Tales from the Pizzaplex. Under Construction (Истории из пицца-плекса — Ведется строительство. Полный перевод рассказа)
— ЭТО НЕРЕАЛЬНО! — МАЙЯ ПЕРЕВЕЛА ВЗГЛЯД НА СВОЕ ОТРАЖЕНИЕ В НЕОНОВОМ ПОТОЛКЕ, ОТДЕЛАННОМ ЗЕРКАЛЬНОЙ ПЛИТКОЙ. ЕЕ ГЛАЗА НАПОЛНИЛИСЬ КРАСНЫМ В ЯРКОМ СВЕТЕ. НА МГНОВЕНИЕ МАЙЯ ВЗДРОГНУЛА. СТРАННОЕ СИЯНИЕ В ГЛАЗАХ ДЕЛАЛА ЕЕ ПОХОЖЕЙ НА НЕЖИТЬ ИЗ ФИЛЬМОВ ПРО ЗОМБИ. МАЙЯ ВСТРЯХНУЛАСЬ И БЫСТРО ПЕРЕВЕЛА ВЗГЛЯД.
— Разве я тебе не говорил? — Джаксон кричал, чтобы его услышали сквозь ревущую рок-музыку восемьдесятыхх, которая пульсировала вокруг них. Он откинул локти, откусил огромный кусок пиццы и перевел взгляд с Майи на их подругу, клубничную блондинку. Ноэль, с благоговением смотрела на ярко-желтую дорожку американских горок, которая вилась и выходила из люминесцентных труб для лазанья, переплетенных, как змеи по всему огромному пространству за обеденной зоной.
Ноэль, веснушки которой выделялись в ярком свете, потянулась за газировкой.
— Должна признаться, я думала, что «Мега-пицца-плекс» — это больше шумиха, чем реальность, но это довольно круто.
Она сосала через соломинку и постукивала в такт музыке. Хвостик Ноэль качался взад-вперед.
— Довольно круто?! — Джаксон уронил недоеденный кусок пиццы. — Это более чем круто. Мне не терпится опробовать будку виртуальной реальности.
— Сначала будка дополненной реальности, Джакс, — сказала Майя. Она посмотрела мимо вереницы мчащихся тележек и сосредоточилась на стеклянном ограждении возле Наклона-А-Вихря, посвященного пицце (каждая капсула на аттракционе была в форме начинки для пиццы). Большая, похожая на пузырь кабина была единственной причиной, по которой она хотела прийти сюда сегодня вечером.
— Да, да, да, именинница. Это все о вас. — Он сверкнул своей фирменной озорной ухмылкой и толкнул Ноэль локтем, которая глупо посмотрела на Майю.
Майя приняла преувеличенно гламурную позу и снова посмотрелась в высокон зеркало. В мерцающем вокруг них психоделическом свете ее длинные черные волосы казались масляным пятном, отражающим калейдоскоп. Когда она наклонила голову, ее глаза больше не показывались — красные, они были их обычными темно-карими. Майя думала, что с ее темной кожей и полными чертами лица, красным платьем и красной розой, спрятанной за ухом, она немного похожа на танцовщицу фламенко.
Майя снова обратила внимание на своих друзей. Потом бросила в них скомканную салфетку.
— То, что мне исполнилось шестнадцать раньше вас, двух неудачников, еще не повод меня ненавидеть.
Майя заметила, что их смех едва заглушил шум вокруг. Музыка, какой бы громкой она ни была, соперничала с таким количеством звуков, что было трудно различить каждый. Майя, однако, могла различить стук американских горок на рельсах, гул картингов, жестяную музыку и писк и цоканье игровых автоматов, гудящие звуки лазер-тага, и, накладывая все это, звуки счастливых криков, оров и болтовни. Её сестра, Элена, возненавидела бы это место, с нежностью подумала Майя. Элене нравились тихие и мирные вещи. Мега-пицца-плекс Фредди Фазбера был полной противоположностью тихому и мирному.
Еще Элене не понравился бы яркий хаос в пицца-плексе. В то время как Майя любила яркие тона драгоценных камней, ее сестра предпочитала белый, серый и бледно-пастельные тона. Майя посмотрела на свое кроваво-красное платье, затем перевела взгляд на ярко-оранжевую рубашку Джаксона и ярко-розовую блузку Ноэль. Она огляделась. Даже их яркая одежда терялась в радужном пейзаже пицца-плекса.
Майя и ее друзья втиснулись в угловую кабинку в главной столовой. Комната была огромной. Но так забита столами с блестящими красными ламинированными столешницами и стульями с хромированными спинками, что казалась меньше, чем была на самом деле. Особенно потому, что каждый стол был заполнен ненасытными семьями, детьми и подростками, жующими пиццу. Официанты, одетые в красные форменные рубашки Фредди Фазбера, с разноцветными светящимися ожерельями на шее, с трудом протискивались между проходами, когда они носились по залу, разнося пиццу и напитки. Распашные двери на кухню в дальнем конце комнаты находились в почти постоянном движении.
Куда бы Майя ни посмотрела, яркие цвета и сверкающий свет сияли, мерцали и переливались. Казалось, что все в пицца-плексе было эффектно освещено. Везде были светодиоды. Они образовали рамки вокруг всех столешниц и ярких постеров на тему Фредди на стенах, а также очертили квадраты черно-белого пола в шахматном порядке. Все, что не обернуто и не подсвечено светодиодами, подсвечивалось неоном. Светящиеся арки образовывали вход в столовую и во все остальные развлекательные заведения в пицца-плексе. Чередуя плакаты на тему Фредди со светодиодной подсветкой, неоновые изображения в форме персонажей Фредди и кусочков пиццы ярко сияли красными, синими, зелеными, желтыми, розовыми, пурпурными и оранжевыми цветами. Зеркальный потолок ловил весь этот свет и преломлял его, рассылая повсюду разноцветные призмы. За пределами обеденной зоны, в центре куполообразной крыши пицца-плекса, подсвеченный мотив пиццы, витражный купол в центре круглого потолка торгового центра сиял еще более яркими потоками вниз над постоянным движением внизу. Майя подумала, что эффект был подобен балету всех оттенков, которые она когда-либо видела: все пространство, казалось, вспыхивало и мерцало в постоянном движении ослепительно ярких оттенков.
— Ты же знаешь, что шестнадцать — это просто концепция, верно? — крикнул Джаксон.
Майя вздрогнула, когда ей на руку приземлился кусочек недожеванной пиццы. Она сморщила нос и отряхнула его. Девушка привыкла к тому, что Джаксон выплевывает еду через стол. Тот был так взволнован, когда говорил. Когда тот чем-то взволнован, его слова сливаются, и он забывает дышать. В конце своих слишком частых монологов он задыхался.
— Возраст человека нереален, — продолжил Джаксон. — Это просто мысль. Его существование зависит от разума субъекта.
—А-а-а, только не снова, — застонала Ноэль. — Разве мы не можем оставить естествознание на уроках естествознания?
Майя сочувственно похлопала Ноэль по руке. Однако правда заключалась в том, что Майе нравились естествознания, даже когда та не всегда их понимала. Главным интересом Майи была биология, особенно ботаника. Она любила что-то выращивать — мама говорила ей, что она прирожденный выращиватель. Но размышления Джаксона о физике было бы интересно послушать.
Ноэль хмуро посмотрела на Джаксона.
— Кроме того, возраст — это не мысль. Это эмпирический факт. Майя живет уже шестнадцать лет, что бы ни говорил об этом ее разум.
Джаксон махнул рукой, словно отмахиваясь от слов Ноэль. Майя уставилась на большую темную руку Джаксона. Тот был высоким и чернокожим. Его мать была с Ямайки, а отец с глубокого Юга. Джаксон выглядел так, будто должен быть звездным баскетболистом, но ненавидел спорт. Он был полностью о науке и философии. Он любил задавать вопросы, на которые невозможно ответить, и часами пытался на них ответить.
— А что значит «живет»? — Джаксон возразил логике Ноэль. Он наклонился вперед, практически подпрыгивая на стуле. — Прошлой ночью я прочитал статью о «квантовым бессмертием». Это теория, согласно которой мы никогда не умираем на самом деле.
Ноэль посмотрела на зеркальный потолок, как будто это могло ей помочь. Она вздохнула так громко, что даже какофония вокруг них не смогла заглушить ее раздражение.
Джаксон проигнорировал ее.
— Видите ли, это связано с теорией о множестве миров. Независимо от того, за какой ветвью реальности вы следуете, ваше сознание переживает существование. Каждый путь ведет к большему существованию. Мы никогда не сможем испытать ничего, кроме существования. Итак, мы продолжаем и продолжаем.
— Ну, ты, да, продолжаешь и продолжаешь, — сказала Ноэль.
Ноэль даже не улыбнулась собственной шутке. Она скрестила руки на груди и сурово посмотрела на Джаксона.
— Люди постоянно умирают. Идея бессмертия совершенно нелепа! Ты хочешь сказать, что когда мой дядя умер, он на самом деле не умер? — В конце вопроса ее голос повысился.
Ноэль была очень близка со своим дядей, и пару недель назад она была потрясена и опустошена, когда тот погиб в автомобильной аварии. Майя нежно коснулась руки Ноэль.
Джаксон, как обычно не обращающий внимания на настоящие эмоции, не заметил расстройства Ноэль.
— Ну, квантовое бессмертие относится только к наблюдателю. Таким образом, мы на самом деле не можем знать наверняка, действительно ли он мертв. Я имею в виду, что его сознание могло разветвиться на путь, который не привел к его смерти. Никто не видел, как будет выглядеть гейм-овер, потому что наблюдатель еще не был там. То, что кажется нам реальным, может не быть тем, что на самом деле реально, так что…
Майя, заметив потемневшее лицо Ноэль, ткнула Джаксона.
— Ты уже закончил есть? Я хочу отправиться в модуль дополненной реальности.
Джаксон взглянул на свою пустую тарелку. Он выглядел удивленным, обнаружив, что в той нет пиццы.
Ноэль выдохнула, как будто выдыхая из своего расстройства. Она наклонила голову и указала на Джаксона.
— Знаешь ли, пицца — это концепция, — передразнила Ноэль. — Она существует только в твоем сознании.
— Твоя правда, девочка. — Он предложил Ноэль свой кулак, и та, видимо, простив ему бесчувственность, ударила кулаком, прежде чем встать.
Майя, Джаксон и Ноэль взялись за руки, когда они вышли из будки виртуальной реальности и вошли в толпу, спешащую от одного развлекательного заведения к другому. Ноэль взвизгнула, столкнувшись с сотрудником в костюме аллигатора Монтгомери. Люминесцентный зеленый талисман аллигатора похлопал Ноэль по голове и пошел дальше.
— Роксанна Вульф — отличный персонаж, — восторженно заявила Джаксон. — Вы видели…?
— Да, мы видели. Эй, я позволила тебе затащить меня в будку виртуальной реальности, и теперь моя очередь. Идём. Будка дополненной реальности по этому пути.
Джаксон сопротивлялся ей. Он указал на линию, извивающуюся к входу на американские горки.
— Я хочу пойти на «Быстрого Фредди», — сказал Джаксон. — Предполагается, что в нем есть все последние достижения в области высоких технологий для американских горок.
Джаксон вытащил из кармана брошюру.
— Пишут — в каждой машине есть сенсорная панель, можно выбрать свою музыку. Пять жанров на выбор. Двадцать восемь светодиодов запрограммированы на изменение цвета во время поездки. — Джаксон указал на длинные очереди. — И видите? Имеет подвижную грузовую платформу. Они никогда не останавливается полностью.
— Ещё у него есть камеры, некоторые на борту, а некоторые на трассе. Лазеры запускают устройства синхронизации, а компьютеры записывают изображения и создают видео, которое синхронизируется с любой выбранной музыкой. Видео загружается и отправляется в этот киоск. — Джаксон указал на небольшое сооружение, похожее на хижину, освещенное стробоскопами. — Все это делается менее чем за минуту, так что вы можете получить лучший сувенир с собой. Это был бы отличный подарок на день рождения, как ты думаешь, Майя?
Джаксон глубоко вдохнул, чтобы наполнить легкие. Машины американских горок пронеслись над головой. Майя почувствовала, как ей в лицо ударил воздушный поток. Крики наездников американских горок резали ей уши. Она покачала головой.
— Позже. Сначала будка дополненной реальности.
Джаксон опустил голову. Затем искусно поклонился.
— Абы вы ни говорити, госпожа.
Майя рассмеялась. Южный акцент Джаксона разрушил его попытки говорить на древнеанглийском.
— Пойдемте, — призвала она своих друзей.
Ноэль и Джаксон последовали примеру Майи. Она потащила их от входа на американские горки мимо гигантских качелей и машинок.
Поначалу Майе не очень нравилась идея отпраздновать свой день рождения в пицца-плексе «У Фредди». Когда Джаксон показал ей рекламу заведения, она подумала, что они настолько преувеличены, что выглядят неубедительно. Ей пришлось признать, что «Фазбер Интертейнмент» умели делать деньги. Перед большим открытием пицца-плекса компания продала тысячи мини-голографических проекторов по сверхскидочным ценам, и первое, что отобразил проектор, был голографический Глэм-Фредди произносящий свою речь:
— Эй, детишки! Хотите пиццу?! Что ж, «Фазбер Интертейнмент» не пожалела средств на разработку самого экстремального семейного развлекательного центра в мире — Мега-пицца-плекс Фредди Фазбера! Три этажа в высоту, это самая яркая, самая крутая, самая качающая и безопасная пиццерия, которую когда-либо видела вселенная. Конечно, Фредди и группа рады встрече с вами! Используя новейшие аниматронные технологии, вы можете повеселиться со звездами. Так что в свой следующий день рождения пусть Мега-пицца-плекс Фредди Фазбера сделает тебя ЗВЕЗДОЙ!
— Это идеальное место, чтобы отпраздновать свое сладкое шестнадцать, — сказал Джаксон.
Майя сопротивлялась предложению Джаксона, даже когда он перечислил все возможности развлечения.
— Конечно, у них есть сцена для представлений аниматроников, зал игровых автоматов и лазер-таг, — продолжал он ей, — но у них также есть театр, гигантские качели, горки, лазательные трубы и аттракционы — включая крутые американские горки и бамперные машинки, ультрасовременные тележки с электроприводом и милая карусель. О, и карнавальные игры. Может быть, я смогу выиграть тебе плюшевого Фредди.
— Успокойся, мое бьющееся сердце, — ответила Майя.
Когда Майя продолжала качать головой, Джаксон талдычил еще быстрее.
— У них также есть мрачные будки виртуальной реальности и места для ролевых игр. О, и у них есть это устройство дополненной реальности специально для дней рождения. Это их главное развлечение, потому что «У Фредди» всегда уделяло особое внимание празднованию дней рождения.
— Я знаю, что такое виртуальная реальность, но что такое дополненная? — спросила Майя, несмотря ни на что.
