнула от крыльца. Яша рассмотрел ее только мельком - белая одежда, бледное лицо, в руках - свечка. Пение на секунду сбилось, но снова вернулось обратно. Высматривать остальных певиц Яшка не собирался, он со всех ног побежал по дороге. Благо, память сохранила, с какой стороны он пришел.
Деревня в плане, скорее всего, представляла собой перекресток, облепленный сутулыми домишками - во всяком случае, именно на перекрестке и стоял дом, в котором он заснул. Так, направо, вдоль забора, потом будет еще один домик и….
И крест. И старушка - Валя, кажется. Хозяйка. За ней маячил муж с непроницаемым выражением лица. В левой его руке была зажата какая-то охапка тряпья, правой он рылся в ней, доставал отдельные тряпки, и протягивал жене. А та напевала ту самую бессловесную песню и повязывала ленточки одну за одной на крест.
- Не спится, Яша? - поднял голову дед.
- Здесь вообще что творится? - парень замедлил шаг и посмотрел по сторонам.
- Ничего особенного, - дед пожал плечами и передал старушке еще одну ленту.
- В смысле, блин, ничего особенного?
- Ты нас вообще не помнишь, Яш? - укоризненно покачала головой Валя.
- Говорил я тебе, что он мать родную не узнает. А ты надеялась.
Вместо ответа старушка только грустно склонила голову и повязала на крест еще один платочек:
- Сгинь, немертвое, сердце черное…
- Сгинь, не нашее, сгинь, пропавшее…
Яшка затравленно посмотрел за спину. Теперь он начинал различать - именно это напевали бледные силуэты за его спиной.
- Лента красная - кровь несчастная…
- Лента синяя - дверь закрытая…
- Лента черная - ночь бездонная.
Яшка уронил рюкзак и закричал.
- Не ходи, темнотой отмеченный.
Крик Яшки перешел в визг. Руки его стремительно удлинялись, превращаясь в когтистые лапы, а лицо разорвало практически напополам - сейчас все оно состояло из огромной орущей пасти, брызжущей слюнями.
Яшка отпрыгнул в сторону и исчез где-то во дворах. Валя поставила возле креста свечку и устало бросила:
- Не ищи, все четыре дороги - все четыре креста запечатаны.
Сперва показалось, что ее слова повисли в воздухе, но Яшка вдруг выскочил из темноты и, будто натолкнувшись на невидимую стену, остановился напротив креста. И тоскливо завыл. Человеческого в нем уже ничего не оставалось - ноги и руки торчали во все стороны, так что на четвереньках ему передвигаться теперь было удобнее. С лица исчезли даже глаза, оставив только огромную пасть, ощетинившуюся тонкими белыми зубами. Деревня-перекресток станет его могилой. Другая, та, что дальше по дороге, не смогла его удержать, но эта…
- Пойдем, старая, - дед похлопал жену по плечу, - Мы больше ничего не можем для Яшки сделать.
Валя всхлипнула и прижалась к мужу. Напоследок посмотрела в лицо того, кто когда-то был ее погибшим сыном, и медленно пошла домой.
Ночь: Старый конь
Дед в ответ только улыбнулся и поставил перед Танюшей дымящуюся тарелку:
- Ой, мне столько нельзя, - сделала горестный вид внучка.
- Ну так а ты все и не ешь, если нельзя. Ложечку только, ну, может быть, две.
- И правда, - хитро прищурилась девочка.
Дед достал большую деревянную ложку и щедро зачерпнул:
- Буду тебе помогать. Вдвоем скоро управимся.
- А что с той деревней? Там теперь не живет никто?
- Там и раньше никто не жил. Как у стариков сын в аварии разбился, они и уехали в город. Прознали только, что сын их до сих пор домой наведывается, и вернулись, чтобы его запереть…
- А если кто-то приедет в деревню и решит там переночевать?
- То ему лучше иметь с собой вот такую штуку, - приподнял ружье дед, - и не бздеть.
- А сколько таких опасных деревень? - задумчиво протянула Танюша и подула на кашу, - Как узнать, можно там ночевать или нет?
- Ну, это в деревне завсегда проще. Вот в городе никогда не знаешь, чего от нового дома ожидать. Есть там нечистики или нету их. Привидения там водятся или нет. Злой Лифтер живет на чердаке или Трубач в подвале.
- Старый, толстый, вонючий черт. Такой старый и вонючий, что с ним даже другие черти не разговаривают.
- Наверное. Потому что все, что он умеет делать, это ломать канализацию. От этого, конечно, никто не умирает, но воняет на весь дом.
- А ты что думала, вся нечисть зубастая да клыкастая? - ухмыльнулся дед и съел каши.
- С ним настолько никто не хочет водиться, что для него даже правил не придумали. Просто в этом доме будет чаще обычного ломаться канализация. Но у сантехников свои приметы по этому поводу тоже есть - можно сказать, сойдут за правила.
- Если в подвале не живут коты, то с этим домом что-то не так.
- Если могут. Сейчас подвалы часто заделывают, чтобы коты с улицы не залезли внутрь. Но если этого не делать, то пушистики любят там ошиваться, особенно зимой. Там тепло и ветра нет. А иногда и крысы водятся.
- Но хоть не Трубач. Это ж как от него воняет, если даже канализация пахнет лучше.
- А коты не любят, когда воняет?
- Конечно, не любят. И нечисть всякую не любят тоже. Слышала, что при новоселье нужно запустить в дом кота?
- Вот. Кот сразу скажет, если в доме что-то не так. Если напыжится, заорет и подпрыгнет - гиблый это дом, надо или съезжать отсюда, или звать батюшку. Если осторожно зайдет и будет долго принюхиваться - значит, дом с секретом. Что-то там есть, но не страшное. Вроде безобидного чертика или бабайки.
- Если кот сразу же освоится и свернется калачиком где-то - то там живет домовой. Домовые и коты лучшие друзья, они никогда друг друга не обидят. Надо запомнить, где улегся кот, и потом оставлять там что-нибудь вкусное на ночь. Кусок пирога, печеньку, яичницу. Домовые просто обожают яичницу.
- Он даже, может быть, ничего не возьмет. Но доброту запомнит. И будет в этом доме всегда счастье и согласие. Правда, иногда блестяшки будут пропадать.
- Всякие. Стеклышки, камешки. Сережку может умыкнуть или гирлянду новогоднюю. Домовые очень любят, чтобы блестело. Если он что-то нужное утащил - вещь потерялась, и ее никак не найти, - то нужно вежливо попросить домового ее вернуть. И, конечно же, поставить ему яичницу. Если с домовым дружат, то он спокойно вернет вещь обратно.
- Как с внуками, - улыбнулся дед, - Ты тоже у нас пакостить любишь.
- Ну, сделаю тебе с утра яичницу.
- Что ты, - замахал руками дед, - чтобы я с домовым ссорился, да никогда такого не будет.
Танюша захихикала, но вдруг вспомнила, с чего начался этот разговор:
- Ну, в принципе, это все. Доброго или злого духа они тебе сразу отыщут. Ты когда-нибудь наблюдала за котами?
- Видела, чтобы он вдруг останавливался, и смотрел куда-то в стену? Или прыгал на ровном месте?
- Значит, кот увидел какую-то странность. Привидение там, духа или бабайку, которая мимо проходила. Они же везде, просто чаще всего мы их не видим и не слышим. У нечистиков свои дела, и до нас им нет дела. Но коты их видят.
- Собаки тоже кое-что видят. Но обычно то, что пришло снаружи. Собаки все-таки дом охраняют. Даже если в доме живет злобный черт, собака ничего ему сделать не может, он же местный. Но если нет кота - то и собака сможет предупредить, если кто-то злой решил в дом забраться. Даже если этот злой невидимый. Собаки их и сами не видят - просто чуют чужого. Начинают лаять нервно, шерсть встает дыбом. Собаки чуют только самых опасных духов. Если собака начала рычать на пустое место или, наоборот, скулить и прятаться, то это уж точно надо или съезжать, или звать батюшку. Но хороших духов они не увидят.
- Домовые живут очень долго. Когда все города еще были деревнями, домовые уже были здесь. А где живут собаки в деревне?
- Вот поэтому домовые к собакам и не привыкли. Ну так вот, с чего мы начали…
- Как найти злую деревню, где нельзя ночевать.
- Ну, во-первых, кресты. Обычно крест один, стоит там, где кладбище. Если их больше - то, может, деревня и нормальная, но рядом с ней что-то нехорошее поселилось, от чего пришлось защищаться. Самое плохое - если кресты стоят без ленточек.
- Тогда или жители деревни забыли старые традиции, или они уже не очень люди. И в том, и в другом случае лучше в этой деревне не задерживаться. Никогда не знаешь, когда старый злой призрак решит навестить свою родню. Но главное в деревне, конечно, не это.
- Живность, - пожал плечами дед, - Петухи, куры, овцы, лошадки и коровы. Ну и коты с собаками, конечно.
- Так или иначе. Лучше всего, конечно, коты. Они как ходячие локаторы - что хочешь найдут, и предупредят. Но если что-то есть злое в земле, то чувствуют его все. Если кони брыкаются, коровы мычат и бьются головой о стены сарая, свиньи хрюкают и подпрыгивают - пить дать, что-то недоброе рядом. Поэтому в деревне и проще.
- Так почему? - надулась Танюша.
- Если есть домашняя живность, и она ведет тебя спокойно, - то тебе ничего не угрожает. В деревнях это сразу видно, а по городам хорошо, если кот у кого-то дома есть.
- То это какая-то странная деревня. И я бы на твоем месте там долго не задерживался. Даже у меня куры есть, а я ведь не самый хозяйственный.
- Чтобы знать, когда настало утро. Утро - это же не когда солнце взошло, и не когда стало видно что-то в окне. Утро - это когда пропел петух. Так, во всяком случае, думают нечистики.
- Можно спокойно выходить на улицу. Никто тебе ничего не сделает. Но, на самом деле, все животные могут тебе помочь. Некоторые даже спасти могут.
- Жил у нас в деревне мужик, - дед слопал еще каши и запил чаем, - Митька. Работал трактористом в колхозе.
- И что случилось? - в воздухе повисла еще одна история.
- Помер он. Вот через неделю, как его конь околел.
- Старый конь, серый. Ох и любил Митька того коня. Если б конь мог пролезть в двери, он бы, наверное, с ним рядом спал.
- Ну, довольно жирный и наглый. Но да, хороший. Он Митьке жизнь спас. И, наверное, что-то больше, чем жизнь.
- Ну, начнем с самого начала, - улыбнулся дед.
Кажется, все началось с чьей-то свадьбы. Или не свадьбы. Может, у кого-то сын родился или еще какая оказия случилась - приятная, естественно. В любом случае, деревня радостно гудела, смеялась, то и дело разражалась лихими трелями гармони и потрескивающим радио, вещающим на всю улицу какой-то очередной шлягер.
В деревне был праздник. Как и любой деревенский - по-настоящему масштабный. Воздержаться или уклониться было невозможно, праздновали все, сразу и с полной самоотдачей. К тому же, зимой в деревне не так уж и много работы, а поводов для радости и того меньше. Так что праздновали не только активно, но и довольно давно. Пятый или шестой день подряд.
Именно поэтому единственным, кто еще отдаленно помнил, с чего начались гуляния, был гармонист Петр. Как раз его трели постоянно возникали в разных уголках деревни и неизменно имели успех, а вместе с ним - и законное признание мастерства гармониста в небольшой, запотевшей чарке.
Остальные просто собирались в доме Митьки. Во-первых, потому что там было слышно гармонь. Во-вторых, потому что Митька по доброте душевной сам позвал всех к себе - жил бобылем, только старая облезлая псина и серый конь составляли ему компанию. Ну и, в-третьих, тот же Митька внес свое щедрое пожертвование во всеобщее веселье в виде монументальной бутыли самогона, заначенного ровно ради такого случая.
Правда, от организации веселья Митька ловко уклонился. Заблаговременно наводнившие его дом бабы горестно поахали и поохали, а потом взяли дело в свои руки. Сугубо добровольно, разумеется. И вся готовка, уборка и создание уюта благополучно проскочили Митькину жизнь. Отчего он был довольно благодушен и тихонечко курил на крылечке, изредка поглаживая по носу своего коня. Конь благосклонно принимал эти знаки внимания, но все равно тыкал мордой хозяина в плечо, намекая, что совершенно точно не откажется от пары морковок или даже миски вареной свеклы.
Митька был с конем неразлучен. Это было даже смешно - как трактористу, ему полагался вполне законный стальной конь, который и пахать, и сеять умудрялся, но мужик все равно не желал расставаться со своим старым другом. Зачем ему вообще был нужен конь, деревенские недоумевали. Но, наверное, нужен.
За различные намеки вроде возросших цен на конину Митька и в морду мог дать.
Гармонист Петр тоже вышел на крыльцо, потянулся и сел рядом с Митькой. Раскурил сигарету, помолчал.
- Живем потиху, - пожал плечами тракторист.
- Что-то он не похож на Ветер.
- Да много ты знаешь, - потрепал Митька коня, - Это он старый сейчас, а в молодости - ух, никто бы за ним не угнался.
- Ну, вообще его так уже звали, когда я его забрал. Но ему подходит.
Ветер радостно заржал и хитро посмотрел на хозяина: не полагается ли ему за такие подвиги внеочередная морковка?
- Слушай, а чего вообще ты с этим конем так возишься? Всем интересно же.
- Кстати, да, - соседка Галя вышла из хаты и что-то щедро выплеснула в снег, - Что ты с этим конем так сдружился.
- Ну, так вышло, - Митька затушил окурок и начал мять в руках следующую сигарету, - Вот сколько живу, а большего друга, чем Ветер, у меня не было.
В голову тракториста уже ударил хмель, и хотелось поговорить. Даже о вещах, которые он обычно обходил стороной.
- Бабы у тебя нет просто, - веско заметила Галя.
- Ай, бабы это дело наживное, - Митька отмахнулся от возражения и закурил, - а Ветер мне жизнь спас.
- Прям сразу жизнь? - неуверенно улыбнулся Петр.
- Прям сразу. Вот скажи, - обратился он к гармонисту, - ты же слышал про Мишкино поле?
- Если бы только слышал, - Петр недоверчиво посмотрел на Митьку.
- Было дело, - Петр поморщился, - задержался на работе, и…
- Ты ночью зашел на Мишкино поле?
- Какое не знал, все же говорят, что там по ночам делать нечего, - развела руками Галя.
- Так одно дело, говорят, а другое…
Митька глубоко затянулся. Лицо его потемнело - несмотря на выпитое, воспоминания явно его не радовали. Но, раз уж начал…
- Была очень светлая ночь. Луна - здоровенная, желтая, висела прямо над самой землей. Ну, вы меня знаете - я вообще темноту не люблю, даже побаиваюсь, чего тут греха таить. Но вот тогда, наверное, была чуть ли не единственная ночь, когда мне было спокойно.
- А так и было, - Митька улыбнулся в усы, - Только кто б знал об этом.
- И что? - Галя отставила тазик в сторону и присела на лавочку.
- И решил я срезать угол. Ночь - загляденье просто. Видно вообще все от дороги и до леса. Поле тихое, спокойное, огоньки вдалеке догорают - деревня спать ложится. И так домой захотелось, что вот не удержался, повернул я и почесал прямо через траву. Сразу даже не понял, во что именно вляпался.
Митька встал с лавочки и поправил штаны.
Возражений не последовало. Галя переглянулась с Петром:
- А ты что, правда, тоже на Мишкино поле ходил?
- Ну как, ходил. Случайно зашел. Но когда заметил, что там только трава растет, и ничего полезного, сразу понял, где оказался. И убежал.
- Что-то, - уклончиво ответил гармонист, - Когда я выскочил с поля, то сразу все пропало. Возвращаться и уточнять мне что-то не очень хотелось.
- О, про Мишкино поле треплетесь? - широко улыбаясь, на крыльцо вышел Степан, местный мастер на все руки.
- Ага, - кивнул Петр, - А ты там был?
- Ищите дурака. Я еще помню, как мы Мишку оттуда вытаскивали. Уж не знаю, что там такое, но мне лично совершенно не интересно.
- Так уж и не интересно? - Митька вернулся на крыльцо и уселся на свое место, - Мне вот всегда было любопытно. Стоит поле, трава там - по пояс, растет все, как на дрожжах, хоть сейчас выгоняй трактор и сей, что тебе вздумается…
- Ну, теперь я это знаю, - Митька потер нос, - Вы же знаете, как это. Шепчут что-то старики, пьяная молодежь страшилками балуется, какая им вера?
- Сам ты пьяная молодежь, - фыркнул Степан.
- А что, очень даже молодежь, - подбоченился тракторист.
Все засмеялись. На крыльцо вышла еще какая-то женщина и, поеживаясь от холода, стала прикуривать сигарету.
- В общем, ну не принято у нас на поле ходить, ну мы и не ходим. А почему, зачем - непонятно. Так что я особо серьезно к этому и не относился. Может, чего-то кому-то померещилось. А, может, и правда произошло, но давно и не правда. Так что ни о чем плохом я и не подумал. Иду себе и иду. А луна уж какая… Над самой землей. В полнеба практически. Иду я, значит, себе. На небо смотрю. Так легко на душе, хорошо, даже насвистывать что-то начал. Уже и дороги не видно, только огоньки вдали - деревня. И сразу я вот не понял, но потом почуял неладное. Огоньков становилось больше. Я остановился и потер глаза. Нет, не показалось. В принципе, ничего странного, - деревня большая, домов много. Только к ночи огоньки обычно, наоборот, гаснут. Давно уже всем спать пора - завтра тяжелый день, и полночи не спать могут только пенсионеры или молодежь. Ну или такие дураки, как я. И тут дернул меня черт обернуться.
- И что увидел? - подалась вперед Галя.
- Ничего страшного, - грустно ухмыльнулся Митька, - просто огоньки. Такие же, как и спереди. Слева, справа, за спиной. Везде. И тут я понял, что потерялся. До этого шел прямо, на свет, как раз к деревне, а тут - кругом трава по пояс, и огоньки везде. И луна эта здоровенная - как будто сразу на все небо, куда не посмотришь, висит. И я просто не знаю, куда идти.
Митька посмотрел по сторонам. На крыльце собрался уже добрый десяток человек. Кто-то курил, кто-то просто стоял, прислонившись к стене. Но все они внимательно слушали тракториста.
- Конечно, перебздел, - хмыкнул Митька, - мне и сейчас-то не себе это все вспоминать. Сейчас, схожу в хату…
- Не надо никуда ходить, - ближайший мужик протянул Митьке рюмку.
Тракторист улыбнулся и одним махом ее опрокинул. Хрюкнул, шмыгнул носом и шумно выдохнул:
- Остановился я, в общем. Спокойно, думаю. Ну, огоньки, черт с ними, с огоньками. Не паниковать. Я тогда и не подумал, что что-то странное происходит. Больше перепугался заблудиться в чистом поле. Стал искать свои следы - примятую траву. И тоже ничего не нашел. И тоже ничего странного не подумал. Трава-то здоровая, в самом соку, ей хоть бы хны, ходит по ней кто-то или нет.
- Ну вот на луну и сориентировался. И прямо на нее и пошел. Помню же, что она вечно у меня перед лицом висела. Даже если попрусь не в ту сторону, то все равно буду хотя бы прямо идти, правильно? Куда-нибудь и выйду. Или на дорогу, или в лес. В лесу мне уже тогда ночевать показалось лучшей идеей, чем в поле.
- Что, начал к тому моменту жалеть, что туда сунулся?
- Так я тогда еще и не понял ничего. Что поле - понятно, а что оно Мишкино… Ну, вот минут через пять до меня дошло.
- Что за люди, - покачал головой Степан, - Говорят же вам, не лезьте на Мишкино поле.
- Ну а ты сам? - покосился Митька, - Ты же оттуда Мишку доставал, что там случилось? Что видел? Что слышал?
- Ничего я не видел и не слышал, кроме самого Мишки, - отрезал Степан, - Только вот Мишка орал, как резаный, весь был непонятно в чем перемазанный, и постоянно перед кем-то извинялся. Такое ощущение, что нас он вообще не видел - мы его буквально под руки тащили, а он все оборачивался, кричал и извинялся. И знаете, что самое странное?
- Он не хотел уходить. Возле края поля уперся, как ишак, даже вырываться начал. Хорошо хоть сам он метр с кепкой, так мы его скрутили и в деревню притащили. Был бы поздоровее, может еще бы вырвался и убежал обратно.
- Прямо вечер откровений, - хлопнул по коленям Петр, - И чего ты раньше молчал?
- Да не знаю, - Степан закурил, - Мы все как оттуда вышли, как сговорились. Молчать об этом надо и назад не возвращаться. Даже сам Мишка сразу обмяк, успокоился, и ни слова так и не сказал.
- Ну это мы знаем. Как его с поля принесли, он из дому не выходил уже. Пока… Ну, вы знаете.
- Ну, давайте и я тогда расскажу, - Петр благодарно принял от мужиков полную рюмку, - Я ж тоже по глупости на поле заглянул. Вот почти как у Митьки, только луны такой не было. Но я сразу понял, что что-то не так, и еще дорогу было видно. А когда шорох услышал - перепугался, как никогда раньше. Смотрю, в траве будто сидит кто-то. Маленький такой.
- Потеряшка, - хмуро заметил Митька.
- Да, потеряшка. Ты тоже его видел?
- Вот тогда и увидел, когда с огоньками началось.
- Маленький, непонятный. Вроде и не видно его почти в траве, а вроде и понимаешь, что там дитё потерялось. Вот прям твое собственное. Молчит, не плачет даже, а так душу скрутило, подойти, за руку взять, домой отвести…
- И что ты сделал? - спросила Галя.
- Побежал обратно к дороге. Не знаю, такая жуть взяла… Потом с дороги оглянулся обратно, и никаких потеряшек там уже не было, - Петр сделал паузу и облегченно вздохнул, - Ну вот, рассказал.
- А я не побежал, - Митька потер лоб, - хотя тоже захотелось. Куда бежать-то. Я и сам уже почти потеряшка, понятия не имею, куда идти. А эта штука сидит там и ничего не делает. Грустит просто. Я только… Даже не знаю, задницей как-то почувствовал. Понял, почему оно грустит.
- Потому что не может меня увидеть. Оно только нащупать может. Не спрашивайте, откуда я это знаю. И если бы оно меня нашло, то уже бы не грустило. Только вряд ли я это пережил бы.
- Ну тебя, Мить, - фыркнула какая-то женщина.
- Вы сами попросили рассказать.
- Ну смотрю я на эту тень, а сам в обратном направлении пячусь. И тут гудеть начинает. Как будто под землей, сразу и везде. Я глазами по сторонам - а потеряшка этот и пропал. Я еще больше испугался - обратно на луну посмотрел и побежал в ее сторону. Больше всего я тогда боялся об этого потеряшку споткнуться, вдруг он меня искать пошел. Так что на самое главное внимания и не обратил.
- На траву. Она, во-первых, уже по грудь стала. Во-вторых, ее трясло, как ураган какой поднялся. А ветра нету. Ночь - самое загляденье, тишина и покой. А траву носит, как будто от меня дует во всех направлениях - от меня она отклоняется, трясется. К земле клонится. И я понимаю, что стою посреди поля в круге полегшей травы. И меня очень даже хорошо видно. И как будто это луна эта на меня смотрит и улыбается. Только не луна что-то со мной хочет сделать, а те, кому она помогает.
- Я думаю, хорошо, что я не узнал. Огоньки же не только зажигаются - они танцевать начали. Тут я уже окончательно понимаю, где я нахожусь, и почему зря сюда зашел. А огоньки гаснут и зажигаются, по кругу бегут - где деревня, уже вообще никак не понять. Но если стоять на месте, то тоже будет плохо. Что плохо, почему - не знаю. Знаю, что надо бежать.
- Побежал, - вздохнул Митька, - Кто бы знал, что не надо было это делать.
- Сейчас организуем, - отделился от толпы мужичок и скрылся в доме.
Сама толпа значительно выросла - уже человек двадцать стояли вокруг и ловили каждое слово тракториста. С одной стороны, внимание ему льстило, с другой, он уже и сам немного жалел, что решился рассказать о той ночи. Слишком уж…
Конь всхрапнул и ткнул хозяина в плечо. Глаза животного как-то одновременно озорно и грустно блестели: рассказывай, мол, хозяин, давно надо было.
- Эх, Ветер, - потрепал коня за уши Митька, - если б не ты, некому было бы это все рассказывать.
- Пока ни при чем, - Митька выбросил сигарету в снег и закурил следующую, - Пока что я просто бежал по полю, и трава на этот раз очень четко оставалась за моей спиной примятая. Только не мной, а тем непонятным невидимым ветром, который укладывал ее вокруг меня. И я не знаю, почему, но очень хорошо почувствовал, что в начале этой тропинки кто-то появился, и этот кто-то собирается по ней пройти. Ну а в конце этой тропинки я. И что бы я ни делал, как быстро бы не бежал, до меня все равно доберутся.
- Так а что этот ваш Мишка? - молодая девушка скрестила руки на груди, - только слухи какие-то. Был Мишка, было поле, Мишки нету, а на поле все равно ходить нельзя.
- Мишка странный был. То ли в тюрьме сидел, то ли в психушке лежал, - пожал плечами Петр, - Мужик был нелюдимый, хотя и не плохой. Ну, мало ли у кого что в жизни было, мы его тоже старались не трогать.
- Только он плакал по ночам постоянно, - заметила Галя.
- Да я живу в соседнем доме, чего мне не знать? Постоянно плакал ночью. Возвращаешься из колхоза, аж оторопь берет. Не знаю, что с ним такое случилось, но что-то нехорошее. А после всей этой чехарды с полем так вообще тяжело стало.
- Да в прямом. Он всю ночь орал что-то. Каждую ночь. Ну и плакал, да. Уж я намучилась.
- А потом? - напомнила о своем вопросе девушка.
- А потом… Ну, нашли его, - развел руками Степан, - Руки он себе почти отрезал, кровищи - по самый потолок. Лежал на кухне. И улыбался.
- Ну так о почему про Мишку у нас стараются не говорить, как думаешь? - ухмыльнулся Степан и протянул руку за бутылкой, которую вынесли из дома.
- И что, все это поле было Мишкино?
- Ну, у меня десять соток всего, - хмыкнула Галя, - а у него целое поле.
- Поле это колхозное было. Просто Мишка там работал. Ну и… Там что-то случилось. Как еще нам его назвать, “поле-не-ходи-по-ночам”?
- Ну а я вот тогда бежал, - Митька быстро вернул внимание соседей, - Под землей гудит, луна крутится…
- Вокруг своей оси, - провел Митька пальцем круг в воздухе, - Я уже совсем перепугался, даже не разбираю, куда ломлюсь. Огоньки, деревня - все уже неважно, лишь бы подальше отсюда. И все бегу, бегу - а как ты побежишь по полю?
- Да падаю постоянно. И то руку раздеру, то ногу ушибу. Вон, осталось даже, - показал тракторист тонкий шрам на ладони, - И вот тут я понимаю, что так дальше нельзя. Кто-то будто хочет, чтобы я продолжал бежать.
- Смотрю и вижу - огоньки-то не просто так пляшут.
- Они такие круги выворачивали, как маятник. Туда-сюда. Но не везде. Был в небе один кусочек, где огоньков не было. А за спиной у меня луна.
- Ты ж говорил, что бежал к луне.
- Сначала - да. А потом… Ну, бежал я, куда бежалось, что вы от меня хотите?
- Да ладно, увидел ты что? - потрепала Митьку за рукав Галя.
- Что луна за спиной. И вот хотите верьте, хотите нет, но пятна на луне в такую отвратную рожу сложились, что я ажно крикнул со страху.
- Прям как у тебя с бодуна, - толкнул какой-то мужик Степана.
- Может, и не было на луне никакой рожи, но я до сих пор не уверен.
Митька протянул руку, и в нее с готовностью вложили еще одну чарку. Когда Митька ее опрокинул, кто-то тут же протянул ему кусок колбасы. Тракторист благодарно кивнул, шумно понюхал закуску, а потом проглотил ее, почти не разжевывая:
- И вот эти огоньки, они слились вместе, и как вытянутые руки, выходят из луны, и меня обнимают как бы. И ведут меня вот туда, где нет никаких огоньков. Черное небо, в которое как будто никогда и не светили. И я остановился.
- Так туда меня и гнали, - удивленно поднял глаза Митька, - В эту темноту. Я-то думал, что за мной из-за спины гонятся, а меня… Меня ждали.
- Я не знаю. Что-то светлое. Нет, не белое, не привидение. Соломенное. Знаете, как хорошо просушенный стог, золотистый, почти серый. Сгорбленный такой.
- Ну и мы с ним друг друга, кажется, заметили.
Митька посмотрел на коня, и тот всхрапнул в ответ. Вздохнув, тракторист продолжил:
- Было оно ростом с меня. Бледное, распластавшееся по полю. Но это точно не было белым. Я правду говорю, как стог сена, только в форме человека…
- Сенница. Кто-то, кто пропал на поле, - кисло улыбнулась Галя.
- Какая еще, к черту, Сенница? - буркнул Степан.
- Мама мне рассказывала. Не думала я, правда, что они на самом деле бывают.
- Ну, знаешь, после Мишкиного поля тут во что хочешь поверишь, - скривился Петр.
- В общем, если кто-то потерялся в поле, и, не дай бог, помер, то превращается в Сенницу. Мама так нас пугала, чтобы мы не шлялись где попало.
- Моя просто алкашами пугала, - хихикнул Степан, - Чего выдумывать всякую чертовщину, когда и так хватает.
- А моя - комбайном. Мол, ноги он мне отрежет, - выдал кто-то из толпы.
- А меня мама пугает, что меня маньяк заберет.
- Это как черти, только на людей похожи. Они ходят и обижают других людей.
- И у них тоже есть правила, - фыркнула Танюша.
- Нет, внучка, вот как раз у них никаких правил нет.
- Почему так? - подозрительно прищурила та глаза.
- Потому что они не нечисть. Они обычные люди.
- Ты все-таки очень сообразительная девочка, - дед невесело улыбнулся и зачерпнул каши, - Поэтому правила у них все очень общие.
- Не говори с незнакомыми, не бери у них подарков, не садись в чужие машины. И если что - сразу беги к маме.
- То ко мне, - хитро улыбнулся дед.
- А что, у вас тут тоже маньяки водятся?
- Пока ни одного не видел, - дед оценивающе посмотрел в дуло своего ружья, - И лучше бы им не появляться.
- Что будет, что будет… Шашлык из тебя будет.
Ванюша не разделял веселье сестры. Он даже немного нахмурился, и его пальцы, сложенные на столе, побелели. Из-за окна раздался тихий стон. Дед дернулся, почти уронил ружье, и посмотрел за плечо. Стекло ходило ходуном, а стон повторился. Внучка не видела его лица, но на секунду можно было подумать, что дед испугался. Как он сам любил говорить, забздел.
В окно будто с силой ударили, но стоны не повторились. Дед отвернулся от окна и вытер пот со лба:
- Пошутили они все, конечно, но конец Митькиного рассказа хотелось услышать каждому…
- Да хватит уже про ваших мамок. Что это за Сенница?
- Да это и все, - развела руками Галя, - Если кто на поле помер, то будет страшным чудищем.
- Я знаю, - Митька в очередной раз вздохнул и погладил коня по морде.
- Оно поползло в мою сторону. Сначала медленно, я даже почти успокоился. А потом я моргнул, а оно прыгнуло метров на десять. Еще раз моргнул, и опять. Только не ко мне, а в сторону. Запутать меня, что ли, решило.
- Так, слушай, - Петр замахал руками, - Потеряшки, Сенницы, луна зловещая. Не многовато ли ты там насмотрел?
- Это еще цветочки, - Митька вытащил сигарету и прикурил, - было отчетливо видно, как у тракториста дрожали руки.
