Юрист Анастасия Коптеева: как подать жалобу в ЕСПЧ на неоказание медицинской помощи в СИЗО или колонии
Руководитель Забайкальского правозащитного центра, юрист проекта "Зона права" Анастасия Коптеева отвечает на вопросы об обращении в Европейский Суд по делам, касающимся неадекватной медицинской помощи заключенным.
Важный разговор с ведущим специалистом по жалобам в ЕСПЧ на ненадлежащие оказание медицинской помощи в пенитенциарных учреждениях.
Мы поговорили о стандартах Европейского суда по правам человека по этой категории дел, нужно ли обращаться в российский суд перед подачей жалобы в ЕСПЧ и в каких случаях можно просить Европейский Суд об экстренных обеспечительных мерах (по правилу 39 Регламента Суда).
А.Л.: Меня зовут Арсений Левинсон, и вы слушаете подкаст о защите заключенных. Сегодня мы поговорим с ведущим российским юристом по спорам, касающимся защиты пациентов, как на воле, так и в заключении. У нас в гостях Анастасия Коптеева, руководитель Забайкальского правозащитного центра. Анастасия, здравствуйте! Вы много лет занимаетесь защитой людей, пострадавших от неоказания или некачественного оказания медицинской помощи, в том числе заключенным. По-прежнему право на охрану здоровья людей, сидящих в тюрьмах и колониях мало кого волнует, и зачастую наказание в виде лишения свободы приводит также к лишению здоровья, а иногда и жизни. Европейский суд неоднократно признавал, что неоказание медицинской помощи является нарушением запрета на пытки и бесчеловечное обращение, гарантированного ст. 3 Конвенции. У вас большой опыт по данной категории дел, расскажите, пожалуйста, о ключевых решениях Европейского суда по этой категории, и на которые стоит ссылаться заявителем по новым делам.
Анастасия Коптеева: Тема эта непростая, всегда была непростой, и она остается такой же сложной сейчас. Мне хотелось бы начать с того, что на сегодняшний день Европейский суд говорит так, для того чтобы пойти с жалобой на статью 3 Конвенции, и в этой жалобе говорить о том, что в результате ненадлежащего, неадекватного оказания медицинской помощи, заявитель, он может быть уже в статусе осужденного, или пребывает в статусе обвиняемого, уже недостаточно, как раньше, иметь в своем арсенале только определённые жалобы, например, которые, заявитель отдает в различные какие-то надзорные, контролирующие ведомства. Сейчас мы чётко видим, что если, еще лет пять назад, достаточно было подать жалобу в прокуратуру или подать жалобу непосредственно в ФСИН, подать жалобу в медико-санитарные части, в подчинении которых находятся все тюремные медсанчасти и тюрьмы, и этого было достаточно для того, чтобы потом пойти с жалобой и сказать, что я обратился в эти ведомства и никакой защиты не получил. Сейчас это уже не так, за последние лет пять мы подали уже приличное количество жалоб, в том числе, и в партнёрстве с правозащитной организацией «Зона права», и мы с удивлением для себя увидели, что эти жалобы были признаны неприемлемыми, то есть лет пять назад было достаточно пройти эту процедуру, то сейчас этого совершенно мало.
А.Л.: Простите, но на что указал Европейский суд признавая неприемлемыми жалобы?
А.К.: У меня были некоторые ответы по определенным делам, где Европейский суд сказал прямо, что по такого рода обращениям на сегодняшний день необходимо проходить, в том числе судебные тяжбы, либо в порядке Кодекса административного судопроизводства, либо в порядке Гражданского кодекса. У меня был ответ из Европейского суда по жалобе, которую я подавала по онкологическому заключенному, который страдал тяжелым, агрессивным видом рака, у него была очень страшная опухоль головного мозга, у него не было медицинской помощи. И мы, в свое время, прошли все те этапы, которые надо было пройти, активно подавали жалобу и в прокуратуру, и в пенитенциарную систему, но Европейский суд сказал, что вы не прошли и не подали иск о компенсации морального вреда, что у вас была такая возможность, где вы могли пройти и эту процедуру тоже. Мы учли эти очевидно новые требования, и мы пересмотрели свою тактику.