Глаза Джаксона загорелись. Он любил что-то объяснять.
— Это означает дополненную реальность. Это способ пересечения реального мира с виртуальным миром. По сути, объекты в реальном мире улучшаются благодаря компьютерному восприятию. Тот, что в пицца-плексе, должен быть действительно потрясающим; он использует всевозможные сенсорные модальности — зрительные, слуховые, соматосенсорные, обонятельные и даже тактильные.
— Тактильные? — спросила Майя.
— Тактильность означает хвататься за что-то… в основном, устройство дополненной реальности в пицца-плексе позволяет вам протягивать руку и хватать вещи, которых на самом деле нет. Дополненная реальность в основном играет с реальностью. Технология может быть как конструктивной, так и деструктивной, то есть она может как добавлять вещи в физический мир так и убирать. В то время как виртуальная реальность полностью заменяет реальность смоделированной, дополненная представляет собой смесь реального и виртуального. Модуль дополненной реальности в пицца-плексе называется «Мир празднует тебя!». Это дает иллюзию, что все в пицца-плексе принимают участие в праздновании тебя. По сути, это как массовая вечеринка в честь дня рождения без денег и проблем. Это лучший способ провести день рождения!
Именно это убедило Майю принять идею Джаксона. Хотя она знала, что ее семья и все ее друзья будут отмечать ее день рождения, она также знала, что это не будет иметь большого значения. У ее семьи не было денег на «веселую вечеринку», как она хотела. Звучало довольно мило, что весь пицца-плекс, полный людей, празднует с Майей в день ее рождения. Итак, вот они, и она хотела, чтобы ее вечеринка началась!
Майя и ее друзья были в пицца-плексе уже несколько часов. Сначала побродили, потом поели (по настоянию Джаксона), а потом пошли в виртуальную зону (опять же по настоянию Джаксона). За это время Майя довольно хорошо ощутила это место.
Пицца-плекс был построен по кругу. В центре круга пандусы вели к вольеру с темнотой, созданному для самых маленьких. Похожая на пещеру область была заполнена светящимися брусьями для лазанья, горками и строительными блоками из пенопласта; все это было устроено вокруг бассейна с блестящими шариками. Площадку окружали мягкие скамейки для бдительных родителей.
Над этой подземной игровой площадкой возвышалась грандиозная двухэтажная театральная ротонда, словно сказочный замок под витражным куполом. Остальные развлекательные заведения и магазины (конечно, магазины в пицца-плексе продавали одежду, костюмы, сувениры и игрушки в стиле Фредди) окружали пицца-плекс. Между этими площадками и театром дорожка для картинга пересекала проходы, ведущие из одной части пицца-плекса в другую. Вдоль дорожек было расставлено несколько будок виртуальной реальности. И, прежде всего, дорожки для американских горок переплетались с трубами для лазания. Две системы выглядели как змеевидная инсталляция современного искусства или парящая змея, готовая поглотить всех людей, суетящихся под ней.
Майя протащила своих друзей через толпу, дергая Джаксона, когда тот пытался свернуть в сторону зоны ролевых игр. Ее взгляд был прикован к призу: устройству дополненной реальности. Оно было всего в нескольких метрах и…
— Закрыто?! — воскликнула Майя.
Майя остановилась так резко, что Джаксон столкнулся с ней. Ноэль же врезалась в Джаксона. Оба хмыкнули и уставились на Майю, а затем посмотрели в направлении ее взгляда.
Будка дополненной реальности выглядела как гигантский снежный шар… только без снега. Ее основание было ярко-красным, а внутри прозрачного толстого стекла в центре прозрачного пузыря стояло похожее на трон кресло с золотой обивкой. Над сферическим стеклом мигала неоновая вывеска: «Мир празднует тебя!» Неоновые звезды и ленты окружали слова.
К сожалению, еще одна табличка была прикреплена к ярко-желтой ленте, похожей на ленту места преступления, протянутой через вход в модуль дополненной реальности. Знак гласил: «Закрыто — Ведется строительство»
— Ведется строительство?! — отрезала Майя. — Как они могут придавать большое значение «первоклассному» аттракциону и даже не закончить его до открытия? Это ложная реклама!
Майя повернулась и хмуро посмотрела на Джаксона.
— Ты сказал, что я устрою большую вечеринку!
Обычно оживленное выражение лица Джаксона было вялым, когда он смотрел на закрытый модуль дополненной реальности. Его плечи поникли.
— Прости меня, Майя. Я не знал.
Ноэль обняла Майю.
— Ну давай же. Это не так уж и важно, не так ли? У тебя есть мы. И, — она взмахнула рукой, показывая всю суматоху в пицца-плексе, — не то чтобы здесь нечего было делать.
Майя сморгнула слезы, появившиеся ниоткуда. Она чувствовала себя избалованной девчонкой из-за того, что так расстроилась, и ей не хотелось плакать перед друзьями. Но она была так разочарована. Майя действительно с нетерпением ждала возможности использовать дополненную реальность.
Майя сердито посмотрела на знак «закрыто». Затем — стиснула зубы и глубоко вздохнула. Она осмотрелась. Никто не обращал внимания на нее и ее друзей. Она приняла решение. Майя бросилась вперед и нырнула под желтую ленту.
Ноэль задохнулась.
— Майя! Ты не можешь войти туда!
Майя перешагнула порог и оглянулась на Ноэль и Джаксона.
— Похоже, я могу. Ты идешь?
Ноэль покачала головой. Она оглянулась через плечо и посмотрела вверх. Майя проследила за взглядом Ноэль.
Огромное зеркальное изогнутое ограждение возвышалось над большой зоной с пометкой «Только для сотрудников» — пространство выглядело достаточно большим, чтобы вместить все закулисные офисы и оборудование, которое, должно быть, использовалось для работы чего-то столь сложного, как пицца-плекс. Было ясно, что зеркала двусторонние, а приподнятое ограждение было местом, где охрана следила за пицца-плексом. Очевидно, благодаря десяткам камер видеонаблюдения, которые Майя заметила везде, где она и ее друзья были, та была уверена, что кучка самодовольных низкооплачиваемых служащих играет там наверху в роли Старшего Брата*. Да, они могли наблюдать, но ей было все равно.
[Примечание*: Отсылка на роман Джорджа Оруэлла — «1984»]
— Они могут прийти и вытащить меня, если захотят, — сказала Майя. — Я иду. Идем со мной или не идем.
Ноэль и Джаксон обменялись взглядами. Джаксон пожал плечами.
— Что самое худшее, что они могут сделать? Выгнать нас? — Он с тоской посмотрел на американские горки, затем снова пожал плечами. — Мы всегда можем пойти домой и поработать над нашими научными проектами.
Майя повернулась спиной к своим друзьям и вошла в будку дополненной реальности. Она прошла всего метр, прежде чем услышала, как Джаксон и Ноэль бросились за ней.
— Это здорово! — Джаксон обошел стул, затем наклонился и осмотрел его. — Здесь находится процессор. — Он указал на стекло, окружавшее их. — Стекло будет дисплеем, который добавит к тому, что вы можете видеть через купол сейчас. — Он протянул руку и поднял плетеную повязку, которая лежала, почти спрятанная, на сиденье стула. — Это похоже на сенсорное устройство. Видете? — Он поднял головную повязку и указал на решетку узлов внутри нее. — Я думаю, что это расширяет чувства, чтобы опыт ощущался реальным во всех отношениях. Я думаю, это работает так…
— Как угодно, — сказала Майя. Та метнулась к стулу и схватила повязку. Если охрана видела, как они вошли в будку дополненной реальности, у нее было мало времени. Она села.
Майя надела повязку. Она осмотрелась. Ничего не изменилось.
— Как ты его включаешь? — спросила Майя.
Джаксон наклонился. Он возился с чем-то.
Внезапно стеклянные стены будки дополненной реальности исчезли. Майя могла видеть прямо огромное пространство пицца-плекса. Заполненное воздушными шарами на день рождения, лентами, а еще кучей и кучей подарков ко дню рождения. Оно также было заполнено сотнями людей, дующих в дуделки и аплодирующих. Как будто все в пицца-плексе остановились, чтобы сосредоточиться на Майе!
Все взрослые и дети на дорожках повернулись к ней. Все люди в столовой смотрели в ее сторону, подняв очки. Аттракционы все еще были в движении, но все люди на них вытягивали шеи, чтобы увидеть Майю, когда они проносились мимо или кружились вокруг. Посетители и сотрудники одинаково улыбались Майе, как будто она была самым важным человеком на планете.
— Сюрприз! — закричали все в унисон.
Майя ощутила трепет важности, глядя на толпу. Затем она снова расплакалась, когда увидела свою семью. Они все были там. Ее родители и Элена, тетя София и дядя Рафаэль, тетя Люсиана и дядя Питер. Она видела всю свою двоюродню, даже своего любимца — маленького Акселя. Она увидела своих соседей: близнецы Дэвис прыгали вверх и вниз и махали Майе, а трое детей Томпсонов держали большой баннер «с днем рождения». Даже старые мистер и миссис Ламберт — сварливая парочка, жившая через дорогу от дома Майи, — были в толпе. Миссис Ламберт подняла тарелку с отмеченным наградами кофейным тортом («двадцать лет подряд обладательница главного приза окружной ярмарки, дорогая»); Любовь Майи к этому кофейному пирогу сделала ее любимой парой, которая в остальном была скрягой. Майя увидела свою любимую учительницу, миссис Карпентер, и своего священника, пастора Бена. Она видела всех участников своего хора и своих одноклассников из школы. Все были в праздничных шляпах и выглядели так, будто день рождения Майи был самым счастливым днем в их жизни.
Когда Майя напряглась, пытаясь разглядеть всех знакомых ей людей, толпа расступилась, и Глэм-Чика — ее ярко-розовое платье сияло под ярким светом — проскользнула в поле зрения, направляясь к Майе. Она толкнула большую тележку. В тележке находился массивный шестиярусный праздничный торт, покрытый кремовой глазурью и украшенный красными карамельными розами — любимыми цветами Майи. Шестнадцать огромных свечей мерцали на торте.
Майя поняла, что улыбается так широко, что у нее начали болеть щеки. Но она улыбнулась еще шире, когда группа Фредди заиграла шумную рок-версию «С днем рождения тебя», и все начали подпевать.
Майя протянула руку и схватила руки Джаксона и Ноэль.
— Видите? В конце концов, оно не нерабочее.
— С днем рождения, Майя! — Ноэль обняла Майю, затем отступила назад, чтобы Джаксон мог последовать ее примеру.
Майя улыбнулась вишнёвому запаху шампуня Ноэль и запаху пиццы Джаксона. Она понимала, что сцена перед ней была ненастоящей. Пицца-плекс не мог внезапно превратиться в день рождения ее мечты. Все люди, которых она знала, не просто волшебным образом просияли, а те, кого она не знала, конечно же, не прерывали свое веселье, чтобы придать такое большое значение совершенно незнакомому человеку. Но это ощущалось реальным. И знакомые запахи ее друзей привязывали ее к тому, что было действительно реальным.
Сочетание реального и нереального было головокружительным. Это вывело Майю из себя и погрузило в фантазию о забавах и смехе.
Сначала казалось, что Майя просто наблюдает за празднованием вокруг нее, но по мере того, как оно продолжалось, она уже не была наблюдателем. Она была вовлечена в вечеринку так же, как если бы она была настоящей.
После того, как группа Фредди закончила «С днем рождения тебя», все начали скандировать:
— Загадывай желание! Загадывай желание!
Майя ухмыльнулась и представила, что этот момент будет длиться вечно. Потом она задула свечи. Их дым по спирали поднимался вверх, когда все аплодировали. Майя радостно рассмеялась.
Группа Фредди начала играть одну из любимых рок-песен Майи. Джаксон схватил Майю за руку и повернул ее в толпу, которая попятилась и образовала круг вокруг импровизированного танцпола в центре прохода.
Джаксон и Майя не были парой — она считала его скорее братом, чем другом, но они всегда хорошо танцевали вместе. У Джаксона было несколько серьезных движений, а Майя являлась от природы грациозна. Когда они начали подпевать стаккато песни, то скользнули в серию замысловатых шагов, которые те никогда не практиковали, но которые должны были казаться их публике хореографией. Майя чувствовала себя танцующей королевой, когда Джаксон кружил ее, опускал и даже перебрасывал через плечо.
Когда песня закончилась, толпа взбесилась, и все больше пар заполнили открытое пространство, когда началась новая песня. Они танцевали, танцевали и танцевали.
Майя не знала, сколько времени прошло, когда Джаксон, вспотевший и ухмыляющийся, как маньяк, повел ее сквозь толпу к торту. Там Глэм-Чика вручила Майе блестящий нож, который мог бы выглядеть устрашающе в любой другой обстановке, и девушка разрезала второй ярус своего великолепного торта. Она взяла первый кусочек и чуть не упала в обморок от блаженства, когда ее зубы погрузились во влажное кондитерское изделие со вкусом фисташек и масляного крема. Ее любимые вкусы.
Несколько сотрудников выбежали, чтобы помочь раздать торт. Все они обнимали или давали пять Майе, проходя мимо нее. Она никого из них не знала, но все они вели себя так, будто были давними друзьями.
Музыка все еще гремела, и толпа все еще смеялась, танцевала и болтала. Майя чувствовала себя как подпрыгивающий пляжный мяч, когда ее передавали от одной группы гуляк к другой. Ее обнимали снова и снова. Она получила поцелуи, похлопывания и «люблю тебя!» от всех своих родственников. Ее любимый поцелуй был от милого маленького Акселя — причмокивание губ было влажным и липким из-за пятна глазури на его губах.
Время продолжало расширяться и сжиматься странным и сбивающим с толку образом, когда Майя внезапно оказалась сидящей рядом с огромной кучей ярко завернутых подарков. Ее мама, прошептав, что особый подарок Майи от ее бабушки и дедушки, как обычно, придет позже, начала вручать Майе подарки, и та открывала их один за другим.
Большинство подарков были завернуты в бумагу с цветочной тематикой; все знали, как сильно она любила цветы. Все подарки в праздничных пакетах были ее любимыми вещами — яркая одежда, стопки любовных романов и книг по садоводству, ноты и компакт-диски с любимой музыкой, косметика и украшения, мягкие плюшевые мишки, плакаты и репродукции цветов и милых котят, ароматизированные лосьоны, мыло и свечи, портативная клавиатура, новая гитара и, наконец, новый ноутбук и фотоаппарат (это должно было помочь ей фотографировать и каталогизировать цветы, которые она выращивала, как сказала ее мама). Открытие подарков казалось бесконечным. Майя действительно начала чувствовать себя виноватой: та была уверена, что всем остальным смотреть на ее открытые подарки должно быть скучно. Однако всякий раз, когда она смотрела на окружающих ее людей, казалось, что они наслаждаются собой; они были полностью внимательны.