- Да там у Мишки прямо склад нечистой силы, - бросил кто-то из толпы.
Это была уже полноценная толпа. Практически все, кто собирался прийти на праздник, высыпали в Митькин двор и молча слушали его рассказ. Недоставало разве что молодых - если, конечно, это все-таки была свадьба.
- А ты что думал? Разве ж мы какое привидение не поймаем? - ухмыльнулся захмелевший Степан, - Да мы кому хочешь морду набьем.
Раздались одобрительные выкрики, а кто-то даже от души плеснул Степану в чарку.
- Но там не привидение. И не одно. Чем бы оно там ни было, - мрачно закончил Степан и выпил.
- В общем, ползет эта штука ко мне. Причем странно ползет, - внимание слушателей снова принадлежало Митьке, - Головой назад. Пятится будто. Ну, самой головы я не видел, но так мне показалось. А я от него пячусь. Оглянуться боюсь - вдруг, пока я не смотрю, оно на сто метров вперед прыгнет и меня сожрет. И пячусь в ту злобную луну. А огоньки все ближе подступают, как будто она руки собирается на мне сцепить. Вот тут я уже и с жизнью попрощался. Да и не только с жизнью. Что-то я вдруг понял, что вот эта штука соломенная, она не просто меня сожрать собралась.
- Да не знаю. Ну, понимаешь, - Митька выбросил окурок, - я уже вообще все проклял. Что и на поле это пошел, и что вообще родился. Ну, конец мне. Помру, думаю. Знаешь, что тогда бывает?
- Было у меня такое, - буркнул кто-то, - Машина выскочила из-за поворота.
- И вот помереть я уже был готов, - тихо сказал Митька.
- Но там было что-то другое. Не знаю, что эта штука собиралась со мной делать, но просто помереть у меня бы не вышло. Я не знаю, откуда это пришло мне в голову. То ли душу мою это поле хотело сожрать, то ли еще что-то в этом роде. Но это было хуже смерти. Потому и было так страшно. И поэтому я еще пятился и думал, как бы мне убежать, а не просто лег и ждал, когда оно ко мне подойдет.
Митька вопросительно посмотрел на толпу, и тут же раздалось журчание: наполняли чарку.
- И оно закричало. Ну, то есть, не совсем закричало. Застонало как-то, что ли. Грустно, как могла та потеряшка застонать. Но в то же время так не по-человечески, так злобно, что я чуть не обделался. Мне показалось, что оно грустит, что не может ко мне сразу рвануть. Что я правильно делаю, что смотрю на него, не отрываясь. Аж глаза болели.
Тракторист принял чарку самогона и тут же ее уговорил. От закуски отказался, икнул и продолжил:
- А спиной я в луну ту иду. Не вижу ее, конечно, но уже напредставлял себе, как там сзади лежит этот шар с открытой пастью и ждет, чтобы я сам к нему на обед зашел. И так вот мутно стало, так… Даже не знаю, никогда больше такого не испытывал. Хоть в петлю просто…
- А я помню, - удивленно заметила какая-то женщина, - Конь твой к ночи орать начал, как полоумный. Рвался к воротам - я вышла посмотреть, что за шум, а он там стоит, глаза огнем, в пене весь, и все рвет и рвет. У него аж кровь пошла.
Митька переглянулся с верным другом.
- А потом порвал цепь, и вынес тебе ворота начисто.
- Да, помню, чинили потом, - поддакнул Степан.
- Только его и видели. Это… Тогда было?
- Выскакивает Ветер, - сцепил руки на коленях тракторист, - Башка к земле, как ищет что-то. И этой башкой он мне подмышку. Вот я сразу среагировал. Никогда раньше так не было - и, наверное, уже не будет, - но, как в цирке, взял его за шею и запрыгнул на спину. И глаза зажмурил - до того жутко было. Слышу только топот, ржание коня, треск какой-то и шуршание. Помнил бы, как, молился бы. Я даже не понял, что это Ветер. Просто конь из темноты явился. Я, пока скакал, все нутро себе отбил - не знаю, как там эти циркачи на конях катаются, а я зарекся. А потом Ветер вдруг заржал и скинул меня к чертовой матери. Я лежу, думаю, все, нечистая сила и меня, и коня прибрала. А потом открываю глаза.
- И лежу дома, вот в этом самом дворе. А Ветер спокойно так яблоню грызет, конский сын, - снова потрепал по голове коня Митька.
- А чего вы хотели? Я оттуда еле вышел. Если бы кто-то из этих штук до меня дополз, вряд ли бы мы разговаривали.
- Я не понимаю, - покачал кто-то головой, - Мишка что-то сделал на поле, и там завелось это все. Потом Мишка помер. И что, так все и осталось?
- Ничего не делать, - Митька отобрал бутылку и задумчиво ее потряс, - Просто не ходить на Мишкино поле.
- Так почему? - вышел вперед какой-то молодой парень, - Мы что, ничего не можем сделать? Не знаю там, мертвеца похоронить или обряд какой совершить?
- Знаешь… - Митька уже изрядно заплывшими глазами смерил смельчака, - Я сглупил.
- Когда Ветер меня нес, я все-таки открыл глаза. Один раз.
- И я знаю, что Мишка сделал. Знаю, кому он сделал плохо, и кто этим сильно недоволен. И еще кое-что знаю. Но вот об этом я говорить не буду.
Конь одобрительно заржал и потерся головой о щеку хозяина. И с укором посмотрел на окружающих.
- И Мишка сам себя уже наказал, - вздохнул Митька и скривился.
- Да не помер он, на поле торчит. Вас ждет, дураков. Эта штука, которая на него обиделась, она его оттуда уже не выпустит. И меня бы не выпустила. Если бы не Ветер. А что я тогда увидел, я даже думать не хочу.
- Не ходите на Мишкино поле, - угрюмо заметил Степан.
После этих слов над домами разлилась тишина.
Ночь: Груз
Танюша задумчиво жевала, и видно было, что думает она о другом. Дед кивнул и обернулся к окну. То вело себя нормально - кажется, даже немного посветлело за ним, - насколько это было возможно для глубокой ночи. По крайней мере, темнота не выглядела, как бурлящая жидкость, готовая выплеснуться в дом, дай ей только возможность.
Ванюша задумчиво сидел и похлопывал ладонями по столу. За всю ночь он не проронил ни слова, зато очень внимательно слушал. Старик скользнул по нему взглядом и снова посмотрел на внучку:
- А еще быстрые. Хороший конь кого хочешь обгонит, даже нечистую силу.
- Тот, который тебе друг. Как и коты и собаки. Обычная домашняя скотина не полезет к черту на рога хозяина выручать. А вот друг - друг полезет.
- Значит, хороший конь, это тот, с которым хорошо обращались?
- Ну, я же говорил, что ты очень сообразительная девочка.
- Все равно, я не понимаю, - покачала головой Танюша, - Вот есть правила…
- А как узнать, где есть эти правила?
- Вот пойду я в поле гулять, а окажется, что это Мишкино поле. Как мне узнать? - хмуро спросила внучка.
- Никак, тут уж как повезет. Раньше люди жили проще - своя деревня, да соседская. Вот и знали, где какие гиблые места есть. И то, знали потому, что с кем-то что-то случилось.
- Так устроена жизнь. Кто-то попадает в неприятности, чтобы в них не попадали другие. Если бы никого не сбивали машины, мы не ставили бы светофоры.
- Это, значит, где угодно может быть страшное место, и мы просто еще не знаем?
- И чтобы узнать, надо, чтобы кто-нибудь туда попался?
Танюша задумчиво облизала ложку и посмотрела в тарелку:
- Что-то я больше не хочу нигде гулять.
- Вот я дурак старый, совсем тебя перепугал.
- Правда… И нет. Знаешь, когда я рассказываю эти истории, кажется, что черти под каждой лавкой сидят, - дед показательно заглянул под свой стул, - Но это не так. Таких мест немало, но они не везде. Иногда появляются новые - как то Мишкино поле. Но очень редко.
- Что-то, чего маленьким девочкам знать не нужно.
- Потому что даже мне не нужно. Знаешь, я давно усвоил, что никогда не нужно бздеть, но некоторые вещи заставляют забздеть даже меня.
- Я могу управиться с вурдалаком, - подбросил ружье дед, - Могу обмануть лешего, могу договориться с водяным. Но когда люди делают что-то очень - по-настоящему - плохое… Это меня пугает.
- Если делать плохое, то может такое случиться?
- Ну а зря, по-твоему, мама просит тебя вести себя хорошо?
Танюша что-то скептически заворчала и вернулась к каше:
- Если я не лягу спать после мультиков, чертей больше не станет.
- Кто знает, - улыбнулся дед, - Иногда мы даже понятия не имеем, чем могут закончиться безобидные игры.
- Например? - Танюша сверкнула глазом исподлобья.
- Дело было в одной далекой деревне. Друг у меня там вырос, так рассказывал.
Внучка улыбнулась: намечалась очередная история. Кроме того, они уже почти всю ночь не спят - вот бы мама заругалась! Танюша окончательно расплылась в улыбке и отправила в рот еще каши.
- Привезли туда внуков на лето - вот как ты ко мне приехала. И, конечно же, побежали они изучать окрестности. Вот как ты в первый раз побежала.
- Фу, болото. Не хочу больше в болото.
- Ну вот а они нашли не болото. Они нашли полянку.
Коля отвлекся от созерцания муравейника и посмотрел на товарища. Тот радостно разгребал землю и улыбался:
Коля встал на ноги и потянулся. Пока что их рейд в старый лес не принес почти ничего интересного - ну, кроме муравейника, пожалуй. Какая-то разбитая машина валялась в кювете - у нее даже сигнал не работал. Вот и все развлечения. Коля лениво поплелся к другу.
- Да ты только посмотри! - восхищенно продолжил тот.
И Коля посмотрел. Сперва в куче земли он ничего не разобрал, но быстро сориентировался:
- Ну да! - Слава вытащил из-под корня старую ржавую каску с дыркой.
Коля присел прямо на траву и выдал:
- Солдатская, настоящая, - Слава с радостью покрутил ее перед глазами, но тут же уставился на друга, - Ты подумай, а что еще…
- А вдруг там бомба? - Коля недоверчиво покосился на место раскопок и даже сделал шаг назад, - Ты думал вообще?
- И ни разу не испугался. Но там может быть бомба.
- Ну… Может быть, - Слава передумал бросать каску и положил ее на землю.
- Аккуратней, - Коля отошел на пару шагов, - Что там еще?
- Ага, умный, сам отошел, а мне копать.
Слава вздохнул - теперь уже не с таким энтузиазмом, как раньше, - и воткнул в землю нож:
- Кажись, - Коля осмотрел окрестности.
Ему с самого начала этот пейзаж показался странным. Небольшие холмики, провалы, заросшие кустами. Теперь все становилось более-менее понятным. Окопы, снаряды, война. Поборов страх, он все-таки сам залез в яму:
- А кроме каски ничего не видел?
Конечно, всю эту яму простым ножиком Слава расковырять не мог. Наверное, это была воронка от бомбы, до неузнаваемости заросшая травой. Даже деревце на ее краю стояло - сразу и не догадаешься.
Колька уставился на неровный черный квадрат, вырезанный в дерне. По центру их импровизированных раскопок проходил толстенный корень, под которым и дожидалась своего часа та самая каска с дырочкой. Мальчуган нахмурился: где каска, там должен быть и череп. А череп - это не то, что ему хотелось найти летом в деревне. Почему-то Колька был совершенно точно уверен, что каску никто не терял и не выбрасывал. Но еще больше не хотелось показать свой страх перед Славиком. Колька вздохнул и зарыл свои пальцы в податливую землю. Ничего.
- Земля мягкая, - удивленно заметил он.
- Да? - Славик отложил нож и загреб пару горстей земли, - И правда.
Некоторое время мальчишки активно копали. Славик до того увлекся, что стал похож на сгорбленную собаку - пофыркивал и выбрасывал землю между ног целыми комьями. Яма стремительно расширялась, темпы их работ сдерживал только тот самый корень, за который постоянно цеплялись руки.
- …А что это? - Колька вытащил из земли что-то квадратное.
- Не знаю, - Колька уставился на находку, - Странно это, может, его, того…
- Да выкинуть к чертовой матери? Ты посмотри, оно…
Над головами мальчишек полыхнуло красным. Что-то загремело, задрожала земля. Коля испуганно вскрикнул и посмотрел по сторонам.
- Эм, чего? - Коля осмотрелся. Вокруг никого не было.
- Раненый! Раненый! Раненый! Раненый!
Голос был очень слабый и отдавался эхом, будто доносился из-под земли. Коля все еще непонимающе обвел глазами поляну. На ней ничего не изменилось. Только почему-то вместо свежей земли пахло чем-то кислым и немного соленым.
- Давай домой пойдем, - тихо сказал он, зачем-то прижав сумку к груди.
- Да ты что! Мы же нашли, военное…
- Отходим! Назад! Пристрелю! Стреляй!
- Давай пойдем домой! - дрожащим голосом сказал Коля, - Быстро.
Славик пожал плечами. Домой так домой. Друг его выглядел по-настоящему напуганным - до такой степени, что даже подтрунивать над ним не хотелось. Мальчик встал, отряхнул безнадежно испачканные колени и сунул ножик за голенище сапога. И тут поляна закричала:
Славик рухнул обратно на колени, Колька сжал найденную сумку и завыл. Не сговариваясь, мальчишки вскочили и помчались в сторону деревни. Больше никаких криков они не слышали, но и этого вопля им было достаточно, чтобы не останавливаться, пока не появятся первые заборы.
Славик ошалело посмотрел на друга:
- Не знаю, - Колька присел просто на землю и бросил злосчастную сумку в пыль, - Ты слышал?
- Еще как слышал. Что это за вопли?
- А я тебе доктор? - огрызнулся Колька, - Не знаю я.
- Ладно, спокойно, - примирительно заключил Славик и сел рядом, - Может, нам показалось.
Колька саркастически посмотрел на друга, но ничего не сказал.
- Каску мы забыли, кстати. А что это за сумка?
- И я, - улыбнулся Славик, но как-то неубедительно, - И что с ней делать будем?
- Не знаю, трогать ее не хочу больше.
- Привет, дядя Федор! - откликнулись оба сорванца.
Федор радостно улыбался и махал им из-за невысокой ограды.
Вообще-то жил и работал Федор в городе. Это уже во многом объединяло его с такой вот “пацанвой”, как он постоянно их называл. Федор, пожалуй, был единственным в деревне, кто постоянно торчал рядом с молодежью, высылаемой из дома на лето. Не было в нем ни взрослого пафоса, ни заискивающего стариковского панибратства. Ему было банально интересно с его “пацанвой”, и ребята это чувствовали.
- В лес ходили, - крикнул Славик.
- Да ты себя в зеркало видел? - рассмеялся Федор, - Вся морда в какой-то грязюке, да и одежка там же. Вы там что, шахту копали?
- Может, и шахту. Тебе какое дело? - огрызнулся Коля.
- Да никакого. Помыться не хотите, дуралеи?
- Было б очень хорошо, дядь Федор, - вскочил на ноги Слава, - Бабка и правда заругает.
Коля как-то бессознательно поднял сумку, которую собирался выбросить, и поплелся вслед за другом.
Федор приглашающе открыл калитку и с улыбкой пропустил мальчишек во двор. Внутри было довольно пусто, но зато уютно. Практически на правах дачника, Федор почти не вел никакого хозяйства, и приезжал только летом или изредка по делам - за дом заплатить, замки проверить, еще что-то по мелочи. Двор его был засажен газонной травой, только кустики крыжовника, посаженные его родителями, да небольшая яблонька разбавляли пейзаж.
С собой Федор всегда привозил на лето и своих питомцев - полосатого кота и старого ленивого барбоса. Из-за этого дядей Федором его называли не только дети, а и многие соседи. Вот и сейчас кот беззаботно лежал, перегородив вход в дом, а пес только приподнял одно ухо и тут же задремал обратно.
- Матроскин, дай детям пройти.
Кот зашипел и затрусил в сторону.
- Заходите, там на столе печенье есть. Только руки помойте.
- Конечно, - не стал спорить Слава.
На самом деле, перемазались они очень даже сильно, даже из детской вредности не хотелось спорить.
- Пойду бойлер включу пока. Чай будете?
- Можно, - важно заметил Славик.
- Ну тогда наберите воды и поставьте чайник. Сейчас буду.
Колька молча проводил Федора взглядом и мешком рухнул на стул:
- Знаешь, теперь и я уже думаю, что нам показалось.
- Да, наверное, - натянуто хихикнул Славик, - Ну и придурки мы.
- Да, - Колька бросил сумку на соседний стул, - Как девчонки перепугались.
- Так что, сумку смотреть не будешь?
- Да дома, - уклончиво обронил Колька, - Сейчас бы только от бабки не получить.
- Это да, - скорчил смешную мину Славик, - Далеко только не уходите! И чтоб к обеду были!
Колька засмеялся - настолько удачно другу удалось передать скрипучий бабкин голос. Но тут же нахмурился:
- А ведь обед-то мы пропустили.
- Да ничего страшного, они обе, наверное, до сих пор чай пьют да языками чешут.
Их бабушки жили в соседних домах и очень хорошо дружили. Дед у Славика уже умер, а вот Колькин был очень бодрым сухим старичком, который вечно где-то пропадал - то за грибами отправится, то что-то в сарае мастерит. А старушки могли целыми днями обсуждать свои болячки, последние слухи, цены на гречку, да и вообще что угодно, от упавшей ночью звездочки до колорадского жука, будь он неладен.
Так что, не исключено, что долгого отсутствия мальчишек и правда никто не заметил. Правда, перепачканные в грязи новые джинсы все-таки так просто не скроешь.
- Хорошо, что мы Федьку встретили.
- Ну что, пацанва, как жизнь вообще? - прервал их диалог Федор и плюхнулся на свободный стул.
- Да как обычно, - пожал плечами Славик.
- Так, бойлер я раскочегарил, где стиралка и сушилка, знаете. Только одежды у меня для вас нету, так что берите по одеялу в комнате, - махнул рукой на дверь Федор, - Придется римскими патрициями походить.
- Да не страшно, - ухмыльнулся Славик.
- Ой, - вдруг нахмурился Коля, - Да мы же и так опаздываем. Пока еще одежда высохнет…
- Я вашим старухам уже позвонил, сказал, что вы у меня целый день торчите, пусть уж она не серчает. Крестом поклялся, что вас покормил.
- Блин, спасибо, дядь Федор, - расплылся в улыбке Колька.
- Да не за что. Нам, пацанве, вместе держаться надо.
С лица Федора почти никогда не сходила улыбка. Даже в самых дурацких или необычных ситуациях он был тем, кто будет пытаться пошутить обо всем на свете, несмотря ни на что.
- Так что ваша шахта? Выкопали хоть?
- Выкопать-то выкопали, - задумчиво протянул Коля.
- Так, я пойду к стиралке, - встал из-за стола Слава.
- Хозяйственный. Уважаю, - шутливо кивнул Федор.
- Да я тоже тогда, чего два раза машину мучить.
Пошутить по поводу этой фразы Федор не успел - засвистел чайник. Кивнув мальчишкам, он затушил сигарету и пошел делать чай. Что, на самом деле, особого труда не требовало. У Федора водился только магазинный, в пакетиках, пусть и весьма недешевый.
Старая сумка осталась одиноко лежать на стуле.
- Да не очень, - пожал плечами дед, - мы с ним встречались пару раз.
- Даже мне! - многозначительно подняла ложку Танюша, - Трудно с мальчиками разговаривать. А он же взрослый.
- Это так только кажется, - улыбнулся дед и зачерпнул себе из тарелки, - Есть такие взрослые, что выросли только по годам.
- Ну вот как Федька. Взрослый человек, небедный, дело свое имеет, квартиру в городе. А поговоришь с ним - ну пацан пацаном. Он внутри будто не вырос вообще.
- Бывает. Вот ты же не со всеми дедами разговаривать можешь.
- Но ты мой дед! - твердо заявила Танюша.
- Нет, не только поэтому, - усмехнулся старик, - А еще потому, что я тоже не успел состариться. Где-то внутри.
- Ну смотри. Я играю в игры, - указал дед на приставку под телевизором, - придумываю куклам имена, могу весь день проваляться на диване, потому что мне так хочется. Разве так себя ведут старики?
- Даже взрослые так себя не ведут. Вот поэтому нам с тобой и интересно.
- И нам обоим очень повезло, - дед проглотил половину своей огромной ложки и повернулся к окну.
Стекло мерно сотрясалось от ударов невидимым кулаком. Старик вздохнул и повернулся обратно к внучке:
- Вот из Федора получится точно такой же дед. И вообще, надо будет вас познакомить. У меня где-то был его телефон. Ты же у меня тоже, - погрозил он пальцем внучке, - та еще пацанва.
Танюша смущенно, но довольно захихикала. Дед доел кашу и положил ложку на стол:
- Но обратно к истории. Вернулись, значит, мальчишки домой…
Колька захлопнул дверь и выдохнул. Бабушка с ее многочисленными “целый день пропадали” и “совсем от рук отбились” уже успела проесть все печенки. На часах и правда была почти полночь, но беспокоило мальчика не это. А та самая сумка, которую он продолжал таскать с собой. Сумка как сумка, что такого. Ни дрожь его не брала, ни оторопь. Но почему-то очень не хотелось оставлять ее рядом с собой. Да и бросить ее Коля никак не мог себя заставить. Как и отдать другу, несмотря на его просьбы.
Колька бросил сумку на стол и сел на кровать. Только сейчас он заметил, насколько за день устал. Болели руки, вынужденно проработавшие экскаватором, ноги после сумасшедшего забега, и почему-то грудь. Может, все от того же забега. Колька расстегнул рубашку и плюхнулся на кровать плашмя. Стало получше. Отрешенно наблюдая за люстрой, он долго о чем-то размышлял, пока сам не заметил, что так и заснул.
Колька приоткрыл один глаз и уставился на потолок. Люстра все еще горела.
Вот те на, вырубился прямо так, как лежал. Чесалась спина, и мальчишка сел, запустил пятерню под майку и от души поскреб.
Какой-то тихий шепот не давал покоя. Наверное, еще не проснулся. Колька пошевелил губами и понял, что безумно хочет пить. А еще у него болела голова. Нащупав ногами пол, он поморщился: холодный. К счастью, тапки стояли неподалеку.
Какой еще, к черту, рак… Колька ударился плечом о косяк и зашипел. Но умывальник все-таки отыскал. Вода полилась в стакан, заглушая неясный шепот:
Колька помотал головой и выключил воду. Почему-то ощущал он себя на редкость разбитым. Потом он, конечно, не единожды проклял себя за это, но сейчас Коля отодвинул шторы в кухне и посмотрел наружу.
Стояла совершенно обычная деревенская ночь. Только очень светлая - Коля спокойно видел забор и лавочку возле него. А за забором начинался лес. Не сразу, конечно, небольшой лужок поочередно сменялся кустами, потом молодыми соснами, а дальше уже вставал во весь рост.
Колька прищурил глаза, и вдруг застыл.
Облокотившись о дерево, там стоял солдат. Вот как раз такой, как рисуют в книжках. Немного растрепанный, в шинели, в руках - винтовка. Солдат был бледно-голубого цвета и как бы светился. И смотрел точно на Кольку. Мальчуган тут же отвел глаза, но наткнулся на другого солдата - этот уже не опирался на дерево, просто из-за него выглядывал. Колька метнулся взглядом в сторону - еще солдат. И еще. И еще десятки раз. Весь лес был заполнен светящимися солдатами, которые напряженно наблюдали за этим самым окном.
Колька всхлипнул и сполз под окно. Так, трясясь всем телом, он и провел остаток ночи. Утром дед распахнул дверь кухни и включил плиту. Это вывело мальчугана из оцепенения, и тот зашевелился.
- Коля! Что ж ты тут торчишь? - удивился дед.
- Да воды попить вышел… И заснул, - соврал мальчишка.
- Ну ты даешь, ты б еще в туалете задрых, - ухмыльнулся дед и вытащил банку кофе, - Кофе будешь?
- Чай так чай, - дед сунул чайник под кран и уставился в стену, - Ты часом по ночам не ходишь во сне?
- Да точно нет, деда. Просто устал.
С дальнейшими расспросами дед не лез. Колька сел за стол и обхватил голову руками - виски все еще ломило, а пережитое ночью казалось уже больше ночным кошмаром. За тем только исключением, что какой-то слабый, совершенно не различимый шепот ребенок слышал до сих пор.
- Что вы там с Федькой целый день творили? - дружелюбно спросил дед, поставив перед Колькой чашку чая.
- Да всякое. Он истории рассказывал, потом в прятки играли.
- С этим наиграешь, - фыркнул дед, - Он мертвого найдет, если захочет.
Федор был краеведом. Нет, это не его работа, каждый раз смеялся он. Но находить мертвых он точно умел. Где и какой гетман проезжал по их земле, и сколько наполеоновских солдат сложили здесь головы, он всегда мог рассказать. А откуда это еще, кроме мертвых, можно было узнать?
- А меня не нашел, - буркнул Колька.
- Правда, - мальчишка посмотрел деду в глаза, и уже сам не знал, кому и зачем он врет.
Никакие солдаты ему не привиделись. Они действительно стояли за его окном и наблюдали из леса. Наблюдали именно за ним. И что-то шептали. Правда, сразу после этой мысли шум в голове мальчика прекратился, да и головная боль отступила. Удивленно потерев щеки, он уставился сперва на свои ладони, а после - на чашку травяного чая, которую перед ним поставил дед.
- Нет, я не голодный, - покачал головой Коля.
- Ну как хочешь. Но если бабушка будет выспрашивать, скажи, что я тебя голодным из дому не выпустил, - усмехнулся дед.
- Конечно, - улыбнулся мальчуган.
Допив чай и не дожидаясь, пока проснется бабка, Коля выскочил из дома и побежал к Славе. Тот еще спал, а вот его бабушка - нет. Что-то напевая себе под нос, она прохаживалась вдоль грядок с видом заправского генерала, и зорко высматривала возможные сорняки или, не дай бог, какого злостного вредителя.
- А где ж ему быть? - бабушка остановилась и с подозрительным видом смерила глазами Кольку, - Спит он еще.
- Ну подожди, - кивнула старушка, - Можешь вон там посидеть.
Коля благодарно улыбнулся и помчался к лавке.
- Я б тебя попросила огурцы прополоть, но вы ж, бестолочь такая, все потопчете, - проворчала напоследок бабка.
Не то чтобы она не любила друга своего внука, но по старой детской традиции и без того беспокойный Славик превращался в источник хаоса и разрушений, стоило ему встретиться с Колькой. Безумные авантюры, опасные для жизни выходки, и вечное, просто патологическое “мы не хотели”. Мальчишки всегда остаются мальчишками, и чем их больше собирается вместе, тем хуже.
- Колька? - выглянул из окна заспанный Славик.
- Привет. Слушай, пошли поговорим где-нибудь.
Славик еще раз протер глаза и внимательно посмотрел на друга. Тот был взъерошен и помят, будто всю ночь не спал. А еще в его глазах были те самые ужас и безысходность, как там, вчера, на поляне. Сон как рукой сняло. Славик шмыгнул носом:
- Вы там смотрите у меня, - без особой надежды пригрозила бабка.
- Да все нормально, баб Валь, придем завтракать.
- Ага, на двоих готовь! - улыбнулся Слава и скрылся обратно в окне.
- На двоих, ишь ты, - деланно вздохнула бабка, прикидывая, сколько продуктов ей понадобится.
Мальчишки в это время успешно успели убежать на улицу. Через два дома от бабы Вали был прекрасный заброшенный сад. Дома там давно не было, а сам сад превратился в густые непроходимые джунгли, в самом центре которых находился маленький неровный пруд. Пруд этот был известен только двум закадычным товарищам - во всяком случае, именно так хотелось думать Кольке и Славику. Они даже дали ему собственное имя - Черная лужа. И похоронили в этой луже уже немало мальчишеских тайн и секретов. Вот и сейчас они оба продрались сквозь заросли одичавшей малины и очутились на берегу:
- Ну, валяй, - Славик уселся на камень.
- Да у тебя видок, будто ты вообще не спал.
Колька сбивчиво рассказал о том, что увидел. Как и следовало ожидать, Славик только закатил глаза:
- А что? Наверное, и правда вырубился возле умывальника, а дальше приснилось. Что тебя вообще там так проняло?
- А крик мне тоже показался? На поляне? А?
- Ты его тоже слышал. Что-то не так, я не знаю, но не так.
- И что делать? - с изрядной долей скепсиса спросил Славик.
- Я боюсь, - признался Колька, - Давай ты у меня сегодня переночуешь.
- Того! Кино посмотрим, поиграем во что-нибудь, бабка что вкусного устроит. В окно посмотрим. А если ничего не будет, то я, значит, вру, и все нормально. Ну как?
- Дурак ты, Коля. Сумку хоть смотрел?
При воспоминании о кожаном квадратике дома мальчик поежился:
- Нет. Не хочу я ее больше трогать.
- Ладно, братан, - похлопал его по плечу Славик, - Затусим с тобой на ночь. Ну а сейчас пошли к бабке, волнуется она.
День получился довольно длинный и нервный. Практически все время Коля не знал, чем себя занять, и слонялся по всей деревне. Дошел до того, что даже вызвался помочь в огородных делах - и если бабушка Славы его вежливо прогнала, своя собственная удивленно выделила ему участок для работы.
И ни один сорняк не избежал печальной участи.
К ночи он просто сидел в комнате и пытался не отвлекаться от планшета. Ничего не лезло в голову, только тот шепот…
Бабка открыла дверь и поставила на стол две большие дымящиеся миски:
- Тут пирожки с мясом, - показала она на миску с узором из розовых цветочков, - тут - пирожки с картошкой.
Эти примостились на миске с синей каемкой.
- Баба Тася! Дед Антон! Привет всем!
- Вон он, - бабка улыбнулась, - Спать так будете или раскладушку принести?
- Да справимся, - повеселел Колька, - У нас же мальчишник, когда нам спать?
- Ну смотрите, - старушка вышла из комнаты, - Славик! А вот и ты, сорванец.
После всех необходимых разговоров, обмена новостями и мнениями, Слава все-таки закрыл за собой дверь и плюхнулся на кровать:
- Рано еще, - поморщился Коля.
- Ну, рано, так рано, - Слава без спроса взял планшет и начал над ним колдовать, - Смотри, чего я на днях нашел…
Время пронеслось относительно незаметно. Временами Коля вздрагивал от каких-то шорохов, но магия бабкиных пирожков пополам с энергий друга делали свое дело - были просмотрены десятки видео, обсмеяны сотни мемов, а часы приблизились к двум часам ночи.
- Так что, - зевнул Славик, - Где твои чудища, я спать хочу.
- Не знаю, - Коля нервно осматривал лес, но не видел никаких светящихся фигур.
Колька жалобно посмотрел на товарища.
- Да ладно, что ты расстраиваешься. Это ж хорошо, что ничего не было, так?
Не так. Колька отпрыгнул от окна и только и смог, что указать пальцем. Слава выглянул наружу и долго рассматривал окрестности:
В лесу было темным-темно. Совершенно никаких светящихся фигур, непонятных движений или криков птиц. Кстати, о птицах. Замолкли все насекомые, редкие звери и вообще все, что только могло шуметь. Стало тихо. Непривычно тихо.
В лицо Славику уставились чьи-то глаза. Они не были в лесу, они лежали в поле. Десятки, может, сотни призрачных силуэтов подползали к дому, ненадолго выглядывая из травы. Осторожно, чтобы не быть замеченными из дома. Слава отступил на шаг от окна.
- Враг? - удивленно переспросил Славик.