Сейчас я скажу так, что если есть желание обратиться с жалобой в Европейский суд на статью 3 Конвенции, по части неадекватного оказания медицинской помощи, то необходимо, как минимум, пойти и подать иск в суд в порядке гражданского судопроизводства. Допустим, это может быть иск о компенсации морального вреда человеку за неоказание медицинской помощи, но там недостаточно пройти суд только первой инстанции, то есть нужно пройти все четыре инстанции. Это суд первой инстанции, это апелляция, это две кассационные жалобы, и только тогда, когда на руках уже определение Верховного суда, только тогда ты уже можешь пойти в суд и подать такую жалобу. Либо ты можешь инициировать судебную тяжбу в порядке Кодекса административного судопроизводства, где, к примеру, есть возможность обжаловать действие или бездействие.
Когда мы с юристами «Зоны права» поняли, что имеет смысл идти таким путём, мы не ошиблись. Мы прошли по десяткам дел, когда такие процессы судебные были пройдены, после этого мы подали жалобы в ЕСПЧ. Все они были зарегистрированы, часть была коммуницирована, причём в большинстве случаев, суд их рассматривал по WECL (well-established case law), т.е. упрощенной процедуре рассмотрения жалоб. То есть нам уже на стадии коммуникации Европейского суда приходит ответ о том, что мы приняли вашу жалобу, мы её рассматриваем, и мы считаем, что по такого рода делам уже существует устоявшаяся практика. И очень часто Правительству России предлагается пойти и заключить мировое соглашение, Европейский суд даже ссылается на какие-то конкретные дела, например, на Решетняк против Российской Федерации и т.д и т.п.
Поэтому для себя очень чётко надо понять, что как прежде уже скорее всего не будет, т.е. надо будет проходить эти суды. И я вам скажу, что суды занимают достаточно приличное количество времени, от первого суда до Верховного суда, при самом лучшем варианте, это будет год-полтора, потом уже потечет полугодовой срок подачу жалобы.
А.Л.: А как, вы считаете, эта позиция будет распространяться, в том числе и на осуждённых, которые продолжают отбывать срок в местах лишения свободы или находиться в СИЗО, при этом Европейский суд посчитает, что надлежащим эффективным средством защиты для них будет обращение с исками к ФСИН или к казне?
А.К.: По факту отказных дел, которые у нас на определенном этапе имелись, я считаю что это так. Потому как и по другим делам тоже, Европейский суд сказал, что, к примеру, Кодекс административного судопроизводства и и судебные тяжбы по гражданскому кодексу, это эффективный способы защиты. И практика показывает, что это так. Допустим, сейчас у меня лежит на выходе пять дел, о неоказании эффективной медицинской помощи, где я прошла все эти судебные тяжбы, и они без проблем были зарегистрированы, приняты, коммуницированы, и они все ожидают своего решения по упрощенной процедуре. К примеру, у меня было дело, сейчас оно находится в суде, осуждённый Дмитрий Климов, он страдает сахарным диабетом, и у него была проблема в том, что он не получал надлежащей медицинской помощи, потому как, ему не предоставляли все медикаменты, которые ему нужны были как диабетику, он не получал того вида медицинского обследования, на которое был вправе рассчитывать. Мы пошли в суд с иском о компенсации, и суд присудил ему, если я не ошибаюсь, 5 тыс руб. компенсации. Мы сказали, так хорошо, вы признали нашу позицию, но мы просим вышестоящие суды, то есть апелляционный и два кассационных суда, чтобы ему всё таки присудили компенсацию, в соответствии с теми суммами, которые присуждает Европейский суд по подобным делам. По этому делу нам суд сумму компенсации так и не поднял, и в итоге, мы подали жалобу, в этой жалобе мы попытались чётко донести до Европейского суда позицию, что мы считаем, что в данном случае заявитель сохраняет статус жертвы, потому что он адекватного возмещения не получил.
Европейский суд и ранее неоднократно по делам о гражданской медицине, и о тюремной, чаще всего Европейский суд говорит так, что в понимание статье третьей, мы не всегда можем сказать о том, что государство должно быть обязано привлечено именно к уголовной ответственности, что не обязательно заявитель должен найти защиту в уголовно-правовом характере. Чаще всего Европейский суд говорит так, что статья 3 Конвенции в аспекте оказании медицинской помощи, это же чаще всего невиновное причинение вреда, то есть врачи как правило не хотят намеренно причинить вред заключенному. И потому Европейский суд считает, что здесь, как правило, нужно вести речь о гражданской ответственности, какой может быть, например, разумная компенсация морального вреда.