Более идеального празднования дня рождения Майя и представить себе не могла. Она хотела, чтобы это длилось вечно.
Майя, Джаксон и Ноэль нырнули под ленту и посмотрели на шумные группы детей и семей, наслаждающихся пицца-плексом.
— Я не могу поверить, что несколько секунд назад это выглядело как вечеринка по случаю моего дня рождения, — сказала Майя.
— Я же говорил тебе, что это будет здорово.
Джаксон просиял, как будто он сам разработал модуль дополненной реальности.
— Не могу поверить, что нас оттуда не выбросили, — сказала Ноэль, глядя на будку охраны.
Майя проследила за взглядом Ноэль. Она нахмурилась. Та была права. Наверняка у них были камеры в модуле дополненной реальности. Кто-то должен был их видеть.
— Без разницы. Я просто рада, что у меня была большая вечеринка.
— А теперь мы можем покататься на американских горках? — спросил Джаксон.
— Да. Покатаемся на американских горках.
Друзья снова взялись за руки и направились к линии американских горок. Пока они пробирались сквозь толпу счастливых людей, Майя чувствовала, что она скорее плывет, чем идет. Ее виртуальный — или дополненный, или еще какой — день рождения был лучшим празднованием дня рождения, которое у нее когда-либо было. Не то чтобы она не любила пикники, которые обычно устраивала для нее ее семья, — обеды, которые всегда устраивались в их дворе и всегда включали простой листовой пирог* и дешевую пиньяту. Но она хотела такую же вечеринку, какую только что устроила в модуле дополненной рналтности. Теперь у нее была такая. Она была счастливой девушкой.
[Примечание*: Листовой пирог (бле́йкухен, нем. Blechkuchen — букв. «пирог на противне») — разновидность типичных немецких открытых пирогов, представляет собой плоский пирог, выпекаемый на противне. В отличие от пирогов и тортов в формах для выпечки, листовые пироги, занимающие всю площадь противня, больше соответствуют немецким представлениям об экономном ведении хозяйства.]
— Я признаю, что эти горки роскошны, — сказала Ноэль, когда они выстроились в очередь на поездку, — но я не понимаю, как трехэтажные американские горки могут доставлять столько удовольствия. Его не будет еще больше. — Она посмотрела на вершину американских горок.
— Это не высота делает его захватывающим, — сказал Джаксон. — Это скорость, петли-петли-петли и… другие вещи.
— Какие еще вещи? — спросила Майя.
— Вот увидишь, — зловещим тоном сказал Джаксон. — Муа-ха-ха-ха.
— Это не может быть так страшно.
Майе и ее друзьям не пришлось долго ждать, прежде чем они стали следующими в очереди к одной из машин с желто-красными полосами, приближавшихся к постоянно движущейся погрузочной площадке. Машины были достаточно большими для трех человек, если они не возражали против тесных посадок, поэтому Майя и Ноэль последовали за Джаксоном в одну из машин. Они плотно натянули предохранительную дугу на грудь, как было приказано, и как только решетка со щелчком встала на место, машина исчезла в темном туннеле.
— Рок-н-ролл, да? — закричал Джаксон, потянувшись к сенсорной панели перед ними. Панель была единственным светящимся в темноте.
Пульсирующие базовые ноты сменились визжащим гитарным риффом, и машина набрала скорость. Когда он разогнался до поворота, перед ними вдруг вырисовался гигантский пиратский лис. Подняв блестящий крюк, лис ударил острой сталью по их головам, когда машина рванула влево.
Майя и Ноэль закричали. Джаксон завопил.
Машина развернулась в тугой петле, затем рванула вверх и перевернулась, перевернув их — вверх ногами — в еще один дуговой разворот, а затем внезапно перевернула их обратно и поехала вверх.
С этого момента поездка стала для Майи размытой. Каждые несколько секунд казалось, что еще один персонаж Фредди — ослепительно освещенный и больше, чем жизнь — появлялся из ниоткуда и пугал их до глупости. После третьего страха перед острыми аниматронными зубами, приближающимися к ее лицу, Майя закрыла глаза. С этого момента поездка превратилась в хаос движения, звука и света, вспыхивающего за ее веками. К счастью, все закончилось так же быстро, как и началось.
Когда машина замедлила ход, предохранительные дуги оторвались, и Джаксон выпрыгнул из машины. Ноэль полезла за ним. Майя шла сзади, шатаясь.
Она была уверена, что поездка украла часть костей — ее ноги были похожи на щупальца медузы.
— Разве это не сногсшибательно?! — закричал Джаксон, схватив Майю и Ноэль за руки. — Пойдем за нашими видео. — Он потянул их к маленькому киоску возле выхода из американских горок.
Через пару минут у них были свои собственные видео. Майя не была уверена, что когда-нибудь взглянет на свою. Ей не нужно было смотреть, как ее версия с закрытыми глазами пугается скорости в сотню миль в час или как бы быстро они ни ехали. Джаксон продолжал выкрикивать скорость во время поездки, но Майя игнорировала его.
— Что теперь? — спросил Джаксон.
Она пришла сюда сегодня вечером на вечеринку по случаю дня рождения в дополненной реальности, и она получила это. Ей было все равно, что они сделают после.
Было уже после десяти, когда Майя толкнула заднюю дверь в маленькую, светлую кухню своей семьи. Она повесила ключи на вешалку у бирюзового ретро-холодильника.
Ее родители, как она и ожидала, сидели за столом с разноцветной плиткой, потягивая горячий шоколад и играя в карты. Иногда это был их распорядок перед сном, и Майя подозревала, что для них это был хороший предлог, чтобы дождаться возвращения своей дочери-подростка домой.
Мама Майи вытащила карту и улыбнулась Майе.
— Было здорово! Даже лучше, чем сказал Джаксон. Вы не поверите в то, что у них там есть. Там… — Майя остановилась. Она собиралась рассказать им о модуле дополненной реальности. Но для этого нужно было рассказать им о вечеринке мечты со всем, чего она когда-либо желала на вечеринке по случаю дня рождения. Майя не хотела, чтобы они думали, что она не ценит вечеринки, которые они для нее устраивали.
— Ты каталась на американских горках? — спросил папа Майи. — Я читал об этом. Бьюсь об заклад, это довольно круто.
Майя рассмеялась.
— Ты говоришь как Джаксон. Он не мог перестать говорить об этом. — Майя протянула видеокассету, полученную в киоске. — Вот видео нашей поездки. Вы можете видеть, как я кричу и закрываю глаза так сильно, как только могу.
Майя подошла к маме и обняла ее. Прижавшись щекой к маминой макушке, она закрыла глаза, чтобы впитать гладкую мягкость коротких черных маминых локонов с проседью. От мамы, как всегда, пахло жасмином.
Майя выпрямилась, затем обошла стол и наклонилась, чтобы быстро обнять папу. Верхняя часть его головы не была мягкой. Он держал свои редеющие волосы под короткой стрижкой, которая казалась большой колючкой на подбородке Майи. Но ей было все равно. Та любила своего папу и то, как от него всегда пахло тушью и тонером.
Майя отпустила папу и повернулась к газовой плите — как и холодильник, она тоже была бирюзового цвета и стилизована под пережиток пятидесятых. Она знала, что горячего шоколада в кастрюле ей хватит. Майя налила его в кружку и присоединилась к родителям за столом.
Она сделала глоток насыщенного шоколада.
— Сдать меня в следующем раунде?
— Абсолютно, — сказал ее отец.
Майя улыбнулась, наблюдая, как ее родители заканчивают свою партию. В тысячный раз она подумала о том, как ей повезло иметь таких замечательных родителей. Ее мама — темноволосая, миниатюрная и красивая — работала учительницей в начальной школе, но у нее всегда было достаточно времени, чтобы позаботиться о семье. Папа Майи, с невзрачным лицом с линиями улыбки вокруг глаз и рта, владел магазином канцелярских товаров и типографией. Он много работал, но каким-то образом всегда заставлял Майю и Элену чувствовать себя центром его мира. Он проводил с ними время каждый день.
Когда ее родители закончили партию, а отец раздал карты для новой раздачи, Майя снова подумала о вечеринке с модулем дополненной реальности. Она не была уверена, почему для нее было так важно иметь опыт пребывания в центре всеобщего внимания; не то чтобы ею пренебрегали. Может быть, дело было в том, что ее родители были настолько непринужденными, что ничто никогда не казалось чем-то большим. Иногда Майе хотелось, дабы все было захватывающим, а не просто счастливым.
Майя взяла свои карты. Однако сейчас, вдыхая аромат шоколада в кружке перед ней и глядя на довольные лица родителей, она была счастлива.
Через полчаса или около того игр Майя поцеловала своих родителей, пожелала спокойной ночи и направилась по узкому коридору в ванную. Она не торопилась в коридоре, останавливаясь, чтобы посмотреть на десятки семейных фотографий в рамках, висевших на стенах. Конечно, фотографии хранились там много лет, но вечеринка напомнила Майе обо всех людях, которые ее любили. Ей хотелось задержаться на их изображениях на несколько секунд, прежде чем почистить зубы.
Когда Майя наконец добралась до своей комнаты, она даже не удосужилась переодеться в пижаму. Она была внезапно уничтожена. Просто упала на двуспальную кровать. Майя ударила по матрасу с такой силой, что каркас кровати покатился по деревянному полу.
Элена села на другую двуспальную кровать, расположенную в маленькой комнате.
— Чего?
В приглушенном желтом свете куполообразного ночника Майя увидела, что лицо Элены сморщилось, а ее кудрявые черные волосы спутались.
— Прости, Эл, — сказала Майя. — Это просто я.
— Сколько время? — Элена потерла свои большие карие глаза, такие же, как у Майи.
— Поздно. — Майя спрыгнула со своей кровати и подошла к кровати Элены. — Подвинься.
Элена заворчала, но подвинулась. Майя прижалась к сестре и обняла ее. Майя наслаждалась мягким теплом фланелевых плеч сестры, осматривая их маленькую спальню.
Комната, состоящая только из двух кроватей и одной тумбочки, комода и стола, служившего им обоим письменным столом, была вотчиной Майи и Элены на протяжении всей их жизни. Майя вспомнила, как комната была выкрашена в розовый цвет, а покрывала на кроватях белыми и вычурными. Теперь половина комнаты была выкрашена в любимый цвет Майи — красный, а половина комнаты — в серый. На покрывале Майи был узор в виде розы. У Элены был бледно-голубой.
Майя подумала обо всех подарках, которые она получила на большой вечеринке по случаю своего дня рождения и улыбнулась. Хорошо, что они не были настоящими. Как бы она поместила все эти вещи в этой крошечной комнате? Жаль, что модуль не смог создать для нее и ее семьи большой дом.
Но это было просто глупо. Майе нравился этот компактный дом. Он был наполнен счастливыми воспоминаниями. Как может новый большой дом конкурировать с этим?
— Что происходит? — спросила Элена.
— У меня день рождения, вот что.
Элена покосилась на светящиеся голубые цифры радиочасов, стоявших на их общей тумбочке.
— Не раньше, чем через сорок две минуты и пятнадцать секунд.
Майя снова засмеялась и сжала точную сестру.
— Достаточно близко. Кроме того, у меня уже была большая вечеринка.
— Ты была! Все были. Это была лучшая вечеринка!
Элена сморщила свой широкий нос и поморщилась Майе. Она вырвалась из объятий Майи.
Элена закатила глаза и плюхнулась обратно на кровать.
— Уйди с моей кровати. Мне нужен мозговой сон.
Майя улыбнулась. Мать Майи всегда говорила своим девочкам, что им нужен красотояный сон, но рассудительная и не заботящаяся о красоте Элена не соглашалась с этим. Она сказала, что у нее мозговой сон, который помог ей стать умнее.
В то время как Майя получила внешность, Элена получила мозги. Элена могла быть ниже ростом и некрасивее Майи, но то, что ей не хватало красоты, она компенсировала умом и уверенностью. Элена отставала от Майи на год, но на несколько лет опередила Майю в образовании и достижениях. Майе нравилось быть подростком. Элена спешила стать взрослой. Она была гением математики и в следующем году собиралась поступить в местный колледж. Майя совершенно не завидовала таланту Элены. На самом деле Майя очень гордилась Эленой. Майе нравилось быть Майей, и она прославляла Элену как Элену. Однако было невероятно приятно оказаться в центре внимания на вечеринке по случаю ее дня рождения в пицца-плексе. Майе обычно не удавалось так сиять. Это был опыт, который она никогда не забудет.
***
На следующий день семья Майи устроила ей обычную вечеринку по случаю дня рождения на крыльце и траве перед своим домом. Поскольку передний двор дома был маленьким, вечеринка всегда выливалась на улицу и в соседние дворы. Несмотря на то, что украшений было минимум, гигантские дубы и плакучие ивы, укрывавшие маленькие домики по соседству, те обеспечивали всю красоту, о которой могла мечтать Майя. День рождения Майи был в мае (очевидно, это вдохновило ее имя), и в это время года всегда было тепло. Как обычно, радужные колибри и порхающие желтые бабочки-монархи порхали на цветочных клумбах у основания перил крыльца перед домом Майи. Они были лучше, чем воздушные шары.
В этом году, помимо обычного простого баннера «С днем рождения», развешанного перед домом, декор также включал в себя табличку «Сладкое шестнадцать», которую сделали младшие двоюродные Майи. Большой картонный знак был исписан мелками и украшен блестками и детскими рисунками красных роз. Пиньята была обычной конской формы (Майя даже лошадей не любила), а угощение представляло собой большой плоский шоколадный торт с наклонной надписью «С днем рождения, Майя», написанной глазурью тюбиками, купленными в магазине.
Празднование не могло быть лучше, чем в пицца-плексе. Единственным сходством было присутствие всей семьи и друзей Майи и предложение миссис Ламберт ее выигравшего награды кофейного торта. Торт действительно приветствовался; Майя предпочитала торт с яблочной крошкой шоколадному, который всегда готовила для нее ее семья.
— Спасибо, что пришли, мистер и миссис Ламберт, — сказала Майя, когда подошла к ним. Они принесли свои складные стулья и устроились под корявым дубом у улицы. Они смотрели на вечеринку так, как будто это была война, а не празднование, — глубокие хмурые брови нахмурились.
— Хмпф, — предсказуемо сказал мистер Ламберт.
—Надеюсь, вам понравился мой выигравший награды кофейный торт, — сказала миссис Ламберт.
— Как всегда было вкусно! — Майя сказала ей. Ей хотелось обнять старую даму, но прямая осанка и напряженные плечи миссис Ламберт служили ей сигналом держаться подальше.
Майя оставила Ламбертов и направилась к крыльцу. Пересекая двор, она потерла виски. Этим утром, когда она встала, у нее заболел лоб — как раз там, где пара узлов повязки модуля коснулась ее кожи. Она полагала, что повязка просто раздражала ее кожу, но теперь боль была больше похожа на легкую головную боль.