Шепот был слишком тихим, чтобы его можно было разобрать. Да и эхо глушило отдельные звуки. Колька похолодел. Точно, никаких раков эти солдаты не искали. Враг. Он, Колька. Враг вот этих, призрачных, которые продвигались к его дому.
Схватившись за голову, он беззвучно заплакал. Славик же не мог оторваться от окна, озадаченно разглядывая всю эту толпу, упрямо подбиравшуюся к дому. Делали они это намного медленнее настоящих людей - даже он сам спокойно прополз бы это поле уже десять раз вдоль и поперек. Но эти все еще виднелись где-то вдалеке, очень близко к границе леса:
Вопрос повис в воздухе. Наконец, и Славик не выдержал, сел прямо под окном и шумно дышал, пытаясь понять происходящее. Так они и проторчали до самого утра.
- Ты хочешь сразу в конец истории?
- Ну представь, что я тебе скажу: два мальчика нашли что-то, с ними случилось что-то, они сделали что-то, и все стало хорошо.
- Они нормальные мальчики, мне нравятся. Не то что у нас в школе.
- У вас в школе точно такие же.
- Да, - улыбнулся дед, - Вообще все мальчики одинаковые. Я же тоже был мальчиком, знаешь.
- И что? - нахмурилась Танюша.
- Все мы ищем себе приключений на голову. И пугаемся, когда находим.
- Берем себя в руки, - пожал плечами старик, - И стараемся все починить.
- Обычно очень плохо, - рассмеялся дед, - Смотри, вот…
Колька рухнул на пол и спрятал лицо в ладонях. Славик в очередной раз настороженно выглянул в окно, но никого не обнаружил:
- Сумка, - с обреченной уверенностью ответил Коля.
- Да отдай ее им, блин, - Слава упал на кровать и инстинктивно взял пирожок из миски, - далась она нам.
- Давай отнесем ее обратно на поляну и кинем в яму. Пускай забирают и сумку, и каску, что угодно, лишь бы нас в покое оставили.
- Думаю! Бери пожрать, пойдем прямо сейчас. Закопаем обратно это, и пусть проваливают, куда хотят. Мы даже не хотели у них ничего брать.
Колька саркастично посмотрел на друга, но тот никак не отреагировал:
Сказано - сделано. Колька без особого желания плелся за Славой, сжимая чертову сумку. На траве еще не обсохла роса, и оба промочили ноги до самых костей. Но поляна - вот она - стояла такая же, как в тот день, когда оба мальчугана с нее убежали.
Колька на минуту задержался - почему-то выбрасывать сумку было так же страшно, как держать ее при себе. Но кожаный квадратик спокойно скользнул в яму. Слава радостно забросал ее землей и даже потоптался сверху:
- Тебе надо, ты и узнавай, - Славик поморщился, - Я хочу домой.
Коля удивленно осмотрел округу.
Колька закрыл лицо руками, и через темноту в его глаза проникла красная вспышка. Только на фоне этой вспышки выступили изломанные, застывшие силуэты. Раз, два, три. Люди бежали, падали, взлетали в воздух.
- Забирайте свою сумку! - закричал над ухом Славик, - Мы не хотели!
Поляна кричала с каким-то отчаянием и упоением. Это было даже хуже, чем в прошлый раз. Колька открыл глаза и обнаружил, что плачет.
- Не надо! За что! МАМАААААААААААААА!
Мальчишки схватились руками за уши и повалились на траву. Казалось, голос собирается кричать вечно - бесконечное отчаяние, боль и обида выплеснулись в воздух, потекли по земле, забрались к ним под кожу.
Коля тяжело дышал. Прекратилось. С трудом открыв глаза, он попытался найти друга. Ошалевший Славик лежал рядом с ним и бессмысленно пялился в небо.
- Слава… Слав… Славик, чтоб тебя!
- Валим отсюда, пока они молчат.
Друг кивнул. Сперва они едва ползли, обессиленные, но со временем смогли встать на ноги и, шатаясь и поддерживая друг друга, поковыляли в сторону деревни.
- Не знаю. Зачем я вообще там в земле ковыряться сел…
- Да отдали мы им их вещи, пусть и дальше сидят на этой проклятой поляне.
- Я сюда точно больше ни ногой.
Силы потихонечку возвращались к мальчишкам. Добравшись до деревни, они кивнули друг другу и разошлись, не прощаясь, по домам. Бабушки обоих почему-то не стали ни ворчать, ни расспрашивать. Что-то очень странное застыло в их детских глазах.
Федор слушал музыку и переписывался с заказчиком. Светило яркое солнышко, травка медленно колыхалась в такт слабому ветерку, в ушах под рев электрогитар призывал к смертоубийству хриплый голос, а заказчик себя вел, как последний дурак. Совершенно обыкновенное сочетание контрастов. Федор отпил немного кваса и посмотрел на небо. Безмятежно пролетел кто-то большой - наверное, аист.
Пожалуй, вечером все-таки не помешает дернуть пивка. Или даже чего покрепче.
Из-за наушников он даже и не слышал, как в его калитку упорно молотили. Сперва руками, потом, кажется, и ногой. Наконец, устав от этого занятия, незваные гости появились над забором. Вернее, появился: Славик, натужно пыхтя, перевалился через ограду и упал на траву. После чего открыл калитку и впустил внутрь Кольку.
Федор допил квас и откинулся на спинку стула. И его похлопали по плечу. Сбросив наушники, он вскочил на ноги:
- Здрасьте, дядя Федор. Мы стучали.
- Я не слышал, - Федор рухнул обратно и приглашающе махнул в сторону лавки, стоящей неподалеку, - А вы медвежатники, я смотрю.
- Взломщики. Прямо ворюги и бандиты, к честному человеку вламываетесь.
- Да ладно, просто так вы бы не пришли. Случилось что-то? Бабка домой не пускает?
Славик выразительно посмотрел на Кольку и даже толкнул его локтем. Тот упрямо смотрел в землю и собирался с силами.
- А вы, я смотрю, что-то крепко набедокурили, - усмехнулся Федор, - Ну давайте, рассказывайте. Пить будете? У меня тархун есть.
Для себя Федор принес пива. Хлебнув холодненького, он зажмурился: как раз то, что было нужно после утомительного рабочего разговора:
Коля залпом опустошил стакан газировки и начал медленно рассказывать о событиях последних дней. О раскопках, о сумке, о призраках. О кричащей поляне и всем остальном. Федор молча слушал, только иногда удивленно приподнимал бровь.
- Они не ушли, дядь Федор, - шмыгнул носом Колька, - и они с каждым днем все ближе. Говорят, враг, враг. Шпион еще говорят. Я сразу не расслышал, думал, “и он, и он”. Их вообще не понять, пока не кричат на поляне.
- Ну, привидения. Кто же еще? - жалобно уставился на мужчину Колька.
- Они уже возле забора почти. К дому идут. Неделю уже. Они же найдут, и… Враг, шпион. Дядь Федор, я боюсь.
- Ага. А своим старикам рассказывал?
- И то правда. Врать я вам не буду, не верю ни единому слову, - Федор отпил еще пива, - Но в сорок первом…
- В начале войны. Ну, той самой, вы поняли. В сорок первом здесь шли тяжелые бои. Целая дивизия была окружена, всех-всех немцы перебили.
- Да. Я давно эту тему копаю - не буквально, конечно, но, кажется, что даже сдавшихся в плен и раненых.
Федор нахмурился, что-то вспоминая:
- И по лесу я ходил много. Там все перекопано. Где траншеи были, где снарядами так землю вскопало, что не пройти. Может, и на вашей поляне был. Но ничего странного не слышал.
- Я не вру, дядь Федор! Славка тоже вот, видел…
- Ну, знаешь, привидения это слишком круто, - Федор снова отпил из банки и достал сигарету, - Я сколько тут ковырялся, ни княжеские ополченцы, ни французы Наполеона за мной не гонялись. И уж тем более наши солдаты. Но! - озорно поднял палец Федор.
Колька с надеждой уставился на единственного взрослого, кто мог ему помочь.
- Давайте повторим ваш эксперимент, - улыбнулся Федор, - Пойду-ка я к вам на ночевку. Если ничего не увижу, то, сами понимаете, всем расскажу, что вы фантазеры. Что-то увижу - подумаю, чем помочь. Я в своей жизни всякого навидался, может, чего и подскажу.
- Хорошо, - улыбнулся Коля, - А бабка не будет против?
- Ох, пацанва, я с вашими предками уже давно общий язык нашел, - усмехнулся Федор, - Только закажи у своей бабки пирог с яблоками. Это, чтоб меня, лучший пирог с яблоками, который вообще существует во Вселенной.
- Ну вот и договорились. Тогда встречаемся у Кольки ближе к ночи. Пирог не забудьте.
- Не забуду, - от сердца Коли отлегло.
До конца дня он вел себя вполне нормально, даже шутил и предлагал различные мальчишеские забавы. Но чем больше темнело небо, тем большая тень накрывала и его лицо. Наконец, уже и Славке стало неуютно, и захотелось домой. Несмотря на то, что, кажется, призрачные солдаты им совсем не интересовались, спокойно он себя не чувствовал. Но и уговор, и нежелание показаться трусливее Кольки удерживали его от позорного, и весьма разумного в такой ситуации бегства. Так что Славик сидел на кровати Коли и бессмысленно листал на планшете смешные видосы, которые совершенно не вызывали у него улыбки.
- Таисия Семеновна! Антон Алексеич! Добрый вечер вашей хате.
- Федька! Да что ты под вечер?
- А, мелкие не признались. Ну, мы с ними на ночь уговорились вместе посидеть.
Колька испуганно выглянул из комнаты и наблюдал, как Федор крепко обнимается с его бабкой, а потом долго трясет руку деда:
- Да пацанва, что вы хотите? Потрындели мы с ними, и вот позвали ночью страшные истории рассказывать.
- Колька и так который день сам не свой…
- Правда? Ну, ничего, если им станет сильно страшно, я что-нибудь придумаю.
- Яблочный? - подозрительно обронил Федька.
- Таисия Семеновна, - упал на одно колено Федька, - Я ваш рыцарь до конца времен.
- Да окстись ты, - захихикала старушка.
- Антон Алексеич, а это вам, - Федор переключился на старика.
- Вишневая? - с придыханием выдавил тот.
Дед сжал бутыль настойки и глупо улыбался под недовольное ворчание жены.
- Ну, пойду с пацанвой осваиваться. Раскладушка где обычно стоит?
- Ага, - дед поднял глаза, - Может, по маленькой?
- Что ты, Алексеич, - панибратски похлопал он деда по плечу, - мне еще всю ночь с детьми возиться. Может, завтра.
Колька вернулся обратно в комнату и уселся на кровать, обхватив колени руками.
Федор вошел к ним в комнату и улыбнулся:
- Чего в темноте томитесь, охламоны?
Мальчишки переглянулись. Включить свет никому из них и в голову не пришло. Кроме того, что произойдет, если призрачная дивизия заметит яркое окошко, не знал никто.
- Не надо свет, - жалобно простонал Колька.
- Ничего удивительного, что вам черт-те-что мерещится, - щелкнул выключателем Федор, - Сидите в потемках и сами себя накручиваете. Я еще когда сам был пацанвой, мы как-то пиковую даму вызывали.
- Ее не бывает, - буркнул Славик.
- Призраков тоже, - парировал Федор, - И вот мы, значит, сидели в темноте, пялились в это дурацкое зеркало и шептались. А потом какой-то засранец громко крикнул.
- Ох, мы только что через окна не выпрыгивали, - рассмеялся Федор, - И потом всем было стыдно признаться, что мы просто испугались. И каждый рассказывал, что лично он видел, как из зеркала рука вытянулась.
- Это не смешно, - покачал головой Колька.
- Ну давайте о смешном тогда, - Федор достал колоду карт и красиво, как фокусник, перебросил ее из руки в руку, - Раздай пока, Слав, на троих, а я пойду пирога возьму и раскладушку.
Славик принялся меланхолично тасовать колоду.
- Боишься? - тихо спросил Коля, и, не дожидаясь ответа, продолжил, - Я боюсь.
- И я боюсь, - не стал врать ему друг, - но если кто-то что-то и придумает, то это Федька.
- Он же все знает. Про солдат этих, вот, знал. Может, узнает, что им нужно, почему они… Ну, не умерли полностью.
- И что им от меня вообще надо.
- Посторонись, пацанва! - Федор приволок в комнату раскладушку и прислонил ее к стене, - Я к столу сяду?
- Давай, - начал раздавать карты Слава.
Федор уселся на стул, поставил перед собой тарелку, шумно втянул аромат пирога и закинул ногу за ногу:
- Ну так что? Анекдот кто какой знает?
Мальчишки тупо уставились друг на друга.
- Ладно, я начну. Вычитал я тут недавно…
Час проходил за часом. Колька заполучил полный комплект тузовых погон, а Славик все-таки вспомнил смешную историю, которая заставила всех в комнате долго ржать в кулак, чтобы не беспокоить деда с бабкой. Мальчуганы все равно периодически вздрагивали и косились на окно, когда им начинал в очередной раз чудиться глухой, как из-под земли, шепот. Но каждый раз Федор демонстративно отдергивал штору и долго подначивал соседей.
Совсем как мальчишка. Однажды он даже сделал серьезное лицо и тихо протянул “вы слышали”, а после потешался над напряженными лицами остальных. Но ночь все уверенней входила в свои права. Федор доел пирог, установил раскладушку и вальяжно на ней раскинулся:
- Ну что, пацанва, сколько еще привидений ждать? Я и так полночи не спал.
- Скоро, - мрачно сказал Колька.
- Слишком расплывчатое понятие. Ну, хоть за неделю справимся?
- Утра. Утра. Утра, - зашептало окно.
Колька похолодел и обхватил голову руками.
- Рак… Р-рак… Враг, - неуверенно выводил тихий голос.
- Что такое? - нахмурился Федор.
Такой реакции он не ожидал. Встал на ноги, растерянно посмотрел на мальчишек. Славка тоже побледнел и уронил планшет на кровать. Федор прислушался.
Федор отчего-то не рискнул залихватски отдернуть шторы, а вместо этого заглянул в небольшую щелочку.
- Славка, вырубай свет, - почти заревел Коля.
Его друг тут же рванул к двери, больно приложился ногой об раскладушку, но все же щелкнул выключателем.
- Да чтоб меня три раза с переворотом… - Федька, не стесняясь в выражениях, красочно описал свое видение ситуации.
Солдаты выглядывали из-за забора. Бледные, светящиеся синеватым огнем, полупрозрачные. Самые настоящие призраки. Напряженные, испуганные, злые. Готовые ко всему. Как-то так себе их Федор и представлял, роясь в архивах местного военкома. Та самая дивизия, бесследно исчезнувшая в окрестностях. В этом он почему-то не сомневался.
Одна из фигур оторвалась от забора и метнулась под куст смородины. Залегла, достала винтовку, навела на окно. На то самое окно, из которого он сейчас смотрел. Вперед выдвинулись и остальные. Настала очередь Федора вскрикнуть, сдавленно выругаться и спрятаться под подоконником. Он встретился глазами с Колькой, и тот кивнул. Больше ничего обсуждать было не нужно. Трое напуганных мальчишек, один из которых давно перевалил за тридцатку, остаток ночи тряслись под кроватью и боялись даже кричать.
Федор трясущимися руками налил себе пива и в кратком, почти телеграфном стиле рассказал, что именно видел. Особым откровением его слова ни для кого не стали, но Колька все-таки побледнел:
- Считай, что так, - Федор упал на стул и сразу выпил полбокала.
- Говорил я, свет не жечь, раньше они еле ползли, а теперь нашли меня…
- Я сразу в лоб спрошу. Вы точно больше ничего не брали с той поляны?
- Ох, дуралеи, ну наломали вы дров… Меня бы позвали, у меня знакомые есть, которые такие места разбирают.
- Не знаю, - честно признался Федор и допил пиво, - Пока поисковики приедут, эти привидения тебя найдут. Будем работать по обстановке.
Мальчишки растерянно смотрели на него.
- Главное, не бздеть, - Федор щелкнул пальцами и вздохнул, - Где поляна?
- Я туда не пойду, - Коля почти впал в истерику.
- Славик, покажешь? Проведи меня, а сам иди домой.
- Ладно, справлюсь, - шмыгнул носом мальчик.
- Ты, Колька, дуй домой и тусуйся с бабкой. Хоть огород ей весь перекопай, хоть крышу покрась в три слоя, будь постоянно со своими стариками и займи себя чем-нибудь, иначе башкой тронешься. Я постараюсь к вечеру справиться.
- Пока не знаю, - Федор задумчиво посмотрел на пустой бокал, - Но дело срочное, сам понимаешь. К ночи буду у тебя, все расскажу, что узнал. Идет?
- Погнали, Слава. Время деньги.
- Погнали, - с мрачной решимостью кивнул Славик.
Поляну было найти не сложно. А вот приблизиться к ней Славик не мог. Все тело сразу ломило от воспоминаний об этом крике, о боли и безысходности. Он застыл на месте и сглотнул горькую слюну.
- Дуй домой тогда, завтра все обсудим.
- Сейчас надо с Колькой все решить, - криво ухмыльнулся Федор, - Ты уж извиняй, но тоже займись чем-нибудь дома, завтра мы к тебе придем все рассказать.
Славик не стал спорить. Федор походил немного по поляне, подышал свежим лесным воздухом, - тишина. Его наметанный взгляд сразу разобрал, где здесь была траншея, где падали снаряды, а где били минометы. Федор осторожно побродил по периметру, вздохнул и пошел к самой большой воронке - явно от авиабомбы. Именно там мальчишки и сделали свой раскоп. Земля все так же чернела под деревом, не успев ничем обрасти. Дерево, кажется, сравнительно молодое, выросло уже после войны. Вздохнув, Федор присел и начал копать. Наконец, в его руки попала обычная офицерская сумка.
- Планшетка, надо же, - мужчина повертел ее так и сяк, - Ну, а что внутри…
Внутри оказался пучок желтых, хрупких листов, на удивление хорошо сохранившихся. Перебирая их, Федор то удивленно поднимал брови, то сдавленно ругался, то задумчиво щурился. Наконец, он бережно уложил старую бумагу обратно и достал мобильник. После доброго десятка гудков ему ответили:
- У тебя всегда дело! Что опять?
- Я знаю, что обещал не звонить на выходных. Но это важно.
Дождавшись окончания последовавшей тирады, Федор невозмутимо продолжил:
- С меня пузырь, подскочи на работу на полчаса. Где-то к пяти вечера, я еще пока доберусь.
- Какое “на работу”, я с внуками сейчас…
- Ну два пузыря. Срочное дело, Матвеич.
- Да черт с тобой, три. Но чтобы как штык к пяти был.
- И тебя тем же самым по тому же месту. Буду.
Федор сунул смартфон в карман джинсов и задумчиво затянулся. Может, он и прав. А, может, и нет. Довольно обычная ситуация, проблема была в том, что на сей раз от этого зависела целая маленькая жизнь одного пацаненка. Надо было вытащить свою старую “Ниву”, раскочегарить, заехать на заправку…
- Ох, пацанва, ох, чтоб вас, пацанва.
Ворча, Федор убрал сумку подмышку и зашагал в сторону дома. Поляна тихо, практически неслышимо шептала ему вслед:
Как и советовал Федор, весь день Колька проковырялся на огороде. Бабка была только рада нагрузить неожиданного помощника всем спектром садово-огородных обязанностей, и времени на размышления у мальчугана и правда не осталось. Но небо предательски темнело, и уже даже старушка, что-то ворча себе под нос, отправилась в дом. Вернулся из сарая и улыбающийся дед - запрятанная в подполе бутылка вишневой настойки была серьезным аргументом, чтобы проводить там больше времени. Ночь приближалась, а Федор все не приезжал.
Колька даже напросился посмотреть со стариками телевизор. Он не очень понимал, что происходило на экране, но хотя бы не чувствовал себя таким болезненно одиноким и уязвимым. Но всему приходит конец. Дед, поклевав носом, все же сдался первым, и отправился спать. Бабка, помыв напоследок посуду, тоже собралась на боковую, строго наказав внуку последовать ее примеру. Колька остался совершенно один. Вздохнув, он поплелся в свою комнату. А Федор все не ехал.
Без особого интереса Колька поиграл в игры, попытался найти что-то интересное в интернете, чтобы развеяться, но голова отказывалась фокусироваться на чем-то. Ни смешные видеоролики, ни остроумные картинки его никак не захватывали. Как и во все предыдущие ночи, Колька с тревогой ждал шепота из-за окна. И дождался.
- Икать… И газ… Прика… Приказ.
Сжавшись, мальчуган ждал конца. Вот-вот из окна вылезет упорный солдат и расстреляет его за то, что он враг и шпион. Но шепот продолжал упрямо повторять одно и то же, а в окно так никто и не прыгал.
- Приказ. Приказ. Приказ. Приказ…
Колька сжал голову и заплакал. Голос не останавливался. Он тихо и упорно долбил одно и то же. Приказ, приказ, приказ. Черт с тобой. Лишь бы это закончилось. Мальчишка подошел к окну и распахнул шторы. Будь что будет. Раз приказ, то…
Прямо напротив окна стоял ровно один солдат. Все остальные куда-то испарились. Солдат сутулился и поправлял шинель, будто она была ему велика. Лицо у него было угловатое, нескладное, но глаза горели серым, почти горячечным огнем.
- Приказ. Приказ. Приказ. Приказ.
Коля не знал, сколько времени он пялился прямо в глаза призрака, но тот начал растворяться в воздухе. Не особо понимая, зачем он это делает, Колька вдруг рванул к входной двери дома. На секунду мелькнуло чувство, что его что-то заставляет…
Раздался гул. Равномерный, но немного покашливающий иногда. Как будто какой-то механизм заедало. В панике оглядываясь, Колька продолжал идти вокруг дома, приближаясь к окну, возле которого стоял солдат. Заглянув за угол, он ничего не увидел. Да и шепот прекратился. Гул никуда не исчез - он превратился в шум двигателя, и за забором затормозила старенькая “Нива” Федора. Мужчина выбрался из нее и заколотил в калитку:
- Дядь Федор, открыто! - страх почему-то прошел.
- Вот же, блин, идиот, - потянул Федор калитку на себя, - Колян, ты как?
Федор обошел весь двор, заглядывая под каждый куст:
- Да прямо под окном, - махнул рукой Коля.
Федор присел и внимательно посмотрел на траву. Потом поднял что-то и начал внимательно разглядывать:
- Ой, пацанва, - Федор вытащил свой смартфон и направил экран на предмет в руках.
А в руках у него лежал револьвер.
- Наган, - спокойно констатировал Федор, - Наградной.
Колька молчал и пугливо оглядывался по сторонам.
- Скажи, тот солдат, которого ты сегодня видел, он был в каске или фуражке?
- Ну ты обратил внимание? Каска или фуражка?
- Константин Павлюк. Все сходится.
Федор сунул револьвер в карман и прошелся до лавки возле сарая. Колька потащился следом.
- Значит, все. Больше они тебя не потревожат.
- Точно. Я вызвонил поисковиков - это специальные люди, военные, которые ищут погибших солдат. Чтобы похоронить, как надо, На неделе они приедут. Теперь, когда мы знаем, где искать, это будет не сложно.
- Они этого хотели? А я тут при чем?
- Та сумка, которую вы нарыли, принадлежала одному комиссару. Павлюку этому, - закурил Федор, - И в ней лежали секретные приказы.
- Ну а что должен сделать комиссар, когда кто-то ворует у него сумку с секретными приказами? Украл, враг, шпион. Ты слышал. Хороший комиссар, наверное, был, раз всю дивизию с собой утащил на тот свет эти приказы охранять.
- Тогда почему они от меня отстали?
- Есть у меня знакомый военком. Это… Ну, в общем неважно. Это военный, и он вроде как сейчас тут главный. В мирное время. Самый главный военный района.
- И я принес ему эти приказы. То есть, доставил туда, куда должен был доставить их тот комиссар.
Пару минут они оба молчали. Колька пытался переварить не совсем для него понятную информацию, Федор просто курил.
- Никак, - хихикнул мужчина, - Наугад в небо ткнул.
- Теперь комиссар Павлюк может спать спокойно. И все остальные тоже. И ты, кстати.
- Что-то мне сейчас не очень спать хочется.
- Ну тогда посидим во дворике, посмотрим на луну. Пирог же вы весь доели?
- Вот засада, - затушил сигарету Федор.
- В музей отдам. Помнишь, у вас при школе есть?
- А откуда он вообще тут взялся?
- Не знаю. Может, комиссар пришел тебе спасибо сказать, и подарил на память. Может, сложил оружие и наконец-то ушел с войны. Я, на самом деле, не больше твоего понимаю.
- Никогда больше в земле копаться не полезу, - покачал головой Колька.
- Ну и правильно. Оставь это тем, для кого это работа. Ладно, пирога нету, но что-нибудь пожрать сможешь утащить из холодильника? Я весь день на ногах.
- Да, конечно, - встал Колька.
- Удачи, боец, - поднял кулак Федор и немного нервно засмеялся.
Ночь: По пути
- И больше этих привидений никто не видел?
- Да, больше они никогда не тревожили. Во всяком случае, мне никто не рассказывал.
- Это такие у привидений правила?
Дед мельком посмотрел на окно. Темнота вела себя тихо:
- Можно и так сказать. Общих правил у привидений нет.
- Как так? - наклонила Танюша голову.
- Обычно привидения что-то не успели доделать на земле. Все мы что-нибудь, да не успеваем. Кто-то пол помыть, кто-то - позвонить родителям. Ну или приказ начальнику доставить.
- И что, все-все становятся привидениями?
- Нет, конечно. Только если остались очень важные дела и человек очень близко к сердцу их принимает. Как тот комиссар. А вот что именно призрак не успел сделать - это у каждого по-своему, тут не угадаешь. Есть и такие, кто очень хотел отомстить за что-то соседу, из таких получаются очень злые и капризные духи. Вряд ли у истории будет счастливый конец, если для успокоения духа надо навредить его соседу.
- А если сосед и правда плохой человек?
- Им все равно надо как-то помириться. Не убивать же, прости господи, человека.
- А какие еще привидения есть?
- Есть такие, которые просто не знают, что умерли. Они обычно самые безобидные. Но и сделать с ними часто ничего нельзя. Рассказывали, в колхозе у нас в одном старом доме постоянно кто-то плакал в подвале. И так ничего с этим и не сделали. Страшного ничего, но пришлось привыкнуть.
- А эти становятся не привидениями. Я уже рассказывал, помнишь? Такие становятся упырями или какой другой нечистью, а то и целое поле злом наполняют. Но это случается не часто.
- Значит, призраков можно не бояться.
- Можно, - кивнул дед и потянулся за кашей, - Но и игнорировать тоже не стоит. Видишь что-то странное - поделись со знающим человеком.
- Ну, хотя бы со мной, - ухмыльнулся дед.
- Это у меня такой дед есть. А у кого его нету?
- У всех есть такой дед, просто надо поискать. А вообще всегда нужно поспрашивать местных старожилов. Или просто довериться хорошему другу, как тот Федор.
- О, самый старый дед в деревне наверняка знает историю-другую. И парочку правил тоже. Если ты без спросу заявился куда-то, всегда лучше сразу сходить к местным и спросить совета. Куда можно ходить, а куда нет. Что можно делать, а что лучше не надо. Даже молодежь, пусть и не относится к этому серьезно, но что-то да слышала. Старые традиции лучше уважать.
- А что может случиться? - съела Танюша немного каши.
- Всякое. Можно и пропасть. Там вот дальше, если ехать по дороге, по которой вы сюда добрались, есть один лес.
- Лес, конечно, не простой. Но рядом деревенька есть, которая с этим лесом нормально уживается. Потому что они знают правила.
- Ну, для этого нужно начать с самого начала, - улыбнулся дед под требовательный стук из окна.
Ванюша выглядел расстроенным и нетерпеливо смотрел на старика, крепко сжав кулачки.
Машина съехала с шоссе и ее затрясло на кочках. Водитель нахмурился, но ничего не сказал. Компания в салоне, кажется, вообще ничего не заметила. Было их четверо - трое кое-как втиснулись на заднее сиденье, обложившись пакетами из супермаркета, а четвертый на правах именинника свободно сидел на переднем сидении, периодически порываясь покурить “в форточку, совсем чуть-чуть, да ничего страшного”.
Но в этом водитель был непреклонен.
На горизонте показалась корявенькая треугольная конструкция, еще с советских времен символизирующая остановку для туристов. Туда-то и направилась машина. Обозвать это все кемпингом язык не поворачивался - кроме чахлой беседки и пары пней с кострищем, ничего там больше не было. Водитель удивленно всмотрелся в пейзаж и переспросил:
- Да, сюда, сюда, - Вовчик непринужденно махнул рукой, - Я эти места с детства знаю.
Водитель решил это не комментировать. Машину продолжало подбрасывать, и сейчас его мысли занимала только подвеска, явно не предназначенная для таких приключений.
- Я уже задолбался, - с облегчением заметил Кирилл, - Да и днище давит…
- Не фу, а жизненная необходимость, - назидательно добавил он.
Машина остановилась. Первой наружу вышла Катька и радостно расправила затекшие конечности. Попытку передать ей пакеты из машины она исправно игнорировала. Вовчик же рассчитывался с таксистом. Надо отдать ему должное, о цене спорить он не стал, да еще и чаевые оставил. К тому моменту, когда виновник торжества покинул машину, Кирилл уже успел выгрузить все их запасы выпивки и съестного, и выбрался наружу. Надя покинула транспорт последней.
- Так, я отойду, - припустил к ближайшим зарослям Кирилл.
- Засранец. В самом прямом смысле, - ухмыльнулся Вовчик и подхватил пакеты.
- Фу, - дежурно заметила Надя.
- Ну, пошли. Надо успеть костер разжечь еще.
- Догонит. Тут одна дорожка, не заблудится. Вон туда, - указал рукой Вовчик.
На сегодня у него были большие планы на Катьку, и каким-то образом показывать слабину он не собирался. Даже те чаевые водителю были своеобразной демонстрацией щедрости, пусть и прошли незамеченными. Но ничего, времени у него было много.
Машина за их спиной аккуратно развернулась и отправилась обратно на шоссе. Вовчик выбросил окурок, мужественно поднял сразу четыре пакета и попытался максимально молодцевато, не шатаясь, протащить их в лес. Оставалось надеяться, что Катька такой мужественный подход оценила.
- Кирилл, мы пойдем, догоняй! - крикнула на прощание Надя.
Ей ответило только нечленораздельное кряхтение из кустов.
Тропинка между деревьями и правда была довольно заметна. Вытоптанная черная прогалина, присыпанная старой хвоей. Да и Вовчик на самом деле был местным, его словам стоило доверять.
Не местным, правда, был Кирилл. Но это его беспокоило намного меньше, чем внезапно подкатившее кишечное расстройство. Собственно, кроме нечленораздельного кряхтения он сейчас ничего произнести и не мог. Голоса его друзей потихоньку затихли вдали, а он все стонал и тужился. Вот до чего же дурацкая ситуация.
В остальном вокруг было тихо. Когда такси исчезло вдали, единственным нарушителем спокойствия остался сам Кирилл. Шоссе это явно не пользовалось популярностью, да и туристов никаких, кроме них, не было. И птиц, если подумать, тоже. Или что там еще должно звучать в лесу… Кабаны, медведи, волки? Да хоть кузнечики какие-нибудь.
- Как я всех распугал, а, - через силу улыбнулся Кирилл.
Но оставалось только дожидаться естественного разрешения проблемы. Вот как знал, что не нужно тот чебурек есть, но нет, жадность победила. Торчи теперь вот… в кустах. Кирилл представил, как уже совсем пьяная компания под вечер вернется из леса, и застанет его за тем же занятием. Парень хмыкнул и достал сигарету. По крайней мере, курить он был уже в состоянии.
