Вы мне нужны
Лена тихо плакала, боясь разбудить Сережку. А ведь ей казалось, что запас слез она исчерпала полгода назад, когда авария забрала у нее мужа, Игоря. Оказывается, нет. Безработица, безденежье и безнадежность открыли в Лене новое слезное месторождение.
«Что делать? Никому мы не нужны», — словно старая виниловая пластинка, крутилась в мозгу одна и та же мысль.
Она посмотрела на мирно спящего в кроватке сына, тряхнула головой. Игла соскочила с заезженной пластинки... «Позвоню Федору Ильичу, — решила Лена. — Какой-никакой, а все же выход!» Она набрала номер...
Федор Ильич был Лениным свекром. Необщительным, хмурым, непонятным. Игоря он по-своему любил. Только как-то молча, издалека. В дела взрослого сына не лез. Увидела его Лена в первый раз только на свадьбе.
Федор Ильич тихонько сидел в углу, словно отдельно от всей этой праздничной суеты. Правда, за столом он немножко осмелел и даже тост произнес:
— Ну что, сынок, желаю тебе счастливой семейной жизни. И чтобы детки... Не затягивай с этим.
Смутился под взглядами гостей, торопливо опрокинул рюмку и сел.
— Ну нет, с этим торопиться не надо! — вставила свои пять копеек Ленина мама, Ирина Петровна. — Нужно для себя пожить. Особенно Леночке. Она ведь у меня совсем девочка, двадцать два всего. Я не в упрек тебе, Игорек. Тридцать лет — тоже прекрасный возраст. Вот и заботьтесь друг о друге. Веселитесь, путешествуйте, безумствуйте.
Лена с Игорем выслушали обоих родителей и решили для себя: «Успеем и то и другое». А через год у них родился Сережа.
Ленина мама встретила их у роддома. Взглянула на внука и заворковала:
— Ах, ты мой маленький, ах, ты мой хорошенький. Сделал меня молодой бабушкой, негодник. — А потом посмотрела на дочь. — Чудесный мальчишечка. Но лучше бы девочка. Девочки как-то ближе к матери.
С этим Лена была готова поспорить.
Они с Ириной Петровной не были особо близки. Мать растила дочку, словно породистую собачку для выставки. Одевала как принцессу, водила на танцы и музыку. С деньгами у Ирины Петровны особых проблем не было, даже после развода. Во-первых, Ленин отец исправно платил неплохие алименты, а во-вторых, бабушка и дедушка самозабвенно помогали «несчастной Ирочке», которой достался горе-мужик.
Ирина Петровна принимал помощь как должное. Ведь ей, молодой одинокой мамочке, нужно было и ребенка поднять, и о себе не забыть. Она крутила романы, оставляя Лену на деда с бабкой. А по праздникам демонстрировала нарядную дочку подругам и хвасталась:
— Я для Лены в лепешку расшибусь. Вырастет у меня умницей, красавицей. Не понимаю тех теток, которые ноют «матерью-одиночкой быть тяжело». Они просто лентяйки!
Подружки восхищались сильной женщиной Ириной Петровной и ее дочкой-куколкой. Потом праздник заканчивался, гости расходились по домам. А Лену отправляли спать.
И все. Лена послушно удалялась. Она не ждала поцелуев на ночь, расспросов о том, как прошел ее день. Мама никогда не заходила пожелать ей спокойной ночи. Лена привыкла. Она усвоила, что ее задача — нравиться окружающим, хорошо учиться и не лезть лишний раз к матери.
За то время, пока Лена росла, у нее сменились три отчима.
— Ну не сидеть же мне одной, — говорила Ирина Петровна дочке. — Я ведь тебя в двадцать лет родила, для себя и не жила, считай.
Лена беспрекословно знакомилась с очередным дядей Юрой или дядей Сашей. Вела себя послушно и вежливо. А вечерами, уже лежа в кровати и глядя в потолок, мечтала: «Господи, поскорей бы я уже выросла. Как же надоело всем угождать, соответствовать и молчать! Вот уеду от мамы и заживу своей настоящей жизнью».
Так оно и случилось. Лена окончила институт, устроилась на работу и встретила наконец того самого, единственного, Игоря. Теперь вот и сынишка родился. Жизнь улыбалась Леночке.