— Эй, именинница! — позвала Ноэль.
Майя забыла о головной боли и присоединилась к друзьям.
После того, как праздничный торт был разрезан, Майя и другие дети и подростки по очереди шлепали пиньяту. Как всегда, близнецы Дэвис — светловолосые Уэсли и Уэнди — размахивая в унисон, были теми, кто вскрыл папье-маше. Затем они сразились друг с другом за первую конфету. Все остальные отступили. Соревнования высоких и неуклюжих тринадцатилетних были печально известны — лучше было не мешать им.
Хотя на этой вечеринке действительно был небольшой стол с подарками, нынешнее открытие не было центром внимания. Мама Майи всегда подчеркивала, что подарки необязательны. «Присутствие гораздо важнее подарков», — всегда говорилось в ее приглашениях. Она знала, что люди в районе Майи и в ее школе были небогаты.
Обычай на семейных вечеринках Майи заключался в том, что именинник открывал подарок здесь и сейчас, если человек, делающий подарок, хотел, чтобы он был открыт. Как обычно, самыми нетерпеливыми дарителями Майи были дети Томпсонов.
Донни (десять), Паркер (шесть) и Аврора (пять) были тремя любимыми детьми Майи (после ее двоюродных, конечно). Она была их частой нянькой, потому что их родители, все еще довольно молодые, потому что они поженились, когда им было восемнадцать, а Донни родился через несколько месяцев, еще не переросли потребность в вечеринках. Те регулярно ходили в клубы. Однако они были прекрасными родителями, а миссис Томпсон потрясающим пекарем. Майе нравилось задерживаться на нетронутой кухне Томпсонов после того, как пара возвращалась со свиданий. «Время сникердудла*!» — говорил мистер Томпсон, и Майя и Томпсоны съедали по одному большому мягкому печенью, пока мистер Томпсон шутил. Его любимыми шутками был типичный отцовский юмор.
[Примечание*: Сникердудлы — классическое американское печенье, изюминкой которого является панировка изделий в смеси корицы и сахара. Они характеризуются потрескавшейся поверхностью и могут быть как хрустящими, так и мягкими в зависимости от используемых ингредиентов.]
— Тук, тук, — сказал мистер Томпсон несколько дней назад.
Майя послушно ответила:
— Я упакакую багаж. Ты упакакуешь машину.
Майя и миссис Томпсон застонали в унисон.
Мистеру Томпсону всегда удавалось несколько раз рассмешить Майю, когда он провожал ее до дома. Печенье и шутки были великолепны, но пара хорошо заплатила и Майе.
В течение последних трех лет — с тех пор как они переехали в несколько домов дальше от дома Майи — дети Томпсонов делали Майе подарки на день рождения.
В первый год ей дали закладки, сделанные из язычковых депрессоров (миссис Томпсон была медсестрой) и раскрашенные мелками и блестками коричневые пакеты для обеда, которые выглядели так, будто их уже использовали. В прошлом году она получила «ожерелье» из ершиков для труб. В этом году дети выложились по полной: они сделали ей альбом для вырезок, сделанный из коричневых пакетов для обеда и наполненный приклеенными пуговицами, веревкой и фотографиями троих детей.
— Это замечательно! — Майя обрадовалась, когда они настояли, чтобы она открыла их подарок.
— Я выбрала пуговицы! — объявила курносая Аврора. Она сияла от гордости, а ее братья фыркнули.
— Ну, ты отлично поработала. Я ценю все ваши усилия, — сказала им Майя. Дети приняли ее благодарственные объятия и побежали посмотреть, не оставили ли Уэсли и Уэнди конфеты.
Майе все понравилось в ее вечеринке, и она прекрасно провела время, играя со своими двоюродными, особенно с маленьким Акселем, тетей Софией и дядей Питером-младшим. Аксель был четырехлетним пухлолицым ребенком с темными-темными глазами и никогда не исчезающей улыбкой. Майе нравилось нянчиться с ним. Он был одержим куличиками, и они играли в них так долго, что у Майи заболели ладони, когда Аксель наконец заснул настолько, что свернулся калачиком у нее на коленях и заснул.
Когда тётя Софья с длинными косами, собранными на макушке в замысловатый узел, взяла на руки младшего сына, она поцеловала Майю в лоб.
— Feliz cumpleaños, mi sobrina*.
[Примечание*: (с испанского) — С днем рождения, моя племянница.]
— Спасибо, тетя София. — Майя усмехнулась, когда София подняла бровь. — Я имею в виду «gracias, Tia Sofia».
Бабушка и дедушка Майи приехали в США до того, как у них родились дети София, Люсиана и мама Майи, Виолета. Они сразу же выучили английский и с самого начала позаботились о том, чтобы их три девочки говорили на двух языках. То же самое было и с их внуками. В сумме мама и тети Майи подарили бабушке и дедушке Майи по материнской линии двенадцать внуков. София и Питер отвечали за шесть из них. У Люсианы и Рафаэля было четверо детей. Замыкала мама Майи со своими двумя дочерьми. В последнее время София стала одержима празднованием пуэрториканского наследия семьи и брала уроки испанского. Она настаивала на том, чтобы Майя тоже училась. Майя подбадривала ее случайной фразой.
К счастью для Майи, родители папы не так интересовались корнями своих предков. «В основном мы ирландцы, но я думаю, что в нас есть немного чехов, немного греков и немного валлийцев», — сказал ей папа Майи, когда она спросила об этом. Она была рада, что никто не был одержим этим наследием; она даже представить себе не могла, что пытается выучить гэльский или, что еще сложнее, чехословацкий. Она также была рада, что ее отец был единственным ребенком. Не то чтобы она не любила своих двоюродных — любила. Но семейные посиделки были достаточно хаотичными, даже без маленьких детей, бегающих вокруг.
После того, как тети, дяди и двоюродные Майи уехали, девушка и ее родители поселились с бабушкой и дедушкой Майи вокруг небольшого костра на заднем дворе. Это было семейной традицией, когда бабушка и дедушка преподносили своему внуку особый подарок на день рождения после окончания вечеринки. Майя всегда любила эту часть своего дня рождения, как любила своих бабушку и дедушку.
Две группы бабушек и дедушек Майи не могли быть более разными. Родители ее матери были темнокожими, невысокими и круглыми, их лица были морщинистыми от долгих лет улыбок, а руки мозолистыми от многолетней работы. У них был строительный бизнес. Когда им было немного за шестьдесят, они оба могли обращаться с молотком не хуже любого из своих младших сотрудников — даже бабушка Майи могла забить гвоздь всего двумя ударами. Родители отца Майи, напротив, были высокими, бледными и мягкими на вид. Самопровозглашенные стареющие хиппи, «Нана» и «Паппи» были художниками, и единственное, что раскрывали их руки, — это цвета краски, которую они использовали в своих последних творениях. Они выглядели моложе своих шестидесяти с лишним лет, а звучали еще моложе.
— Итак, тебе шестнадцать, Майя, — сказал теперь Паппи. — Так держать. — Он похлопал ее по колену.
Майя заметила, что к веснушкам на тыльной стороне ладоней Паппи присоединились пигментные пятна. Паппи отражал ирландскую часть семейного происхождения ее папы. В то время как у папы были черные волосы, волосы Паппи были темно-каштановыми.
— Поскольку это особенный год, дорогая, — сказала Нана, — мы все вместе скинулись, чтобы подарить тебе что-то, ну, особенное. — Она посмотрела на мужа, на бабушку и дедушку. — Разве это не так?
Дедушка кивнул. Она вытащила из кармана клетчатого фартука небольшой красный бархатный мешочек, который не достала, хотя и ушла из кухни несколько часов назад. Она протянула его, и Майя взяла.
Майя потянула за шнурок мешочка и перевернула мешочек. Из мешочка выпала тонкая золотая цепочка с изящной подвеской в виде золотой розы.
— О, — выдохнула Майя. — Это красиво!
— Я же говорила, что ей это понравится.
Паппи пожал плечами. Он подмигнул Майе.
— Я проголосовал за одну из этих хитроумных видеоигр. Я думал, что кому-то твоего возраста захочется чего-нибудь более технологичного.
Майя покачала головой.
— У меня уже было технологичное, Паппи. — Она широко улыбнулась, думая о своей виртуальной вечеринке прошлой ночью. — Это потрясающе.
Элена помогла Майе надеть ожерелье, затем обняла сестру.
— С днем рождения, старшая сестричка.
Родители Майи, бабушка и дедушка по очереди обнимали Майю. Когда они закончили, отец Майи, в свете костра, заставляющего светиться скальп, просвечивающий сквозь редкую стрижку, достал свою гитару. Майя, ее родители, бабушка и дедушка весь следующий час пели старые народные песни, пока Элена не сказала, что ее мозгу нужен сон.
Когда той ночью Майя устроилась под одеялом, слушая храп Элены (ее сестра всегда засыпала за секунды), Майя прижала пальцы ко лбу. Легкая головная боль, которая то и дело беспокоила ее весь день, теперь пульсировала еще настойчивее. Была ли боль связана с тем, что она провела в будке дополненной реальности? «Нет, — подумала Майя, — наверное, это просто совпадение». Она просто переутомилась.
Майя закрыла глаза. Это действительно был идеальный день рождения. Она устроила свою большую вечеринку и свою традиционную вечеринку. В ее мире все было хорошо. Майя закрыла глаза и погрузилась в сон.
***
Когда Майя оглядывалась на конец всего, она не могла точно определить, когда все пошло не так, как надо. Конечно, она помнила первый шок. Но в то время это не казалось таким уж странным. Печально, да, Но не странно. В конце концов, для шестидесятидвухлетних женщин не было ничего необычного в заболевании раком груди. И они нередко проигрывали битву с болезнью даже после нескольких недель химиотерапии и облучения.
Кроме того, что у бабушки обнаружили рак, в год после шестнадцатилетия Майи не произошло ничего необычного. Все было вполне нормально… за исключением повторяющихся головных болей Майи. Головные боли, хотя и раздражали, никогда не были настолько серьезными, чтобы она могла кому-либо о них рассказать. Втайне она задавалась вопросом, не нанесла ли повязка на голову будки дополненной реальности какое-то повреждение нерва. Однако, поскольку будка была закрыта, когда она ею воспользовалась, она не думала, что имеет право кому-либо жаловаться на это. Кроме того, боли были субфебрильными и непостоянными. Она сказала себе, что это ничего.
Семнадцатый день рождения Майи совсем не походил на ее шестнадцать. Хотя бабушка пыталась настоять на том, чтобы вечеринка продолжалась как обычно, никто не был в настроении что-то праздновать. В ночь перед днем рождения Майи бабушка была похожа на прозрачную копию себя прежней, как будто кто-то трясущимися руками пытался перенести ее подобие на тонкую кальку. В ночь на семнадцатилетие Майи Майя не сидела у костра с родителями, сестрой, бабушкой и дедушкой. Вместо этого она и дедушка, родители Майи, ее сестра, ее тети и дяди, а также ее двоюродные столпились вокруг бабушкиной кровати в гостиной бабушки и дедушки. Бабушка настояла на том, чтобы умереть дома, поэтому они превратили прежде уютную и комфортную комнату в комнату для больных. Комната была достаточно большой, чтобы вместить всех людей, которые пришли попрощаться с истощенной женщиной на узкой кровати. И это была комната, недостаточно большая, чтобы вместить всю любовь семьи к этой женщине, которая была близка к своему последнему вздоху. Комната также была неспособна вместить горе, которое родилось и достигло своего полного размаха, когда за секунду ушла бабушка.
Позже, когда Майя и Элена прижались друг к другу в постели Элены, Майя спросила:
— Почему бабуля? Почему бы не старый мистер Вэнса с соседней улицы? Однажды я видела, как он пнул свою собаку. Он придурок. Почему не он?
Элена крепче обняла Майю.
— Это так не работает. Нет такого списка хороших и плохих, как у Санты. Это и биология, и химия, и ДНК, и…
— И чушь. Это чушь, Элена. Просто… — Майя расплакалась. Она коснулась золотой розы, свисавшей с ее шеи. Та не снимала особое ожерелье с тех пор, как надела его. Теперь она крепко держала его, как будто, держась за него, могла удержать свою бабушку.
Когда той же ночью Майя наконец забралась в свою кровать и попыталась заснуть, она совсем не расслабилась. Не все было хорошо в ее мире. Она только что потеряла одного из своих самых любимых людей на планете. Что будет дальше?
Ответ на вопрос Майи пришел буквально через несколько дней: у Паппи диагностировали рак мозга. И он быстро рос. Он не мог заботиться о себе в течение месяца после того, как ему поставили диагноз. Майя и ее большая семья по очереди делали все для Паппи. И прежде чем Паппи дошел до конца, дедушка получил свой диагноз.
— Он не собирается с этим бороться, — сказала мама Майи мужу в тот день, когда они узнали новости. Майя и ее родители сидели за обеденным столом, ковыряя в тарелках спагетти. Ни у кого не было аппетита. Однако мама Майи была стойкой — ее глаза были сухими. Майя, с другой стороны, чувствовала, что тонет в слезах. Еще ей было трудно дышать. Как будто большой тролль уселся ей на грудь и стал выдавливать из нее воздух. Почему это произошло с ее семьей?
Когда Майя готовилась ко сну той ночью, Элена сидела перед их общим компьютером.
— Если бы это были только бабушка и дедушка, — сказала Элена, постукивая по клавишам, — я бы заподозрила что-то канцерогенное в их строительных материалах. Но еще это Паппи. Может быть, его краски?
Майя посмотрела через плечо сестры. Когда Элена щелкнула мышью, дисплей переключился со статьи на слова «Над страницей ведется строительство». Элена драматически вздохнула.
— Я иду спать, — сказала Майя.
Элена сказала: «Мм», и щелкнула мышью, чтобы открыть новое окно поиска.
Следующие несколько ночей Элена не спала допоздна, исследуя причины рака. Майя не была хороша в исследованиях, поэтому в свободное время она читала своим дедушкам. Паппи, конечно, ее уже не понимал. Но она знала, что он знает о ее присутствии. Дедушка твердил ей, что ей следует перестать тратить время на то, чтобы ублажать умирающего «старого пердуна».
— Ты должна пойти на свидание, — сказал он ей несколько раз.
Майя попыталась вспомнить, когда в последний раз она хотела пойти на свидание.
Всего за несколько месяцев до этого она была влюблена в юного квотербека. Теперь, когда она смотрела на его беззаботную ухмылку и взлохмаченные волосы, ей становилось только досадно.
Заключенная с больными бабушкой и дедушкой, Майя не обращала внимания на то, что происходит с кем-то еще. Только после того, как Нана заболела раком и умерла, всего через несколько дней после того, как дедушки и Паппи не стало, Майя вышла из тумана горя достаточно, чтобы заметить, что люди вокруг нее заболевают страшной болезнью.