- Как просрать днюху лучшего друга, мастер-класс, - проворчал он и выпустил струйку дыма.
Собирались они сюда давно - еще в прошлый год планировали навестить те самые легендарные леса, о которых Вовчик постоянно трепался по пьяной лавочке. Собственно легендарного в них было мало, но какая-то извращенная ностальгия постоянно тянула его друга обратно, в деревню, в которой он вырос. Сама деревня его не очень интересовала, Вовка вообще всецело строил из себя коренного минчанина, и не любил рассказывать, что сам из района. Но вот те самые леса с большой буквы “Л” с завидной регулярностью всплывали в его памяти.
Вот на его двадцатилетие вся их небольшая компания сделала ему такой необычный подарок - собрались вместе, отменили все дела и отправились знакомиться с теми самыми лесами.
- Офигительное знакомство получилось, - обратился к ближайшему деревцу Кирилл.
Деревце печально качнулось на ветру. Ну а сам парень выбросил окурок: он чувствовал себя уже намного лучше. Подтянув рюкзак, Кирилл вытащил оттуда пустую пластиковую бутылку и так же запулил ее куда подальше. Следом отправились какие-то обертки и фантики. Но в итоге она нашлась - самая настоящая бумага.
Через минуту он вышел обратно к беседке, вытирая пот со лба. И немного опешил. Внутри покосившегося треугольника на лавочке сидел сухонький седой дед и задумчиво глядел на пришельца.
- А тут… Ну… Турист я, - засмущался Кирилл и забросил рюкзак за плечи.
- Да я слышал, - спокойно ответил дед.
Извиняться - за что? Пошутить - о чем? Кирилл в сердцах плюнул:
- Я тут с друзьями, они на поляну к кострищу пошли. Знаете, где это?
- Отчего ж не подсказать, - дед оживился, - Прямо туда.
Лицо его расплылось в улыбке - но какой-то неприветливой. Скорее, довольной, что ли. А рука указала на едва видимую прогалину между двумя соснами.
- И тебе хорошего дня, - дед облокотился на стенку беседки и закрыл глаза.
Кирилл потопал, куда показали. Какой стремный дед, он что, сидел здесь все это время и слушал… Ну… Его. Да и вообще, вроде бы в беседке было пусто, когда они подъезжали. Парень покачал головой: к черту деда. Надо найти остальных и крепко-крепко выпить.
Вовчик колдовал над костром, втыкая в него то веточки, то скрученные бумажки. Гвоздем программы, конечно, должно было стать гигантское полено, которое он приволок из чащи, но его еще требовалось грамотно поджечь. А это, как известно, дело хитрое. Мужское даже, можно сказать. Как и поленья из лесу таскать. Вова покосился на Катьку, но та упорно игнорировала все его многочисленные демонстрации мужской силы.
- А где Кирилл? - нарушила тишину Надя.
- Сама догадаешься? - улыбнулся юбиляр.
- Фу. Да давно должен уже… Ну… Догнать нас.
- Говорила я ему, не надо там чебуреки покупать.
- Ой, Кать, да нормальный ларек был.
- Ага, нормальный. То-то он там уже полчаса в кустах отдыхает.
Вовчик хихикнул и чиркнул зажигалкой. Его странная конструкция из бумаги и веток начала потихоньку разгораться:
- Обычный. Вот стол, вот стулья, вот выпивка и закуска.
Катька скептически посмотрела на Вовку. В качестве стульев выступали три покосившиеся колоды. На их фоне настоящим оплотом цивилизации выглядела даже самопальная лавка из половинки дерева, прибитого гвоздями к таким же колодам. Столом же служила побитая временем конструкция из кривых досок и все тех же колод. Так сказать, лесная романтика.
Надя же принялась спокойно распаковывать пакеты:
- Кать, помоги колбасу нарезать.
Катя вздохнула и взяла продукты. Несмотря на праздник, да и на то, что Вовчик в общем-то был довольно прикольным парнем, она все ждала, когда он наконец начнет приставать. В своей неповторимой манере - то есть, просто ужасно. Настолько, что даже его детские выходки с бревнами и сумками она попросту не заметила. В стиле Вовки было напиться и сразу начать лезть с вполне прямыми предложениями.
С цветов бы хоть начал, дурак он такой…
Вовчик раздул занявшееся пламя и радостно привалил сверху свое здоровенное бревно. Иссохшая мертвая сосна чуть не сбила огонь, но все обошлось: потихоньку над кострищем стал подниматься дымок.
- Ну что, по пивку? Или сразу по беленькой?
- Да… В кустах небось, - отмахнулся Вовчик, - Не заблудился же. Вы сами видели, дорога тут одна. Да и слышно нас. И костер скоро гореть будет.
Катька хмыкнула и отложила нож. Вся колбаса была аккуратно порезана.
Больше всего Кирилл злился, конечно, на себя. Дед не подвел - по указанному направлению как раз прослеживалась полноценная тропка, вытоптанная явно не одним поколением подобных алкотуристов. И винить за то, что идет он по ней в одиночку, а не в веселой компании, парень мог только себя или чебурек. Выбор был не сложным. Виноват чебурек.
Лес продолжал упрямо молчать. То ли Кирилл своим перфомансом и правда распугал всю живность, то ли ей было не до шорохов. От шоссе он ушел уже довольно далеко, и не было ничего удивительного в том, что возможные машины отсюда не слышно.
Но должно ж здесь хоть что-то, блин, чирикать.
- Вот же засранцы… Ну да. Смешно, - он достал еще одну сигарету и чиркнул зажигалкой.
- Ну твою мать, ну не сейчас же, - Кирилл еще немного помучил мертвое устройство.
Зажигалка сломалась. Вспомнив всех святых и не очень, Кирилл пожаловался им на свою судьбу, да еще и укорил в таком развитии событий. Естественно, совершенно нецензурным языком. И в сердцах выбросил зажигалку. Ну, стимулов найти то самое загадочное кострище стало больше.
Кирилл достал мобильник и позвонил Вовке.
- Кирюха! А мы думали, ты там порвался.
- Да иди сам знаешь куда. Вы где, вообще?
- Ну и долго мне до нее чесать?
- Нашел. Иду вот. Вы вообще где там, поорать хоть можете?
Из трубки донеслось сдавленное хихиканье и шепот. Вот же ж, что-то удумали… Потом оттуда же понеслись довольно обидные кличи.
- Ни черта я вас не слышу. Только в телефоне.
- Да пошел ты, - огрызнулся Кирилл и выключил телефон.
Тропа была вполне различима. Как и говорил Вован, других здесь все равно нет. И дед подсказал. В самом плохом случае, тропа все равно куда-нибудь да выведет, пусть и в ближайший колхоз. Правда, тогда Вовке, несмотря на статус юбиляра, придется намылить шею.
- Вот не мог подождать, гад, - Кирилл продолжал упрямо мерить ногами тропу.
День уже начинал раздумывать, не превратиться ли ему в вечер. А у Кирилла все еще было ни в одном глазу, да и зажигалки тоже больше не было.
Катька пила пиво, а вот Надя с виновником торжества выбрали все-таку водку. Вовчик открыл пакет сока и поставил его в центр стола, рядом с бутылкой:
- Давай я, - Надя подняла пластиковый стаканчик, - Вовка! Ты у нас, конечно, не подарок, да и по гарантии тебя в магазин уже не вернешь. Так что придется с тобой мучиться. Но и ты нас не забываешь, если и не поможешь, так хоть мешать не будешь. В общем, здоровья тебе, счастья и личную жизнь поправить.
Надя подмигнула Катьке, и та только картинно закатила глаза. Вот же оторва мерзкая, никак без намеков не может.
- А на все остальное ты как-нибудь сам заработаешь. За тебя!
- За меня, - улыбнулся Вовка и выпил.
Катька криво улыбнулась и отпила треть бокала. Собственно, только ради нее пиво и брали - на всех тусовках она предпочитала медленно и печально цедить пиво по поводу и без, до более крепких напитков добиралась, только когда уже изрядно косела.
Вовка же щедро запил соком и передал пакет Наде, а после накинулся на бутерброды.
Вовчик что-то проворчал с набитым ртом.
- И правда, - нахмурилась Надя и закурила, - Темнеет уже.
- Да что ему сделается. Звонил же недавно, все нормально с ним, не разорвался. Скоро будет.
- Что-то он и правда задерживается, - задумчиво протянула Катька.
- А что, вам меня одного уже мало? - максимально молодцевато спросил Вовчик.
Катька только фыркнула и выпила еще пива. Надя же задумчиво подперла подбородок кулачком:
- Нет, ну кроме шуток. Позвони ему, что ли. Где он тут шляется.
- Да, может, опять в кустах засел.
Юбиляр достал телефон и начал усердно в нем ковыряться. Катька, все еще напряженно ожидающая с его стороны подвоха, выразительно посмотрела на подругу - так, чтобы было понятно, что именно она думает о ней, ее тостах и дурацких шутках. Надя же сделала невинные глаза, и только хитрая улыбка выдавала, что она прекрасно все заметила и поняла.
- Кирюха, ты там где? Дамы волнуются.
- В Караганде! Где эта ваша поляна чертова?
- Да ты уже двадцать раз должен был сюда и обратно смотаться. Ты что, с дороги сошел?
Кирилл в красках поделился своими извращенными планами по поводу этой тропинки, ее создателя и всех многочисленных дуралеев, которые ей когда-либо пользовались.
- Я уже полчаса, наверное, топаю. Вас все не видно и не слышно.
- Да не может быть. Ты света нигде не видишь? Тут кострище жарит, с меня ростом. Не может быть, чтоб ты его не видел.
- Блин, да его с шоссе видно должно быть. Ты точно в нужную сторону пошел?
- Да пошел ты… Все, я иду обратно. Не знаю, что у вас за шутки дурацкие, но встретимся возле этого недоделанного кемпинга. Поведешь меня, блин, за ручку. И никаких “но”.
- Ладно, ладно, не психуй. Хочешь возле кемпинга, будет тебе возле кемпинга.
Но Кирилл уже бросил трубку. Наверняка, весьма раздраженно. Вовка пожал плечами и без лишних вопросов начал наливать по второй.
- Потерялся, походу, - буркнул именинник, - Еще и послал меня. Говорит, валит обратно к шоссе, надо будет его оттуда забрать. Как ребенок, блин.
- Как это он умудрился? - удивилась Катька.
- А я откуда знаю? Мы тут в детстве всю округу излазили, заблудиться вообще нереально.
- Ну, это было в детстве. Да и Кирюха трезвый, вроде. Или он втайне от меня заначил чинарик? И для этого в кусты бегал?
Надя рассмеялась. Жаль, рассмешить он надеялся Катьку. Но та только невозмутимо долила себе пива.
- Ну, мадемуазель, ваша очередь, - кивнул ей юбиляр и поднял стаканчик.
- Ну… - Катька вздохнула, - Мы тут все давно дружим.
- Давно - не то слово, - кивнула Надя.
- И было у нас много всякой фигни. Кой-о чем и вспоминать не хочется.
Вовчки вопросительно поднял бровь. Что она явно на что-то намекает, было понятно, но вот на что именно…
- И вот давайте выпьем, чтобы всякой фигни с нами произошло еще больше, а мы все еще остались друзьями.
Фраза про остаться друзьями Вовку слегка кольнула, но он все равно кивнул и с готовностью выпил.
- Никогда ты не умела речи городить, - погрозила подруге пальцем Надя.
- Ну вот ты сама тогда и городи.
- Зато искренне! - вступился за Катьку юбиляр, - И вообще это моя днюха, я тут буду решать, что мне понравилось, а что нет.
- И понравилось? - ехидно спросила Надя.
- Да! - утвердительно кивнул Вовчик и вдруг почему-то смутился.
Надо же, комплимент. Сумбурный, неуверенный, но все же. Катя удивленно отхлебнула еще пива. А Вовчик-то, оказывается, растет над собой. Да и пакеты сам понес… И бревно это… Девушка задумалась. Увидев ее отрешенный взгляд, сам юбиляр расстроился. Он-то ожидал хотя бы улыбки:
- Так, ну, подкину дровишек, и потащусь нашего засерю выручать.
- Да вы даже если разбежитесь по лесу, я вас найду. Будьте спокойны.
Вова встал на ноги и до хруста в пояснице потянулся. До того самого “кемпинга” было совсем недалеко, минут десять ходу. Особенно без тяжелых пакетов и спотыкающихся дам.
- А что делать, если заблудился в лесу?
- Не бздеть, - закончила за деда Танюша.
- Вот именно. А еще остановиться и посмотреть по сторонам. Если есть тропинка, то идти по ней. Вперед, назад, неважно. Тропинка куда-то да приведет. Если тропинки нету, то просто иди куда-нибудь прямо. Если там не болото, конечно. В болото вообще ходить не надо.
- Есть. Не ходить в болота, - усмехнулся дед и щедро зачерпнул каши, - В болотах нечисть это не самая большая проблема.
- А как же. Болотники, Иржавени, Побздушки…
От последнего слова Танюша расхохоталась.
- Да, они такие же смешные, как их прозвание. Сидят и пускают пузыри по грязи. Ну и звук… Ты понимаешь, какой.
- Фуууу, - Танюша продолжала смеяться.
- Совершенно безобидная, но очень озорная нечисть. В общем, на болото лучше просто не ходить. Ну, если ты не за клюквой пришел.
- Нет, за обычной. В сахаре лучше все-таки в магазине поискать. Собирают клюкву некоторые, чтобы сдать в тот самый магазин. Вот они с болотами на “ты”. Даже рассказать кое-что могут про местных жителей. И про нечисть, и про птичек да зверят. Но мы сейчас про лес.
На слова деда окно за его спиной откликнулось отчетливой серией ударов.
- Просто идти прямо. Лес всегда заканчивается, даже самый большой. Но чтобы не плутать кругами, нужно много чего знать.
- Как-нибудь я тебя научу, - дед зыркнул на окно, - Но и лес бывает всякий. Иногда - с секретом. Как в нашем рассказе.
- Ну и где ты? - Вовчик глубоко затянулся.
- Да что ты так психуешь, - удивленно спросил юбиляр, - Ну, зашел куда-то не туда. Ты с тропинки вообще не сходил, хотя бы?
- Да не сходил я ни с какой тропинки. Что это за лес вообще? Грязюка сплошная, неба ни черта не видно, как будто ночью тащусь, блин.
Вовчик удивленно посмотрел на свои ботинки, но ничего похожего на грязь не обнаружил. В лесу было, во-первых, сухо, во-вторых, он состоял практически полностью из старых сосен. Поэтому даже траву там отыскать было не так просто - почти вся земля была укрыта толстенным слоем рыжей, старой хвои, которая при всем желании не могла превратиться в грязь.
- Обыкновенная, блин. Грязная. Ты вообще где?
- Вот стой и жди. Не посмотрю, что у тебя днюха. Если не найду тебя там, лично по морде настучу.
- Да не психуй ты так, Кирюха. Расслабься. С кем не бывает. Я тебя подожду.
Ответила ему тишина - Кирилл снова бросил трубку. Вовчик пожал плечами. В какую такую грязь умудрился вляпаться его друг, и куда он вообще отправился, он так и не смог сообразить. Тропинка, во-первых, тут действительно была только одна. Даже если бы он и заблудился, то это значило бы, что с дорожки где-то сошел. Кроме того, никаких низин, болот и речек неподалеку отродясь не было. В какую такую грязь мог вляпаться Кирилл, было тоже решительно непонятно.
Вовка только поворчал что-то про себя и продолжил курить. Вот что за день - Кирилл куда-то исчез, Катька продолжает его игнорировать, да еще вот это вот “останемся друзьями”. Приятно, конечно, что друзья запомнили его старое желание, и подарили - если это можно считать подарком - вот эту вот поездку в места его детства. Но что-то было не так. Что именно, Вовчик не мог разглядеть, но отдельные, малозначащие детали не позволяли ему просто поржать, бросить на землю окурок и пойти пить дальше.
И почему - он тоже не понимал.
А солнце исправно сползало за горизонт. Действительно темнело - скоро в лесу без фонарика особо не разгуляешься. Благо, что там горел костер - Вова не преувеличивал, его действительно было видно прямо от самого кемпинга. Просто берешь и идешь на свет. То ли Кирилл собрался как-то изощренно над ним пошутить, то ли и правда безнадежно заплутал. И что делать со вторым вариантом, Вовка не знал. В детстве вопрос решался просто - такие нерадивые потеряшки всегда выходили на крик. Но Кирилл продолжал упорно утверждать, что ничего не слышал.
Да и Катька… Как бы не нравилась ему подруга, она так и не сказала ему ни желанное “да”, ни всепоглощающее “нет”. Если Вова и делал что-то не так, то понятия не имел, что именно. Никаких ясных, читаемых сообщений он от нее добиться не мог. Только показное высокомерие с ноткой “ну давай, посмотрим, что ты еще можешь”.
- Фигня какая-то, - честно поделился своими переживаниями с темнеющим небом Вовчик.
И выкурил еще три сигареты. Наконец, он опять набрал Кирилла. Нет ответа. Второй. Тишина.
Обругав во всех красках своего нерадивого товарища, себя лично и вообще создавшуюся ситуацию, Вова присел на лавку в беседке и задумался о своем житье. Внезапно его накрыло осознание, что в своих планах на днюху он немного ошибся. Кирилл куда-то умотал, Катька продолжает его пафосно игнорировать, а алкоголь… Решительно набирает позиции. Окончательно расстроившись, он снова закурил и уставился на закат. Хотелось послушать какую-то грустную музыку, но было лень искать ее на телефоне.
В конце концов, грустное найдет его самостоятельно. Под этим лозунгом он и проторчал добрые полчаса в этом одиноком недокемпинге. И так никого и не дождался. Снова прокляв товарища, Вовка поднялся с лавки и решительно зашагал в сторону костра. Что бы ни задумал Кирилл, это уже перестало быть смешным. Пусть сам звонит. Тут до кемпинга этого минут десять ходом, подождет. А что до набитой морды - это кто еще кому набьет.
Когда он уже успел основательно отдалиться от кемпинга, Вовчику позвонили.
Катька продолжала цедить свое пиво, и, наконец, Надя не выдержала и взяла бутылку с водкой:
- Да вообще дурь какая-то получается. Сначала один мужик пропал, потом второй…
- Скучаешь по мужскому обществу?
- Да брось, - девушка запила водку соком, - Всем давно видно, как он на тебя смотрит.
- Это ты мне расскажи. Все равно никого рядом нету.
- Да свинья этот Вован. Как нажрется, руки распускает… Романтик, блин.
- Он думает, это так за девушкой надо ухаживать. “Кать, гы-гы, пошли в спальню, чего покажу”. Петросян прямо.
- Ну, чего по пьяни не бывает.
- Да он больше ничего и не делает! Ни пьяный, ни трезвый.
- Вот оно что… - закурила Надя, - А ты что?
- А я… Ну… - Катька допила пиво и злобно поставила стакан на стол, - Ну почему он нормально не умеет?
- А ты не думала его сама куда-то пригласить?
- Да куда его пригласишь? Он что хочешь в пьянку превратит. Хоть театр, хоть кино. Одаренный, чтоб его.
- Даже не знаю. А поговорить не пробовали?
- С этим свинтусом? Да он даже цветы подарить ни разу не догадался.
Катька задумалась. Надя хихикнула и пододвинула поближе пакет сока. Со стороны эта ситуация выглядела и правда смешнее, чем для ее участников.
Когда Надя опрокинула свой стаканчик, из темноты внезапно вывалился Вовка. Не издав ни звука, он подошел к бутылке и сразу плеснул себе добрых полстакана. Выпил, крякнул и сел на лавку.
- Не знаю, - честно признался юбиляр.
- В смысле “не знаешь”? Вы не встретились, что ли?
- Он что, так и не дошел до кемпинга? - налила себе пива Катя.
- Дошел, - обреченно кивнул Вовка.
- Да я задолбался его ждать. Полпачки сигарет уже выкурил. Думаю, идет он на фиг, пусть сам на костер ориентируется. Его ж и правда оттуда видно. И пошел к вам. А он мне звонит.
- И он на кемпинге. Только… Не знаю.
- Чего не знаешь? Почему не привел его обратно? - удивилась Надя.
- Да он даже не ругался. Только кричал и просил… Просил… - удивленно уставился на свои ладони Вовчик, - Просил забрать его оттуда.
- Так а что ты, задница криворукая, его не забрал?
- Да нет его там! Я вернулся, а его нет. Тишина. Только он в телефон орет. И… плачет. Когда Кирюха плакал вообще?
Девушки недоверчиво переглянулись.
- Говорит, что по колено в грязи, что устал уже меня искать, идти сложно. Что небо красное, и оно какое-то не такое красное, как должно быть. И что там… Не знаю… В беседке человек без кожи сидит. И стонет. А по всему кемпингу - колья, и на них головы смеются.
- Ты в порядке? - растерянно спросила Надя.
- Нет, блин, ни черта я не в порядке. Парит он мне эту дичь и только плачет. Заберите, мол, меня отсюда. А я стою на чертовом кемпинге и нет там никого. Я даже под лавку заглянул.
Вован ударил себя кулаком об колено и снова потянулся за бутылкой.
- Слушай… А Кирилл… Ну… Он только водку с собой привез?
- Ну… Порошков каких-нибудь, таблеток…
- Не, Кирюха не из этих, - Вовка выпил и на сей раз потянулся за соком.
- Нет. Но раньше за ним такого не видел. Да блин, вы его столько же, сколько я, знаете.
Некоторое время все трое просидели в тишине. Надя продолжала молча курить, Катька же скрывала лицо за своим пивом. Вовчик продолжил без спросу:
- Говорит, дороги не видит. С другой стороны - такой же лес и тропинка. И что он ничего не видит и не слышит. Ни меня, ни костра, ни вас. Вообще ничего. Только черный лес со всех сторон, красное небо, грязюка и вот эти вот - стонут, смеются. А потом он просто сбросил вызов.
- Да не берет он трубку, сами попробуйте позвонить.
Надя достала телефон и принялась над ним колдовать. Вовчик продолжал хмуро смотреть в землю, а Катька задумчиво любовалась его профилем в отблесках костра. Вся эта странная история с Кириллом как-то пока не очень входила в ее голову.
- Сбрасывает звонки, - недовольно сообщила Надя.
- Да раньше не делал он ничего такого…
- Да и вообще, зачем ему это. Мы же здесь без него все выпьем.
- Кстати, давайте и выпьем. За то, чтобы это все оказалось тупой шуткой, и мы потом Кириллу дружно выдали поджопников.
- Давайте, - слегка повеселел Вовчик.
Некоторое время компания пыталась делать вид, что ничего не происходит. Обсуждали какую-то ненужную чушь, пытались шутить и подбадривать друг друга.
Пока у Вовчика не зазвонил телефон. Он сразу побледнел, посмотрел на экран и быстро обменялся взглядом с обеими девушками. И включил громкую связь.
- Слушай, я заблудился. Я точно-точно заблудился. Крикните что-нибудь.
Эта почетная роль досталась Наде. Она встала и со всех сил гаркнула первое, что пришло в голову:
- Блин, я ничего не слышу… Вообще ничего. Только шум. Они же там, Вова, блин, там, где я их оставил. Я далеко уже ушел! - истерично заорал Кирилл.
- Спокойно, друг, постарайся не нервни…
- Сам постарайся не нервничать, что за фигня творится тут в твоем хваленом лесу?
- Да обычный лес. Сосны, блин, поляна, у нас костер…
- Обычный лес? В зад себе засунь свой обычный лес! Обычный лес так умеет?
Из телефона раздалось какое-то неразборчивое, низкое, горловое бормотание.
- Чего? Да, Кирилл, успокойся…
- Слышали? Это так тут деревья скрипят.
- Тебе, что, ветер дать послушать? Ну слушай, дурила.
Воздух разорвал какой-то невыносимый, скрежещущий вой, после чего звуки ударов подтвердили, что Кирилл попросту подбросил телефон в воздух:
- Что это за лес и где вы все? Что, меня подставить решили? Сатанисты чертовы, жертву принести?
- Да Кирилл, это обычный лес. Просто успокойся. Мы сейчас подумаем, и…
Кирилл резко переключился на нервный шепот:
- Он здесь. Это ты его на меня натравил? Знаю, что ты. Сволочь. Черт.
В телефоне неразборчиво что-то шуршало и трещало, будто их друг ломился через какие-то заросли и бурелом:
- Я этого так не оставлю. Я тебя найду, и ты еще обо всем пожалеешь. Обо всем. Слышишь? И ты, и твои подружки. И дед твой чертов еще за все ответит.
- У которого я дорогу спросил. Подожди у меня, я вас вычислю.
Вовчик уронил телефон на землю. Вызов завершен.
- Наркоман, - с некоторой неуверенностью подытожила Надя.
- А вот это вот все - вопли с неба, деревья. Это мы тоже наркоманы? - спросила Катька.
- Да он сам наорал, - пожала плечами ее подруга.
- Дед. Ему дорогу подсказал дед. Блин, ну я и дурак последний, - сжал голову руками Вовчик.
- Да нам с самого детства говорили. Никогда. Никогда, слышите, ни у кого не спрашивать дорогу в лесу. Вообще. Даже друг у друга.
- Чего? - налила себе еще пива Катька.
- Место тут такое. Никогда нельзя спрашивать дорогу. Потому что никогда не знаешь, кто ответит.
- Да я всегда думал, это бабкины сказки. Чтобы бы с незнакомыми не разговаривали. Но… Ну, тут все так делают. И я делал. Только… Да чтоб его!
- Чего ты психуешь? Что один сумасшедший, что другой. Что вы оба несете?
- Да нельзя тут спрашивать дорогу. Ну нельзя. Иначе уже не вернешься. Заведут… Туда, где люди без кожи сидят.
- Вов… тебе, может, уже хватит? - заботливо опустила руку ему на локоть Надя.
- Да я сам в это не верю, но вы же слышали, - Вова поднял телефон, обтер экран и положил его обратно в карман, - Вот что это было?
- Дурацкая шутка, - заключила Катька.
- Дурацкая, ага. А где он? Специально решил назло нам всем не прийти на пьянку?
- За которую сам же и заплатил. Гениальный план. Надежен, как швейцарские часы.
Вовчик взял бутылку и выхлебал прямо из горла, сколько там еще оставалось. После чего снова выдохнул, вооружился бутербродом и сел на лавку:
- Нам тут с детства втирают. Никогда не спрашивай дорогу. Вообще всем. И уже, наверное, никто и не помнит, почему. Говорят, что тебя могут отправить в другое место. В плохое место. Откуда уже никак не уйти.
- Помнишь, мы в универе когда познакомились, я постоянно опаздывал? - ткнул пальцем в Катьку Вовчик.
- Ну вот поэтому! Никогда не спрашивай дорогу! Вбили, блин, прямо в подкорку. Пока научился… Да твою ж мать!
- Вова, не нервничай, нам одного психа хватит…
- Да просто надо было вас предупредить, - юбиляр почти плакал, - А я думал, что это бабкины сказки…
- Да я просто убил Кирюху, вы понимаете вообще?
Девчонки насторожденно переглянулись.
- Никогда он уже не вернется, а то место, куда он попал… Ну, ему повезет, если он будет сидеть со снятой кожей. Вечно, блин. Навсегда.
- Ты меня пугаешь, - заметила Катька.
Все трое затаились. Но через пару секунд Вовчик все-таки нашел в себе силы достать аппарат и включить громкую связь. Снова.
- Вовчик, сволочь, я тебя найду, - зашипел голос, - Я не знаю, что вы все удумали, но…
Кирилл звучал иначе. Так, как он никогда не звучал. Столько ненависти в его голос просто физически не могло уместиться - но вот она, прямо капает из динамика телефона:
- Фиг я тебе стану его игрушкой, не на того напал. Что, неприятно слышать? А я еще живой.
- Вот он тебе Кирюха. С ним и договаривайся. Я найду тебя, вырву тебе глаза и поджарю, что останется, на костре. Но ты и тогда не поймешь даже на десятую, чтоб его, долю процента, что он сделал. Но я буду стараться. Я, знаешь, тут много чему научился.
- За что ты меня продал? - заорал друг, - За вечную жизнь? За красивую бабу? Что он тебе обещал? Знаешь, сколько их тут таких, которым пообещали? - глупо захихикал Кирилл, - У одного кишки наружу, другой голову подмышкой носит. Продал меня, значит.
- Я найду путь назад. Я найду чертов путь назад. Я все сделаю, но я найду чертов путь назад. И тогда тебе не жить.
- Черт! Нет! Отвали, сволочь, руки свои мохнатые убери! Да чтоб!
Голос стал практически неразборчив. Судя по звуку, телефон улетел куда-то на землю:
- …ать. Ты! Пшел! Ай! Мама! Твою! Я ВСЕ РАВНО ВАС ДОСТАНУ!
И эти крики, и все последующие компания послушала молча.
Вовчик трясущимися руками выключил телефон.
- Я звоню в милицию, - объявила Надя.
- Вызывай такси, - отставила пиво Катька, - Я не хочу в этом лесу ни секунды оставаться.
Все трое пугливо огляделись, ожидая увидеть не то поехавшего крышей Кирилла, не то страшных существ, о которых он причитал. Но вокруг было пусто. Никого. Ни птиц. Ни насекомых. Только треск костра.
Участковый закрыл папку и утер пот с лица:
- Это что, уже было? - спросил молодой милиционер.
- Ты не слышал? - удивился участковый, - Он дорогу спросил.
- А, точно, ты не местный же. А Вовчик вырос тут… Дурак, блин. Не мог своим дружкам рассказать, что делать.
- Так что с пропажей-то? Военных вызывать? Или этих, из “Ангела”? Которые людей ищут?
- Да в спортлото пиши, - грустно улыбнулся участковый, - Не найдут уже никого.
- Молодой ты еще. Да и не местный.
- Я такую же академию закончил, как и вы, Арсений Петрович. Пожалуйста, не надо…
- В этом лесу никогда не спрашивают дорогу. Никогда, запомни. Вот, станешь вместо меня тут работать, запомни это простое правило. Запомнил?
- Те, кто спросил тут дорогу, больше не возвращаются. Исчезают навсегда. И ни ты, ни я не хотим знать, куда именно они попадают.
- Почитай внимательно, что нам этот Владимир рассказал про то, как ему звонил пропавший.
- А теперь просто представь, что это все правда. И случится с тобой, если ты спросишь здесь дорогу.
- Ну, что, будешь вызывать поисковиков?
- Делай, как знаешь, - вздохнул участковый, - Только, пожалуйста, предупреди их никогда и ни у кого здесь не спрашивать дорогу.
Сумерки
Дед подошел к окну так близко, что кожей ощутил вибрацию. Темнота уже не успокаивалась даже от его голоса, настолько сильно ей хотелось сломать эту хрупкую преграду и затопить их комнату - такую неестественно тихую и светлую для этой ночи.
- И что с ними дальше было? - спросила Танюша, доедая остатки каши.
- Кирилла так и не нашли. Как и предупреждал участковый, лес навсегда его забрал к себе.
- Катя с Вовой все-таки поженились. Ну а Надя потом уехала в город, где мы с ней познакомились, и она мне все это рассказала. Не знаю, что с ней стало после этого, но, наверное, все хорошо. Но вообще, на самом деле, история на этом не закончилась.
- Вове пришлось сменить телефон. Потому что ему целый месяц каждую ночь названивали с одного и того же номера. С номера Кирилла, - дед хитро улыбнулся и посмотрел на внучку, - Кто знает, может, ему и удастся однажды вернуться…
- Так еще страшнее, - поежилась Танюша и улыбнулась, - А ты сам, деда? Когда в первый раз увидел странное?
- Странное… Ну, сосед у нас был, трусы на голове носил. Это было странно.
Дед погладил стекло, и чувствовалось, будто чья-то чужая ладонь следует за его движениями, давит с обратной стороны. Как и всегда в такие часы, захотелось просто открыть окно и впустить темноту внутрь. Может быть, в одну из ночей он так и сделает. Но не сегодня.