Поэтому все те дела, которые сейчас у меня находятся на выходе в Европейском суде, большинство из них, как раз я подавала по сохранению статуса жертвы. У нас есть, к примеру, дело одного мужчины , у которого терминальная стадия ВИЧ-инфекции, и за 10 лет пребывания в колонии, он не получал никогда той помощи, на которую вправе был рассчитывать, и по национальным нормам права, и по нормам международным, т.е. ему допускали перерыва антиретровирусной терапии, у него не брали, как положено, раз в три месяца анализы на иммунограмму, чтобы понять сколько у него осталось сохранных клеток иммунитета, и какая при этом вирусная нагрузка, то есть насколько сильно его убивает ВИЧ. По данному вопросу, что касается лечения ВИЧ-инфицированных, были же вынесены пилотные постановления Европейским судом, например, то самое дело Алексанян против Российской Федерации, где все было разложено по пунктам. Вот этому мужчине суд первой инстанции присудил компенсацию в 1000 руб., суд второй инстанции поднял эту компенсацию до 3000 руб..
Есть ещё одно дело, мы тоже его недавно подали, тоже ВИЧ-инфицированный парень столкнулся с тем же самым, но у него помимо ВИЧ-инфекции есть туберкулёз, это тоже огромный пласт таких людей сидит за решеткой, которые имеют статус турбо-ВИЧ. Ему тоже компенсацию суд первой инстанции присудил 1000 руб., потом в апелляции ему сумму повысили до 10 000 руб., мы обжаловали решение в кассации и пошли до Верховного суда, ссылаясь на конкретное решение, например, на дело того же Алексаняна, но в итоге сумму компенсации ему повысили. Поэтому здесь для себя нужно поставить галочку, что если вы сходили в суд, и вам присудили компенсацию, которая явно несоизмерима по суммами, который осуждает европейский суд, то тогда уже есть основание, сесть и подготовить грамотную жалобу, и убедить в Европейский суд, что вы по-прежнему сохраняете статус жертвы.
А.Л.: Получается теперь, что для подачи жалобы в ЕСПЧ важно выиграть в российских судах. И тогда у меня вопрос к вам, может быть тоже короткий сделать ликбез, как вы добиваетесь положительных решений, пусть и с мизерными компенсациями, но государство всё таки признает ненадлежащее оказание медицинской помощи. В этих делах по Гражданскому процессуальному кодексу или в Кодексу административного судопроизводства, вы предоставляете заключение специалистов или вы просто ссылаетесь на нарушения объективные, которые может и юрист увидеть, например, перебои в медицинских препаратах, отсутствие исследования вирусной нагрузки, это же всё видно без специалиста, который обладает специальными знаниями в области медицины. То есть всегда ли вы привлекаете специалистов медицинских в таких делах?
А.К.: Тут на самом деле просто все, есть два пути. Очень часто Европейский суд говорит о том, что медицинские дела – это всегда дела уникальные и сложные, под одну гребенку их рассмотреть почти никогда невозможно. Европейский суд считает, и в ряде дел он об этом говорит открыто, что если у вас есть возможность, то конечно желательно, чтобы ваша позиция была подкреплена заключением специалиста.
Поэтому, если есть финансовая возможность у самого заключённого или у его родственников, то конечно же я стараюсь, обратиться с запросом. Cейчас таких проблем нет, очень много организаций, которые имеют лицензии, и подаешь им такой запрос, формулируешь перед экспертами, перед специалистами вопросы, и просишь их ответить на основные вопросы, то есть
- какими заболеваниями страдает тот или иной заявитель, и
- получает ли он по этим заболеванием надлежащую медицинскую помощь, и
- если не получает, то создается ли угроза его жизни и здоровью.
Все дела, которые я беру в производство или юристы «Зоны права», мы как правило подаем их именно с такими заключениями, на которые мы опираемся в национальных судах.