Мистер и миссис Ламберт скончались вскоре после смерти дедушки и бабушки Майи. Майя даже не знала, что они больны, пока не появились их взрослые дети, чтобы закрыть и продать дом. Майя почувствовала себя плохо, когда узнала об этом; она не навещала их с тех пор, как бабушка заболела. Как ни странно, она смутно задавалась вопросом, что станет с отмеченным наградами рецептом кофейного торта миссис Ламберт.
Но долго об этом не думала.
Мистеру и миссис Дэвис поставили следующий диагноз. Потом мистер и миссис Томпсон. Майя даже не заметила, что какое-то время ее не просили посидеть с ребенком, потому что она была слишком занята своими бабушкой и дедушкой. Когда она узнала, что они больны, то пошла навестить Томпсонов и предложила помочь позаботиться о них и детях. То же самое она сделала для семьи Дэвис. Бегая туда-сюда между двумя домами и своим собственным, она занимала все свободное время после школы.
В школе она была почти без сознания. Тем не менее, она была достаточно осведомлена, чтобы заметить, что она слышала слово «рак» гораздо чаще, чем должна была.
— Вчера вечером моего брата госпитализировали в онкологическое отделение, — сказала Бринн, главная чирлидерша университета, своей команде, когда Майя прошла мимо их столика в шумном кафетерии.
— Мы заботимся о моей сестре дома, — сказала лучшая подруга Бринн, Макензи. — В больнице сказали, что онкологическое отделение заполнено. На самом деле, коек во всей больнице нет. Когда люди идут в отделение неотложной помощи, они ставят кровати в коридоре.
Бринн ничего не ответил на это. Другие девушки за столом были так же равнодушны.
Майя остановилась и посмотрела на них. Они ее не заметили.
— Ты пробовала ту новую тушь, о которой я тебе говорила? — спросила Бринн одну из других девушек.
Девушка, хорошенькая блондинка, затрепетала ресницами.
— Ты не можешь сказать?
Все за столом восхищались длинными ресницами девушки. Майя покачала головой и отнесла поднос к столу, за которым уже сидели Джаксон и Ноэль.
Майя плюхнулась на пластиковый стул и швырнула поднос на исцарапанный ламинированный стол. Она указала на стол чирлидерш.
— Можно ли им верить? Они ведут себя так, будто в этом нет ничего страшного.
— Будто в чем нет ничего страшного? — спросила Ноэль.
Майя нахмурилась, глядя на подругу.
— У всех рак.
Джаксон пожал плечами.
— Моей маме поставили диагноз на прошлой неделе.
Рот Майи открылся.
— Мне очень жаль! Ты ничего не сказал!
— Что сказать? — спросил Джаксон. Он впился в перец чили на своем подносе. Острые ароматы помидоров и лука наполняли воздух. — Вы все хотите пойти в пицца-плекс на этих выходных? Судя по всему, новое шоу аниматроников просто невероятно.
Майя уставилась на Джаксона. Она перевела взгляд на Ноэль, которая грызла салат. Ноэль полностью расслабилась.
— Серьезно? — сказала Майя. Слово прозвучало пронзительно и слишком громко.
Джаксон и Ноэль хмуро посмотрели на Майю. Несколько детей за соседними столиками повернулись и посмотрели на Майю, подняв брови.
Майя понизила голос и наклонилась к друзьям.
— Почему вы ведете себя так, как будто все в порядке?
Джсксон и Ноэль обменялись озадаченными взглядами. Джаксон посмотрел через стол на Майю.
— Эм, потому что все в порядке?
Майя хлопнула ладонью по столу. Стук прервал беспорядочные разговоры и звон столовых приборов в комнате. На секунду звуки прекратились, и несколько голов повернулись в сторону Майи. Майя проигнорировала пристальный взгляд.
Она говорила тихо и ровно, когда снова заговорила.
— Разве ты не заметил, что кажется, что все болеют раком? Моей тете Софии только что поставили диагноз. Моему дяде Рафаэлю поставили диагноз месяц назад. И все мои бабушка и дедушка умерли от него за последние тринадцать месяцев. Это странно. Что-то происходит.
Джаксон пожал плечами.
— Рак отстой, конечно. Но в этом нет ничего странного.
Майя открыла рот, чтобы возразить, но какой в этом был смысл? Она взяла свой поднос и вышла из столовой. Ей больше не хотелось тусоваться с друзьями. Те были в неведении. Она не могла смотреть на их беззаботные лица.
В течение следующих нескольких недель Майя все реже и реже видела Джаксона и Ноэль.
Наступило лето, и ее друзья устроились на работу в местную бургерную. У Майи не было времени на работу. Она делила свое время между больницей, где сидела со своими тетями и дядями (у тети Люсианы и дяди Питера тоже был рак), пока они проходили химиотерапию, и домами своих тетей и дядей, где она помогала ухаживать за больными старшими двоюродными, четверо из которых теперь умирали от рака. Она также по-прежнему помогала Дэвисам и Томпсонам.
Майя целыми днями готовила еду, меняла простыни, чистила постельное белье и раздавала лекарства. Она проводила ночи, ворочаясь и слушая храп Элены.
Когда бабушка и дедушка Майи заболели, Элена была соотечественницей Майи в нужде в ответах. Но Элена давно перестала ходить в библиотеку. Когда Майя спрашивала ее, почему так много людей умирает от рака, Элена только пожимала плечами и снова засовывала нос в свой последний учебник по математике.
Майя иногда думала о том, чтобы попытаться выяснить, что происходит, самой. Хотя ей не нравилось заниматься исследованиями, она умела. Но когда у нее было время? Она была слишком занята уходом за больными людьми.
Однажды днем в конце августа, всего за несколько дней до начала выпускного года Майи, Майя наконец получила хорошие новости. Ее любимая учительница, миссис Карпентер родила первого ребенка. Ноэль зашла, чтобы рассказать об этом Майе.
Две девушки стояли перед стиральной и сушильной машинами в доме Майи. Папа Майи месяц болел. Поскольку ее мама была сосредоточена на уходе за ним, Майя теперь делала все остальное по дому — готовила, убирала, делала покупки, стирала, даже оплачивала счета. Она не была уверена, как долго она сможет это делать. Химиотерапия ее отца сделала его очень слабым. Как долго он сможет продолжать работать?
— Как ты узнала? — спросила Майя, пока они с Ноэль складывали белье.
— Моя мама находится в хосписе в больнице. Когда мне надоедает сидеть с ней, я иду в детскую смотреть на малышей.
Майе хотелось позвать Ноэль из-за того, как она небрежно говорила о состоянии своей матери, но она также хотела больше сосредоточиться на чем-то, что могло бы изменить ситуацию. Новый ребенок был надеждой.
— Она все еще в больнице? — спросила Майя. — Миссис Карпентер, да?
Ноэль покачала головой.
— Я думаю, что она и ребенок пошли домой. — Глаза Ноэль загорелись. — Хочешь пойти к ним?
— Она живет недалеко отсюда. Давай покатаемся на велосипедах.
Майе и Ноэль потребовалось всего пятнадцать минут, чтобы проехать несколько кварталов до дома миссис Карпентер. Они подошли к маленькому коттеджному домику как раз в тот момент, когда летняя грозовая туча выпустила ливень, а по небу прогрохотал гром Они бросили свои велосипеды на узкой подъездной дорожке и поспешили к крытому крыльцу.
Когда они постучали, молнии осветили небо позади них. Через несколько секунд снова раздался гром, когда миссис Карпентер открыла дверь.
— Девочки! Какой приятный сюрприз!
Миссис Карпентер была немногим старше Майи и Ноэль. Она начала преподавать на втором курсе Майи. Это была высокая стройная женщина с волнистыми каштановыми волосами и ярко-зелеными глазами; она могла бы легко сойти за подростка, даже сейчас, стоя в своей прихожей, держа на плече сверток в одеяле.
Майя вытянула шею, чтобы мельком увидеть ребенка.
— Поздравляем! — сказала Майя. — Мы пришли посмотреть на вашего ребенка.
Майя протянула букет роз, которые она сорвала на заднем дворе прямо перед тем, как они с Ноэль сели на велосипеды. Из-за всего, что происходило, у Майи не было времени ухаживать за своими цветами, но они, казалось, заботились о себе сами. Цветы персикового цвета в руке Майи были здоровыми и ароматными.
Когда она протягивала цветы, Майе вдруг пришло в голову, что они должны были принести что-нибудь для ребенка.
— Ой, извините, — выпалила Майя. — Мы должны были принести ей игрушку или что-то такое. Ей? Или ему?
Миссис Карпентер попятилась и жестом пригласила девочек в свой дом. Они вошли в тесную, но опрятную гостиную. Она была светлой, с белыми стенами и желтой мягкой мебелью. В комнате пахло лимонной полиролью для мебели. И весь дом пах свежесваренным кофе. Это удивило Майю; она была в домах своих тетушек и дядей после того, как родился каждый из ее младших двоюродных. В их домах всегда пахло смесью грязных подгузников, талька, слюней и сладкого молока — это то, что Майя назвала «детским запахом», характерным запахом, который, казалось, исходил от младенцев.
— Ей, — сказала миссис Карпентер. — Я назвала ее Сесилия. Она остановилась перед небольшим каменным камином. — Хочешь подержать ее?
— Конечно! — Майя приняла узелок, предложенный ей миссис Карпентер.
Прижав ребенка к груди, Майя вдохнула и почувствовала… ничего. Она сделала еще один вдох. Неа. Ни единой вещи. Это было странно.
Майя переложила младенца, осторожно придерживая его головку одной рукой. Другой рукой Майя откинула одеяло, закрывавшее лицо младенца.
Майя задохнулась.
И она чуть не уронила ребенка миссис Карпентер.
Майя с ужасом смотрела на то, что держала в руках. Все, что она могла сделать, это не бросить его обратно миссис Карпентер и не выбежать с криком из дома.
С трудом сглотнув, чувствуя, как пот стекает по ее спине, Майя посмотрела на миссис Карпентер. Миссис Карпентер улыбнулась Майе, а затем с гордостью и радостью посмотрела на свою новую дочь.
Майя перевела взгляд на Ноэль. Видела ли Ноэль, что держала Майя?
Да. Ноэль смотрела прямо на лицо ребенка.
Но на самом деле смотреть было не на что. Голова была, да. Но голова была безликой. Это было похоже на незаконченную, прозрачную кукольную голову.
Пытаясь сохранить спокойное выражение лица, Майя начала раскачиваться взад-вперед, как будто держала на руках настоящего ребенка. Дрожащим голосом она начала петь колыбельную.
Ноэль заговорила с миссис Карпентер о графиках кормления, и Майя отвернулась от подруги и учителя. Она тайком откинула одеяло, чтобы увидеть всю… штуку… в своих руках.
Нет, это был не младенец. Она не знала, что это было. Но это был не младенец.
Гладкая и вялая, как наполненная желе безжизненная тряпичная кукла, гибкое содержимое детского одеяла было инертным младенцем-манекеном, заключенным в отвратительно скользкую полупрозрачную кожу. Под кожей по всему телу твари протянулись очень слабые очертания бледно-голубых нитей. Они были похожи на вены. Если не считать этих едва заметных прядей, начинка этой штуки была так же ясна, как и ее внешнее покрытие.
Летом, перед тем как Майя и ее друзья посетили пицца-плекс на праздновании ее дня рождения в дополненной реальности, Джаксон затащила Ноэль и Майю на научно-фантастический фильм о клонировании. То, что держала Майя, напомнило ей недоделанных клонов. Это был не младенец. Это было похоже на заполнитель для младенца.
— Мне взять ее? — сказала миссис Карпентер.
Майя обернулась. Она попыталась найти свой голос, но не смогла. Она молча кивнула и вернула вялое… что?… создание? Существо? Не младенца, это точно.
Майя передала Сесилию матери.
— Могу я предложить вам, девочки, перекусить? — спросила миссис Карпентер.
— Нет, спасибо, — ответила Майя, когда Ноэль сказала: «Конечно».
Миссис Карпентер перевела взгляд с Майи на Ноэль. Майя нахмурилась, глядя на подругу.
— Мне нужно вернуться домой, — сказала Майя миссис Карпентер. — Мне многое нужно сделать.
— Было мило с вашей стороны прийти в гости, — сказала миссис Карпентер. —Сесилии нравится быть в центре внимания. — Миссис Карпентер посмотрела на Сесилию, как будто ребенок был самым милым существом в мире. — Не так ли, малышка?
Миссис Карпентер уткнулась носом в гладкое, плоское, мягкое личико ребенка.
Майя почувствовала тошноту.
— Эм, нам нужно идти. До свидания, миссис Карпентер.
Майя схватила Ноэль за руку и вытащила подругу из дома учителя.
На подъездной дорожке Майя вдохнула воздух, пахнущий озоном и сырой землей. Гроза ушла так же быстро, как и пришла. Земля была мокрой, и солнечное тепло превращало сырость в пар, поднимавшийся из грязи и тротуара, словно эфемерные призраки.
Майя наклонилась и взялась за живот: она почувствовала головокружение и слабость.
— Ты в порядке? — спросила Ноэль.
Майя выпрямилась. Она бросила на Ноэль озадаченный взгляд.
— Разве ты этого не видела?
— Не видела что? Сесилию? Она милый ребенок. — Ноэль изучала Майю. — Что с тобой не так?
У Майи не было времени думать о «ребенке» миссис Карпентер до конца дня. Что ж, это было неправдой. Несмотря на то, что она была занята, Майя действительно не могла думать ни о чем, кроме ребенка миссис Карпентер и странной реакции Ноэль на «нее». Но это так напугало Майю, что она заставляла себя сосредоточиться на чем-то другом каждый раз, когда ей в голову приходил образ обвисшего кукольного младенца.
К концу дня она убедила себя, что все это выдумала. Кроме того, новость, которую она получила за ужином, отодвинула на второй план все остальное: у ее мамы теперь рак.
Они спокойно сообщили Майе эту новость, пока мама готовила тушеную говядину, а отец раздавал корзинку с хлебом, корзину с булочками, которая напомнила Майе безликую голову Сесилии.
Неа. «Перестань», — сказала она себе. Она не собиралась думать об этом.
Майя передала корзину Элене, не взяв булочки.
В любом случае, Майя не была голодна. Она взяла ложку и взболтала ее в бульоне, оставляя круговые узоры в пахнущем эстрагоном бульоне. Ее родители собирались умереть. Как они могли сидеть здесь и есть, как будто все в порядке? Почему Элена болтала о предстоящих занятиях в колледже?
— Элена, перестань! — отрезала она.
Элена замерла с детской головкой — нет, булочкой — на полпути ко рту. Она подняла брови.
— Что такое? — спросила она Майю.
— Как ты собираешься ходить в школу, если мама и папа уйдут? — спросила Майя. Она перевела взгляд с Элены на своих родителей.