Старик подошел к столу и забрал пустую тарелку:
- Нет, дедуля, я так наелась, уже живот болит, - Танюша откинулась на спинку дивана.
- Тогда я сейчас быстро помою тарелку и вспомню, когда же я в первый раз увидел… Странное.
Рассказывать свои истории деду не хотелось. Не только потому, что далеко не все из этих воспоминаний были приятными. Кое-за что ему было даже до сих пор стыдно. Темноте желательно не знать его личных историй. Это… По меньшей мере небезопасно. Но ничего другого в голову не лезло вообще. Может, сказывалась бессонная ночь - а встал дед рано, еще затемно. Может, и правда его бездонная кубышка с байками начала потихонечку иссякать.
Дед уронил тарелку мимо умывальника, и та раскололась пополам:
Плюнув на все, старик вытащил сигарету и закурил. Аккуратно собрал остатки посуды и выбросил их в ведро. Ладно, времени что-то выдумывать все равно нет:
- Я тогда еще совсем мелкий был. Годков мне было десять или двенадцать.
Свет мигнул. Окно напоследок снова прогнулось внутрь, но тут же успокоилось. На время. Дед вернулся в комнату и посмотрел на часы. Стрелки, казалось, давно не двигались. Застыв на отметке в четыре утра, они силились провернуться дальше, но ничего не получалось.
- Мы с друзьями поспорили, - дед поднял со стула ружье и снова присел.
Сумерки: Попутчик
Было нас трое самых разбитных на селе пацанов. Я, Толстый и Чуб. По имени мы тогда никого не называли. Этот у нас толстый, этот хромой, тот косой или щербатый. Так у нас там было принято. Меня называли Мелким. Я, во-первых, был самый младший, а, во-вторых, медленно рос. Только годам к 16 резко вытянулся, как швабра, и, кстати, тогда меня и стали называть Шваброй. Толстый был и правда толстым, а вот у Чуба все было интереснее. Как-то раз утащил он у бати своего, механизатора, банку бензина. Ну и поджег. Да так хорошо поджег, что на полголовы лысый оказался. Вот и стал он Чуб после этого.
Хулиганили мы по-страшному. Если у кого-то со двора пропали яблоки, или кто-то кому-то лавку сломал - тут к гадалке не ходи, кто-то из нас. А чаще всего - все трое. Батя мой так и приговаривал, когда ремня мне давал. Я-то кричу, мол, не виноватый я. А он в ответ:
- Ну тогда это тебе за то, в чем виноватый, но я о чем не знаю.
Но так-то батя был у меня не злой, я сам обычно во все вляпывался. Телефонов у нас не было, интернета тоже. Телевизор - две штуки на деревню, и ты еще поди выпроси мультики посмотреть, когда футбол идет. Вот и веселили сами себя, как могли. А что кому-то потом курей по всей деревне собирать, потому что мы забор сломали, так это мелочи. Нам-то весело.
Знала нас вся деревня, короче. Некоторые так сразу с дрынами выскакивали: понятно же, что мы просто так, тихо, мимо чьего-то дома пройти не можем. А тут оно в чем еще дело-то. Одно дело просто повеселиться, поиграть, пусть и шкоду какую натворить. А другое дело - надо обязательно перед остальными выпендриться. Вот так вот: вы до такого не доперли, а я молодец, и еще меня даже не поймали. Чего мы только не выдумывали. Ну и, понятное дело, довыдумывались.
Было вот такое же жаркое лето, как сейчас. С такими же тяжелыми, сонными, жаркими днями, и черными - глаз выколи - ночами. Сидели мы на мосту - ну, вон тот мост, где ты вчера жабку нашла. Сидели, бросали камешки в воду, скучали, обливались потом. И, понятное дело, речь зашла о том, кто из нас самый крутой. Толстый сразу щеки надул: он этим летом с дерева упал, да так, что пришлось его к хирургу возить…
- Герой, - хмыкнул Чуб, - с дерева упал. Криворукий, скорее.
- Ой, тебе бы так ногу разнесло, небось, ныл бы, как девчонка.
- Вот и не ныл бы. Я когда с велосипеда упал, мне всю кожу с руки содрало. А я - ничего. Поднял велосипед, поправил руль, да поехал себе дальше. Если б бабку не встретил на дороге, так еще и на рыбалку бы успел. Но нет, та заругала и к врачу повезла. И я плакал? Нет, не плакал.
На историю Чуба я только фыркнул:
- Да тоже мне достижения. У обоих руки не из того места растут, так нашли чем гордиться - не плакали они.
А мне как раз ничего такого рассказать и не получалось. Ну вот не успел я в это лето нигде навернуться и ничего сломать. Ну и брякнул сразу:
- А вот к деду Тимону слабо кому-то на участок залезть и вишен набрать?
- У деда Тимона пуга, - с кривой гримасой заметил Толстый.
Дед этот был тот еще. Да и вишни у него были - я таких вишен больше никогда не пробовал. Черт его знает, сорт какой-то сказочный, или просто ворованное оно все вкуснее казалось. Ну вот и была у него пуга. Плетка, то есть. И такой он был умелец ей зарядить, что потом неделю сесть нельзя было нормально.
- Ну вот а я был, - довольно заметил я.
- Это тоже глупость, а не храбрость. Вишен и в других дворах набрать можно.
- Ой, Чуб, ну а что тогда храбрость, по-твоему?
Минут пять мы помолчали - каждый пытался выдумать такое испытание, чтоб и звучало солидно, и чтоб быть уверенным, что сам точно не забздишь. Ну и чтоб интересно было, конечно же. Делать-то нечего, а тут вот целое новое приключение.
- А на кладбище ночью был кто? - спросил Толстый.
- Ну, кладбище, - Толстый посмотрел на нас, как на дураков, - Там мертвецы и могилы. Чертовщина всякая.
- Ой, ты еще скажи, что в пьяного ёжика веришь.
- Это тебе, Чуб, только говорить легко. А сам пойдешь?
- Ночь, темнота, могилы, и тут что-то белое тебя за плечо…
- Тьфу на тебя, Мелкий, - сбросил мою руку Чуб, - Не смей меня лапать, в нос дам.
- Ну так что? Все тут храбрые - на кладбище ночь провести?
- Да что там делать целую ночь? - удивился я.
- Да хоть лезгинку плясать. Пацан свое слово держит.
- Это больше испытание на терпение, - вздохнул я.
- Ну раз такой бесстрашный, то можешь там на могилке прилечь поспать.
- Будь готов, что не проснешься, только, - ехидно заметил Чуб.
- Вот возьму и пойду, - вырвалось у меня, - вот сегодня прямо.
- Ну тогда забились, - протянул ладонь Толстый, - Первым пойдет Мелкий, потом я, потом Чуб. Идет?
Хлопнули по рукам. А дальше мимо нас проехал трактор - что еще пацанятам надо? Облепили мы его, напросились прокатиться. Ну а там - речка, поле, чертова куча развлечений и возможностей для новых приключений. Как обычно, задержались мы до самого вечера. Опоздали везде, куда только могли опоздать, огребли от родителей все, что только могли огрести. Не знаю, что дома сказали Чубу и Толстому, но мне выписали подзатыльник, отругали за грязную рубашку, накормили ужином и загнали в комнату со строгим наказом мирно спать до утра и больше никогда так не делать.
Понятное дело, что и подзатыльник, и все эти наказы я попросту не заметил. Сегодня предстояло важное дело - нужно было повыпендриваться перед пацанами. И не только это. Я же, получается, первый пойду. Значит, это я завтра буду сидеть на травке и рассказывать про запредельные ужасы, которые творятся на кладбище. Так рассказывать, чтобы они все перебздели еще заранее, и, может, вообще передумали. Я ж тут самый смелый, правильно?
Так что сидел я и думал, что бы такого сочинить. До самой темноты сидел. Но ничего в голову не пришло. Ладно, думаю, ну хоть что-нибудь мне на кладбище должно же почудиться. На худой конец, скажу, что голоса слышал, или что тени там белые летали. Ну или что-то вроде того.
- И ты не испугался? - спросила внучка.
- Нет, вообще. Ну что может случиться? Самое страшное тогда для меня было перед пацанами опозориться. Я-то могу и соврать - кто проверит-то. Но самому все равно стыдно будет. Не смог, испугался, мямля. Как потом людям в лицо смотреть.
- Странно у мальчишек все устроено.
- Ой, не то слово, - улыбнулся дед, - Толстый как-то на спор с крыши дома сиганул. Ногу поломал, в больнице лежал. Потом он признался, что прекрасно знал, чем все закончиться. Но все то же - а что пацаны подумают, как же я испугаюсь…
- Ну а ногу зачем ломать тогда?
- Ну вот для этого. Нам же главное не то, что на самом деле, а то, что другие пацаны подумают. Вот и творим… Непонятно что. Деремся, руки-ноги ломаем, ругаемся. Все, чтобы никто не подумал, что мы чего-то боимся.
- Нет, не плохо, - дед снова положил ружье на колени, - Но это с возрастом приходит. Огня же мы все боимся? Боимся. Потому что можно обжечься. И высоты боимся, потому что можно упасть. И медведей боимся даже - медведь большой и задрать может. Если бы мы не боялись, то и живых бы уже не осталось.
- Ну, это другое, - старик затушил сигарету, - Вот встретил ты в лесу медведя. Тебе страшно, и ты хочешь от него убежать. Это нормально.
- А что не нормально? - хитро спросила Танюша.
- Вот пошел на тебя медведь, лапищами машет, рычит. И вот тут - как бы страшно тебе не было, главное не бздеть. Потому что забздишь, побежишь от него, а он тебя быстро догонит и задерет. А не забздишь, начнешь пятиться, медленно уходить, он передумает и пойдет по своим делам. Об этом я всегда и говорю. С нечистиками то же самое.
- Ну вот… Видишь ты черта. Конечно, тебе страшно. Это ж черт. Можешь забздеть и побежать сломя голову через лес или болото. А черт только этого и ждет. А можешь вспомнить, что дед тебя учил к чертям спиной не поворачиваться. И все будет хорошо.
- Так ты тогда не испугался или не забздел? - задумчиво протянула внучка.
- Не испугался. Из-за чего и вляпался в некрасивую историю. А испугаться надо было бы. Все-таки, кладбище - это не то место, куда стоит на ночь глядя ходить мальчишке. И вот почему…
Выбрался из дому я через окно. Делал это уже не раз - у нас же и туалет во дворе, а мне лень было топать через общую комнату и скрипеть дверями. Родители давно спали, а я взял свой маленький фонарик и просто вышел на улицу. Деревня была тогда такой же, да и кладбище все еще на месте. Так что понимаешь, как я пошел. Единственное, что жило здесь тогда намного больше народу, и если бы я нарвался на какого-нибудь дедушку с бессонницей, он вполне мог меня заметить. Все-таки половину деревни пройти надо было по дороге. Этого я тогда боялся больше, чем кладбища. Во-первых, после такой выходки обычным подзатыльником я бы не отделался, во-вторых, пацаны вряд ли бы упустили такой момент, чтобы обозвать меня трусом. И не важно, что виноват не я.
На кладбище было тихо - еще бы, кому там шуметь. Я даже не стал идти до ворот - перелез через забор. Ну и сразу плюхнулся в какую-то могилу. Не прямо на нее, но внутри ограды. А ограда еще попалась - хуже некуда. Калитка ржавая, не открыть. А на верхушке такие остренькие штуки, пусть она и по пояс, перелезть сложно. По ощущениям, я полночи потратил, чтобы оттуда выбраться. Ну, зато заскучать не успел.
Что именно делать целую ночь на кладбище в тишине, я до сих пор так и не придумал. Книжку не почитаешь, темно. А чем еще заняться - непонятно. Был бы у меня смартфон, как сейчас, проблемы бы не было, но кроме книжек тогда толком и отвлечься было не на что.
Ну я и пошел вдоль могил. Светил фонариком, смотрел на медальоны, читал имена. Нашел могилу деда Чуба, пару человек со смешными фамилиями. Подумал, а не найти ли мне могилу моего деда - он к тому моменту уже года два как умер. Но, конечно, не помнил я, где она. Так и слонялся туда-сюда, от забора к забору. Сколько времени - черт его знает. Сколько мне тут еще торчать - то же самое.
Скука смертная. И тут меня кто-то окликнул.
Я дернулся слегка, но не сильно. Вот именно настолько я ничего не боялся и не ждал никаких упырей и призраков. Больше боялся лопатой по горбу получить от сторожа, хотя и знал, что охраны на нашем кладбище нет. Да и откуда ей взяться - деревня. Никто в здравом уме не пойдет на деревенское кладбище без повода.
Из темноты в лучик фонаря вышел какой-то парень. Явно старше меня, но насколько - я сказать не мог. Прищурился, поднял руку к глазам:
- Да не свети в морду. Ты кто такой вообще?
- Мелкий я, - почему-то назвался я своей кличкой.
- Мелкий, значит. Ну, я тогда буду Большой. Ты чего тут забыл?
- Ладно, ладно, не пугайся, - парень поднял ладони вверх, - Я не бандит какой. Мы тут забились, что кто ночь на кладбище просидит, тот мужик.
- О, брат по несчастью? Я-то перед бабой своей решил выпендриться. А ты?
- Ну, будем знакомы, - протянул мне ладонь парень.
Я ее пожал. Рука у него была крепкая, ну или он просто тоже решил выпендриться и сжал мне ладонь сильнее, чем мог. Такое тоже бывает.
- Ну вот… Меряемся, кто самый храбрый, - ответил я.
- Даааа, детство, - ухмыльнулся Большой, - Небось, еще повыдумаешь что?
- Ну, что страшно было. Расскажешь им жути, чтобы они потом всю ночь психовали.
- Вижу, что угадал. Но ты молодец, ходишь тут, фонариком светишь. Не боишься?
- А кого тут бояться? - насупился я.
- Ну да, кроме меня никого-то и нету. А я вот с бабой поссорился. Говорит, не мужик мол я.
- Ну я и спросил, что ей надо-то. А она стала в позу, веришь?
- Говорит, да ты даже своей тени боишься. А я, конечно же, нет. Ну и такая - докажи! Ну я и… Предложил вот это вот. Сижу теперь, как дурак, на кладбище.
Все эти материи мне, понятное дело, тогда были непонятны. Ну как же, мальчики, девочки, какие-то мужики-не мужики. Я тогда в лучшем случае мог твою бабку за косички таскать. Косы у нее, конечно, были… Но, мы сейчас не об этом.
- Да откуда я знаю, что она, - криво улыбнулся Старший, - Завтра приду… Гордый, блин. Храбрый.
Он плюнул на какую-то могилу и сменил тему:
- Везет. С утра хоть домой дойдешь пешком. А мне пиликать черт знает сколько.
- Самое близкое кладбище, - пожал плечами парень, - До других еще дальше добираться. Поэтому его и выбрали.
После последней фразы он поморщился и со злобой посмотрел куда-то в темноту.
- Ну, вдвоем оно все равно веселее, - я потер нос, - Что делать будем?
- Я вот надписи хожу читаю. Прикинь, у нас Жопкин когда-то жил.
Так мы и бродили по кладбищу. Я светил фонариком, а Старший выдумывал шутки по поводу имен и фамилий. У него это получалось лучше, чем у меня. Только один раз от отказался:
- Рогаткин… Не, ну его подальше.
- Посвети туда, - ткнул он пальцем в могилу напротив, - Странный памятник.
Ничего странного я в нем не нашел, но спорить не стал.
- Самокуров. Ну так и понятно, что сам себя скурил. Слушай, а у тебя часов нету?
- Блин. Я тоже свои забыл. Как думаешь, сколько мы здесь уже торчим?
- Гениальный вывод, Ватсон, - ухмыльнулся Старший, - А расскажи про себя что-нибудь.
- Да нечего рассказывать. Живу в деревне, дружу с пацанами, ну и вот этот спор.
- Вообще ничего интересного нету? - сочувственно поинтересовался Старший.
- Ну, есть дед Тимон. У него пуга.
- Ага. Как вломит, так потом сидеть невозможно.
- Да, везде такой дед, наверное, есть. А твои родичи что?
- Ну, раз от Тимона попало, то за дело.
- Да, и везде есть такие родаки. И что, не защищали тебя?
- Как обычно, - фыркнул Большой.
- Ну а зачем еще нужны родаки? Защищать чтобы. А то каждый тебя по заднице огреет, а дальше что? Так и запомнишь, что дед с пугой, а дома только еще больше подзатыльников навесят.
- Да, бывало дело. Куда бежать, куда прятаться - непонятно. Везде ты, блин, виноват. Как с бабой этой - и так с самого детства. Никто-то нас, дураков, не понимает.
- Ну да, - засмеялся Старший, - еще бы не на улице. Номер дома не знаешь?
- Действительно. Да и где вообще эта деревня?
Старший приподнялся на цыпочки и картинно посмотрел в сторону, куда я указал:
- Ага. Значит, и нам еще здесь торчать черт его знает сколько.
- А у тебя, что, есть идеи получше? - раздраженно спросил я.
- Не, я не в этом смысле. Извини. Нормально общаемся, мне весело. Тебе?
- Лучше, чем одному, - обиженно заметил я.
- Вот и хорошо. Я бы тоже один тут головой успел поехать. Вот смотри, кладбище, зловещие тени, а ни черта не происходит. Ну вот как так жить?
Старший плюхнулся прямо на задницу и сложил руки:
- Ну что, никаких других гениальных идей не появилось?
- Да достало меня по этим могилам шататься. Не знаю, может, ты карты какие с собой взял?
- Да, собирался перекинуться в дурака с местными чертями, - язвительно заметил я.
- Ну да, тупанул. Слушай, я и правда ничего о вашей деревне не знаю. Знаю только, что кладбище тут есть. Расскажи.
- Да обычная деревня, - я облокотился на ближайшую ограду, - Деды, бабки, пацаны. Сады-огороды. Дядя Вася коз разводит.
- Мекают постоянно. Задолбали уже всех - шумят да стырить все что-нибудь хотят.
- Все, что плохо лежит. Кусты пожрет, пачку сигарет утянет, что угодно.
- На кой такой хрен козе чертовы сигареты?
- Жрут они их, - пожал я плечами, - Такие вот звери.
- Ни черта себе у вас тут мафия. А говорил, рассказывать нечего.
- Из райцентра. Городской по вашим меркам.
- Ну ты с минским кем-нибудь зацепись, он тебе объяснит, что мы тоже колхозники.
- Да-да, - чему-то криво улыбнулся Старший, - Только вот куда еще в универ поступать.
- Не парь голову. Потом еще запаришь. Ты же в школу ходишь?
- Ну… Нормально. Учусь на четверки.
- Неплохо. Но постарайся на пятерки выйти, мой тебе совет. Потом в жизни поможет. А универ он как школа, только там можно пьянствовать и приставать к девушкам.
- Даже нужно, я бы сказал. Иначе зачем он к такой-то матери нужен.
Я попытался сделать понимающий вид.
- Да не строй серьезное лицо, потом сам поймешь. Все мы, знаешь ли, учимся только на своем опыте.
- Ага. например, что тащиться ночью на кладбище - крайне неудачная идея.
Сложно было с ним поспорить. Мы сидели на холодной, слегка влажной траве, и отчаянно скучали. Никаких призраков, бабаек или ошалевших чертей. Даже охранников с лопатой в ближайшем будущем не предвиделось. Вот такое вот бессмысленное и бесполезное приключение.
- Девчонка моя из Минска, - нарушил тишину Старший, - Заноза в заднице та еще. Но какая… Ох, ты бы знал, какая. Что хочешь для нее сделаю.
- Абсолютно. На кладбище потусить, морду набить кому-нибудь, душу сгубить - что угодно.
- А что? Бабы, они, знаешь, непредсказуемые. Сегодня ей цветочки подавай, а завтра - смертоубийство.
Старший улыбнулся, но я так и не понял, серьезно это было произнесено, или нет. Я на всякий случай оглянулся.
- Да не нервничай, я ж сказал, не бандит я. Так, небольшое преувеличение. Люблю ее сильно.
- А это вообще как? - решился я спросить, - Ну, девчонки же…
- Тут дорасти надо. Сегодня ты ее за косички дергаешь, а завтра понимаешь, что жизни без нее тебе нет. Ну… Девчонка тебе или нравится, или не нравится. Просто выражаешь ты это свое “нравится” очень разными способами. Кто-то на кладбище, как придурок, сидит. Кто-то обидными словами обзывает. Но одно ты четко уловил, мелкий. Далеко пойдешь. Бабы - кошмар какие странные.
Все это мне мало пояснило этот сложный вопрос, но на всякий случай я его слова запомнил. И решил сменить тему:
- Ну и что еще в твоем райцентре есть?
- Да как ваша деревня. Обычный райцентр, ничего необычного. У меня вот мотоцикл есть.
- Ага. Здоровый такой, красный. Движок ревет, как медведь. Из-за мотоцикла мы с моей и познакомились.
- Не то слово! Бабы на мотик слетаются, как мотыльки на фонарь. Ну, только мучиться с ним много нужно. То движок, то колеса, за всем следить. Тормоза еще, будь они неладны. Техника, блин.
Я просто кивнул. Некоторые из этих слов мне были тогда еще не знакомы, так что я вспомнил главное - молчи, за умного сойдешь.
Как-то незаметно небо стало светлеть. Старший приободрился:
- Да какое утро, - покачал я головой.
- А я лично и не говорил, что до семи утра тут торчать буду. Небо светлеет - все, утро. Как думаешь?
- И вообще. Ты же не забздел? Не забздел. Да и не было ничего тут страшного. Кроме скуки, вот она - смертная просто.
- И я не забздел. И вообще, нормально пообщались, а?
- Вот и давай валить отсюда. Как тебе идея? - не дожидаясь моего ответа, Старший продолжил, - И вообще, я до костей тут продрог уже. Не возражаешь, если я с твоими родными познакомлюсь? За чашку чая убил бы сейчас.
- Да… Я же из дому без спроса ушел. Ой!
Я подскочил и схватился за голову. Точно. У меня ж родители ни свет ни заря поднимаются, прав Старший. Срочно валить домой надо, а то мне такое устроят - не то что сидеть не смогу, вообще пожалею, что родился.
- Да ладно, не обязательно им обо всем рассказывать. Я так подойду, типа мимо шел. До дома отсюда идти далеко. Очень далеко.
Старший вдруг стал каким-то грустным, жалким и несчастным. Он поднял руку и поправил волосы - я даже заметил, что рука у него дрожит. Но не обратил внимания:
- Ладно. Только родакам ни слова. Я потом покажу, где у нас автобус останавливается.
- От, спасибо, малой. Ну, то есть, Мелкий, - вскочил Старший, - А как тебя на самом деле зовут?
- Леха, - раздался откуда-то хриплый голос, - хорош мелкому по мозгам ездить.
Я сделал шаг назад и попытался рассмотреть, кто такой появился в округе. Старший, ну, или Леха, не говорил, что он тут не один, да и вообще…
Из полумрака появился широкий, даже широченный мужик. Плечи вот прямо в мой тогдашний рост. Волосы чернющие, да и усы такие пышные. Стоит и серьезно смотрит на нас. Потом сложил руки на груди:
- Хватит, Леха, тебе спать пора.
- А ты кто такой, чтобы мне приказывать? - Старший отвернулся от меня, вскочил на ноги и подбоченился, - Тебе вообще какое дело?
- А ты чего так распсиховался? - улыбнулся широкоплечий мужик.
- А ты чего лезешь не в свое дело, а?
Широкоплечий посмотрел мне в глаза и тихо сказал:
Я почему-то его послушался. Но потом тут же обернулся обратно: какой я ему внучек, я…
На кладбище никого не было. Ни Старшего, ни широкоплечего, совершенно никого. Как испарились. Я все еще пытался как-то понять произошедшее, хотя уже закралось подозрение, что случилось что-то странное. Очень странное. Посмотрел вокруг. Заглянул за ближайший памятник. Похлопал глазами, как дурак. А потом рванул, что есть мочи, домой.
- Да ничего, - пожал плечами дед, - Никто меня не сожрал, как видишь.
- И что в ней странного? - ухмыльнулся дед.
- Ни правил нет, ни еще чего-то.
- Правила обычно сильно позже истории появляются.
- Ну что ж тут непонятного. Но это все от того, что ты меня не дослушала.
- Ты очень сообразительная, но все-таки нетерпеливая девочка, - дед обернулся за спину и посмотрел на окно, мерно сотрясающееся от ритмичных ударов снаружи.
Только не было за этим окном никого. Просто темнота. Старик вздохнул. Терпение той самой темноты начинало иссякать:
- Это потом я все узнал, - дед развернулся обратно к внучке, - Знаешь, почему?
- Потому что не забздел, - хитро улыбнулся старик.
- Ну чего больше всего боятся дети? Вот ты, например.
Танюша почесала лоб и нахмурилась. Боялась она, конечно, всякого. Темноты, странного Петьки из параллельного класса, того дядьки, что вечно спал на лавке, когда она возвращалась из школы. Боялась плохо сделать домашку, того, что спросят у доски чего-нибудь, что она не знает. Ну и, конечно же, боялась…
- Мама заругает! - вдруг осенило девочку.
- Вот-вот, - улыбнулся дед, - И я тоже.
- Ну я ж мелкий был. Как ты. Это сейчас я дед, сам кого хочешь заругаю. А тогда был вот такой же, как ты. Только мальчик.
- Вернулся я домой. Через окно. Так, что никто ничего не заметил. И долго сидел и думал. А потом мы позавтракали…
Батя мой был очень аккуратный мужик был. Как увидит, что что-то неровно лежит, так весь изойдет просто, но поправит. Мама хорошо его знала и усиленно этим пользовалась. Вот и сейчас - вышла на минуточку в огород. Полить, мол, его надо, пока солнце не встало. Батя сидел, сопел, косился, но все-таки не выдержал и пошел посуду убирать да мыть. А я просто молчал и ковырялся вилкой в тарелке. И думал. Вот что со мной случилось - рассказать страшно. И звучит, как выдумки, и по заднице еще надают - нечего, мол, по ночам шляться. Но и без помощи в этом разобраться было очень сложно.
Ну я и решил пойти ва-банк. Все рассказать. Душу облегчить так своеобразно. Тогда мне почему-то показалось, что лучше уж огрести от бати, чем сидеть и вспоминать эту ночь всю жизнь.
- Что? - отец отложил в сторону чистую миску и недовольно посмотрел на залитую жиром сковородку.
- Слушай, а привидения бывают?
- Привидения. Ну, или чудища какие, упыри могильные.
- Это что, опять Михаська вам свои истории втирал?
Михаська это наш местный балабол был. Дай ему волю - он тебе и про космос расскажет, и про заморские земли, и про чертей с вампирами. Правда, чушь несусветную. Но зато обо всем понемногу.
- Нет. Ты… Ну тут такое дело, - засопел я, - Ты не ругайся, но забились мы с пацанами…
И меня понесло. Слова просто выплескивались наружу. Вот это сейчас я такой рассказчик, а тогда, в детстве, складно мог только этикетку от лимонада прочитать. От этого, наверное, батя даже больше ошалел, чем от моей истории. Может, поэтому и не разозлился - он у меня горячий был, только что отходчивый. И вот я как разойдись соловьем, да как расскажи это все - может, в тот день у меня талант рассказчика и прорезался.
Слушал батя молча. И продолжал перебирать тарелки в раковине. Сковородка, выглядевшая такой грозной, быстро сдалась и позволила себя отдраить до блеска. А вот мисочка из-под макарон сопротивлялась. И сопротивлялась до того момента, как батя уронил ее в раковину. Я как раз рассказал ему про то, как встретил этого Старшего. Сразу лицо у него посерьезнело, миска выпала из рук, весь он стал каким-то хмурым. Я осекся и тут же представил, как будет противно хлопать ремень, перед тем, как опуститься…
- Ты давай дальше, сынок, - неожиданно мягко сказал батя, - Что дальше-то было?
Так я ему все и рассказал. Иногда икая, иногда заикаясь. И от того, что перло это все из меня, и от того, что призрачный ремень все еще висел над моей головой. Но раз уж начал - надо делать. И вот я не забздел. Все рассказал. А страшно - кошмар. Сижу, жду, когда меня наказывать будут. Ну а батя только в умывальник смотрит с недомытой посудой. И молчит, и лицо такое мрачное-мрачное. Только под конец истории он немного просветлел и кинулся быстро вытирать руки:
- Ну, Сынок, наделал ты делов.
- Не знал он. Да я сам виноват, дурак. Слушай сюда.
Он обернулся и посмотрел на меня. На удивление, никакой обиды или злобы на его лице не было. Батя выглядел сосредоточенным, собранным, как будто собирался идти на работу. А у него был отпуск. Я совершенно растерялся, а он продолжил:
- Сейчас я тебе кое-что расскажу и покажу. Говоришь, твои друзья тоже собираются на кладбище?
- Да ничего не надо им рассказывать, - махнул он рукой, - Дело-то понятное. А вот твоим друзьям рассказать надо. То, что я расскажу тебе. Пойдем.
- Да пусть сама посуду домоет, ничего ей не сделается. Только быстро давай.
Меня уговаривать не пришлось. Объясняться с мамой я уж совершенно точно не хотел. Одно то, что отец не собирается мне всыпать, было уже откровением.
И вот мы уже шли по улице - достаточно быстро, обычно батя лениво прохаживался вдоль домов, а сейчас почти бежал. Меня же туманные перспективы ближайшего будущего вообще не радовали. И я потихоньку отставал, отставал…
- Сына, да не бзди ты. Лупить я тебя не буду, - батя фыркнул и помахал мне рукой, - Чем быстрее мы это сделаем, тем будет лучше.
- Ну, смотри. Отлуплю я тебя, и что? Ты же так и не поймешь, за что. А раз в ваши дурные головы эта идея пришла, значит, попробуете повторить. Но то, что ты сделал, делать нельзя.
- И вишни воровать больше не будешь. И дуру эту за косички дергать…
- Она не дура! - вырвалось у меня.
- Хорошо, не дуру. Много чего не будешь. Я и сам мальчишкой был, так что знаю я ваши больше-не-буду. Давай налево.
- Да, кладбище. На котором ты и попался Вертуну.
- Вертуну. Кто вернуться хочет.
Охота что-то расспрашивать у меня пропала. Батя повернул в сторону и на минутку задержался у огромного креста, который тут торчал на обочине, сколько я помнил. Периодически кто-то останавливался и повязывал на него ленточку на счастье. Некоторые загадывали желание. Кто-то его и вовсе игнорировал. Но сейчас батя подошел к нему и пристально осмотрел. Потрогал некоторые ленточки, пропустил их между пальцами:
- Страшная штука. Сейчас покажу, почему.
- Да. Слушай, - батя присел и взял меня за плечи, - не хотел я тебя этим грузить, но, значит, ты у нас теперь взрослый. Ну, или хочешь таким быть. Я-то думал, ты выучишься, уедешь в Минск, поступишь в институт, и, может, сюда уже и не вернешься. Зачем тебе это все.
- Да подрасти еще, - хмыкнул батя, - Посмотрим, что тогда скажешь. А сейчас я тебе покажу, что у нас деды рассказывают внукам по ночам. Интересно?
- Тогда пошли. И не бзди. Запомни, сынок, на всю жизнь. Никогда не бзди.
Тогда я еще не совсем понял, что он сказал. Уже потом я узнал, когда бояться можно, и когда нельзя. Когда можно немножко перебздеть, а когда ни в коем случае. А тогда мне было просто страшновато. Батя как-то слишком сильно переменился в лице, и вообще сорвался с места в минуту. Обычно его было очень сложно чем-то заинтересовать, он вечно отнекивался и норовил сбежать к телевизору или к соседу.