Здесь надо понимать, как эта система работает. Для того, чтобы подать такой иск о компенсации, и потом с ним идти в Европейский суд ничего придумывать не надо. Есть федеральный закон «Об охране здоровья граждан», который говорит, что качественная медицинская помощь, это та, которая оказывается своевременно, которая доступна, и которая оказывается качественно, и в соответствии с протоколам, стандартам и клиническим рекомендациям. А дальше следует что, по большинству заболеваний уже есть разработаны и утверждены те или иные стандарты, допустим стандарты лечения ВИЧ-инфекции, стандарты по лечению туберкулёза, стандарты по лечению гепатита, то есть это как раз те заболевания, которыми страдают очень многие заключённые в очень многих тюрьмах в России и не только, по всему миру. Ты опираешься на эти стандарты, если есть у тебя экспертное заключение, то эксперты просто дадут оценку. Они скажут, да, мы изучили эти стандарты, протоколы, и мы можем сказать, что они не соблюдаются в той или иной части. Это заключение, конечно, стоит денег, и зачастую это большие суммы для для заключённых. Самый минимум сколько может стоить такое заключение, это хорошо, если оно будет стоить 30 тыс руб., в среднем это от 30 тыс. до 70 тыс., и может быть даже выше, то есть не каждый заключённый может себе это позволить.
Что в таком случае делаем мы, если понимаем, что очевидно усматривается годами не леченный ВИЧ или туберкулез, что здесь можно сделать? Здесь тоже все очень легко и просто. Нужно написать заявление в Росздравнадзор по региону, где заключенный отбывает наказание. Попросить Росздравнадзор, чтобы они провели проверку по контролю за качеством оказываемой ему медицинской помощи. Как только такое заявление уходит в Росздравнадзор, он будет запрашивать всю необходимую документацию на конкретного заявителя, собирать комиссию, формировать свой штат, из штатных и внештатных специалистов, и ты получаешь, пусть не такой объемный труд, как если бы его написала группа экспертов, но тем не менее, это будет уже экспертная оценка, где будут указаны те или иные виды нарушений. И ты идешь, просто опираясь на эти выводы Росздравнадзора, и я могу сказать, что это работает совершенно точно на сегодняшний день в судах. У меня есть такие решения, где даже нет никакого заключение специалиста, я опиралась только на выводы Росздравнадзора. Причем самое интересное, если суды первой инстанции, к примеру, отказывают в удовлетворении иска, то уже суды апелляционной и кассационной инстанции, говорили наверняка, что конечно это решение мы отменяем, потому что есть стандарты и протоколы, и в данном случае Росздравнадзор говорит, что протоколы нарушены, то есть этот иск, пусть и частично, мы удовлетворяем. Те иски, которые два года назад я подавала, они были отказные все, но потом, достаточно было пойти, подать где-то заявлений 10, и ситуация, например в Забайкальском крае, очень резко поменялась, т.е. суды сказали, а чем, например, больной за решеткой отличается от больного на воле, то есть стандарты и протоколы медицинские , они же не должны работать в зависимости от того, какой у тебя статус, на воле или не на воле человек, поэтому тут на самом деле всё очень просто.
А.Л.: Спасибо за такой ликбез. Тоже из своей практики могу подтвердить, что жалобы в Росздравнадзор работают, и они действительно проводят проверки, изучают медицинскую документацию, находят нарушения, но были случаи, когда Росздравнадзор устранялся от проведения проверок. Ещё последний вопрос, о правиле 39-м о мерах обеспечения по делу. В каких случаях следует обращаться по 39-му правилу и требовать Европейский суд в срочном порядке, обязать Россию провести медицинское обследование независимой комиссией врачей или обеспечить лечение пациента?
А.К.: Я сразу перейду к практическим примерам. Буквально пару месяцев назад я подавала запрос по правилу 39-му, подала заявление в Европейский суд, где рассказала о том, что в Чите в Забайкальском крае, находится мужчина молодой, обвиняемый, у которого серьезное сердечное заболевание. Когда он ещё находился на свободе до того, как его взяли под стражу, ему поставили кардиостимулятор, он поехал в Новосибирск, ему там провели очень сложную операцию и поставили кардиостимулятор, а дальше ему объяснили, что этот кардиостимулятор – это сложный такой механизм и аппарат, и поэтому ежегодно ему необходимо приезжать именно в этот новосибирский центр имени Мешалкина и проверять работу этого кардиостимулятора. Каким образом это происходит, есть такой специальный аппарат, программатор, который способен считывать информацию именно с этого кардиостимулятора, то есть такого не бывает, что кардиостимулятор можно проверить на любом другом программаторе, у него как раз был кардиостимулятор, который можно проверить в только на определённом программаторе американском «Бостон». Когда у него подходит время, то есть прошёл год, он уже находился под стражей, подходит время проверки, и его не вывозят, и начинается эта длительная эпопея. Он практически три года настаивал на том, чтобы его отправили в Новосибирск, его не увозили, соответственно здоровье его ухудшилось, это было связано с неправильной работой кардиостимулятора, то есть там были какие-то технические проблемы, потому что у этого кардиостимулятора в любой момент может сесть батарейка, и человек просто умрёт, или его нужно было как-то правильно перестраивать технически и т.д. и т.п. Мы подали такую жалобу, мы сказали о том, что фактически человек может погибнуть, его практически третий год не вывозят на проверку данного кардиостимулятора, и поэтому просим Европейский суд вмешаться и обязать российские власти этапировать Михалёва в Новосибирск.