Папа Майи погладил Майю по руке.
— О, не волнуйся, милая. Вы с Эленой будете в порядке. Я знаю, кажется, что у нас не так много, но мы экономим. У вас достаточно средств, чтобы вы оба закончили школу. И этот дом оплачен.
Отец Майи мирно принялся за тушеное мясо, как будто только что обсуждал сегодняшнюю грозу.
— Это чудесно, милая, — сказал он маме Майи. — По-прежнему.
Мама Майи улыбнулась. Она взяла корзину с хлебом и протянула ее Майе.
— Ты уверена, что не хочешь булочку, милая?
Майя вскочила со стула, прикрыла рот рукой и выбежала из комнаты. Она едва успела добраться до ванной, как ее вырвало.
Нет, у Майи не было рака. На следующий день мама отвезла ее в больницу. Врачи провели обычные анализы. Майя, в отличие от большей части населения мира сейчас, была в порядке.
Хотя слово «порядок» совсем не подходило для описания Майи. В ней не было ничего порядочного. Майя была развалиной.
Хотя школа снова началась, Майя не так представляла себе выпускной год. Во-первых, большинство обычных учителей были мертвы или умирали. Половина ее класса болела.
Любимое занятие Майи, хор, было отменено, как и большинство внеклассных мероприятий. Не хватило участников.
И все равно — никто не вел себя так, будто что-то не так.
Майя никогда не любила смотреть новости. Никто в ее семье этого не делал.
Они предпочитали говорить о счастливых событиях и делать забавные вещи, чем следить за тем, что в мире происходит не так. Но в последнее время Майя не могла перестать смотреть новости. Она ловила себя на том, что приклеивается к экрану телевизора всякий раз, когда оказывалась в пределах досягаемости одного из них. Это было похоже на наблюдение за автомобильной аварией. Это было ужасно, но она не могла сдержаться.
Новости гипнотизировали ее не потому, что все было мрачно и гибельно. На самом деле новость была полной противоположностью той панике, которая была бы разумной в текущей ситуации. Вместо трезвых сообщений о болезнях и смертях в выпусках новостей сообщались свежие данные о количестве диагностированных, лечащихся и умирающих людей. Это было похоже на бегущую ленту статистических данных о раке, прокручивающуюся по экрану на фоне оптимистичной инструментальной музыки и веселого повествования дикторов.
— Еще 342 128 человек умерли в Китае вчера, Боб, — объявила ведущая новостей с пышными волосами, как будто подсчитывая футбольный счет. — Как дела в Европе?
— Похоже, Пэм. Последний подсчет был 312 572, — ответил Боб. — Великобритания приняла закон о массовой кремации, чтобы справиться с большим количеством умерших.
Какими бы причудливыми ни были эти бесчувственные отчеты, не они не давали Майе спать по ночам. Ее глаза не были открыты в темноте из-за рака. Даже ее собственная больная семья не мешала ей спать. Нет.
Что мешало ей закрыть глаза, так это младенцы. Или действительно, не-дети. Она не могла перестать думать о незавершенных, смутно похожих на младенцев вещах, которые теперь считались новорождёнными в этом мире.
Сесилия миссис Карпентер была первой, которую увидела Майя, но теперь она знала, что Сесилия не была отклонением от нормы. Все новорождённые выглядели как Сесилия. Ни один из младенцев не был нормальным.
И хуже того. Мало того, что они не родились нормальными, эти новые дети также не росли нормально.
Через пару дней после того, как Майя впервые увидела Сесилию, она пошла в аптеку. Обогнув знак «Ведется строительство тротуара», Майя заметила, что миссис Карпентер садится в свою машину.
— Здравствуйте, миссис Карпентер, — позвала Майя.
— Привет, Майя!
— Как Сесилия? — спросила Майя просто из вежливости. На самом деле она не хотела ничего знать о том, что миссис Карпентер называла своим ребенком.
— О, она великолепна, — сказала миссис Карпентер и указала на пассажирское сиденье своего внедорожника.
Глядя мимо миссис Карпентер, Майя взглянула на сверток, который она ожидала увидеть привязанным к детской переноске. Но то, что она увидела на пассажирском сиденье, не было свёртком размером с младенца. Она была размером с ребенка… чем? Массой?
Настолько неструктурированное, что представляло собой не более чем смутный человеческий контур, то, что миссис Карпентер называла Сесилией, представляло собой свисающую груду липкой материи, рассыпавшуюся по краям пассажирского сиденья. Неподвижное детское создание безжизненно повисло на коже. Но оно не было безжизненным. Как это могло произойти? Всего за два дня оно увеличилось более чем в четыре раза!
И миссис Карпентер явно не считала это странным.
Вероятно, она не считала это странным, потому что эти вялые манекеноподобные существа теперь были повсюду. Майя не могла никуда уйти, не увидев одну из тошнотворных вещей на той или иной стадии развития.
К Рождеству родители Майи устроились на больничных койках в семейной гостиной. С капельницами в руках они лежали, сцепив руки, и смотрели старые фильмы, а Майя бегала вокруг, пытаясь не отставать от заботы. Заботой о них и заботой о Элены.
Элена тоже была больна. Она была последней из Майиных близких, кому поставили диагноз. Джаксон и Ноэль умирали. Все двоюродные Майи умирали.
Мистер и миссис Дэвис ушли; близнецы были одни, болели и умирали. Мистер Томпсон уже умер, но миссис Томпсон едва держалась. Она умирала, и теперь ее дети тоже болели и умирали. Все умирали.
А желеобразные куколки рождались направо и налево, росли, казалось, все быстрее и быстрее с каждым днем. Тревожное количество их начало появляться на публике. Они скапливались на парковках, скапливались на углах улиц. Они не двигались. Они просто лежали кучками, как груды обломков, похожих на человекообразных, и складывались в кучу, потому что никто не убирал их. Майя не могла понять, почему холмы становились все больше и больше. Откуда они пришли?
За пару дней до Рождества пастор Бен посетил дом. Когда Майя нерешительно открыла входную дверь (боясь, что она найдет одного из новых соседских «детей», то есть кукол, лежащих на крыльце), она испытала огромное облегчение, увидев, что ее священник улыбается ей, как будто он не заботится о мире.
Майя обняла широкоплечего мужчину с непослушными светлыми волосами.
— Пастор Бен! Вы все еще живы!
Майя не была в церкви несколько месяцев. Когда было время для церкви? Кроме того, она видела в новостях, что церкви превратили в клиники для умирающих.
— До сих пор бьется. — Пастор Бен усмехнулся. — Видимо, еще не мое время… пока.
Майя внимательно посмотрела на пастора Бена и поняла, что он тоже болен.
Его кожа была такой же серо-бледной, как она видела у всех, кого знала, и у всех, кого не знала. Он сильно похудел с тех пор, как она видела его в последний раз. Он был похож на вешалку для своей черной рубашки и брюк; его белый литургический воротничок теперь был ему велик на два размера.
Делая вид, что все хорошо, Майя открыла дверь и провела пастора Бена в дом. Она указала на гостиную, где ее родители вяло, но весело распевали рождественские гимны.
Пастор Бен широко улыбнулся, приветствуя маму и папу Майи.
— Какой радостный шум! — воскликнул он.
Как будто это было совершенно нормально, пастор Бен схватил обеденный стул и пододвинул его к кровати папы Майи. Затем он присоединился к пению, добавив свой полный баритон к вязкому сопрано мамы Майи и хриплому тенору ее отца. Пастор Бен сделал знак Майе, но в ней не было ни единого «фа-ла-ла-ла-ла». Она слабо улыбнулась ему и сказала:
— Я должна… — Она выбежала из комнаты, не успев договорить.
Она была на кухне, готовила сэндвич с арахисовым маслом для Элены, когда через несколько минут вошел пастор Бен. Она посмотрела на него и уронила нож, который держала.
— Что происходит, пастор Бен? Почему все умирают?
Пастор Бен опустился на кухонный стул.
— Не нам спрашивать, почему. Нам дано каждый день жить, а не задавать вопросы.
— А как насчет тех штук повсюду? — спросила Майя.
Пастор Бен в замешательстве нахмурился.
— Штук?
Майя указала на улицу.
— Желейные люди.
Пастор Бен все еще выглядел потерянным.
Майя раздраженно всплеснула руками.
— Эти штуки, похожие на кукол, сделанных из силикона в полиэтиленовой пленке!
— Господь не различает жизнь по внешнему виду. Вся жизнь священна.
— Но эти вещи безжизненны! — крикнула Майя. — Они просто…
— Это арахисовое масло? — прервал ее пастор Бен. — Мне не помешал бы бутерброд. Мне кажется, что у меня никогда нет времени поесть из-за всех этих похорон и крещений.
Майя вытаращила глаза на своего священника.
— Это часть моей работы, Майя.
Майя покачала головой. Что еще она могла сказать? Ей казалось, что она находится на тонущем корабле, и никто, кроме нее, не знал, что он идет ко дну. Сколько бы она ни бегала, пытаясь бить тревогу, все продолжали заниматься своими делами, как будто мир был таким, каким он должен был быть.
Вздохнув, Майя поставила бутерброд, который готовила для Элены, на блюдце. Она передала его пастору Бену. Он похлопал ее по руке в знак благодарности.
Подняв бутерброд, пастор Бен сказал:
— Мир — парадокс, Майя. Баланс хорошего и плохого. Люди умирают, да, но жизнь распространяется. Мало того, что младенцы рождаются с беспрецедентной скоростью, они также вырастают в подростков, а затем во взрослых в течение нескольких дней, а не лет. Трагедии и чудеса, как правило, идут рука об руку.
Майя даже не пыталась спорить с пастором Беном о том, как он использует слово «дети». Он видел то, что хотел; он видел то, чего не было.
А может, это она видела то, чего не было? Были ли желейные создания настоящими?
Да, они должны быть реальными. У Майи не хватило воображения, чтобы вызвать в воображении эти ужасные вещи.
В течение следующих нескольких дней Майя пыталась найти чудеса, о которых говорил пастор Бен. Но это было безнадежно. Священник был таким же бредовым, как и все остальные.
Однажды ночью, после того, как Майя вымыла рвоту Элены, помыла постельное белье ее родителей и уложила свою мать, чью боль уже нельзя было контролировать, спать, Майя вышла на улицу в свой дремлящий цветочный сад.
Сидя на маленькой деревянной скамеечке, которую отец сделал для нее несколько лет назад, она смотрела на ломкие, бесцветные стебли и пыталась вспомнить живые цвета, которые когда-то заливали двор летом. Как только она попыталась представить себе цветы, она поняла, что вообще не видит цвета. Теперь все было таким блеклым и серым. Больные и умирающие… они были бесцветными оболочками. А новые манекены? Это были прозрачные сосуды, наполненные только прозрачным гелем, как медузы в форме человека.
Как она делала много раз с тех пор, как ее мир начал разваливаться, Майя нащупала свою золотую розу. Она крепко держала ее, откидываясь назад и глядя на созвездия. Хотя мир под ними уже не сиял ярко, звезды по-прежнему сверкали на непрозрачном просторе ночного неба.
Майя моргнула, глядя на звезды. Она резко вдохнула и села прямо. Искра вызвала воспоминание, напоминание о модуле дополненной реальности в пицца-плексе.
Именно тогда все пошло не так. Верно?
Майя приложила руку к виску. Едва заметная головная боль, которая сопровождала ее каждый день, началась на следующее утро после того, как она была в будке дополненной реальности. Но какое отношение эта боль имеет ко всему остальному?
Майя попыталась вспомнить, когда у ее бабушки впервые диагностировали рак.
Она не могла вспомнить, сколько времени прошло после ее дня рождения, когда бабушка заболела.
Вероятно, она не помнила, потому что в то время это не заслуживало внимания. Конечно, это было огорчительно и грустно, но в этом не было ничего особенного.
— Майя? — позвал слабый голос.
Майя выпустила из рук свою золотую розу, вскочила и бросилась в дом. Это была ее мама или Элена?
Сначала она побежала к маме и нашла ее спящей. Она рванула по коридору в свою спальню.
Элена потянулась к пластиковой корзине на тумбочке. Майя схватила корзинку и поместила под подбородок Элены. Держа сестру за волосы, пока Элену рвало в сотый раз за день, Майя корила себя за то, что нашла время посидеть на улице. Она не могла позволить себе роскошь сидеть под звездами. И у нее не было времени спросить «Что, если?»
Все Майя успевала на следующий день, а потом еще и еще бегала от одного больного члена семьи или друга к другому. Ей больше не мешало ходить в школу. В любом случае было доступно всего несколько классов.
Она бы вообще не вышла из дома, если бы могла помочь Она ненавидела находиться на улице. С желейными манекенами было покончено. Казалось, они множатся все быстрее и быстрее. Они загромождали магазины и блокировали тротуары. Их было множество, везде, куда Майе приходилось идти.
И как они оказались там, где были? Майя никогда не видела, чтобы что-то двигалось. У них были конечности, но те, похоже, не работали. Они могли только лежать. Те также не разговаривали. А каким образом? У них не было рта. У них не было органов, крови или мозга. Они не были людьми. Они были просто притворными людьми, необъяснимо растущими объектами, которые никогда не превращались во что-то, что действительно функционировало.
И они не просто росли. Они размножались… сами по себе.
Однажды по пути к дому Джаксона Майя чуть не разбила свой велосипед, когда увидела, как одно из прозрачных существ внезапно произвело прозрачное существо меньшего размера. К счастью, Майя была недостаточно близко к этим вещам, чтобы ясно видеть, что произошло, но казалось, что новая, вялая не-жизнь выскользнула из более крупной, как младенец, выходящий из родовых путей. Майя зажала рот рукой, чтобы подавить крик. Как это было возможно? Груды желейных существ рождали новых желейных существ!
— Тебе не кажется это странным? — спросила Майя Джаксона, когда однажды днем сидела рядом с его кроватью. Она пыталась заставить его проглотить протеиновый напиток.
Родители Джаксона умерли за несколько недель до этого. Как и его старшая сестра. Он не позволял этому беспокоить себя.
— Я могу позаботиться о себе. Мы все должны сделать это сейчас, верно? — После того, как он похоронил свою семью, он вел себя так, будто все было в порядке. Он по-прежнему читал свои книги по науке и философии, по-прежнему танцевал под музыку, доносившуюся из его бум-бокса.
Но потом он тоже заболел. И быстро пошел вниз.
Джаксону удалось сделать глоток ванильного протеинового коктейля, предложенного ему Майей, но он тут же его выплюнул. От кисловатого ванильного запаха у Майи дернулся нос.
Майя попыталась еще раз, но Джаксон слабо оттолкнул бутылку.
— Странным что? — он спросил. Его прежде низкий голос был едва слышен и скрипел, как будто его голосовые связки запутались в зарослях ежевики.