И пока все это происходило, мы дошли до кладбища. Батя даже ни на что не отвлекался - он точно знал, куда шел. Остановился, посмотрел по сторонам, потрогал небольшую березку, что росла возле ограды, и ткнул пальцем в памятник:
Алексей Рогаткин. С медальона на меня смотрело улыбающееся лицо того самого Старшего. Я ойкнул - хотя, конечно, ожидал чего-то такого. Даже при свете дня, рядом с батей, стало не по себе:
- А кто рядом с ним? Его девушка?
- Она самая. Та, про которую тебе Вертун рассказывал. Они разбились тут на мотоцикле рядом. Очень сильно разбились. Так сильно, что их в одном гробу схоронили.
- Не смогли разобрать, где чьи руки и ноги. Да и всем было все равно. Рогаткин этот был, похоже, пацан непутевый. Его родные даже на похороны не приехали. Да и не расстроились вообще, когда им новость сообщили. Кто знает, может, даже обрадовались.
- А она сирота. Так их тут и схоронили. Только плохое это дело, двух покойников в одну могилу…
- Просто плохое. Может, если бы их по-людски положили, этого всего бы не было. А так у нас появился Вертун.
- Когда человек помирает, - сел батя на корточки, - он сначала еще тут. Семь дней дома еще может быть, да и на сорок дней приходит родных навестить. Но больше ничего покойник не знает. Только могилу свою и дом родной. Поэтому и ходит домой. А потом уже отходит на небо. Ну или в пекло, куда там ему положено. Это если все нормально.
- То может получиться упырь. Вертун тоже упырь. Они разные бывают.
- Вертун не может добраться до дома. Его дом или далеко - как у нашего вот. Или нет его уже. А больше ему идти некуда. А как и все упыри, он тут застрял. И ему очень голодно. Он бы и рад выйти с кладбища, сожрать кого-то, но он не знает, куда идти.
- Поэтому он про деревню расспрашивал?
- И поэтому напросился к тебе домой. Раз отведешь его к дому - и все, знает он это место. И может туда вернуться.
Я застыл с открытым ртом. Это я, значит, чуть всю семью не сгубил. А батя продолжает спокойно:
- Тебя он мог прямо на месте разодрать. Но тварь хитрая, старая. Думает, что если найдет твой дом, то сможет кормиться долго. Да вот только знаем мы о нем. И еще кое-о ком, которые здесь водятся.
- Нет, тот мужик… Знаешь, я испугался, когда ты про Вертуна стал рассказывать. Если б ты его привел, то это все. Хату менять надо. Здесь уже жить нельзя. Так-то он мимо креста пройти не сможет, но когда его пригласили - пожалуйста. Заброшенные хаты видел по улице? Ну, вот теперь знаешь, почему там никто не живет. А мужик - пойдем, покажу.
- Вот ты им пойдешь и это все расскажешь, - вздохнул батя, - Чтобы не совались на кладбище по ночам. Никогда. Меня-то они слушать не станут.
Мне оставалось только согласиться. Если бы я сам всего этого не видел, такая история от отца только еще больше распалила бы любопытство.
- Так, вот здесь, - батя по-хозяйски открыл калитку и пригласил меня внутрь ограды.
Внутри был небольшой незатейливый памятник и самая обыкновенная могила. Но земля выглядела ухоженной, не заросшей, а возле изголовья могилы рос пока еще небольшой, хилый кустик боярышника. А с медальона на памятнике на меня смотрел тот самый черноволосый, плечистый человек.
- Это твой дед, - просто сказал батя.
Я-то его помнил иначе. Седым, с палочкой, вечно кряхтящим, когда надо было куда-то пойти. Даже представить не мог, что когда-то он выглядел так.
- Он мне вот это все рассказал, как я тебе рассказываю. И научил, что делать, и как себя вести. Ну и не бздеть научил.
- Ну, об этом мы с тобой еще поговорим, - улыбнулся батя, - А пока скажи спасибо деду. Спас он и тебя, и нас всех в ту ночь.
В ответ на это внезапно налетевший ветер заставил боярышник покачаться в разные стороны. А батя опустил мне руку на плечо:
- Знаешь, что самое странное с этим Вертуном?
- Говорят, его самого тут ничто не держит. Он просто решил остаться. Девка его непростая. А он за нее что хочешь сделает. Вот поэтому и не надо никого хоронить в одной могиле.
А я стоял и придумывал, как это все объяснить пацанам, чтобы они не ходили на это чертово кладбище.
- Ну, уговорил, - усмехнулся дед, - Так никто туда больше и не ходил.
- А этот Вертун до сих пор там?
- Наверное. Никто не проверяет, все-таки. Ты бы пошла?
- Вот и я не пойду. Такой была моя первая встреча со странным.
- Батя мне много чего рассказал. И про странности, и про гиблые места. И про правила. А самое главное - научил не бздеть.
- Не бздеееееть! - радостно подхватила внучка.
- Вот именно. Как батя мой, как дед, и как его батя, и как его дед. Я тогда и понял, что место мое здесь.
- Я же все-таки уехал в Минск. Поступил в университет. И правда мог остаться в городе. Но все-таки вернулся. Спровадил маму в последний путь, потом - батю. Потом и бабка твоя ушла. А я остался тут вот со знанием, как не сгинуть случайно.
Дед сперва непонимающе нахмурился, но вскоре понял, что речь о его дочери с мужем - родителях Танюши.
- А они хорошо живут. Тебе же хорошо жить?
- Вот и отлично. Деревня сама по себе, они сами по себе. Хорошо, что мама твоя живет в городе. Она же тоже, знаешь, в курсе. Что самое главное - не бздеть.
Сумерки: Подвал
- А мама меня бы меня тоже учила не бздеть?
- Конечно. Это у нас семейная традиция.
- Мама у тебя занятая, - дед поднялся со стула и потянулся, - Работа у нее. А я что? Дед на пенсии. Почему бы и не помочь дочке.
- А папа говорит, что ты на меня плохо влияешь.
- Это потому что папа твой бздит. Если девочка сидит дома и только косички заплетает, это, знаешь, очень удобно. Купил ей куклу, на смартфон игру установил, и сиди себе радуйся. А вот если девочка прилетает с улицы с жабой в руках и разбитыми коленками…
- Да, именно так. Это уже, знаешь, совсем другой уровень ответственности. Тут надо не забздеть.
- Ну почему же, - задумчиво почесал бороду дед, - Бывало всякое.
- Например? Что-то страшное случилось? - Танюша вся подалась вперед, - Что?
- Ну да, было и страшное. Есть у меня одна история как раз про это.
Старик посмотрел в окно, которое, кажется, ненадолго умолкло. Он прекрасно понимал, что скоро темнота снова начнет требовательно ломиться в дом, а чертово утро все никак не наступало. Часы на стене все еще показывали четыре утра - как показывали их добрые полночи. Кажется, они просто сломались. Во всяком случае, в это хотелось верить. По личному мироощущению деда, сейчас должно было бы уже быть 5-6 часов. Совсем чуть-чуть дотянуть до рассвета. Истории две, максимум.
- Все, как ты любишь, - сел старик обратно, - Страшное чудовище, глупые люди и коварная тайна.
- Тут, знаешь, мне особо нечем гордиться. Не та это история, которой можно хвастаться перед внуками. Ты же меня как знаешь? Дед-молодец, никогда не бздит, и всегда выходит сухим из воды. Но бывали и другие случаи. Например…
Учился я в Минске тогда. В том самом университете. Где можно к девчонкам приставать. Но я не приставал - не потому, что я правильный такой, а потому что рядом училась твоя бабка. К тому моменту я ей уже косы не дергал, и если бы полез к кому-то, то уже она бы мне все мои космы повыдергала. Ну или просто в лицо чем-нибудь тяжелым прилетело. Она, ты помнишь, была простая. Школу окончил на пятерки, с таким аттестатом - хоть в космос. Поступил, куда хотел. Но студенты мало чем от пацанов отличаются. Если честно, я вообще не уверен, что мальчишки когда-нибудь взрослеют.
Так что занимались мы все тем же самым. Ну, не воровали вишни - так пили во дворах. Не ломали заборы, но мусорили по лавкам. Суть, в общем, не поменялась. Ну и дрались, конечно. За девчонок, за выпивку, просто так. Лишь бы никто не подумал, что ты испугался.
Одногруппники - это как твои одноклассники - у меня были нормальные в основном. Была парочка минчан, которые не хотели с нами, приезжими, знаться, но по большей части все друг друга понимали и помогали, как могли. Был там один тихоня - Влад. Ничем таким не выделялся. От коллектива вроде не отставал, и выпить был любитель, и пары сачкануть. Это как урок прогулять. Но в целом ничем не отличился. Кроме той истории, с которой все началось.
- Здоров, пацаны, - Гоша закурил на ходу, - Как жизнь?
- Норма, - ответили мы почти хором.
На курилке было полно народу - кто-то еще с первой смены дожидался последних пар, кто-то только пришел, как тот самый Гоша. У меня лично была лаба. Это когда не просто тебе учитель что-то рассказывает, а что-то надо делать самому. Ну и потом, конечно, объяснять, что ты сделал, учителю. Преподу, по-нашему.
Гоша учился на соседнем потоке… Это… Ну, в общем, долго объяснять. Когда-нибудь и ты в институт поступишь, сама все узнаешь. Для истории это не важно. Но жили мы при этом в общаге в одной комнате. Всем приезжим студентам бесплатно выдавалось жилье, и у каждого по комнате был сосед. Кажется, что неудобно, но, на самом деле, так было даже веселее. В общем, с Гошей мы дружили. Тут хочешь-не хочешь, а подружишься. Был он тот еще баламут - ни одно студенческое развлечение без него не обходилось, да большинство он и начинал. Учился кое-как, постоянно с хвостами ходил, с экзаменами несданными да уроками недоученными. Но зато душа компании. Его даже преподы хвостатым называли, но так, по-доброму. Бывает, как ляпнет что-нибудь на паре, так даже учителя еле сдерживались, чтобы не рассмеяться.
Вторым моим другом был Костя. Он тоже тогда с нами стоял на курилке, даром что сам не курил. Просто за компанию. Жил в соседней комнате с тем самым тихоней Владом. Наверное, если не Костя, мы бы и не знали никакого Влада. Ну и, если честно, это было бы к лучшему. Костя был такой тощий, длинный и в очках. Вот прямо ботаник-ботаник. Ну и учился соответственно. Только вот никаким ботаником он не был. Как шутил Гоша, от него даже кефир надо прятать. Дорвется до чего-то веселительного - пиши пропало, выпьет все, да еще и добавки требовать будет. И обязательно нарвется на какие-нибудь приключения.
Ну и вот стоим мы втроем, курим. Ждем, когда нужно будет бежать по делам.
- Пересдача, - пожал плечами Гоша и стряхнул пепел, - Что-то Кот лютует.
Такая фамилия была у преподавателя - Кот. Кличку даже придумывать не пришлось.
- Ну ты даешь. Месяц же прошел с сессии. В сапоги не боишься загреметь?
- Да ничего страшного, - отмахнулся Гоша, - ну заплачу еще пару раз, досдам.
- Ну да, платно тебя пересдавать будут еще полгода, - хмыкнул я и облокотился на стену, - деньги не пахнут.
- Ну хватит о грустном, - улыбнулся Гоша, - Какие у кого планы в пятницу?
- Ну и что? Готовиться ко всему всегда нужно заранее.
- Особенно к экзаменам, - ехидно заметил Костя.
- Подкол засчитан. А серьезно?
- Да откуда мне знать? - Костя ковырнул носком ботинка землю, - Скорее всего, пить будем, разве нет?
Этот увлекательный обмен мнениями прервал тот самый Влад. Он сегодня выглядел еще задумчивей обычного - смотрел как-то отрешенно в пол, даже нас не сразу заметил.
- А, пацаны. Здорово. Как жизнь?
По лицу Влада было видно, что у него самого не очень. Обычно, когда его вот так вот вырывали из глубокой задумчивости, он стеснялся, виновато улыбался и прятал глаза. Сейчас же он даже не попытался изобразить дружелюбие и пробормотал дежурное приветствие ровным, практически лишенным эмоций голосом. Даже для такого тихони это было слишком. Хотя, эмоции в его голосе были. Страх и растерянность. Тихие, почти незаметные. Но были.
- И меня не позвал? - шутливо-обиженно заметил Костя.
- Да не, когда я в воскресенье квасил-то.
Эту фразу он произнес уже более живым тоном. Выглядело все, будто он просыпается только - еще не до конца понимает, кто такой, и что делает. Даже я удивился:
- Ты что-то вообще сам не свой. Случилось что?
- И правда, что-то ты как селедка сушеная, - сложил Гоша руки на груди, - Что такое?
- Да чушь какая-то, - присел на лавочку Влад, - Не знаю.
- Да колись давай, что ты как баба.
- Не знаю. Наверное, недоспал. Мелочи, пройдет.
- Знаем мы твои мелочи. Когда стипуху потерял, у тебя тоже были мелочи. Что стряслось-то?
- Да… Блин, глупости какие-то. Ладно, ладно, - увидев выражение наших лиц, поднял он руки, - Сейчас скажу. Сигаретку дайте.
Влад взял сигарету, глубоко затянулся, закашлялся, а потом затянулся еще:
- Вот представь, в два. Бегом собирался. Решил дорогу срезать. Не через магазин пошел, а дворами, через стройку и красный дом.
Красный дом находился аккурат посередине между общагой и универом. Откуда у него это название взялось, никто толком не знал. Ну, то есть, понятно, что дом был красным. Кирпичным. Но почему именно он заслужил свое собственное имя, а не банальное “дом номер такой-то”, никто не знал. Называли его красным домом все поколения студентов, что тут обитали. В доме давно никто не жил - по слухам, там местами попроваливались потолки и посыпались стены. В общем, состояние - аварийней некуда. И так все было непонятно - его чинить будут или сносить. То собирались реставрировать, то потом деньги заканчивались - стоял этот дом уже лет двадцать в таком подвешенном состоянии. Естественно, эту историю нам рассказали ребята со старших курсов. Ну а больше ничем этот дом не был известен. Возле него старались не ходить - он действительно сыпался на глазах. Какой-нибудь осколок кирпича в любой момент мог рухнуть вниз прямо тебе на голову.
- И что? По башке тебя ударило?
- Может, и ударило. Короче, - обхватил голову руками Влад, - кто-то там в подвале разговаривал.
- Голосов пять. Мужские, женские, детские. Откуда дети там, а?
- Ну… Бомжовые дети, - неуверенно пожал плечами Костя.
- Может и так. Но о чем они говорили!
- Да ни о чем, в том и дело. Просто куски непонятных фраз. То баба про погоду спрашивает, а следом начинает ребенок плакать. Потом какой-то мужик тост говорит. Потом второй мужик перфораторы рекламирует. Нет, я не шучу. А ему в ответ - мелкая девочка конфеты канючит. И снова баба говорит, только читает прогноз погоды. Бред какой-то.
Мы переглянулись. Было не совсем понятно, что именно услышал Влад. И тем более было не понятно, а в чем, собственно, проблема. Сзади к нам подошел еще один студент. Вроде бы, ничего удивительного, но это был как раз один из тех гордых минчан, которые воротили от нас нос, обзывали колхозниками, и вообще практически с нами не общались. Нет, не то чтобы мы дрались или враждовали. Просто отношения были натянутыми. И тут на тебе, подошел, поздоровался, стал рядом. И внимательно слушал.
- И я не знаю, что-то мне одновременно захотелось зайти внутрь и посмотреть, что там, а с другой стороны у меня буквально волосы дыбом встали. Можете не верить, - провел рукой по макушке Влад, - И я просто побежал оттуда. Только возле забора очухался. Ну и отдышался.
- Это тебя бомжи перепугали, в общем?
- Наверное. Я ж говорю, дурацкая какая-то история.
- Не ходи туда больше, - вдруг сказал минчанин, - Никогда.
- Не ходите к красному дому. Вас это тоже касается. Хотя бы в ближайший месяц. Добрый совет, - криво ухмыльнулся он, - от коренного минчанина.
- Коренной, ага. Родители-то твои откуда?
- Откуда надо. А я с рождения здесь. Но вы лучше меня послушайте. Бывайте, колхозня.
- Сам туда иди, - проводили мы его.
- И самое главное, - снова жадно затянулся Влад, - Как я мог слышать из подвала? Так отчетливо, что даже слова разобрал. И откуда я вообще знаю, что говорили в подвале? Почему не в пустой квартире?
- И правда, почему, - начал было шутку Гоша.
Но часы неумолимо показывали, что нужно бежать на пары. Вся курилка, громко разговаривая и толкаясь, поплыла к дверям. И мы вместе с ней. Влад все еще выглядел потерянным и огорошенным, но уже хотя бы видел, кто стоит вокруг него, и в какую сторону ему надо идти.
- Может, и нашел, - кивнул дед, - Но откуда нам это все знать было.
- Может, и сказал, - старик скривился и почесал затылок, - Но и это нам знать неоткуда.
- Да, я знаю, внучка. Я вот такой весь из себя наученный, секреты знаю, странного насмотрелся. Уж конечно же, я-то должен понять, что все это неспроста.
Танюша вопросительно смотрела на деда и ждала продолжения. Ванюша рядом с ней тоже смотрел - но больше требовательно. Кончайте трепаться, говорил его вид, давайте к делу. Что вообще случилось?
- Вот смотри, внучка, - встал дед со стула, - Вот ты же знаешь, что в лес убегать нельзя?
- Но убежала и чуть не попала в болото.
- И что конфеты из шкафа брать нельзя, ты тоже знаешь.
- Да-да, я все видел. Деревяшки заматывать в фантики вместо конфет тоже плохая идея, - хитро улыбнулся старик, - Могла бы просто попросить. Но это я к чему веду. Мы все много чего знаем. А вот что из этого мы делаем правильно?
- Вот и никто не знает. Знал бы, где ошибешься, соломки бы постелил. Кто-то слишком в себе уверен. Кто-то, наоборот, не уверен. Кто-то просто надеется, что пронесет. А в результате - даже зная правила, мы их нарушаем. По целой куче причин.
- И… Ты иногда даже можешь не знать, что нарушил правила?
- Да. Просто потому что ты такой весь из себя умный. Вот смотришь ты фильм какой-нибудь. И все там глупые. В книжках тоже все делают неправильно. Особенно когда встречают странное. Я же не такой, я так делать не буду. Смеешься над дураками и со спокойной совестью идешь дальше. А потом берешь и так и делаешь. Именно от того, что уверен в обратном. Что глупости сделать не можешь. Но мы отвлеклись.
Стекло оглушительно задребезжало.
- Да, блин, сейчас, подожди уже, - сдали у деда нервы.
Танюша непонимающе на него уставилась.
- Извини, все в порядке. Так вот, мы пошли учиться, а вечером у нас был своеобразный небольшой военный совет…
- Ага, - кисло улыбнулся тот и сел на диван.
Было понятно, что вот совсем его не попустило. Странный случай все еще гудел в его голове.
- А если пивка? - хитро улыбнулся Гоша.
- Есть. Но тебе, Костя, фиксированная доза.
- Да-да, мы это уже проходили. Не томи.
- Завтра на пары, - робко заметил Влад.
- Пары-шмары. Сегодня не опоздал и завтра дойдешь. Плюс, я ставлюсь.
- По какому такому поводу? - спросил я.
- По поводу небольшого военного совета, - заржал Гоша, - Колитесь, всем же стало интересно, что там в красном доме творится.
- Ну, есть такое, - кивнул Костя.
Гоша быстро метнулся к холодильнику и принес четыре бутылки.
- Огласите весь список, пожалуйста, - характерно кривляясь, взял свою Костя.
- Ты вообще на правах условно досрочного. Так вот, Влад. Это все? Ты ничего не забыл?
- У меня родилась гениальная в своей простоте идея.
- Это обычно плохие новости, Гош, - отхлебнул я пива.
- Только не жалуйся, что тебе было хоть раз скучно.
- Я на это и жалуюсь, что скучно никогда не было.
- Ты знал, на что шел. Ну так вот. Что за красный дом, вообще? Кто-то что-то о нем знает?
Вопрос был скорее риторический, так что никто даже не попытался ответить.
- Вы, вообще, обратили внимание, что от него тропинка не протоптана?
- Ну и что? Это же и правда кратчайший путь из общаги. Владик наш вряд ли первый проспавший студент. Кстати, побивший мировой рекорд. Проснуться в два, а притащиться на пары в два-ноль-пять…
- Если б ты это услышал, ты бы за три минуты добежал.
- Может, и за две, - показательно напряг бицепс Гоша, - Но мы сейчас не об этом. То есть там никто не ходит. Возле красного дома, в смысле.
- Да там кирпичом по макушке получить можно, - удивился я, - Конечно, никто там ходить не будет.
- И за двадцать лет ничем не огороженный дом еще не стал притоном для алкашни?
- Ну, никто не дурак, наверное, - в этот аргумент я сам не поверил.
- А только ли в этом дело? Может, там сумасшедшая семейка бомжей-каннибалов.
- Ага, или черти-сатанисты. Ты не завирайся-то.
- Это не вранье, это гипотеза. Вас чему на физике учат?
- Тому, что надо сдавать экзамены с первого раза.
- Ладно, уел, - глотнул пива Гоша, - Но суть-то вы поняли?
- Погнали в тот подвал. Ну вы и тугие.
- Нет! - вдруг вскрикнул Влад и тут же сам смутился, - То есть…
- Ну нас же четверо. Что случится-то? На худяк убежим. Ну или наваляем. Мы же кому хочешь наваляем? Особенно бомжам каким-то.
- А на кой ляд нам это вообще надо? - резонно спросил Костя, - Если можно банально выпить.
- Ну ты того минского видел? Советы он нам давать будет. А вот возьмем и зайдем. Так, узнать. Для науки даже! Чего не сделаешь для науки?
- Много чего, - Костя отхлебнул пива и полуприлег на кровати, - Например, для науки не станешь заниматься чушью.
- А вдруг там что-то интересное? Безумное семейство бомжей-каннибалов, напоминаю!
- Тогда тут менты нужны, а не мы.
- Вот и вызовем. И денежку получим как неравнодушные граждане. Может, по телевизору покажут.
- Ой, да это просто будет весело. Что, забыли уже, как у костра страшные байки травили? Клево же.
- Давайте, я просто не буду там ходить, - тихо заметил Влад и неплохо так приложился к бутылке.
- Так дело не пойдет. Если уж бояться, то хотя бы знать, чего, - Гоша встал, - Пиво еще не закончилось, кстати. Кому, кроме Кости, добавки?
Под конец вечера мы напились настолько, что перепутали собственные комнаты. Я проснулся на постели Костика, он - где-то на полу в коридоре. Согласились ли мы на авантюру Гоши, никто уже и не помнил. Кроме меня. У меня зрел мой собственный, глупый и очень амбициозный план. Все дело в том, что я собрался своих товарищей напугать.
- Ну, внучка, просто так. Это же будет весело, думал я. Я буду храбрый, они нет. Потом я им расскажу, и они будут долго ругаться, - но они будут напуганные, значит, им будет стыдно.
- Да, странно. Я ж говорю, мальчишки вообще непостижимые. И никогда не перестают быть мальчишками. Только размер игрушек меняется. Сегодня машинка с ладонь, завтра грузовик размером с дом. Что то, что это - смешная бибика, которая делает “врум”.
- Она самая. Ну, у вас, у девочек, так же.
- Да, Танюша, да, - сел дед, - Сначала ты куклу одеваешь, потом - мужа. А дальше - детей. Одна и та же игра.
- Ну как же. Большая кукла, с которой можно делать все, что захочешь. Интересно же, да?
- А еще можно делать то, что захочет она, - хитро улыбнулся старик, - И так иногда даже интереснее. Обычные куклы же не жалуются, что им что-то не нравится?
- Вот поэтому с людьми всегда интереснее. Игры остаются все те же, игрушки меняются.
- Решил я забраться в подвал. Сесть там в закутке, и когда остальные пацаны зайдут, начать что-то нести. Какую-нибудь чушь. Вот вроде того, что Влад рассказывал. Понятное дело, что ему привиделось, не верил я ни на грамм. Да и никто из нас толком не поверил - даже он сам склонялся к тому, что ему почудилось. Но я-то могу их всех обмануть, правильно?
Завтра пары были с утра. Влад был прав - напиваться было не лучшей идеей, С утра на курилке мы даже не разговаривали - только болезненно мычали и сочувственно кивали друг дружке. Мне было, правда, попроще. После первой пары у меня была форточка, и можно было сходить в магазин хотя бы за минералкой. Ну и, конечно, начать претворять в жизнь свой коварный план по обману друзей. Даже в таком состоянии я все еще гордился своей выдумкой и радостно смаковал ее в голове.
Сама пара прошла нормально. Препод уныло бубнил нам про какие-то теоремы с таким видом, будто и у него вчера вечерок выдался еще тот. Половина группы на ушах стояла, а он даже не реагировал. Ну а я тихонечко посапывал на последней парте, подперев голову кулаком. То ли волшебная сила образования сработала, то ли я доспал причитающееся, но вышел я с лекции довольно бодрый и свежий. Покурил, перекинулся парой слов с друзьями.
- Твои планы, Гоша, хуже атомной войны.
- Встречаемся в три, не забудьте!
Влад только молчаливо пожал плечами. Страх у него немного поблек уже, и он и сам считал, что ему то ли почудилось, или и правда сидели какие-то наркоманы в подвале. А я глупо улыбался.
- Ну вот прикинь, заходим мы туда, а там ничего. Приключение века.
- Ой, ты просто пессимист. Думай о бомжах-каннибалах.
Я хмыкнул и пошел к магазину. Друзья мои отправились доучиваться, а я купил свою заслуженную минералку и лениво отпил. Жгучая жажда уже отпустила, но холодненькая минералка всегда к месту. Я бы, конечно, не отказался от пивка, но впереди еще были занятия.
И, конечно же, мой хитрый план.
Возле красного дома я был только один раз - в самом начале учебы. Тогда еще удивился, что это такое тут стоит, ну а потом мне рассказали нехитрую историю про разваливающуюся заброшку и все остальное. Ну и стал я, как все, обходить пустырь этот через магазин. Там такой крюк надо было сделать - выйти на улицу, свернуть за угол, и только потом мимо магазина пройти в институт. А если хочешь на курилку попасть сначала, то еще два поворота надо сделать и за забор зайти. Через красный дом было, действительно, намного короче.
Дом совсем не выглядел зловещим или кошмарным. И уж точно из него не доносились страшные голоса. Дом как дом. Двухэтажный, местами перекособоченный - знаешь, как кирпичи выветривает? Такие вмятины в стенах с неровными краями. Тут и правда было стремно, но только в том смысле, что тебе на голову что угодно может упасть. Или пол под ногами провалится. Я присел перед подвальным окошком и осторожно в него заглянул. Принюхался. Ничем, кроме сырости и застоявшегося воздуха, из подвала не пахло. Это хорошо. Потому что моя гениальная идея сильно пострадала бы от того, что там кто-то импровизированный сортир устроил.
Я просунул в окошко плечи и немного поворочался. Отлично, пролажу свободно. Хмыкнул и закурил. И так и сидел, прислонившись к стенке, пока не докурил. Страха не было. Ничто меня не насторожило. Вот такой вот я был “опытный” да “ученый”. Как и в той, самой первой истории. Вроде и не забздел, но вовремя не испугался. Подумал о бабке твоей, как мы с ней сегодня вечером встретимся и погуляем. О друзьях подумал - как они смешно будут пугаться и убегать из подвала, а я их потом до конца жизни подкалывать.
Ну и открыл дверь в подъезд. Та даже не скрипнула - странно, а выглядит очень старой. Внутри было, понятное дело, темно. Немного освещало лестничную клетку из окошка на стене напротив, но не сильно. Окошка там того было - я бы в него не пролез даже. Лестница была совершенно обычной, только перила кто-то спилил, наверное, на металлолом. Даже краска сохранилась на стенах - такая бледно-зелененькая. И ни одного граффити или похабной надписи маркером. В первый раз такое на заброшках вижу - а я уже на нескольких к тому моменту побывал.
Кроме спиленных перил, только одна странность. Почти идеально круглая дырка под потолком. Вот в том месте, где потолок и стена соединяются. Я вроде и удивился - ну, от естественного разрушения таких дырок не бывает. Но и внимания не обратил. Уже чего от этого дома я реально ждал, так это дырок в потолке и куч кирпича на полу. Я в очередной раз напомнил себе об осторожности и пошел по лестнице вниз. Самый, блин, осторожный поступок.
Дверь в подвал была тяжелая и железная. И была приоткрыта. И вот уж она скрипела - мама не горюй. Я с трудом ее отодвинул и заглянул внутрь. Сюда тоже попадало немножко света - вот как раз через то окошко, которое я мерил плечами. Было тут пусто. Вообще пусто. Даже пыли, кажется, не было. Для подвала заброшенного дома - случай вообще из ряда вон. Со стен свисали ошметки теплоизоляции - трубы водопровода, кажется, тоже срезали. И были там вдоль стены небольшие комнатушки. Раньше в подвалах такие маленькие погреба делали для жильцов. Вот как у нас в деревне, только поменьше. Кто-то там картошку хранил, кто-то - старый велосипед. Я подергал ручки двух ближайших дверей - заперто. Но одна мне поддалась. Внутри тоже совершенно ничего не было - как раз то, что мне нужно. Я постарался запомнить эту дверь и мысленно просчитал, как до нее быстрее добраться. Тут надо сработать ювелирно, иначе никакого розыгрыша не получится.
А еще в подвале тоже была дыра. Слишком низко, чтобы я принял ее за остаток спиленной трубы, да и выглядела характерно - выщербленная по краям, почти круглая. Практически дыра-близнец той, что я видел на лестничной клетке. Я даже подошел и посмотрел в нее. Ничего не увидел, конечно. У меня ж даже фонарика с собой не было. Ничем оттуда не воняло, ничего подозрительного. Дырка и дырка. Я повернулся к ней спиной и внимательно осмотрел подвал. План моего коварного замысла уже четко складывался.
Я снова хмыкнул и пошел наружу. Этот момент, когда я стоял спиной к дыре, совершенно один, мне потом часто снился в страшных снах… До сих пор не понимаю, почему со мной ничего не случилось.
- Были там неспроста, да. Это же страшная история. Если я рассказываю про странные дырки, конечно же, они не просто так. Тут, знаешь, трудно держать интригу.
- Хорошо, - дед отправился на кухню.
Вслед ему в окно отчетливо постучали три раза. Игнорируя этот шум, старик открыл холодильник. Окно на кухне тоже продолжало дребезжать, но это все уже было не важно. Куда бы он сейчас ни пошел, что бы ни сделал…
Дед застыл. Рука с бутылочкой морса предательски затряслась. Нет, сейчас не время бздеть. Вот именно сейчас - самое неподходящее для этого время. Даже больше, чем в красном доме.
- Ну, не хочешь, как хочешь. А каша вкусная была.
Немного успокоившись, дед налил полную кружку напитка и осторожно, стараясь не расплескать, пошел обратно.
- Ну, отучились. У кого как по расписанию, - старик поставил чашку на стол, - Кто-то к двум уже балду пинал, кому-то до трех учиться. Поэтому и время такое наш Гоша выбрал. Три часа дня. Общий сбор, так сказать.
- Учился до трех, - дед сел обратно на свой стул и положил ружье на колени, - И вот выхожу я с пар…
На курилке сидел Гоша и бесстыдно сосал бутылку пива. То, какие эмоции это вызывало у всех остальных студентов, вынужденных досиживать последние пары, даже не поддается описанию. Костя попытался было выхватить у него сосуд, но тот не дался - сказался опыт. Костя постоянно пытался провернуть этот трюк с выхватыванием чужих бутылок.
- Да еще ж даже не вечер, Гога.
- Одна бутылочка не считается. Ну что, все на месте?