Отец Игоря не приехал из своей деревни встречать внука.
— Приболел папа, ты уж не обижайся — возраст, — сказал Лене Игорь. — Папе как-никак уже шестьдесят пять. Я у них поздний ребенок.
— Пусть выздоравливает. А мы к нему потом сами приедем. Лето на носу. В деревне летом благодать.
Игорь улыбался и целовал жену:
— Какое же ты у меня сокровище, Ленка.
До середины лета они никак не могли собраться в гости к Федору Ильичу. Сережке стукнуло три месяца. И Лена уже начала подозревать, что свекор просто не желает их видеть.
— Игорь, может, не будем навязываться? Похоже, твоему отцу не до нас, — однажды сказала она мужу.
В чем-то она была права. Сколько раз Игорь звонил и спрашивал:
— Пап, ты с внуком-то не хочешь познакомиться?
— Хочу... — не очень уверенно отвечал Федор Ильич, а дальше обязательно находилась причина, почему знакомство стоит отложить.
То крыша прохудилась, «Как же я вас в дырявый дом-то приглашу».
То отцу нужно было уехать по делам, «Помнишь Виктора, друга моего, что-то он себя совсем плохо чувствует. Приехать просит. Боится, что скоро может того... В ящик сыграть».
В конце концов, Игорю надоело ждать.
— Папа, ты не хочешь, чтобы мы к тебе приезжали? Так и скажи. Обидно, конечно, но хотя бы понятно!
— Я с малышами как-то не очень... — замялся Федор Ильич, — Да и гостеприимство у меня хромает. Ты же знаешь: я бирюк. Ну да ладно, приезжайте! А то и правда, нехорошо получается.
И они поехали. Да не одни, с ними увязалась Ирина Петровна.
— Мне тоже свежий воздух полезен. — сообщила она. — А кроме того, я вам с ребенком помогу, да и со сватом пообщаюсь.
— А что же ты в этом году на море не едешь со своим... — Лена поняла, что не помнит имени последнего маминого мужа.
— Мы с Эдиком расстались, — сообщила Ирина Петровна. — И больше ни слова о нем!
Лена вздохнула, но не смогла придумать причину, чтобы не тащить маму с собой.
Федор Ильич волновался. Если бы один сын приехал, это еще полбеды. С Игорем они худо-бедно уживались: молчали каждый о своем, занимались делами, в общем, неплохо проводили время. А вот как быть с невесткой и внуком? Ну не умел Федор Ильич общаться, да и не особо любил.
Когда машина сына остановилась во дворе и из нее первой вышла Ирина Петровна, волнение Федора Ильича превратилось в панику. «И она здесь? Ну вот как себя с этой мадам вести?»
Ирина Петровна потянулась, оглядела нехитрое хозяйство Федора Ильича, поморщилась. Но ничего не сказала. Пока.
— Давайте мне Сереженьку, — скомандовала она, заглянув в машину.
И уже с внуком на руках, проваливаясь тонкими каблучками в землю, прошествовала к замершему у крыльца Федору Ильичу.
— Мило тут у вас... — сказала, словно оплеуху отвесила.
Федор Ильич кивнул, протянул руки:
— Давайте, внука подержу. Тяжелый небось.
Ирина Петровна посмотрела на его ладони:
— Ну нет! Ребенка грязными руками? Вы с ума сошли!
Федор Ильич спрятал руки за спину, буркнул что-то неразборчивое и отошел в сторонку.
Ирина Петровна же, сунув Сережу Леночке, отправилась инспектировать дом.
— Это сарай! — объявила она через пять минут. — Грузитесь обратно в машину и поехали отсюда. Малышу нельзя здесь находиться!
Лена мысленно выругалась, посмотрела на Игоря, лицо которого стремительно краснело.
— Хочешь, я тебя отвезу на станцию, и ты поедешь, куда тебе нравится? Одна! — Лена сделала упор на последнее слово.
— Да что же ты за мать такая? Я вот когда тебя растила...
— Спихивала меня на бабушку и дедушку, гоняла по секциям, демонстрировала друзьям, как дрессированную обезьянку! Помню! — вскипела Лена.
Ирина Петровна замолчала. Забралась обратно в машину и обиженно отвернулась.
