Иголки и нитки

В четверг вечером, почти уже ночью, Время намотало ещё один виток на веретено моей Жизни: Виток четверговый улёгся аккуратно рядом/напротив/вблизи Витка давнего. Я узнал об этом, вспомнив, что где-то лет двадцать назад была уже – да-да, уже была! - у меня весна, а в той весне - день, в том дне – бабушкин «Зингер», и «Зингер» шил какие-то лоскутки, которые я подсовывал ему...
Точно.
Весна 1985 года! Группа «Моден Токин» ещё не увела меня от отечественной эстрады. Имя одноклассницы – На-та-шшша... - уже радостно щемило моё сердце. Однокласснику Максу оставалось ещё месяц быть моим «заклятым врагом», пока азартные боевые действия – перестрелки из рогаток на территории стройки – удивительным образом не примирили нас. Кстати, тогда же Максу оставалось ещё чуть меньше года до автокатастрофы, переломавшей его ноги, сотрясшей его мозги и оставившей «сабельный» шрам на его высоком лбу. Наташе же оставалось ещё четыре класса и шесть, кажется, лет, прежде чем она вышла замуж за Макса...
Да, это было именно в 1985 – в пору подсыхающей середины весны.
Мне тогда было крайне важно найти способ долговременного и надёжного хранения очень важных топографических карт. На картах п р и д у м а н н о й местности были точнейшим образом проложены пунктирные тропки, витиевато огибающие страшные овраги, болота и непролазные кустарники, домик лесника и малонаселённый пункт «пос. Лесное», чтобы привести к жирному красному кресту с подписью «КЛАД». Предполагалось, что на месте, обозначенном крестом, в земле – а лучше в корнях кряжистого пня! – будет зарыто несметное сокровище, опись которого тут же, на карте и приводилась:
- охотничьи спички .................. – 10 шт.
- строительные патроны ......... – 7 шт.
- календарики (количество не указано, и, очевидно, календариков у меня было несметное, бессчётное количество. Но это в скобках).
За клад я был спокоен. Каждому мальчишке известно как наилучшим образом в подходящем месте что-то закопать в землю, чтобы это там хранилось многие годы. Тем более, что я был наслышан от отца про опыт его детства и, следовательно, имел даже превосходство, так как мог позаботиться о гер-ме-тич-нос-ти схорона!
А вот с картой всё было куда сложнее... Карту нужно было оберегать пуще самого клада! Понятное дело, в доме, где мама может ловко убраться в моей комнате, потому что ей «надоел этот беспорядок!», куда может зайти – ну, хоть гипотетически - мой «заклятый враг», в таком доме совершенно невозможно было обезопасить Карту Клада. Только на улице! Только в известном мне месте, недосягаемом ни для кого, кроме меня. На дереве. Да, на дереве. И пусть это дерево прекрасно известно всем и каждому, пусть мимо него ходят взрослые с собачками и на работу, пусть рядом с ним частенько устраивают посиделки старшеклассники – залезть-то на это дерево могу только я! Сверстникам моим – даже заинтересованным в похищении Клада, - это было не под силу, я лучше всех и бесстрашнее всех карабкался по деревьям. А старшие – даже если и они посягнут на мои спички, патроны или календарики - предпочтут отмахнуться от такой затеи, едва лишь глянут на высокий и гладкий ствол избранной мною сосны, на котором и ухватиться-то, казалось бы, не за что.
И вот мне была просто необходима маленькая сумка, кошелёк, который можно было бы крепко привязать к ветке на самой макушке толстенной сосны и в котором моя Карта была бы надёжно защищена от климатического воздействия. У мамы, разумееееееется, лишних кошельков не нашлось (да и «портить хорошую вещь» она мне ни за что бы не дала) и мне ничего не оставалось, как сделать его собственными же руками. Тут-то и пригодилась бабушкина швейная машинка.
Мама, давно шьющая на литовской, если не ошибаюсь, машинке «Веритас», оказалось, прекрасно была знакома и с прославленным «Зингером». Я быстро-пребыстро научился наматывать нитку на шпульку, устанавливать челнок в лапку, заряжать вторую нитку в иглу и прострачивать ткань. Ещё мама дала мне несколько наставлений про обработку краёв ткани, про «лицо» и «изнанку», про узлы, про карманы и про вшивание застёжки-молнии – и вскоре я изготовил первый свой кошель. Это была эскизная модель для пробы – из дурацких пёстрых лоскутков моей детской фланелевой рубашки с мишками. Само-собой, мой Секретный Кошелёк для Карты Клада должен был быть куда более серьёзным изделием.
Я уговорил маму выдать мне из своих богатых швейных запасов кусок старой отцовской туристской штормовки и самые что ни на есть капроновые нитки, которыми она в прошлом году прострочила парус для нашей с отцом байдарки.
В результате Кошелёк получился похожим на строительную рукавицу, в плотных стенках которой было два слоя штормовочного брезента, два же слоя полиэтилена и слой фланели (с мишками) для смягчения…

И вот в минувший четверг я снова шил на этом же «Зингере». Подшивал брюки.
Руки вспомнили все мамины упражнения с ниткой, голова вспомнила все мамины тогдашние наставления… Точнее не так. У меня возникло ощущение, что все эти воспоминания вместе с запахом старинной вещи так и жили 20 лет внутри «Зингера» и, едва я установил его на столе и, склонившись к бардачку, разворошил муравейник шпулек, ниток и иголок, как тут же воспоминания н а в е я л и с ь мне в руки и в голову. Подталкивая штанину брюк, я слушал, как игла пробивает ткань, и я дивился необъяснимому механическому чуду, в результате которого получался ровный и тугой шов.
Мне ооочень понравилось шить и я трижды прострочил свои брючины, только бы смотреть и смотреть, только бы слушать и слушать, только бы касаться рукой и сердцем этого «Зингера», которого точно так же касались мои мама и бабушка.