- Ты слепой или как? Влада ждем.
- Что он, прячется, что ли, - хмыкнул Гоша.
- Пацаны! - помахал нам рукой Влад, - Все-таки не бросили эту идею.
- Ну а зачем? - удивился Гоша, - Если ничего не найдем, ты всем ставишь пиво.
- Поддерживаю! - радостно заметил Костя.
- А что, балаболом решил заделаться? Тебя за язык никто не тянул.
- Но не сильно! - засмеялся Гоша и допил остатки, - Так что?
- Ладно, черт с вами. Но только по одной бутылке.
Вооруженные такой мотивацией, мы дружно потопали к красному дому. Обычно странные истории происходят по ночам, где-то в отдаленной местности. А у нас вот - три часа дня, недалеко от центра Минска. Наверное, никто вообще не воспринимал всерьез эту авантюру. Ну зайдем в подвал, ну увидим, что там пусто. Тоже мне, приключение.
У меня, понятное дело, было об этом другое мнение. Но по тем же самым причинам я его никому не озвучивал:
- И чо, мы просто идем в подвал?
- А другие идеи есть? Нет? Ну и славно. Заходим, видим, что там живут бомжи-каннибалы, вызываем милицию.
- Да задрал ты со своими каннибалами…
- Не я это начал, - поднял палец Гоша.
- Зачем мы вообще здесь? - занервничал Влад.
- Ради научной любознательности. Да ладно, тебе самому станет лучше, когда ты увидишь, что там ничего такого нет.
- Не наверное, а точно. Погнали.
Дом выглядел таким же, каким я его и оставил с утра. Тупым, тихим, совершенно не страшным. Не считая, конечно, вечной опасности обрушения целого этажа. Но это такое дело - мало кого это останавливает. К тому же, мы и не собирались лезть на верхотуру. А с чего бы это дом, ровно стоящий тут двадцать лет, решил бы рухнуть именно нам на голову, не мог придумать никто. Да особенно и не пытался.
Я остановился возле того самого окошка в подвал и закурил.
- Можешь подождать, пока я докурю.
- Ай, да черт с тобой, - обиженно махнул рукой Гоша и распахнул дверь. Та все так же тихо ушла в полумрак.
- Погнали. Раньше сядем - раньше выйдем.
Я невозмутимо смотрел им в спины, пока все по очереди заходили в подъезд. А потом выбросил сигарету и проскользнул в окно. Получилось не так хорошо, как я думал, все-таки локти я ободрал. Но задумка того стоила. Влетев в намеченную каморку, я улыбнулся. Вот он, мой час блистать.
Скоро раздался и шум со стороны входа - не особо соблюдая конспирацию, Гоша от души толкнул дверь. Как говорится, сила есть - ума не надо. Та проскрипела так, что все вопли чертей показались бы райской скрипочкой:
- Твою ж бегемотину, сколько лет тут никого не было?
Я отчетливо слышал их шаги и уже во все лицо улыбался. Еще чуть-чуть, и можно начинать представление.
- Да нету тут ни черта. Видишь, Влад? Тебе приглючилось. Тут бы весь пол загажен был, если бы бомжи обитали.
Я набрал в легкие воздуха и приготовился выдать свой гениальный экспромт. Но не получилось.
- Спартак чемпион. Галя, что ты. Спартак чемпион. Ну что такое, я только по выходным.
Грубый мужской голос сменила озорная девичья трель:
- Настя дура! Настя дура! А-ля-ля! Настя дура!
- Мафыыыыыыыыыынка…. - заныл детский голос, - Хочу мафыыыыыынку….
- И теперь - к новостям политики. Никита Сергеевич…
- Слушай, Михалыч. Ну давай по соточке?
И все эти голоса доносились из-за стены. Той самой, о которую я опирался, готовясь напугать друзей. Что бы это ни было, оно было прямо там. Разноголосое, неотвратимое. И оно… Хлюпало. Такие звуки, как в мокрые сапоги ноги засунуть. Хлюпало и хлюпало.
И я перебздел. Мне бы закричать, выбежать, рвануть оттуда, помочь друзьям… Но я просто окаменел и вцепился мертвой хваткой в ручку двери.
- На территории Ленинградской области - затяжные дожди…
- Ах ты сволочь мелкая, да я тебе…
- Восточный ветер, три метра в секунду…
Это не было человеком. Ни бомжами-каннибалами, ни сторчавшимся наркоманом. Оно просто не очень понимало, зачем нужна человеческая речь. Оно просто ее знало. Может, как попугай. Повторяло однажды услышанные слова.
Раздался грохот. Кто-то упал, кто-то ударился о стену. Мои друзья ломанулись из подвала наружу. А я только и мог сжимать ручку двери и молиться, чтобы оно ее не попыталось открыть.
- А сейчас - новости спорта! - бодро заметило это застенное что-то.
- Папа, я хочу на улицу… - возразило оно самому себе детским голосом.
- Сема, не сегодня, - устало оборвала этот диалог женщина.
- Да пошло оно все к черту, - справедливо разъяснил мужской голос.
Ручку дернули. Сперва легко, потом - с силой. Я ухватился за нее обеими руками и боялся пошевелиться. И это нечто отступило. Звуков моих друзей уже не было слышно - грохот на первом этаже, это все. А вот я сам оказался в ловушке. Тут-то и вспомнил все, о чем мне батя рассказывал. Про правила. Про странное. Только толку-то от этого было сейчас.
Что бы там не стояло за стеной, оно явно не хотело со мной подружиться. И я опять забздел. Не знаю, сколько я так стоял, сжимая ручку двери. Руки побелели, и я перестал их чувствовать. А потом плюнул на все и осел на пол. Но тварь, наверное, уже не интересовалась дверью.
- Молчи, гад. Молчи. Молчи, молчи, молчи…
- Да сколько его вообще ждать?
Я не знаю, сколько я там проторчал. А оно бродило вокруг и разговаривало. Разными голосами. Кажется, я даже ненадолго отключился. Голова отказывалась переваривать все произошедшее. А потом из-за двери раздался голос Гоши:
- Действие рождает противодействие. Всему вас учить надо. Пить будете? Я опаздываю. В ногах правды нет. Первой парой - математика.
В голове от этого что-то переклинило. И я побежал.
Вышиб ногой дверь и буквально прыгнул в сторону выхода. Ударился головой о бетонный пол, но все-таки сориентировался и вылез оттуда. Как не сложно догадаться, живым. Испуганным, перебздевшим, но живым.
С утра я понял, что Гоши нет. Он не пришел на ночь, ничего никому не сказал. Просто исчез. Приходила даже милиция. Когда мы заикались про красный дом, они все соскакивали с темы. Кажется, они что-то знали. Что-то, что знал тот минчанин, совета которого мы не послушали. Влад замкнулся в себе. Не знаю, может он винил себя в том, что случилось. Почти перестал разговаривать, и до следующего семестра даже не доучился - забрал документы, просто так, без повода, и уехал домой. Больше никто его не видел.
С Костей мы только переглянулись следующим утром, и сразу все поняли. Что он знал. И что я знал. И что мы оба видели. Я по глупости оглянулся, когда убегал. И увидел что-то, похожее на плесень или грязь, облепившее всю стену в подвале. Не знаю, какого она была цвета, слишком темно было. Но по всей его поверхности шла какая-то рябь, очень похожая на человеческие лица. Разные, взрослые и детские, искаженные в непонятных гримасах. И оно пыталось говорить. Единственное, чего эта штука не понимала, это что в словах должен быть смысл. Наверное, оно и правда, как попугай, просто повторяло отдельные фразы, застрявшие в голове тех, кого оно… Сожрало, не знаю. Не знаю и не хочу знать, что оно делает. А потом оно втянулось в ту дыру в стене.
Костя со мной больше не общался. Он даже не спросил, откуда я знаю, ведь я вроде как не пошел с ними в подвал. Мы оба понимали, что искать Гошу бесполезно. Такое ощущение, что все это понимали, даже милиционеры. Костя окончил универ и устроился в престижную компанию. И никто из нас никому ничего про этот случай не рассказал. Только на следующий год, когда заселялись новые студенты, я похлопал по плечу своего нового соседа по общаге и доверительно сообщил:
- Послушай доброго совета. Никогда не ходи возле красного дома.
- Да старый он. Ветром кирпичи с крыши выносит, может по голове зарядить. Он вообще того и гляди обвалится.
Один черт он бы мне не поверил, что там сидит что-то, ворующее у людей лица и голоса.
Сумерки: Не бздеть
- Потом ко мне подошел тот самый минчанин, который пытался нас предупредить. Лицо у него было немного виноватое - наверное, он тоже чувствовал, что причастен к этой ситуации. В итоге мы с ним подружились.
- Ну, он оказался нормальным парнем, когда переставал выпендриваться. Да что тут, он в соседнем доме живет. Решил все-таки уехать из города.
- Ага, Семеныч. Вот так мы с ним познакомились.
- Ух ты, - отпила Танюша из чашки.
- Но что мы все о грустном, - хлопнул себя по коленям дед.
Темнота продолжала напоминать о своем присутствии и о крайнем нежелании оставаться снаружи этой уютной комнаты, такой противоестественно светлой. Сейчас, когда утро было все ближе и ближе, останавливаться деду было ну никак нельзя:
- Давай я расскажу тебе историю, где я наконец-то вовремя испугался и вовремя не забздел.
- Почти. Всегда бывает подвох, правильно?
- И тут как раз был и я, и дед Максим, и дед Антон. И еще Колька, ты его не знаешь.
- Мы с мужиками любим охотиться. Ну, это ты уже знаешь, - приподнял дед ружье.
- И вот решили мы съездить на настоящую охоту. Мы иногда это делаем. Не просто так в лесу зайца какого найти, а нормально, с охотничьим домиком, шашлыком из дичи, полный набор простых развлечений. Закупились, нашли в интернете хорошее предложение, и поехали. На кабана.
Семеныч даже притопнул и критически осмотрел пейзаж. С ним было все в порядке - с пейзажем, а не с Семенычем. Повсюду был старый, плотный лес. Настоящая чаща. Вот как раз такая, где скорее всего обитают кабаны. Недоумение вызывал только домик, который на ближайшие дни станет нам жильем. Какая-то нелепая покосившаяся страхолюдина - единственное, чего ей недоставало, это выбитых стекол.
Провожая глазами отъезжающую “Ниву” егерей, Антон заметил:
- Ну а что ты хотел по скидке?
- Да там же фотки были! Нормальный домик! Всюду обман.
- Да ладно тебе, - усмехнулся я и поднял рюкзак, - В молодости вообще в палатках ночевали, и никто не умер.
- Что, уже в неликвид себя списал? Мы вообще сюда не на лавке сидеть приехали, какая разница.
- Ну, знаешь, я деньги за это плачу.
- И сколько? - посмотрел я на него, - За такую цену чего ты ожидал, пятизвездочный номер?
Семеныч продолжал ворчать, но все же зашагал к нашему временному убежищу.
От услуг местных егерей мы отказались. Во-первых, дорого. Во-вторых, ну а где вся романтика охоты, если несчастного кабана тебе заботливо приведут специально обученные люди? Только что мишень на боку зверюги не нарисуют. Ну и, в-третьих, свининой для шашлыков мы затарились заранее. Даже если зверя мы так и не выловим, развлекательная программа все равно не пострадает. Я и сейчас-то чаще всего с охоты прихожу с пустыми руками. Дело не в том, чтобы поймать, а чтобы выследить…
- Ну, внутри все лучше, - обронил Колька и зашел в домик.
Хотя бы электричество было. Антон сразу отправился в подвал и радостно сообщил, что бойлер там тоже есть. Значить, почти что все сельские удобства на месте, а нам много и не надо. Даже газ был для плиты - из баллона, конечно. Но плита нас не интересовала.
Колька же взял в руки мангал и пошел во двор.
- Эй, а если мы кабана-таки возьмем?
- Да я не буду ничего жарить, только поставлю. Что потом время тратить.
Тут было сложно не согласиться.
Дичь - это очень особенное мясо. Оно и по вкусу другое, и эмоции другие вызывает. Зверушку, конечно, жалко. Но мы всегда с ребятами охотились честно. Без загонщиков, без хитрых приблуд, только ты и зверюга. Оказался сильнее - значит, твое. Нет - ну, строго говоря, кабан и человека может отделать так, что мало не покажется. Так что я никогда не расстраивался. Бывало, мы даже садились и выпивали за здоровье зверя, который смог от нас уйти. Ну или за упокой того, кто уйти не смог, да.
Все-таки дичь ни с чем не сравнить, особенно добытую вот только что. За этим мы и ходили на охоту.
- Отлично, постельного белья тоже нету.
- Ты что, Семеныч, спальник не взял?
- Но хотел люксовый сервис, - хмыкнул Антон.
- Как валяться в засаде три часа подряд, это нормально. Спать без пуховой перины - трагедия.
Все рассмеялись. Когда такое было, чтобы Семеныч был доволен. Домик, в принципе, не самый плохой, особенно за свои деньги. Ни за что бы мы в те выходные на охоту не выбрались, если бы я не наткнулся на это предложение. Дешевле было только самим на велосипеде в лес съездить. Конечно, подвох я заподозрил сразу, но все-таки по телефону позвонил. Оказалось, все на удивление честно. Ответил мне обычный егерь, все подтвердил, цена такая же, как на сайте. Нет, предоплаты не надо, на месте рассчитаемся. Кабана, конечно, не гарантируют, если не доплатить за загонщиков, но этого нам и не надо было. То, что домик оказался не в самом лучшем состоянии, был, наверное, самый маленький недостаток, который мог быть в такой ситуации. Я ожидал чего похуже.
- Мужики! - заорал с улицы Колька.
- Как пить дать, мангал сломал.
Мы выкатились из дверей и пошли за угол, где слышалось увлеченное бормотание. Колька сидел на корточках возле мангала и ковырялся в траве.
- Да какие тебе следы, Чингачгук чертов…
Я присел на корточки рядом с ним. Следы действительно были - в небольшом островке чернозема посреди травы отпечаталось что-то, похожее на копытце.
- Я в следах не разбираюсь, - пожал плечами Семеныч, - Но поверю на слово. Мы же сюда за этим и приехали.
- Вроде кабан, хотя черт его разберет. С какой бы стати свину к дому так близко подходить?
- А что не так? Люди ж тут не живут обычно, да и мусор небось после себя оставляют. Есть чем поживиться.
- Может, его на помойку приманить?
- Что, Семеныч, хочешь пострелять из окна, лежа на постельке?
- Не, так не интересно. Можно было тогда просто дома кино про природу посмотреть, - я встал во весь рост, - Но это хорошо, значит, кабаны тут все-таки водятся. Не обманули.
- Да они везде водятся. У Кольки даже дома один есть.
Минуту мы молчали, пока наконец до Кольки не дошел смысл фразы:
- Как поезд пассажирный, - засмеялся Антон, - Лады, ну след и след. Давайте упаковываться и потиху надо собираться уже в лес.
Под ворчание обиженного Кольки мы отправились обратно в дом. Но вскоре все обиды уже были забыты - шутили и радостно переговаривались все и со всеми. Домик на поверку оказался не так уж и плох - несмотря на отсутствие одеял, кровати были удобные. Стены крепкие, без щелей. Кухня вполне работала, пусть и плита была еще советская, и раковина немного проржавела в углу. А когда там весело засвистел пузатый чайник, так даже и стала выглядеть уютной. Туалет был, традиционно, во дворе, но никого из нас это смутить не могло. Душ тоже был на улице - довольно нелепая конструкция из пластиковых труб свисала со стены дома. Прилагалась даже целлофановая шторка.
Если подумать, вполне себе комфорт. Кроме всего этого был еще погреб. Пустой, за исключением бойлера. Ну и, понятное дело, тут вообще были водопровод и электричество. Почти царские хоромы за такие деньги. Впереди были долгие четырехдневные выходные - идеальная ситуация для того, чтобы отдохнуть с друзьями на природе. Ну и, конечно же, холодильник мы очень быстро наполнили разнообразными бутылками, которые привезли с собой.
Антон замариновал свинину и поставил ее на стол:
- Ну и отлично, - я приладил лямки рюкзака и взялся за поясную сумку для патронов, - Даже если сегодня добудем дичь, все равно готовить ее только завтра. Ну чо, Семеныч, уже домой не хочется?
- Ну как же. Особняк не по фен-шую, подушки не от кутюр…
Снова раздался дружный смех. Хорошенько высмеяться и порадоваться нужно было успеть в домике. В лесу придется быть начеку. Тишина, спокойствие и зоркий глаз. Вот уж где настоящие индейцы.
- Ну, я готов, - Колька закинул за спину ружье и направился в сторону выхода, - Покурю пока.
Курить на охоте тоже не рекомендуется. Звери хитрые, табачный дым их сразу насторожит. Я подумал, что, пожалуй, тоже не прочь покурить на дорожку. Подобрал свое оружие - вот это самое, что сейчас со мной, и вышел вслед за Колькой. Возле крыльца он протянул мне спичку, после чего мы глубоко затянулись и зажмурились:
- Да, давненько не встречались.
- Ну как, что. Попросила кабанятины привезти.
- Везет тебе с женой, - покачал головой Колька, - Моя так два дня меня пилила, чтобы я не пил сильно.
- Она же знает, что бесполезно.
- Знает. Но вот такая она. Повезло тебе, в общем.
- Ну, ничего страшного. Сейчас зато все хорошо - глянь, лес какой. Мечта просто.
- Это да. И воздух чистый, и вообще. Хорошо, что выбрались, короче.
- Ну че, вы долго смолить будете? - недовольно заметил Антон.
Последним из домика вышел Семеныч. Почему-то свое оружие он держал в руках и оглядывался по сторонам.
- Ты чего, дурак? Стрелять хоть по теням не собираешься?
- Да… Не знаю даже, - он все-таки спрятал ружье, - Нормально все, в общем. Идем?
- Идем, - я затушил окурок в пустой жестянке у крыльца, - Только аккуратно и все такое.
- Да не в первый раз, - хихикнул Антон.
- А не страшно на охоту ходить? - спросила Танюша.
Уже даже ее начинало клонить в сон. Какое бы удовольствие ей ни доставляла эта бессонная ночь и дедовы истории, усталость брала свое. Ванюша же рядом с ней стоял во весь рост, подавшись вперед, и крепко сжимал столешницу.
Одной рукой. Вторая лежала на плече Танюши.
- Не бздеть? - улыбнулась внучка.
- Оно самое. То, что на тебя дикий зверь кинется, это не самое опасное.
- Если кто-то из твоих друзей забздит и начнет стрелять по теням и шорохам. Так и в тебя попасть может. Ну и, конечно же, всегда можно просто заблудиться.
- А никто не ждал на охоте странного. И я не ждал, и друзья. Ну, домик, ну, лес.
- Что хватит? - прищурился дед.
- Не надо мне так на плечо давить, сядь лучше.
Старик на секунду застыл, на его лице отражался тяжелый мыслительный процесс. Черт, надо было срочно выкручиваться:
- А вы с подружками в походы ходили?
- Что за дети нынче пошли. Кроме как с дедом, и отдохнуть нормально не с кем.
- Ну, Ксюха как-то собиралась, но ее потом мама не пустила.
- Все-то бздят ваши родители. Вот что за поколение выросло - не дай бог дитятко поранится.
- Да ты вчера поранилась. Коленку разбила вот.
- Хороший ответ. Потому что ты сообразительная маленькая девочка. А вот если кто-то пальчик порежет, современные родители уже на ушах стоят.
- Ну да, папа мой так же ругается…
- Вот поэтому и торчат все в телефонах. Там-то точно не поранишься. А потом жалуются, что дети играть не хотят, только в телефоны свои смотрят.
На секунду дед замолчал, а внучка просто смотрела на него.
- Надо будет организовать вам поход. Пригласи как-нибудь свою Ксюху в деревню летом.
- Фу! Это же она тут постоянно будет.
- У нас есть еще одна комната. Не бойся, она тебя доставать не будет. Да и ты ее тоже. На самый плохой случай дам каждой по курице. Настоящей, живой. Это вам не кукол наряжать.
- Постараться не потерять, - улыбнулся старик, - Но мы отвлеклись. Хочешь услышать продолжение?
В лесу было тихо. Мы разошлись с мужиками в стороны и шли небольшой цепью. Это у нас уже было отработано, не в первый раз охотимся. Так что потеряться не мог никто. Ну и молчали, конечно. Ступали аккуратно, чтобы не сломать какую-нибудь трухлявую веточку. Звери это прекрасно услышат и поспешат уйти подобру-поздорову. И слушали. Иногда я смотрел на землю, но следов никаких не было. Что, вообще-то, было странно. Если кабаны тут настолько обнаглели, что лезли к домам, то их тут должно быть просто немеряно. Но нет - никаких подрытых пятачком ямок, никаких отпечатков копытцев на земле. Даже я оставлял внушительные следы на мягком мху, а ведь я старался прятаться.
Но это охота. В этом ее суть. Если бы кабаны носились перед нами сотнями, в этом бы не было никакого спортивного интереса. Наконец, когда мы уже внушительно забрались в чащу, сбоку раздался какой-то шорох. Я сразу весь напрягся и прислушался. Шорохи продолжались. Делать из этого какие-то выводы было рановато - может, просто отваливался кусок старого дерева. Или шебуршал в траве какой-нибудь заяц. Но нельзя было исключать и самого настоящего кабана.
Услышал ли звуки кто-то кроме меня, я тоже узнать не мог. Не орать же на весь лес. Но мы, и правда, охотились уже не впервой, и я мог полностью положиться на опыт друзей. Пригнувшись, я осторожно пошел на шум.
В основном в лесу встречались старые, толстые сосны. Но росли и небольшие осинки, то и дело попадались целые плантации рябины, и даже бывали клены. Но вот конкретно здесь никаких сосен не было - и сквозь деревья высвечивало небо. Обычно это означает, что недалеко полянка. Все складывалось пока что очень хорошо - как раз в таком месте и можно наткнуться на кабана. Тут шорох раздался с другой стороны, я оглянулся и увидел Семеныча. Он кивнул мне, я улыбнулся в ответ. Значит, не я один это услышал. Медленно двигаясь, мы напряженно прислушивались и старались не шуметь.
Шорохи со стороны предполагаемой полянки становились только громче. Их уже и шорохами было не назвать - постукивания, топот и странные хрипы. Кто-то там очень увлеченно занимался своими звериными делами. Это нам было только на руку - тем меньше шансов, что нас заметят раньше времени.
Наконец, я отодвинул рукой пышную ветку, и увидел ту самую полянку. Тут же вернул ветку на место и лег на землю. Семеныч сбоку оперативно повторил этот маневр и подполз к зарослям.
Снизу было видно лучше - листва не загораживала обзор. Здоровенный кабан стоял ко мне задом и тыкался зачем-то головой в старый, поросший мхом камень. И всхрюкивал. Правда, если честно, на хрюканье его голос был что-то не похож. Но тогда я ничего странного не заметил. Подождал, пока Семеныч не займет позицию. Мы переглянулись и поползли вперед, чтобы оказаться по разные стороны от зверя. В идеальном варианте надо было выстрелить в него с двух сторон одновременно, ну а дальше по ситуации. Где были остальные - я не думал, настолько впал в азарт. Все, что меня занимало, это огромная свиная задница прямо по курсу.
Которая вдруг перестала быть просто задницей, потому что кабан встал на задние лапы и недовольно заворчал.
Грохнуло ружье Семеныча, кабан молниеносно отскочил от камня и приземлился на все четыре неподалеку. И я понял, что никакой это не кабан. Больше зверь походил на медведя, только с неестественно длинными передними лапами, хотя морда у него была самая что ни на есть кабанья. Я инстинктивно выстрелил из того ствола, где была заряжена пуля. Зверь дернулся и страшно заорал.
Я слышал, как орут кабаны. Просто злые или раненые. Как орут медведи, тоже. Да я почти все в лесу слышал. Но такого - ни разу. Прогремел второй выстрел от Семеныча, зверя дернуло, но он только заорал громче и бросился наутек. Я вскочил и пальнул ему вслед дробью. И опустил ружье.
Вопли затихали вдали. Не знаю, сколько я так пялился вслед неведомой твари, но Семеныч вернул меня в реальный мир:
- Не знаю, - честно ответил я.
Наконец, Семеныч перезарядил ружье и пошел в сторону камня, возле которого торчало существо. Присмотрелся к траве:
Почему-то желание куда-то глядеть у меня отсутствовало напрочь. Я вспомнил, что сам остался без патронов, и немного дрожащими руками перезарядил свое оружие. Ну и - деваться некуда - пошел посмотреть, что там нашел Семеныч.
- Еще бы им не быть четкими. Видел, как рванул?
Я и посмотрел. Копытца. Вроде бы, кабаньи. Я, все-таки, не совсем могу узнать кабаньи копытца среди других. Но это были совершенно точно те же отпечатки, что мы не так давно нашли возле домика.
- И что думаешь? - по моему лицу Семеныч понял, что до меня дошло.
- Не знаю. Может, какое редкое животное.
- А что ты от меня хочешь? Я следы только кое-как понимаю. Пошли, Чингачгука нашего спросим?
- Что сразу Колька? - раздалось за спиной, - Я слышал четыре выстрела. Оба отстрелялись?
- Убежал, - махнул рукой Семеныч.
- Горе-охотники. Вдвоем кабана не смогли подбить.
- Я не ослышался? - вынырнул из кустов Антон.
- Нет, не ослышался. Сам вот следы посмотри, - указал Семеныч.
Колька и правда присел и долго водил рукой по земле:
- Ну да, кабан. Правда, здоровый какой-то. И странный.
- Ну… Не знаю. Вот это чьи следы, например?
- Ну вот. Два кабаньих. Два… Даже не знаю, чьи. Вам двуногий кабан попался?
- Ага, инвалид производства. Две ноги пожертвовал на холодец.
- И вы даже такого инвалида завалить не смогли.
- Ладно, хорош шутить, - Антон шмыгнул носом, - Темнеет уже. Пошли обратно, на сегодня наохотились. А то по ночи придется тащиться.
- Это был не кабан, - авторитетно заявила Танюша.
- Кажется, я совсем разучился рассказывать истории.
- Да нет, деда, все интересно, просто…
- Просто ты очень сообразительная девочка.
Ванюша сел обратно на диван и скрестил руки на груди. Лицо его выражало скепсис.
- И что было дальше? - спросила внучка.
- Ну, это я и собираюсь рассказать.
С кухни раздался звон битого стекла. Дед молниеносно метнулся в ту сторону и запер дверь. Иногда у него спрашивали, почему на всех его дверях есть замки. Обычно он отвечал уклончиво. Честно говоря, они ни разу ему и не пригодились, и он сам сомневался, что в них есть какой-то смысл. Но сейчас мог только обрадоваться своей предусмотрительности.
- Да мелочи. Ты ничего не слышишь?
- А что я должна была услышать?
- В том-то и дело, что ничего, - улыбнулся старик, - Так ты хочешь услышать продолжение или нет?
- Хочу, - улеглась Танюша на стол, - Только я уже спать хочу.
- Да и я тоже. Но историю надо уж закончить, раз начали.
На столе стояла запотевшая бутылка водки, был нарезан хлеб и, конечно же, дымился свежий свиной шашлык. Не дичь, но все равно вкусно. Маринад готовил лично Антон, а он в этом толк знал. Как и вообще в готовке.
- Ну что, за встречу? - не дожидаясь ответа, Семеныч начал разливать по рюмкам.
Выпили. Сразу потеплело на душе, и даже тревога как-то отлегла после встречи со странным зверем.
- Ну, рассказывайте, как вы кабана пропустили.
- Тебе лишь бы поиздеваться, Антон.
- Да колитесь уже. Стали как школьники на линейке.
- Ну, - почесал подбородок Семеныч, - вообще-то мы его не пропустили.
- Ну, мы попали. Все четыре раза.
Колька удивленно посмотрел на меня - я кивнул в ответ. Все правильно, мы совершенно точно не могли промазать. К тому же, зверь ревел в ответ.
- Вы что, не слышали, как он ревел?
- Слышал что-то, - пожал плечами Колька, - Но на кабана было не похоже.
- В этом-то и проблема, - нахмурился Семеныч и стал молча разливать по второй.
Наши друзья переглянулись - явно почуяли, что что-то не так. Колька хмыкнул:
- Так, я в сортир отойду. Ты пока начинай рассказывать, в чем там у вас проблема.
- Ну… Вроде бы, это был кабан. Жопа у него точно кабанья.
- А туловище человеческое, - улыбнулся Антон и хлопнул свою порцию.
- На медведя был похож, - подхватил я, - И встал на две лапы…
- Чего? - подавился шашлыком Антон.
- Того, - Семеныч тоже опрокинул стопку.
- Да я сам удивился, - я взял в руки рюмку, - Мы как увидели, сразу отстрелялись, не сговариваясь. А когда оно скакать начало - ну, так ни медведи, ни кабаны не умеют.
- Вы точно перед дорогой по пузырю не бахнули?
- Точно, - я выпил и, шумно выдохнув, набросился на шашлык.
- Что-то вы гоните. Не, серьезно, признайтесь, просто не смогли попасть в кабана. Ничего страшного же, со всеми бывает.
- В том-то и дело, что страшное что-то есть, - нахмурился Семеныч, - Я, знаешь, всякого навидался…
- …И поэтому осторожно отношусь к странным вещам. Ну, правда же? - умоляюще посмотрел он на меня.
- Да, есть такое дело. А самое главное, что у него были те же следы, что тут возле домика.
- Да мы даже костер не разожгли, не время сейчас пионерские байки травить, - голос Антона дрогнул.
- Если бы мы сами что-то понимали, то…
С улица закричали. Кажется, орал Колька. Впрочем, что значит, кажется. Кто еще, кроме него, мог орать? А вот рычал точно не Колька. Первым среагировал Семеныч, схватил ружье и побежал к двери. За ним - я. Сзади, ругаясь, сопел Антон. Стоило только открыть дверь, внутрь ворвался окровавленный Колька. Семеныч тут же пальнул в темноту, я через его плечо добавил. Рычание перешло в визг, потом превратилось в какие-то странные лающие звуки, чем-то даже похожие на ругательства. Семеныч выстрелил еще раз. Звуки сменились раздраженным ворчанием и под громкий топот стали затихать вдали. Я захлопнул дверь и схватил тяжелый комод, стоявший неподалеку. Антон сразу же ко мне присоединился, и мы подтащили его ко входу:
- Семеныч, не стой столбом, где аптечка?
- Нормально, мужики, я в норме, - махнул рукой Колька.
- Молчи тут, - Семеныч подхватил его и потащил в сторону кухни, - Сейчас, продезинфицируем. Изнутри.
Мы с Антоном закончили ворочать комод и переглянулись.
- Что вообще только что случилось?
Снаружи раздался уже знакомый рев. Я переломил ружье и перезарядил израсходованный патрон. Антон только выругался и поплелся к остальным. Я - следом.
- …Да не знаю я, что это было, - морщился Колька и наливал себе вторую рюмку, - Черное, вылетело из темноты, и давай кусаться. Я ему в морду сразу переехал, так оно меня лапой так ударило, что я через себя перекувыркнулся. Ну, кое-как отбился и сразу к вам побежал. Дальше вы видели.
Семеныч сосредоточенно ковырялся в аптечке:
Колька хлопнул рюмку и попытался расстегнуть куртку, но тут же сморщился от боли.
- Антон, подержи его, - скомандовал я.
Антон все понял. Пока он поддерживал Кольку, я под его стоны и ругань стянул окровавленную одежду. Почти весь правый бок у него превратился в сплошную рану - целой кожи почти не было. Но кости, кажется, не задело. Серьезно расцарапана была и рука, которой он отбивался от нападавшего.
- Хлопни еще пару рюмок, - посоветовал Семеныч и стал открывать баночки с антисептиком.
Колька все понял и приложился сразу к бутылке.