Игорь, тихо ругаясь себе под нос, выгружал вещи. Федор Ильич незаметно ушел в дом готовить ужин. Лена с Сережей на руках поторопилась за ним, кинув матери:
— Простите нас, — тихо сказала Лена. — Давайте начнем с самого начала. Вот этот славный парень, ваш внук, Сережа.
Федор Ильич, молча продемонстрировал Лене только что вымытые ладони и подхватил внука на руки. Лена виновато улыбнулась:
— Игорь, сейчас подойдет, а я пока маму отвезу...
Федор Ильич кивнул, и Лена вышла из дома.
— Ну извини, не сдержалась! — Ирина Петровна совсем не чувствовала себя виноватой. — Но это же и правда сарай! Да и вообще, странный этот Федор Ильич. Нелюдимый, мрачный. Вот что он может дать Сережке?
— Помолчи, мама! Нормальный деревенский дом, — оборвала ее разглагольствования Лена. — И почему Федор Ильич обязательно должен что-то давать? Мне будет вполне достаточно, если он будет просто любить внука.
— Ха, любить! Такие любить не умеют. Ему вообще люди не нужны, похоже! Живет один и ему хорошо, — не унималась Ирина Петровна.
Лена не стала отвечать. Молча довезла мать до платформы, молча высадила и, подняв облачко пыли, уехала обратно.
Впрочем, кое в чем она была согласна с матерью. Федор Ильич был странноватый. Он почти не разговаривал с Леной и Игорем. Молча занимался своими делами. Иногда играл с Сережкой. Только вот не сюсюкал над ним, а беседовал, словно со взрослым.
— Ты прости, Серега, я не очень умею с малышней общаться. Но ты знай, я рад, что мы познакомились. Будем с тобой дружить. Я твой дед, поэтому могу тебя научить рыбу ловить, например... Ну это, когда подрастешь, — говорил он маленькому Сережке, лежащему на диване в гнезде из одеял.
Тот, к удивлению Лены, внимательно слушал деда. Хмурил светлые бровки, будто вникая в суть беседы.
А когда они собрались уезжать, Федор Ильич еще больше удивил Лену.
— Знаешь, я, может, и не душа компании, но хочу тебе сказать: если что — всегда звони. Обязательно помогу, чем смогу.
Лена растерялась, пробормотала: «Спасибо».
А спустя три месяца после этой поездки Игоря не стало. В одной точке сошлись: водитель джипа, что-то праздновавший накануне, скользкий после дождя асфальт и машина Игоря, спешившего на работу...
Лена плохо помнила похороны: Федор Ильич, раздавленный горем, рассыпающаяся в сочувствиях мать, люди, одетые в черное... И тоска. Такая огромная и тяжелая, что Лена не могла дышать...
— Я тебе помогу, Леночка. Справимся, — успокаивала Ирина Петровна.
Федор Ильич же только молча обнял ее и сунул в руку белый конвертик. Лена тоже не шла слов.
— Вот бесчувственный мужик! — сказала Ирина Петровна. — Ни радоваться не умеет, ни горевать! А чего это он тебе дал?
Ирина Петровна заглянула в конверт.
— Деньги? Не шибко много, но и на этом спасибо! Ладно, я вам буду помогать!
После похорон Лене пришлось быстро взять себя в руки. Сережка маленький, нельзя просто лежать, уставившись в стенку, и страдать. Надо двигаться, жить ради сына. И она жила, как получалось.
Деньги, оставленные Федором Ильичом, очень пригодились. Пока Лена сидела дома, их маленькая фирма приказала долго жить. Сережка словно по-своему переживал горе: болел без конца. Квартплата, лекарства, ежедневные нужды требовали оплаты. Лена бы и рада была найти работу, но куда девать Сережу? На няню денег не было.
Мама, которая обещала помогать, даже в выходные сказывалась занятой. У нее появился очередной мужчина, Геннадий. А после очередного разговора она и трубку перестала брать.
— Мама, мне нужна твоя помощь! — однажды взмолилась Лена. — Я с ума сойду скоро. Денег ни на что не хватает. Давай ты по выходным будешь с внуком сидеть. А я курьером подработаю или в пункте выдачи, а может, еще где. Главное, чтобы платили за выход.