А.Л.: Кажется, что точно Европейский суд должен был удовлетворить такое ходатайство.
А.К.: Европейский суд отреагировал моментально, то есть мы подали жалобу, и буквально где-то недели через две, Михалёва осмотрели, его правда увезли не в Новосибирск, а в Хабаровск, но тем не менее его туда доставили, и он был осмотрен. Я это к чему веду, что все что касается правила 39-го, здесь для себя нужно очень четко понимать, о чем ты будешь просить.
Европейский суд неоднократно подчеркивал, что как таковых обязанностей у Европейского суда по пункту 39-му нет, в том плане, что он не может приказать российским властям, что немедленно освободить того или иного заключённого. Но Европейский суд говорит так, что при этом в контексте статьи 3 Конвенции, мы можем рассматривать вопрос чтобы, к примеру, была оказана надлежащая медицинская помощь, если она здесь и сейчас не оказывается, но при этом создается угроза. Тогда, конечно, ты такое заявление подать можешь, но ты должен очень чётко о чем-то просить. Допустим, в деле Алексаняна тоже ведь был вопрос, когда адвокаты настаивали, что этот человек тяжело больной, и его надо лечить и вывести в СПИД-центр специализированное отделение, где его смогут полноценно осмотреть, к примеру. Об этом просить можно, но если ты сможешь аргументированно убедить Суд, что если он, к примеру, в ближайшее время не попадёт в СПИД- центр, а у него там иммунных клеток сохранных осталось 15-30 или 10, или он может быть практически труп, то тогда может быть у тебя шансы и есть. Но надо критично к этому вопросу подходить в целом.
Я в свое время подавала жалобу по правилу 39-му по делу Ижидова, по нему как раз вчера Европейский суд вынес решение, но там решение касалось его удалённости отбывания наказания, сам он из Чечни, а отбывать наказание его отправили в Забайкальский край, и соответственно он потерял связь с близкими. У него была такая проблема, что у человека был очень тяжелый туберкулез со множественной лекарственной устойчивостью, ему поставили бронхоблокатор в левое легкое, который нужно было удалить максимум через полгода, а он с ним проходил практически 3 года. Это привело к тому, что из-за длительного нахождения бронхоблокатора в лёгком, в итоге его увезли в Астрахань, и удалили семь ребер, представляете, он просто живёт теперь без семи ребер. Когда у нас шел процесс, мы допрашивали фтизиатра, и он сказал, что если у него в очередной раз начнется туберкулез, он просто его не переживёт. И у нас вопрос вставал так, что ему в Забайкальском крае ему отказывали удалять бронхоблокатор, хотя у нас здесь под рукой была гражданская клиника, и ему могли удалить без всяких проблем. И поэтому мы такую жалобу в Европейский суд подавали, мы сказали, что просим Европейский суд вмешаться для того, чтобы ему наконец-то этот бронхоблокатор удалили, он на тот момент был очень тяжелый, то есть это неконтролируемый кашель с кровью, человеку уже не помогало ничего. И потом ситуация развивалась очень интересно, то есть мы такую жалобу падали, Европейский суд сказал, что мы пока посмотрим, запросили у российских властей информацию по данному вопросу, и дальше мы скажем вам, что мы думаем. Пока Европейский суд дожидался документов по делу Ижидова, соответственно, тут уже началось движение, и в конечном итоге его увезли в Астраханскую область, его правда везли из Читы до Астрахани 4 месяца, столыпинским вагоном он ехал туда такой больной, потом там ему удалили этот бронхоблокатор, а заодно 7 ребер, потому что они были все поражены туберкулёзом.