— Все… штуки там. — Майя махнула рукой в сторону улицы. Когда она повернулась в ту сторону, то мельком увидела несколько желейных существ, сложенных за окном.
Джаксон посмотрел в окно и пожал плечами.
— Все опыты действительны. — Он закашлялся. Кровь окрасила его нижнюю губу.
Майя протянула руку и вытерла Джаксону рот. Она посмотрела на часы.
Она должна была пойти домой и проверить Элену. Но как насчет Джаксона? Он больше не мог позаботиться о себе. Ноэль тоже: ее семья скончалась.
Майя несколько дней мчалась от своего дома к Ноэль, к Джаксону и к нескольким домам своих соседей. В собственной семье остались только ее родители, младшие двоюродные сестра и брат и родная сестра. Она перевезла своих двоюродных в свой дом, чтобы присматривать за ними.
— Мне нужно идти, — сказала Майя. — Я не уверена, что мои родители продержатся до конца дня. — Майя поставила протеиновый напиток на тумбочку Джаксона. — Выпей это, когда сможешь.
Ей пришло в голову, что она только что говорила о скорой смерти своих родителей, не плача. Она решила, что ее слезные протоки высохли.
— Я вернусь утром. — Майя проверила капельницу Джаксона. Она быстро заменила мешок, наполнив тот лекарствами.
«Возможно, у нее кончились слезы, — подумала Майя, — но она приобрела больше навыков ухода за больными, чем когда-либо ожидала». Когда она начала заботиться обо всех своих больных друзьях и родственниках, она едва справлялась с обязанностями по уборке, не заболев сама. Теперь она могла вытирать рвоту, мочу и все остальное, что требовалось организму, не моргнув глазом. Кроме того, теперь она могла делать безболезненные уколы и легко менять внутривенные катетеры. Миссис Томпсон научила ее, как это делать, до того, как женщина так заболела, что вообще ничего не могла делать.
Майя вспомнила времена, когда она мечтала о своем будущем.
Иногда она думала о том, чтобы стать врачом. Иногда она думала о том, чтобы стать биологом или ботаником. Теперь она не думала о том, чтобы быть кем-то. Все, что она могла сделать, это быть рядом с людьми, которых она любила. И ей пришлось переехать, если она собиралась быть рядом со всеми, кто остался на ее попечении.
Майя наклонилась и поцеловала Джаксона в лоб. Один из его сальных локонов коснулся ее щеки.
— Не беспокойся обо мне, — прохрипел Джаксон. — Иди позаботься о своей сестре.
Глаза Джаксона закрылись: он спал. Майя поправила его одеяло.
Потом она ушла из его дома. Обогнув желейных людей, она поехала обратно домой.
К тому времени, когда Майя вернулась в свой дом, она была потрясена, обнаружив, что он почти окружен кучами манекенов. Их было так много на дороге, на тротуарах и в переулке за домом, что они казались скорее одним организмом, чем несколькими отдельными мешочками полупрозрачного киселя.
Майе едва удалось протиснуться сквозь нагромождения штук, чтобы попасть в парадную дверь. Внутри она захлопнула дверь и заперла ее.
Затем она подбежала к окну и опустила шторы.
Только погрузив комнату в полную темноту, она повернулась, чтобы проверить своих родителей. И она поняла, что слышит не то, что должна была слышать.
В последние несколько дней дыхание ее родителей было затрудненным и вымученным. Они вдыхали, как будто сосали через соломинку, а выдыхали водянистым хрипом, который Майя едва могла слушать. Звук их борьбы за воздух был безжалостным. Казалось, оно эхом разнеслось по всему дому, достигая Майи, где бы она ни находилась и чем бы ни занималась.
Но теперь этот звук исчез.
Майя включила лампу и подошла к маме. Мама была неподвижна, ее глаза были открыты и остекленели. Майя осторожно закрыла глаза матери.
Переведя взгляд на пару, Майя увидела, что его глаза уже закрыты. Но он был так же неподвижен. Он тоже ушел.
Майя хотела задержаться рядом с родителями, но не успела.
Ее не было слишком долго. Ей нужно было проверить сестру и двоюродных.
— Я люблю вас, мама и папа, — прошептала она. Потом она побежала в спальню родителей.
Майя уложила своих младших двоюродных в кровать родителей.
Она окружила их подушками, чтобы те не упали с кровати. Теперь она подняла Акселя и прижала его к себе. Его щеки больше не были пухлыми. Он давно не улыбался. Но он по-прежнему пил молоко или сок из своей любимой лягушачьей кружки-непроливайки.
Майя быстро взяла чашку и ткнула горлышком в отвисший рот Акселя. Уговаривая его выпить, она проверила его сестру Абриль, которой было пять лет. Абриль всегда была ребенком-вихрем, постоянно крутилась, ведь любила танцевать, или хлестала от одного занятия к другому. Она никогда не могла оставаться на месте. Теперь Абриль почти не шевелилась. Ее обычные задорные и блестящие косички были вялыми и тусклыми. Майя несколько дней хотела вымыть волосы Абриль, но кормление Абриль, ее брата и других, о которых Майя оставила заботиться, было важнее.
— Abril, niña*, — позвала Майя.
[Примечание*: (с испанского) — Абриль, малышка.]
Глаза маленькой девочки распахнулись.
— Ты можешь что-нибудь съесть?
Продолжая держать чашку-непроливайку для Акселя, Майя попыталась передать Абриль небольшую баночку с пудингом. Та закрыла глаза и сморщила лицо. Она покачала головой.
В то же время Аксель отпрянул от кружки-непроливайки, и его вырвало Майе на грудь. Майя быстро уложила мальчика в постель и убедилась, что он не вдохнул рвотные массы. Она вытерла его, как могла, а затем поспешила в ванную.
Стянув рубашку, Майя умылась. Она вышла из ванной и направилась в свою спальню. Схватив с обратной стороны двери футболку, натянула ее. Она скривилась, когда почувствовала запах пота. Эта рубашка была ненамного чище, чем та, которую она только что сняла. Но она была без чистой одежды. У нее не было времени стирать в… она не могла вспомнить, когда в последний раз.
Элена, безвольно лежа на своей кровати, застонала. Майя бросилась к ней.
Проверив стойку для капельниц, она увидела, что внутривенный мешок Элены пуст. Ей было больно.
Майя потянулась за новым мешком. Тут она поняла, что ничего нет. Она забыла пополнить запасы. Ей пришлось вернуться.
Когда стало ясно, что медицинскому персоналу не справиться со всеми больными и умирающими, правительство открыло химиотерапевтические диспансеры в каждом городе. Если у вас была страховка, вы могли просто взять лекарство и принять его самостоятельно, вместо того, чтобы идти в отделение химиотерапии… если вы были достаточно здоровы, чтобы прийти.
Майя была единственной, кто остался в ее семье и в ее районе, кто был достаточно силен, чтобы пойти куда угодно. В последний раз, когда она была в амбулатории, она попыталась запастись достаточным количеством лекарств для всех, кому помогала. Очевидно, ей не хватило.
Дав Элене столько воды, сколько она могла принять, и попытавшись — безуспешно — накормить Акселя и Абриль побольше, Майя схватила ключи от машины и направилась в гараж. Диспансер находился слишком далеко, чтобы ехать на велосипеде. Кроме того, желейные люди делали велопоездки мучительными.
Не то чтобы эти частично сформированные гуманоидные мешки были опасны.
Насколько Майя могла судить, эти пустые существа, которые смутно напоминали воздушные шары с прозрачной водой, были безобидны. У них не было достаточно вещества, чтобы быть злым. А даже если бы и были, что они могли сделать? Они не могли двигаться.
Но их существования было достаточно, чтобы Майя испугалась. Вещи в своей неправильности вызывали мурашки по спине Майи. Из-за того, что они были такими неестественными, кукольные люди беспокоили Майю. И если она перестанет думать об этом, Майя вполне ожидает, что рано или поздно они станут угрозой. Огромный их объем был пугающим. Сколько времени пройдет, прежде чем они покроют всю поверхность планеты
Она старалась не переставать думать об этом слишком часто.
В гараже Майя завела семейный фургон, прежде чем она открыла дверь гаража. Если желейные человечки скопились на подъездной дорожке, Майя не хотела рисковать тем, что они выльются в гараж до того, как она заведет фургон.
Майя едва дождалась, пока дверь гаража освободит крышу фургона, прежде чем включить задний ход и нажать на газ. Как она и опасалась, несколько жутких манекенов стояли на подъездной дорожке. Что ж, она пропахала бы прямо через них, если бы ей нужно было.
Майя резко попятилась из гаража и снова нажала кнопку открывания.
Поскольку ее взгляд был устремлен на дорогу позади нее, Майя не была уверена, что какие-нибудь мармеладки попали в ее гараж. Она полагала, что если они это сделают, она разберется с этим позже.
Как только фургон выехал на улице, было относительно легко ориентироваться среди коллекций пустых мешков. Если не считать манекенов, улицы в основном были пусты. Почти все были либо больны, либо сидели дома, ухаживая за больными. Майя видела только несколько машин, пока ехала по городу. Остальные были припаркованы на подъездных дорожках или спрятаны в гаражах. Некоторые стояли на парковках, но большинство стоянок были пусты. Люди умирали, но не падали замертво на месте. Вот что было странно во всем. Это не было похоже на зомби-апокалипсис или что-то в этом роде. Не было вируса или смертоносного химического вещества, выпущенного иностранной страной. Это был рак, и хотя болезнь быстро убивала людей, все успевали добраться до больницы или до дома, чтобы умереть. Вот почему сообщество Майи теперь выглядело как город-призрак — в буквальном смысле.
Куклы, если не принимать во внимание их странную желеобразную консистенцию и то, что они никуда не делись, были необыкновенно похожи на призраков. Но Майя знала, что они не призраки. Они не были… ну, на самом деле они были ничем. У них не было ни сердца, ни эмоций. У них не было духа. Они были похожи на комки небытия в пластиковых контейнерах, на человеческие остатки.
Когда Майя впервые увидела Сесилию, головка ребенка напомнила Майе о булочках для обеда ее семьи, но теперь она увидела желейные штуки скорее как сырое тесто, чем какой-либо готовый продукт. Они были похожи на жидкое тесто, ожидающее, когда его отправят в духовку и испекут.
У амбулатории дорогу Майе преградил знак «Над дорогой ведется строительство». Она начала поворачивать направо, чтобы объехать его, но потом затормозила и уставилась на знак. Что было со всеми знаками «Ведется строительство», которые она видела? Майя нахмурилась, мысленно возвращаясь к другим подобным знакам… начиная с того, что был перед модулем дополненной реальности.
Она постучала пальцами по рулю, пытаясь придать смысл тому, как часто она видела такие знаки. Однако ее мозг не мог придумать никаких последовательных идей по этому поводу. Наконец, Майя пожала плечами и покачала головой. Она снова завела машину.
Майя смогла проехать остаток пути до диспансера без происшествий. Там было немного сложнее избежать скоплений желейных тварей, чтобы попасть в промышленное здание с плоской крышей, но она справилась.
За стойкой дежурила только одна женщина. Она не выглядела намного старше Майи. Та могла быть студенткой колледжа до того, как все это началось. И она, наверное, была хорошенькой. Теперь она и сама была явно больна; ее глаза ввалились, а цвет лица был цвета пепла. Убрав с лица прядь жирных каштановых волос, женщина отмахнулась от попытки Майи заполнить нужные документы.
— Просто возьмите то, что вам нужно. — Женский голос был едва слышен шепотом, как папиросная бумага, шуршащая в воздушном потоке.
Майя не спорила. В привезенные с собой сумки она набила столько внутривенных пакетов с лекарствами, сколько смогла в них запихнуть. Затем она выбежала из здания.
На стоянке Майя была потрясена, увидев, что крайние ряды теперь окружены несколькими грудами желейных человечков. Были ли они там, когда она пришла? Неужели она их просто не заметила?
Майя не остановилась, чтобы обдумать вопрос, потому что одна большая пирамида желейных людей была теперь рядом с фургоном. Девушка подбежала к машине, бросила сумки и захлопнула дверь. Она включила двигатель и завела фургон как раз в тот момент, когда несколько новых желейных существ свалились с ближайшей кучи и приземлились возле переднего бампера. Майя быстро дала задний ход и выехала с парковки.
Целенаправленно Майя смотрела прямо перед собой. Она не собиралась смотреть в зеркало заднего вида, чтобы увидеть, что у нее за спиной.
По дороге домой Майя решила зайти в продуктовый магазин. Она заполнила кухню консервированными супами, пакетами пудинга и бутылками протеиновых напитков, но решила, что должна добавить к тому, что у нее есть. Однако, когда она добралась до магазина, парковка была почти засыпана желейным штуками. Они были повсюду, как трясущийся желатин без контейнеров. Она не могла даже попытаться пробраться сквозь дрожащую массу.
Она направилась обратно в свой район.
Улица Майи была полна прозрачных существ, когда она подошла к ней. Она смотрела вниз по дороге к своему дому. Казалось, подъездная дорожка превратилась в огромную кучу холодца. Она посмотрела направо.
Фургон простаивал перед домом Томпсонов, и лишь несколько манекенов валялись вокруг двухэтажного строения. Майя пыталась позаботиться о последнем выжившем члене семьи, Донни. Она подумала, что могла бы оставить машину там и сбегать проведать его. Она надеялась, что сможет добежать домой за дома, стараясь держаться подальше от как можно большего количества желейных людей.
Майя въехала на подъездную дорожку к дому Томпсонов. Она быстро вышла из машины, перекинув через тело свои сумки с лекарствами. Обогнув дом, она вошла в заднюю дверь, закрыла ее и заперла за собой.
— Донни, это я! — позвала она.
Майя поставила сумки на захламленный кухонный стол. Она вздохнула, оглядывая грязную, заброшенную комнату. Исчезли блестящие поверхности, хорошо упорядоченные кастрюли и посуда, которые она привыкла видеть во владениях миссис Томпсон. Раковина была завалена посудой. Гранитные прилавки были измазаны пятнами — Майя не хотела думать о том, что это за жидкости. В комнате пахло гнилью, как испорченной едой.
Майя попыталась вспомнить, как сидела на кухне у Томпсонов, ела сникердудл и слушала «тук-тук»-шуточки мистера Томпсона. Теперь Майя почти могла слышать его.
— Тук-тук.
— Кто там?
— Рак.
— Какой рак?
— Ракве ты не видишь, что я занят?
Это была последняя шутка, которую он ей рассказал. Майя заставила себя изобразить смех. И она сильно расплакалась, когда он сунул ей в руку конверт, полный денег.
— Позаботься о детях, пока не прибудут детские службы? — спросил он умоляюще.
Майя кивнула. У нее не хватило духу сказать ему, что службы по делам детей не могут справиться со всеми осиротевшими детьми. Она будет заботиться о Донни, Паркере и Авроре до самого конца.