— Лена, ну не нагнетай. Мрачный свекор вам же презентовал конвертик. Неужели уже все? Экономней надо жить. А я сейчас не могу, мы ремонт с Геной затеяли. Сама кручусь как белка в колесе. Ты уж прости, но после смерти твоего Игоря жизнь на планете Земля не остановилась.
— Какое же ты трепло, мама, — в сердцах сказала Лена и бросила трубку.
Ирина Петровна сочла себя незаслуженно обиженной и с тех пор не звонила. Лене было не до гордости, и она сама несколько раз набирала мамин номер. Тщетно.
Вот тогда на нее и навалилась безысходность. Но внезапно вспомнилась поездка к свекру. Словно в прошлой жизни все это было. Федор Ильич обнимает и говорит: «Если что — звони, помогу».
«Но ему самому, наверное, тошно. Сына потерял, а тут я со своими проблемами», — засомневалась Лена. Но тут же на ум пришла другая мысль: «А может, Федор Ильич сам слег от горя? Может, мы ему нужны... Надо позвонить!» Лена набрала номер.
— Федор Ильич, это я... Как вы? — Она не знала, с чего начать.
— Плохо, Лена. Да и тебе, чувствую, несладко. Иначе бы не позвонила, — тихо ответил свекор. — Приезжайте, поможем друг другу. Вы мне нужны, да и я вам пригожусь.
На следующий день Лена собрала вещи, одела Сережу, и они тронулись в путь...
Оказалось, что свекор у нее не такой уж странный. Молчаливый, немножко угрюмый — это да. Но вот внутри этого кокона спрятано золотое сердце и добрая душа.
— Давай, Лена, я с малым посижу. Отдохни немного, — предлагал Федор Ильич.
И Лена благодарно соглашалась. Она много спала первое время. А потом вроде и жить стало легче. Как раз в станционном магазине нашлась вакансия. Прошлая продавщица вышла замуж и в город уехала, Лена заняла ее место. Повезло. Потом Федор Ильич надоумил ее сдавать квартиру в городе. Как она сама не догадалась. Отупела, видать, от горя.
Возвращаться обратно Лена даже не думала. Именно здесь, у свекра, ее душа, наконец успокоилась, а желание жить встрепенулось и расправило крылышки.
Про мать Лена не вспоминала. Обиделась, ну и бог с ней. Поэтому она очень удивилась, когда однажды воскресным утром в калитку вошла Ирина Петровна.
— Ну привет, дочь! Еле тебя нашла.
— Какими судьбами к нам? — поинтересовалась Лена.
— Ну, помириться хотела. Не права была, — сказала Ирина Петровна. — Видать и правда, совсем плохи твои дела были, раз ты в эту глухомань рванула. Да еще и к практически постороннему человеку. Зашла к тебе, а там чужие люди. Говорят, не знаем ничего: квартиру снимаем, хозяйка где-то за городом живет. Тут-то я и догадалась, что ты к свекру поехала.
— Не стоило тебе приезжать. — Лена посмотрела матери в глаза. — Мы ведь с тобой не ссорились. Просто я и Сережа оказались тебе не нужны. Насильно любить не заставишь, на что же обижаться.
— А ему, можно подумать, вы нужны? — Ирина Петровна кивнула в сторону дома.
— Нужны, как оказалось. И он нам нужен. А ты, мама, езжай домой. Приглашать в наш «сарай» я тебя не буду. Незачем. Я вот что думаю, тебя просто очередной муж бросил. Поэтому ты и вспомнила обо мне и Сережке. Решила снова поиграть в образцово-показательную родительницу. Зря. Лучше найди себе нового мужа. Это у тебя прекрасно получается. Прощай.
Лена развернулась и пошла к дому.
А Ирина Петровна отправилась восвояси. «И как она догадалась, что я опять одна? На лбу у меня это, что ли, написано?» — думала она. Действительно, очередной муж, Геннадий, неделю назад оставил ее после громкой ссоры.
— Старая ты, Ирка, и душа у тебя гнилая. Ты же только себя и любишь! — сказал он в сердцах на прощание. — Никто с такой бабой жить не будет. Умрешь в одиночестве!
И ведь как в воду смотрел... Но это уже совсем другая история.