- Так, ребята, - вытирая окровавленные руки о штаны, начал Антон, - Давайте подробнее про вашего медведо-свина.
- Медве-кого? Ай! - на Кольку полились лекарства.
- Да не кабан это был, - сел я на стул, - тот, в кого мы с Семенычем стреляли. И вообще не зверь, а не пойми что. Вот… Скорее всего, это он вернулся. Задница кабанья, на ногах копыта, а спереди - как медведь, только с длинными руками. Умеет на двух ногах ходить. Морда кабанья, с клыками. Чертовщина какая-то.
- И он тут в этом домике себя хозяином чувствует, - добавил Семеныч.
- Следы. Я не думаю, это он тут случайно мимо проходил.
- Или его столовая, - мрачно добавил Семеныч.
За окном снова раздался злобный вопль, но этим тварь ограничилась. Видно, желания идти под новые выстрелы у него не было. Хотя и были они ему, судя по произошедшему, нипочем.
- Что там Колька? - спросил я.
- Жить будет… Если, конечно, потом его к нормальному врачу свозить. Не так все плохо, как выглядит.
- Отлично, - саркастично заметил Антон, - И что нам сейчас делать?
- Эта штука в лесу днем торчала, ты что, думаешь, это типа оборотень, и он с рассветом уйдет?
- Резонное замечание, - проскрипел Колька, осторожно трогая бинты.
- Не знаю. Днем мы в него четыре заряда высадили, сейчас еще минимум два. Ему хоть бы хны. Что мы сделаем-то?
Мы замолчали. Антон отобрал у Кольки бутылку и начал молча разливать по рюмкам. Руки у него заметно тряслись.
- Так, давайте начнем сначала, - положил ружье на колени Семеныч, - Что мы знаем?
- Что там снаружи какое-то чудо-юдо.
- Уже хорошо. Колька, что точно ты успел увидеть?
- Да много там не увидишь. Черный, здоровый, выше меня. Лупит, как самосвал. Мохнатый весь. Рычит.
- Ну, ты говорил, что он кусался. Как?
- Больно очень, - проворчал Колька.
- Просто кусал? Как собака? Или сожрать хотел?
- Да откуда я знаю. Вроде просто кусал. Вон, почти все целое.
- Я бы это целым не назвал, - сморщился Антон.
- В основном царапины, пусть и глубокие.
- Угу. Ну, я видел то же, что уже сказали. Вроде кабан и медведь одновременно. И от человека что-то есть. Слышали, как он бормочет? Как будто на каком-то незнакомом языке ругается.
- Так чо, это оборотень? - нервно спросил Колька.
- Точно нет, - покачал головой я.
- Сейчас не полнолуние. Даже близко не оно. К тому же, мы его днем видели. Так не бывает.
- Что, много оборотней встречал?
Антон пожал плечами. После всего случившегося он уже и в зеленых человечков мог поверить:
- Ну и что нам это все знание дает?
- Что это какая-то непонятная дребедень, - вздохнул я.
- А, ну да, сразу стало легче.
- Кажется, мы его крепко достали, - сказал Семеныч.
- А? - Колька замер на полпути к рюмке.
- Что шмаляли в него. Ему это не понравилось.
- Вот поэтому ты еще и живой, Коля.
- Я не знаю, кто это, или что это такое, но что мне видится…
Я начал понимать, к чему он клонит. Блин. Вот ведь вляпались.
- Слишком дешевый коттедж. Неразговорчивые егери. Оплату возьмут потом, когда съезжать станем. Странно?
- Следы возле дома. Странная тварь в округе. У кого есть идеи?
- Дай, я продолжу, - вздохнул я и хлопнул водки, - Нас сюда ему привезли на прокорм.
- Чего? - ажно сел от удивления Антон.
- Вот он и собирался сегодня к нам заглянуть на ночь. Торчал на поляне. Бился лбом в тот камень - черт его знает, ритуал это какой-то или еще что непонятное.
Семеныч молча кивнул и поднял свою рюмку.
- А мы его подстрелили. Причем, судя по всему, в самое неудобное время. И он обиделся.
Словно подтверждая наши выводы, из-за окна снова донесся рев. Кажется, тварь была неподалеку, но все еще не рисковала ринуться в атаку. Несмотря на забаррикадированную дверь, в окно она влететь могла совершенно спокойно. Ставен-то не было.
- Что значит, обиделся, - задумчиво потрогал Колька бинты.
- То и значит. Решило оно нас помучить.
- Вот поэтому ты и живой, - подхватил Семеныч, - Не собиралось оно тебя убивать.
- Я даже не знаю, кто тут больше сошел с ума. Я, вы двое, или вот эта фигня за окном.
- Мне кажется, оно собирается что-то придумать.
- Как до нас добраться и не получить пулю.
- Да что ему эти пули? Ты же сам видел!
- А еще я видел, как оно убегало после каждого выстрела. Пусть они его не убивают, но делают больно. И отпугивают.
- Ладно, потрепались и хватит. Делать-то что? - угрюмо спросил Антон.
- Достать из холодильника вторую бутылку, - проворчал Колька.
Пока Семеныч выполнял это задание, я лихорадочно думал. И всегда приходил к одному и тому же выводу. Когда водка зажурчала из горлышка, я сказал:
- Впереди еще вся ночь, а у него тут дом родной. Он каждый уголок знает, наверняка. Думаете, мы первые, кто на дешевый домик клюнул?
- Да и мы уже поддали. Ну, кто тут сможет всю ночь не спать?
- Блин, - поставил рюмку обратно Антон.
- А завтра? А послезавтра? А потом? Если эти егеря знают, что тут происходит, они за нами просто не приедут. Ну, или приедут, но не для того, чтобы спасать.
- Блин, - снова повторил Антон.
- Так а что делать-то? - Колька все-таки выпил и зажевал огромным куском свинины, - Пугать вы мастера, я вижу. А дальше что?
- Валить надо, - тихо заметил Семеныч.
- Куда? Тут лес на черт знает сколько километров вокруг. А мы еще и не знаем, куда идти. Нас же местные везли. По лесным, чтоб их так, дорогам.
- Подальше отсюда, - мрачно ответил я, - Неважно, куда. Рано или поздно выйдем к людям.
- Ага, если нас не сожрут по пути.
- В любом случае, с пьянкой пора завязывать, - Семеныч поднял початую бутылку и куда-то ее унес.
- У нас четыре ружья, куча патронов и, в конце концов, приличный опыт. Если по нему постоянно стрелять, то…
- Ты вообще как себе это представляешь? Я рукой еле шевелить могу, - приподнял забинтованную руку Колька.
- Значит, будешь перезаряжать. Пока мы тут сидим, он ищет способ, как бы до нас добраться.
- Ну а мы ищем способ, как бы от него свалить. Все честно.
От последней реплики Антона отдавало паникой. Я улыбнулся и постарался сделать вид, что знаю, что делаю. Это довольно нужное умение, кстати. Тварь за окном заорала уже с другой стороны дома, но этим ее активность пока и ограничилась.
- Ну так что, мужики, пакуем рюкзаки?
Повисла пауза. Наконец, Колька плюнул прямо на пол:
- Да черт с вами, маньяки. Погнали.
- Ладно, - пожал плечами Антон и выбрал себе еще шашлыка, - Но вы дураки.
- Да мы все тут дураки, раз в это вляпались, - Семеныч уже успел облачиться в рюкзак, повязал патронташ и держал в руках ружье, - Собирайтесь, но чтобы налегке. Патроны, бутылка воды, пара кусков хлеба.
- Шашлык я этой гадости не оставлю, - нахмурился Антон.
- Окей, шашлык можно. В темпе!
Я протянул Кольке разряженное ружье:
Кривясь, он залез негнущимися пальцами в патронташ и вытащил два цилиндрика. Попытался раскрыть ружье и тут же его уронил, зашипел от боли.
- Нормально. Потренируйся пока. Ты же знаешь, потом времени не будет.
Он что-то грубое проворчал в ответ, но спорить не стал. Семеныч продолжал где-то пропадать, а Антон пытался нагрузить на себя как можно больше “самого необходимого”.
- Чтоб тебя растак, я понимаю, бутылка для дезинфекции, пиво зачем?
- Такими темпами не будет никакого “завтра с утра”.
- Да что там это пиво весит? Я даже не замечу.
- Не заметит он. Будешь отставать - так тебя и брошу, знай.
- Не бросишь, - ухмыльнулся мужик.
Тварь за окном как-то отвратительно заверещала. Это не было похоже ни на его гневный рев, ни на угрюмое ворчание, которое мы слышали до этого. Самое плохое, что в нем, кажется, слышалась радость.
- Не нравится мне это, - перешел на шепот Антон.
- Мне тоже, - прошептал в ответ я.
Наступившая тишина почему-то вообще не радовала. Я огляделся в поисках Семеныча. Куда он, черт его дери…
- Все в сборе? - Семеныч внезапно возник в дверях, - Ну тогда валим. Сейчас.
- Значит, валим, - я не стал ни о чем спрашивать.
Вдвоем мы оттащили комод от двери и стали прямо за ней.
Я оглянулся. Антон выглядел просто призраком - настолько он побелел. Колька же угрюмо сжимал губы и держал в одной руке ружье. Заряженное - все-таки осилил. Может, он и стрелять бы из него смог, но только в крайнем случае. Я посмотрел на Семеныча. Тот устало улыбался, но в глазах его можно было различить тот самый, пацанский огонек, который только радовался неожиданному приключению, и даже не полностью осознавал всю опасность ситуации.
Не дожидаясь ответа, я со всей дури ударил ногой по двери и заорал:
Прыгнул наружу и тут же зарядил дуплетом в размытый темный силуэт.
Тварь завопила - такого звука мы от нее еще не слышали - и подалась назад.
Я бросил ружье Кольке и отобрал у него заряженное. Следом два раза бахнул Антон. Тварь буквально откатилась кубарем куда-то в ночь, и я приготовился бежать.
Семеныч достал из-за пояса бутылку водки, поджег ее и бросил вслед существу.
- Старый пионерский рецепт, - прохрипел он.
Собранный непонятно из чего коктейль молотова ярко вспыхнул, и я схватил за плечо Кольку:
Подталкивая его, я подпрыгивал на обеих ногах и поминутно оглядывался. Кажется, Семеныч попал удачно. Огненный клубок метался туда-сюда на поляне, хотя и готовности сдаться и просто мирно сгореть тоже не выказывал.
Остальные мужики даже не ругались - кряхтели и сопели, но упрямо бежали к лесу. Спасительному или губительному - пока даже не скажешь. Пути назад, впрочем, не было. Глядя на то, как все еще горящее чудище метнулось за нами, я всадил в него пулю. Чудище упало.
- Беги, твою дивизию! - заорал я и добавил из второго ствола, - Колька?
- Держи, - протянул он мне ружье.
- А теперь беги! Так, как будто от мужа любовницы!
Семеныч стал на колено и аккуратно прицелился. Тварь недолго провалялась на траве, вскоре она поднялась. Огонь уже начал гаснуть, но, кажется, во время своих метаний чудище успело поджечь дом. На фоне начинающегося пожара его было отлично видно.
Тварь снова упала и злобно завопила. Семеныч хмыкнул:
- Вот почему мы с тобой вечно в это влезаем?
Едва поднявшуюся на четвереньки тварь снова перекувыркнуло, и она растянулась плашмя на поляне.
- Держи, - протянул он мне бутылку.
- Из чего ты их вообще сделал? - посмотрел я на сосуд.
- Тебе лучше не знать. Я на перезарядку.
Этот медведо-свин все не думал успокаиваться. Поднявшись на локти, он жутко заорал и бросился к нам. Я выстрелил ему прямо в голову. Тварь перекувыркнулась через себя и пропахала тушей землю. Но тут же поднялась на ноги и поперла в нашу сторону.
Я поджег тряпку, торчащую из бутылки, и попытался вспомнить, когда в последний раз что-то куда-то бросал, кроме окурка в пепельницу. Кажется, на военподготовке в школе. Ну что ж, узнаем, был ли в ней смысл?
Тварь заорала и покрылась ярким пламенем.
- Валим! - Семеныч защелкнул ружье и побежал.
Я не особо собирался от него отставать. То ли мы отбили у зверюги последнее желание на нас нападать, то ли еще что, но больше мы ее не видели. Я даже потерялся. Вышел на какую-то железную дорогу и долго шел по шпалам, оглядываясь. Пока не набрел на станцию. На которой и встретил всех остальных. Выглядели они помято и растерянно - наверное, как и я. Антон сразу расслабленно выдохнул и рассмеялся - таким смехом, в котором страха больше, чем радости:
- Нашелся! Ну вот, теперь все в сборе.
- На месте, - Антон вытащил пластиковый пакет, - А к шашлыку кто-то?..
- Да есть все, - буркнул Колька и вытащил бутылку водки.
В поезд мы ввалились уже очень хорошие. Спать нагрянули к Кольке. Жена его посмотрела на наши лица, на мужа, всего в крови, и даже ничего не сказала. Да и ни о чем не спрашивала.
А мы особо никому и не рассказывали.
Я потом проверил в интернете - и не раз. Тот охотничий домик почему-то больше не появлялся. Ни на этом сайте, ни на других. Но я иногда смотрю, до сих пор, новости о том районе. И там часто пропадают люди. Но тут, сама понимаешь, я ничего сделать не могу.
Сумерки: Очень храбрая девочка
- Вот видишь, внуча. Вовремя испугался, и вовремя не забздел.
- Интересно, - улыбнулась Танюша и зевнула.
Старик исподлобья посмотрел на окно. Оно было явно не согласно с таким распорядком:
- Ну давай тогда последнюю, идет?
Ни черта не лезло в голову. Дед прямо чуял, что утро уже почти наступило, осталось всего ничего, и тогда можно будет наконец-то успокоиться. Но в его седую голову не лезла ни одна история. Из тех, что произошли с ним, из тех, что он когда-то слышал - ни одна. И деду стало страшно. На окне появлялись трещины, похожие на царапины. Будто кто-то снаружи очень острыми когтями пробовал стекло на прочность.
- Ай, еще одна, - старик попытался изобразить оптимизм и хлопнул ладонями по коленям, - Было это…
Старик не знал. Его кубышка удивительных приключений, казавшаяся бездонной, отказала. Он пытался вспомнить хоть одну дурацкую историю, которую еще не рассказывал, но ничего не получалось.
- Так что там? - лениво переспросила Танюша и улеглась на стол.
Сейчас она заснет. Дед взглянул в окно и крепко сжал ружье. Если бы ружьем можно было решить все проблемы… Но… Хотя, но. Старик удивленно осмотрел комнату. А ведь и правда.
А давай я тебе перед сном расскажу сказку, - сдался дед.
Ванюша упал на диван и скрестил руки на груди. Он беззвучно смеялся.
- Ты же уже знаешь, что бывают странные места. Так вот, бывает все еще интереснее.
- Так вот слушай. Есть одна деревня. Когда она появилась - никто не знает. Просто была. Наверное, всегда. Никто уже и не помнит. Но Камень был еще раньше.
- Да, обычный камень. Ну, не совсем обычный, конечно. Был он белый-белый. Казалось, что он просто светился. Даже ночью его было видно - как большой фонарик. Лежал он на полянке в лесу, и вокруг него, странное дело, в любую пору года росли грибы. Причем всегда разные - то поганки, то мухоморы, а то вдруг раз - и одни боровики, да все как на подбор. Росли ровным кругом.
- А так бывает? - сон потихонечку отпускал Танюшу.
- Бывает. Такие места зовутся “ведьмины круги”. На самом деле там собираются ведьмы или нет - никто не знает, конечно. У меня знакомых ведьм нет. Но тут в центре такого круга был еще и этот странный камень. Когда в деревне что-то было плохо, люди шли туда. Говорили с ним, гладили его. Иногда, конечно, оставляли яичницу. По привычке, как в деревнях заведено.
- Ну так и был весь лес тогда домом. Очень давно. Когда и домов не было, и городов, да и вообще ничего.
- А камень… Помогал. Как и почему - никто не знает. Давно дело было.
Прозвучал особенно сильный удар в стекло, и тут же все шумы стихли. Темнота поняла.
А Танюша зевнула и пробормотала:
- Ну вот просто помогал. Приходит к нему сельчанин и жалуется на свою жизнь. Яичницу ту же приносит. А после этого становится лучше.
- Только вот яичницу он ни разу так и не тронул.
- Значит, не за этим помогал. Был это не леший и не домовой. Не дух. И даже не ведьма. Вообще непонятно, что это было.
- И никто не знает. До того дошло, что этот камень богом считать начали.
- Поклонялись ему. Просили у него всякого. То погоды хорошей, то урожая доброго. Помогало это или нет - непонятно. Но одно камень умел делать точно - облегчать душу. Посидишь рядом, расскажешь о своей беде, и вроде уже и не беда это. Поделишься с ним своими страхами - и уже не так страшно. Так люди и ходили в лес. Поговорить, пожаловаться, излить душу. Рассказать историю. И после каждой такой истории камень чернел. Может, природа такая у камня была. А, может, все дело в том, что с хорошими историями к нему не приходили. Похвалиться успехами шли к соседям. Маленькие житейские радости предпочитали обсуждать в кругу семьи. А когда что-то страшное происходило, то шли к камню. Может быть, он просто пропитывался этим. Горем, отчаянием, злостью.
Шли годы, и даже десятки и сотни лет. Камень становился чернее и чернее. Он не трогал простые сельские подношения, ничего не требовал и вообще вел себя как обычный камень. Но со временем стал черным-черным. Таким черным, что его опять стало видно по ночам - но теперь это был не яркий фонарик, а бездонная пропасть темноты. Редкие ночные путники, те, кому очень было нужно облегчить душу по ночам, говорили, что возле камня им было даже не по себе. Потом это все проходило - рассказав свою историю, люди все так же успокаивались.
Со временем возле леса, недалеко от Камня, выросла небольшая деревенька. Деревеньке повезло - рядом были широченные поля с плодородной землей, в лесу в изобилии водилась дичь, даже грибов и ягод было выше крыши. Жизнь, конечно, была не безоблачной, но намного лучше, чем у соседей. Пошел слух, что это из-за покровительства Камня. Стали сюда съезжаться люди отовсюду, даже князья и вельможи иногда захаживали. И все сидели возле камня и рассказывали, рассказывали о своих заботах.
Потом в деревне построили церковь. Попы - ох, сколько их было, - все старались отвадить местных от Камня. Идолищем его называли, пытались святой водой поливать, и твердили, что это все от лукавого. Искушает, дескать, нас дьявольский камень. А надобно не с ним разговаривать, а с Богом в церкви. Да ни у кого так и не получилось. Некоторые священники даже сами исподволь ходили в лес.
Вреда ж от камня не было никогда. Церковники решили на эту традицию просто закрыть глаза. Крестьянин же человек простой - если ему становится легче, то что ж тут такого греховного.
А время все шло и шло. Неподалеку вырос город. Большой, богатый. Минск. Пошла торговля. Через деревню пролегала дорога, и по ней часто ездили купцы. И то один, то другой узнавали слухи о Камне. И шли к нему спросить удачи перед поездкой, да и на жизнь свою пожаловаться, чего бы и нет. Пошли слухи, что и в торговле камень успех приносит. В общем, людей к нему сходилось - уйма.
- Конечно. Пока, наконец, не стали происходить странные вещи.
Стекло снова задребезжало. Темнота будто рвалась принять участие в истории. Ванюша совершенно забыл о сестре и с интересом, еще большим, чем до этого, слушал деда. И продолжал улыбаться.
- Какие странные? - сон у внучки окончательно прошел.
- Например, придет у нему вдова, расскажет про умершего мужа, а назавтра улыбается. Полегчало, вроде как. А потом вообще - будто и не было этого мужа. Будто и не грустила она. И самое странное - все остальные в деревне тоже не помнят, что за муж, и почему надо грустить.
- Вроде бы, и ничего. Но шло время. Столько таких умерших мужей накопилось, что сельчане уже иногда даже не понимали, чья могила есть на кладбище. Ну, парочка упырей появилась из-за этого. Но это мелочи. Люд там всегда был знающий, как с таким справляться, понимали. Никто уже и не помнил, что когда-то камень был белым. Стали его называть Черный Камень.
Как та деревня звалась раньше, даже я не знаю. Но со временем стала Чернокаменка.
- Прямо как твоя, дед! - обрадовалась Танюша.
- Да, прямо как моя. Все вокруг так и говорили - едем к Черному Камню. Со временем стало - едем в Чернокаменку. Так и повелось. Но странности только ширились. Со временем люд начал забывать вообще все. Вот, та же история со вдовой. Расскажет она о горе своем, а назавтра - не только мертвеца никакого не было, да и вообще она замужем никогда не была. И никто не удивляется. Просто на следующее утро никто не помнит ни мужа ее, ни как на свадьбе гуляли, ни похорон и поминок. Вообще ничего. Даже мать покойника не помнит, что у нее сын был. У кого-то, бывает, дом сгорит - так на следующее утро ни его семью, что сгинула в пожаре, ни сам дом не помнит уже никто. И никого не удивляет, что пепелище стоит. Разгребают и строят дом. Как будто погорелец этот только что сюда приехал.
- А что тут страшного? - удивилась Танюша.
- Вроде бы и ничего. Но камень все чернел и чернел. Теперь он уже не горе забирал и не тоску. Он забирал истории. Все, без остатка. Со всеми событиями, которые случились, и о которых уже никто, кроме него, не вспомнит. Со всеми людьми, что в них упоминались. Тех, кто уже исчез или умер, забирал с концами. Может быть, и души их забирал. Кто ж узнает-то. Но упыри на кладбище перестали появляться, хотя могил без табличек, к которым никто не ходил, становилось все больше. Все эти истории целиком оставлял Камень для себя.
Вроде бы, странно, но от этого его слава только множилась. Купцы забывали о торговых неудачах, князья - о военных поражениях. Простые люди - об утратах и горестях. Из-за этого и слава у деревни пошла - лучше некуда. Все помнили только хорошее. И стала она расти, как на дрожжах. Знаешь, могла бы и городом стать. Это ж райское место просто. Где все всегда счастливы и все их дела - удачны.
Ванюша хмыкнул и закатил глаза.
- Потому что… Камень опять изменился. Как-то раз у одной молодухи умер сын. По глупости, в колодец упал. И она так убивалась, так просила у камня вернуть его обратно, что… Что он забрал не историю ее потери и горя, а историю с колодцем. Ее сын вернулся.
- Как? - округлились глаза внучки.
- Вот так. Все забыли, что он умер. И стали считать, что ничего не было. Что вот он, живой. Ходит. Смеется. Живет. И даже могила его пропала. Ну, или никто ее в упор не видит. И ведь и правда этот малой ходил и смеялся. Только вот все, кто проезжали мимо деревни, его не видели. Так, какая-то тень на лавке. Вроде бы, на человека похожая. И со временем таких стало появляться больше.
- Ненастоящих. Каменных. Которые будто и здесь, и все в порядке, ты этого человека всю жизнь знаешь, а вот он - постоянно делает одно и то же. Были эти копии очень топорными. Камень же слышал только горе и злость, откуда ему знать, что люди умеют радоваться. Он слышал, что ему скорбящие родственники рассказывали. А рассказывали они об умерших, конечно, только хорошее. Что был у нее сын-хохотун, и без смеха его ей жизни нет. Вот и появился мальчуган, который целый день только и делал, что сидел на лавке и смеялся. У другой муж-золотые руки погиб. И сидит тень в сарае и бесконечно гвозди забивает. Целая доска - дерева не видно из-под шляпок гвоздей. Кому-то муж всегда цветы дарил, и уже через неделю весь двор в цветах, откуда только берутся. А когда они пытались делать что-то свое…
- Ну, родные же их жили как и раньше. Вот, того же золоторукого мужика жена попросила в магазин пойти. Он и сходил. Но откуда Камню знать, что в магазине деньги нужны? Зато он прекрасно знает, как часто людей убивают. С его точки зрения, конечно. Он же не знает, что люди еще и рождаются. Вот и идет такая тень в магазин. Просит хлеба. А денег у него нет. Зато есть топор. Он возвращается домой, берет топор…
- И так все время. Сын у матери как был смеющимся пятилеткой, так и остался. Попросишь за водой сходить - то же самое, или убьет кого, или покалечит. Со временем в деревне стало совсем тихо. Шли долгие-долгие годы. Прошли войны и революции, а в деревне так и торчали тени многих людей. Давно умерли те, кто скармливал свои истории Камню. А их родные и близкие - вернее, их теневые пародии, так и сидят, никем не видимые, пустые, и бесконечно повторяют то, что должны.
Камень, наверное, стал задумываться. Может, пытался понять, что происходит. Некоторые тени просто исчезали. Некоторые пытались проявить себя перед людьми. Перед теми, кто никогда и не знал об их существовании, и поэтому видеть их не мог в принципе. А как Камень понимает “проявить себя”, ты, я думаю, уже догадалась.
- Именно что он. Стала деревня приходить в упадок. Люди сторонились странной местности - тут слишком часто кого-то убивали, что-то воровали и поджигали. Местные стремились уехать. Старожилы опасались ходить к Камню и другим не советовали. Становилось тут все меньше и меньше жителей. И у Камня больше не было историй. А он очень любил истории. Наверное, он ими и кормился. Сотни или тысячи лет. Знаешь, может, и вкус к ним развил. Поэтому и стал пожирать их полностью. И вот Камень почти перестали кормить.
- Сначала ничего. Большинство теней из деревни исчезли. Никто не знает, каких сил стоило Камню их поддерживать. Некоторое время ничего не происходило вообще. А потом… Потом камень стал требовать еды.
На кухне раздался настоящий грохот, дверь подпрыгнула, но выстояла. Окно в комнате продолжало трястись, но за него дед был спокоен. Пока он говорит, они в сравнительной безопасности:
- Иногда наступали очень темные, безлунные ночи. Было такое ощущение, что по улицам ходят люди. Много людей. Сотни, тысячи. И стучатся в окна. Знаешь, как стучатся, прося вынести воды. Только они хотели не воды. Они хотели историй. Много. И иногда после таких ночей кто-то просто исчезал. Его дом находили в полном беспорядке. Окна разбиты, внутри - кавардак. А жителей и след простыл. Когда Камню не давали то, что он просит, он начал забирать людей. Со всеми их историями. Рассказанными и не рассказанными. Насильно.
- Никто не знает. Может, заставлял их рассказывать о себе все. Может, просто пожирал их души вместе со всеми воспоминаниями. Но их больше никогда не видели, и целый угол кладбища Чернокаменки - пустые могилы. Тех, кого уже никогда не найдут.
Из деревни стали уезжать все. Остались только самые древние старики, которым некуда деваться, или же те, кто знал об этом ночном пришельце, и его не боялся.
- Именно так, внучка, - рассмеялся дед, - Приходил Камень нечасто. Может, раз в месяц. Когда как. Приходил, когда проголодается. И был только один способ спастись.
- Кормить его историями. Всю ночь. Сидеть и рассказывать что угодно. Один раз. Ведь после такой ночи обо всех этих историях ты забудешь. Навсегда. Лучше не рассказывать о себе. Говори о знакомых, делись новостями, что угодно. Можно даже сочинять небылицы. Ведь если ты начнешь говорить о себе, то, может статься, расскажешь такую историю, после которой у тебя в доме появится тень, которая будет сосредоточенно делать одно и то же. Все время. Пока ты не умрешь. А ты даже и знать не будешь, что это не настоящий человек. И она может в любой момент кого-нибудь убить. Даже тебя.
- Ну а теперь самое главное. Жила-была как-то очень храбрая девочка.
- Как ты. Только носочки были красные, а не белые. И оказалась она однажды в Чернокаменке.
- Да. И вот гуляла она по лесу. Про Камень ей, понятное дело, никто ничего не рассказал. Поэтому девочка не заподозрила ничего. Ну, полянка. Ну, камень. Подумаешь, черный. Вокруг него - круг из поганок. Когда камень стал чернеть, боровики уже там не росли. Только поганки и мухоморы. Села она на травку и задумалась. Тут ведь как - у всех свои заботы есть. Даже у маленьких девочек. И иногда посерьезней, чем у взрослых дядек.
- Так и есть, - обрадовалась Танюша.
- Посидела девочка, подумала. И вдруг захотелось ей просто выговориться. Конечно, ничего странного в этом нет, но вот именно сейчас - ее подначивал Камень. И рассказала девочка. Обо всех своих бедах. Вернее, не обо всех. Об одной беде, которая больше всего тянула ей сердце. Об очень важной.
Танюша ничего не ответила. Как будто в каком-то трансе, она обвела взглядом комнату. Проскользнула мимо деда, остановилась на печке, на телевизоре, и уставилась на Ванюшу, который хмурил лоб и нетерпеливо постукивал пальцами по столу.
- А Камень, он же не стоял на месте. Когда он научился ходить по ночам, он научился и других теней делать. Тех, которые не просто повторяли одно и то же действие, а которые делали то, что нужно ему. Вытягивали истории. Находили новых людей. Да и даже создавали истории иногда. Кого-то убивали…
Ванюша осклабился, и его улыбка была какой угодно, но не доброй.
- …кого-то просто вытягивали на разговор. И вот ушла эта девочка с поляны. С легкостью на сердце. Как будто все стало хорошо. С радостью пришла домой, разогрела кашу. И стала ждать деда.
- Как я… - тихо прошептала Танюша.
- А дед пришел только к вечеру. Ну, днем девочка смотрела телевизор, играла на телефоне, а потом, когда началась ночь, она не забздела. Она сидела с дедом и слушала истории. Потому что Камню оказалось мало. Он вернулся за добавкой - а дед ее был из старожилов, кто знает о Камне. И кто знает, что если Камень не кормить, то он может сделать что угодно. Уйти в соседнюю деревню. В Минск. Собирать там истории. Собирать там людей.
И девочка храбро сидела всю ночь. Какие бы страшные истории ей ни рассказывали, она ни разу не забздела и не дернулась. Она любила истории так же, как и камень, если не больше. Камень-то истории только ел, она же - слушала. Даже если не понимала, то старалась. Девочка переживала истории, чего камню никогда не понять. И девочка дождалась утра.
Грохнул выстрел. Дед жахнул дуплетом прямо в диван, где, слабо очерченная, сидела тень Ванюши. Из дивана вылетело целое облако осколков поролона, и из-за окна раздался грустный стон. Одинокий лучик солнца пробился через непроглядную тьму и упал на щеку деда.
- Танюша, Ваня умер полгода назад, - грустно сообщил старик.
Внучка удивленно посмотрела по сторонам и вдруг упала на стол. Даже немного всхрапнула - девочка спала самым обыкновенным, земным сном.
- Выкуси, падла, - процедил дед.
Солнце медленно вылезало из-за горизонта. Старик поднялся и еще раз посмотрел на внучку. Та спокойно спала, невзирая на кислый запах пороха и наполовину развороченный диван. Тень исчезла. Хмыкнув, дед неспешно направился к выходу. Открыл все замки, распахнул дверь. С удовлетворением вдохнул утреннюю свежесть и тут же закурил.
Начинался новый день. В чем-то первый. В чем-то - последний. В чем-то просто очередной.
Перед порогом лежал дохлый петух. Весь покрытый какой-то черной жижей, половины грудки у него вообще не было:
- Хитрый, гад, - проворчал дед, - Знает же, что я обычно на первых петухах замолкаю.
Скоро Танюшу забирают домой. А дед остается здесь. Топить печку, рассказывать истории, колоть дрова, и никогда не бздеть. Чтобы не выпустить вот это вот наружу. Ни Семеныч, ни Галька с этой дрянью не справятся. А их оставалось всего трое. Он не судил дочку за то, что она уехала в город. Он бы и сам уехал, если бы… Если бы не видел, на что тени Камня способны.
- Танюшу я тебе не отдам, сука, - проворчал дед и пошел спать.