Потянувшись к холодильнику за чашкой с фруктами, Майя задалась вопросом, действительно ли воспоминания о ее счастливых временах в этой комнате были в этой жизни. Казалось, это произошло с другой Майей, может быть, в одной из тех параллельных реальностей, о которых любил говорить Джаксон.
Майя замерла с одной рукой в холодильнике. Параллельная реальность.
Она вернулась к вопросу «а что, если», который не давал ей покоя с тех пор, как она посмотрела на звезды. Что, если это не реально?
В конце концов, как это могло быть на самом деле? Все умирают от рака? Улицы, заполненные быстрорастущими желейными существами?
Что, если она все еще была в будке дополненной реальности?
Если да, то как она могла сказать?
Она вспомнила свою большую, дополненную вечеринку по случаю дня рождения. Когда она веселилась с толпой доброжелателей, это совсем не казалось виртуальным. Это казалось таким же реальным, как и все, что она когда-либо испытывала. Так откуда она знала, было ли это правдой?
Майя схватила чашку с фруктами и вытащила руку из холодильника. Она закрыла дверцу холодильника с приглушенным бахом. Холодильник загудел, а Майя осталась на месте, завороженная звуком… пока из задней части дома не донесся глухой бух.
Майя вырвалась из транса, быстро выхватила из сумки пакетик с лекарствами и выбежала из кухни. Это звучало так, будто Донни упал с кровати. Она поспешила в его комнату.
И действительно, Донни лежал на полу.
— Что ты там делаешь, приятель? — весело спросила Майя, как будто его лицо не исказилось от боли, как будто губы не потрескались, и как будто он не был скелетом, как труп.
Донни пробормотал что-то похожее на «брр», но она знала, что он пытался сказать ей, что уронил «Берта», своего плюшевого аллигатора. Майя подняла упавшую, покрытую слюной плюшевую игрушку. Затем она легко подняла то, что осталось от буйного маленького мальчика, с которым она играла в прятки.
— Ты можешь съесть немного фруктов? — спросила она, поднимая чашку с фруктами.
Донни покачал головой. Майя вздохнула и поменяла его внутривенный мешок.
Она взглянула на часы. Ей нужно было вернуться домой. Элена слишком долго была без лекарств. И она должна была попытаться дать что-то Абриль и Акселю. По дороге она должна проверить близнецов Дэвис.
Майя поставила чашку с фруктами на тумбочку Донни. Она поджала Берта под расслабленную руку Донни.
— Я вернусь, малыш, — сказала она ему.
Он моргнул. Его глаза переместились, как будто он понял, кто она такая. На секунду его лицо стало более оживленным. Слабо, он поднял руку и указал через комнату.
Майя повернулась и осмотрела полки, примыкавшие к стене напротив кровати Донни. На что он указывал?
— Прсс, — сказал Донни.
Майя взглянула на его лицо. Выражение лица было напряженным. Он был уверен, что она понимает.
Майя подошла к полкам. И она это увидела. На полке стоял неуклюже завернутый пакет с ее именем.
Дрожащей рукой она подняла его. К пакету был приклеен кусок красной сложенной плотной бумаги. Она открыла бумагу и прочитала: «С днем рождения, Майя!». Она узнала крупные кривые буквы Донни.
Майя снова посмотрела на Донни. Он наблюдал за ней с большим вниманием, чем она видела в нем уже несколько дней. Она вернулась к его кровати и открыла пакет.
Вытащив «вазу» — жестяную банку, покрытую золотым напылением и украшенную раскрашенными золотом камнями, она обнаружила, что ее слезы так и не высохли. Они полились из ее глаз и каскадом потекли по ее щекам, когда она посмотрела на напряженное, но нетерпеливое лицо Донни.
— Это прекрасно! — воскликнула она.
Донни моргнул. Затем он закрыл глаза, удовлетворенный.
Майя поняла, что подарок, должно быть, лежал там с тех пор, как ей исполнилось семнадцать лет. Вероятно, он забыл об этом. Но почему вспомнил об этом сейчас?
Вытирая глаза, Майя наклонилась и поцеловала Донни в лоб. Она прижала вазу к сердцу и вышла из комнаты.
Вернувшись на кухню, Майя плеснула себе в лицо водой. Она схватила свои сумки и засунула туда вазу с лекарством. Она выглянула в кухонное окно и напряглась, увидев, сколько еще желейных людей было во дворе дома Томпсонов. Ей придется выскользнуть через заднюю дверь и спуститься в переулок. Она проскользнула в подсобное помещение рядом с кухней и осторожно приоткрыла дверь.
Майя вздохнула с облегчением. На заднем дворе Томпсонов не было манекенов. Она вышла из дома, закрыла и заперла за собой дверь. Подбежав к задней части дома, спустилась в переулок.
Она замерла. Здесь путь был не так очевиден. В переулке было полно светлокожих существ. Полностью избежать их было бы невозможно. Однако они не образовывали сплошной массы. Майя решила, что сможет их обойти. Она глубоко вздохнула и побежала трусцой.
Между домом Томпсонов и домом Майи стояло шесть домов. Первый принадлежал мистеру Вэнсу, подлому старику, который пнул свою собаку. Майя заглянула в его заднее окно, проходя мимо него, и чуть не споткнулась, увидев, что он смотрит на нее. Он был еще жив? Она думала, что все старики мертвы. «Вероятно, этот человек был слишком злобным, чтобы умереть», — подумала она, ускорив шаг.
Близнецы Дэвис жили через две двери от нее. Ей потребовалось всего несколько секунд, чтобы добраться до их заднего забора. К сожалению, задняя часть дома Дэвисов была окружена светлокожими. Темп Майи замедлился. Стоит ли ей попробовать?
Изучая существ вокруг дома Дэвисов, Майе показалось, что она увидела сквозь них тропу. Но затем, пока она смотрела, тропа исчезла.
Теперь штуки воспроизводились все быстрее и быстрее, прямо на глазах у Майи. Это было так близко, как она когда-либо была к ним, когда они выдавали больше себя. Она действительно видела, как их трясущиеся массы содрогаются, прежде чем выбрасывать новые уменьшенные копии самих себя. Они делали это снова и снова. Они… нерестились.
Нет, она не могла рисковать и идти в дом Дэвисов. Ей нужно было добраться до Элены и двоюродных как можно раньше. Близнецам придется подождать. Майя снова ускорила шаг.
Майя увернулась от полчища желейных существ. Затем она побежала к задней части своего дома. Там она была встревожена, увидев, что ее любимый сад утонул в желатиновых людях-штуках. Ей едва хватило места, чтобы промчаться мимо них и попасть в свою заднюю дверь.
Проходя мимо последних существ, прежде чем открыть дверь, она задела ее. Холодное, маслянистое ощущение кожи существа заставило ее содрогнуться. Желчь подступила к горлу. Она проглотила его и захлопнула заднюю дверь. Она заперла его и прислонилась к твердым деревянным панелям, ее грудь вздымалась.
Несколько секунд Майя не могла пошевелиться. Ее собственные конечности казались такими же нематериальными, как и те, что стояли за ее дверью.
Слабый крик, доносившийся из комнаты ее родителей, заставил ее снова прийти в себя.
— Я иду! — крикнула она. Она не могла сказать, кто кричал, Аксель или Абриль.
Когда она вошла в комнату, то поняла, что это Абриль. Аксель был без сознания, его маленькие кулачки крепко сжались вокруг грязного одеяла, накрывшего его. Майя содрогнулась при виде грязи Ей нужно было найти время, чтобы постирать постельное белье и привести всех в порядок.
Подбежав к Абриль, Майя бросила сумки и взяла коробку с пудингом, которую оставила маленькой девочке. Его, конечно, не открывали. Абриль металась в постели с болезненной гримасой на лице.
Майя схватила Абриль и заключила ее в объятия.
Абриль застонала и снова закричала. Майя убрала мокрые спутанные волосы Абриль со своего липкого лба. Она покачала ребенка на руках и начала напевать колыбельную.
Майя не была уверена, как долго она напевала и раскачивалась. Довольно долго, решила она, когда поняла, что одна из ее рук онемела из-за того, что выдерживала вес Абриль. Майя уложила девочку обратно на кровать. Затем она посмотрела на Акселя.
Кулаки Акселя больше не были сжаты. Его маленькие руки были вялыми. Как и лицо. Он ушел.
Майя закрыла глаза, ожидая, что слезы снова польются. Они не пришли. Может быть, она израсходовала свои резервы, когда увидела подарок Донни.
Открыв глаза, Майя наклонилась и поцеловала уже остывающую кожу Акселя.
— Прощай, мой милый мальчик, — прошептала она.
Ее дух оцепенел, как и ее рука, Майя встала. Она повернулась и вышла из спальни родителей. Расправив плечи, она направилась по коридору, чтобы проверить Элену. Она тоже исчезнет?
Было бы так плохо, если бы да?
Сразу за дверью Майя рухнула на пол. Она закрыла глаза и с глухим стуком уронила голову на стену. Она едва почувствовала удар.
Она больше не могла. Кому она шутила? Она никак не могла справиться с попытками кормить и лечить людей, о которых ей пришлось заботиться. В чем смысл? Все собирались умереть.
Майя открыла глаза. Почему она не заболела? Почему это, казалось, происходит со всеми вокруг нее? Она как будто была в центре всего.
Так же, как она была на своей большой вечеринке по случаю дня рождения.
Может быть, она все еще была в модуле виртуальной реальности.
Майя коснулась своего лба, где все еще чувствовалась слабая боль.
Она была слишком занята, чтобы обращать на это внимание, но оно было здесь. Была ли боль там, потому что повязка все еще была на месте?
Майя покачала головой. Нет, все это было слишком… интенсивно, чтобы быть частью какого-то компьютерного сценария.
Будка дополненной реальности каким-то образом увеличила весь мир? Или она прыгнула в параллельную вселенную?
Майя вздохнула. Она не знала достаточно, чтобы ответить на эти вопросы.
Майя встала. Она должна перестать жалеть себя. При этом ей все еще нужно было проверить Элену. Даже если Элене суждено было умереть, она заслужила столько утешения, сколько Майя могла предложить до тех пор.
Майя взглянула в окно спальни, когда подошла к кровати Элены. И она хотела бы, чтобы она этого не делала.
За то время, что она провела в коридоре, желейные существа возле ее дома тревожно размножились. Гора их прижималась к дому, как бы пытаясь слиться с жилищем.
Майя уставилась на хрупкое стекло, закрывающее окно. Может быть, угроза, которую она почувствовала, скользя боком вместе с желейными созданиями, наконец-то пришла.
Но что она могла с этим поделать?
Майя решила поиграть в страуса. С глаз долой, из сердца вон. Она повернулась спиной к окну и подошла к сестре.
Элена была так неподвижна, что Майя подумала, что она ушла. Она чувствовала хрупкое запястье сестры. Нет, Элена была жива. Едва. Слабый пульс трепетал на ее тонкой коже.
Не глядя в окно, Майя полезла в одну из сумок и вытащила пакетик с лекарствами. Она подключила его и проверила скорость капельницы.
Она не была уверена, почему ее это беспокоит. Элена явно была без сознания и, вероятно, скончалась бы, не проснувшись. Но Майе нужно было чувствовать, что она что-то делает.
Майя уже начала ложиться на кровать рядом с сестрой, когда позади нее разбилось окно. Майя обернулась, когда по всему дому раздались громкие трески и грохот.
Она закричала.
Желейные существа больше не прижимались к дому. Они врывались внутрь дома через разбитые окна. Выплескиваясь через зазубренное отверстие подобно прозрачному осьминогу с бесконечным числом ног, скопление вязких гуманоидов было скорее жидким, чем твердым. Они хлынули в комнату, как если бы они были полными медуз жутким цунами, нахлынувшим на пляж.
Майя повернулась к Элене. Она наклонилась, чтобы поднять сестру, но тут же поняла, что Элена больше не дышит. Едва различимый пульс пропал.
Майе не хотелось оставлять тело сестры в комнате, но когда что-то скользкое начало обвивать лодыжку Майи, она больше не могла думать. Все, что она могла сделать, это отреагировать: повернуться и выбежать из комнаты.
Мчась по коридору, Майя свернула за угол и направилась на кухню. У нее не было четкого плана в голове, но какая-то часть ее разума думала, что если она сможет добраться до гаража, то будет в безопасности. В гараже не было окон, и дверь гаража, и входная дверь были толстыми и прочными. Как долго она сможет продержаться там? Она не загадывала так далеко вперед. Все, чего ей сейчас хотелось, — уйти от хлюпающей массы желатиновых гуманоидов.
Она всегда считала штуки бессмысленными. Но теперь она задумалась.
Были ли у них намерения? Если да, то чего они хотели?
Майя заглянула на кухню. Она задохнулась. Кухня была заполнена существами. Она посмотрела налево. Как и гостиная. Все окна в доме были выбиты. Входная дверь была выбита. Куклы летели к ней со всех сторон.
Несмотря на то, что каждое отдельное желейное существо не действовало само по себе, кроме как вытолкнуть еще больше желейных созданий, их скопление создало движение. Они были похожи на пылинки — одна из них могла быть безобидной, но вместе они имели достаточно веса и силы, чтобы похоронить ее, если бы они обрушились на нее каскадом.
Если у штук и было намерение, то оно было общим и не выглядело хорошим. Они медленно, но верно окружали ее.
Майя бросилась к двери, ведущей в гараж. Она распахнула ее и прыгнула в темноту, прежде чем захлопнуть за собой дверь.
Мгновенно она поняла свою ошибку.
Когда она выходила из дома раньше, она недостаточно быстро закрыла дверь гаража. Некоторые из существ явно упали до того, как дверь опустилась.
Майю настигла мягкая, холодная, слизистая масса. Ощущение было отвратительным — казалось, что она бросилась в тарелку с липкой рисовой лапшой.
Желейные существа заполнили гараж. И теперь они включили Майю, как если бы она была важной недостающей частью их коллектива. Они обвились вокруг нее, сливаясь с ней. Душили ее.
В поисках утешения и силы Майя нащупала свою золотую розу. Когда она нашла ее, она сжала ту в кулаке, пытаясь наполнить себя любовью, которую она олицетворяла. Если бы только это была волшебная роза, как рубиновые туфли, которые могли бы перенести ее обратно в…
Рот и нос Майи наполнились податливой кашей существ, обнявших ее. Она изо всех сил пыталась вдохнуть воздух, ожидая, что каждый вдох будет последним.
Но ее последний вздох не пришел.
Губчатая, постоянно расширяющаяся тяжесть возвышалась над ней, и казалось, что ее тело больше не сможет выдерживать давление. Но выдерживало.
Майя ничего не видела. Она ничего не слышала и не чувствовала. Она тоже вышла за пределы чувств. Все, что она осознавала, была сила над ней, и даже это становилось слишком большим для ее разума, чтобы понять.
Майя попыталась вдохнуть и не смогла. В надежде, что это скоро закончится.