А.Л.: Зачем его нужно было из Читы в Астрахань везти?
А.К.: Его же там прооперировали, а потом получилось так, что он пробыл там очень непродолжительный период времени. Когда ещё не зажили эти тяжелые раны, его отправили на этап сюда в Читу, сказали езжай туда в Забайкальский край, и он поехал, это было в летний период май-июнь, он думал что наверно просто не переживёт. В итоге, когда он прибыл, мы запустили процедуру подачи иска о компенсации, я уже подала жалобу в суд кассационной инстанции, ему присудили 10 тыс руб., суд национальный, они сказали, что да, мы видим, что здесь была обозначена проблема, то есть суд первой инстанции нам отказал полностью, потом в апелляционной инстанции сказали, что все таки, нет, мы здесь усматриваем какие-то серьезные вещи по медицине, ему присудили 10 тыс руб, мы обжаловали до Верховного суда. И я нисколько не сомневаюсь, что Верховный суд решение оставит в силе, если так, то уже где-то в январе-феврале я могу подать жалобу в Европейский суд и сказать о том, что он сохраняет статус жертвы. Потому как, очень много есть решений у Европейского суда как раз по туберкулёзу, вообще все, что касается социально значимых заболеваний, то есть ВИЧ, туберкулез, гепатит, плюс сюда же мы можем взять онкологию и сердечно-сосудистые заболевания.
А.Л.: У нас остается совсем немного времени. Можете назвать дела, вот вы уже назвали дело Алексаняна, как одно из пилотных ключевых решений по этой категории дел. Какие ещё обязательные к прочтению дела для того, чтобы понимать практику Европейского суда по этой категории дел?
А.К.: На самом деле их много, таких дел, на которые мы могли бы обратить внимание. Кстати, я ещё хотела сказать о том, что мы очень часто сталкиваемся с такими случаями, когда заключённых привозят в гражданскую клинику и, во время оказания той или иной помощи, их приковывают наручниками к кровати. Европейский суд, в данном случае, считает, что это тоже нарушение статьи 3 Конвенции.
А.Л.: По-моему, их почти всегда приковывают, это практика системная.
А.К.: Эта практика очень такая опасная. К примеру, очень часто Европейский суд ссылается на дела Буданов против Российской Федерации, это было постановление от 9 января 2014г., заявителю присудили компенсацию в сумму 15 000 €, там речь шла о том, что заявителю помощь медицинская была оказана неэффективно, то есть он был прикован к инвалидной коляске, у него был паралич нижних конечностей. В том числе судя по письмам, которые мне приходили по моим жалобам, Европейский суд на это решение ссылается, когда речь идёт о такой категории заключённых.
Например, это может быть решение по делу Кутепов против Российской Федерации, там компенсация в 15 000 €, и здесь речь шла также о заболеваниях позвоночника, и он также не получал медицинской помощи.
Известно решение Э. А. против Российской Федерации от 2013 года, там как раз речь идёт о ВИЧ-инфицированном.
Также, например, может быть дело Гуренко против Российской Федерации за 2013 г., там суммы компенсации тоже 15 000 €, это это дело касающееся проблем сердцем, т.е. речь шла о сердечно-сосудистом заболевании.
Дело Решетняк против Российской Федерации, там сумма компенсации была 20 000 €, и там речь шла о заболевании туберкулезом.
По большей части, такие дела связаны с жалобами на не лечение туберкулёза и ВИЧ-инфекции, они на мой взгляд достаточно простые, то есть там нужно просто понять, что Европейский суд по таким делам говорил ранее. Если, к примеру, туберкулез, то Европейский суд говорит о том, что необходимо в первую очередь, какую помощь нужно оказывать таким людям, это брать у них тест на микро-бактерии для того, чтобы определить на какие виды антибиотика у человека есть восприимчивость, то есть если ты болеешь туберкулёзом, а тебе без проведения этих анализов назначили какие-либо антибиотики то, фактически это может и не имеет под собой никакой положительной основы, то есть тебе назначили антибиотик, а он тебе не подходит.
А.Л.: Анастасия, спасибо большое! У нас уже заканчивается время, я вас благодарю за этот разговор. Спасибо, что поделились своим опытом.