Трогательтоз и умилизм

Утром видел трогательнейшую для меня сцену: старушка торопилась успеть на электричку.
Это не смешно.
Я как раз переходил пути, когда к платформе подошёл поезд из Москвы. Мне он был не нужен, мне в другую сторону, но за собой я услышал шаркающие шаги, громокое дыхание и... "подождите!.. сынок, подожди!.. подождите!.." Старенькая старушка, в валенках, польтишке и платке торопилась изо всех своих сил успеть на эту вот электричку, она только-только подоспела к ступенькам на перрон. Два пролёта, десять обледенелых ступеней - для пожилого человека это и так-то будет серьёзным препятствием, а уж бегом тем более. Час пик уже давно прошёл, вышли немногочисленные пассажиры, вошли такие же немногочисленные, проводник отошёл от поезда, чтобы посмотреть, все ли вошли, можно ли закрывать двери, я уже был возле другой платформы, на Москву. "Подождите!.. Подожди!.. Сынок, подождите!.." - старушка задыхаясь продолжала взбираться по ступеням лестницы, взывая к проводнику, к машинисту...

Время от времени я перевожу старушек через дорогу. Я без промедления уступаю старушкам своё место в транспорте, причём с превеликой осторожностью помогаю усесться пожилой женщине. Я помогаю старушкам снести/занести их тележки или сумки. Эти часто сгорбленные, даже согбенные фигурки, эти бледные или потемневшие лица все в морщинах и с немного испуганными глазами, эти высохшие пястья - зимой я чувствую эти хрупкие косточки даже через их тёплые варежки, - эти маленькие шажки, кажущиеся неустойчивыми - госсссподи, как же это трогает меня, как же это в меня проникает! Как же хочется в такие моменты всю свою силу, энергию, молодость и нежность направить на то, чтобы оградить старушку от беспокойств, помочь, уважить. А они-то, до чего ж меня умиляет их такая древняя благодарность, их "спасибо", которое по-настоящему звучит, как "спаси тебя бог" - как они благо-да-рят меня, приговаривая ещё какое-нибудь пожелание или рассказывая наскоро о своих недугах. (Вспомнил: Шла, вроде, пасхальная неделя или что-то в это роде. Каждое утро по дороге на работу я видел множество женщин, возвращавшихся из Бирюлёвского храма восвояси. Одна бабушка никак не решалась перейти дорогу - то и дело выворачивающие из-за поворота автомоблили заставляли её сделать шаг назад и вернуться обратно на тротуар. Я её заметил ещё издалека и шёл уже с намерением ей помочь. Старушка словно почувствовала меня. Как только я подошёл н арасстояние, достаточное для "давайте я Вам помогу, бабушка", она сама повернулась ко мне и попросила "Сынок, помоги мне перейти через дорогу!" Бережно, но уверенно взяв её за локоток - такой тонкий, такой хрупкий! - я в два счёта перевёл её на другую сторону, отмахивая свободной рукой автомобилистам, мол, обождите и слушая её причитания "сохрани-тебя-господь-а-то-я-совсем-слепая-вот-этот-глаз-то-у-меня-совсем-уже-ослеп". Перешли. "Дальше я сама, спасибо тебе, сынок. Как звать-то тебя?.." Я назвал своё имя. "А меня Екатериной зовут, в честь Велимученницы..." - я не расслышал - "Спасибо-х тебе..." Она ещё раз призвала господа хранить меня, и я пошёл себе дальше с каким-то ощущением благости и в ладони, которой придерживал Екатерину, и в душе, и на губах, которыми просил её быть осторожнее. Конец воспоминанию, остальное - неизъяснимый мысленный видеоряд.)
И вот этой бабушке я жуть-как хотел помочь, хотя и понимал, что не успею я подбежать к ограждению лестницы, перепрыгнуть через него с риском подскользнуться, потом в один прыжок добежать до старушки, подхватить её на руки и добежать до раскрытой двери вагона... или обогнать её и встать там, в дверях вагона, чтобы они не закрылись, пока она проходит до них последние шаги. Я видел, что старушка уже преодалевает последние три ступени, потом ей сделать ещё пять шажков и она в вагоне, да и машинисты ждут - не скоты же они! не слепые! - я видел.
Успела.
Поднимаясь на свой перрон, я видел сквозь заиндевелые стёкла поезда, как сгорбленная фигурка старушки поднялась в тамбур, как закрылись с шипением за ней двери, как тронулся поезд, и как плюхнулась старушка на свободное место полупустого вагона. Я ещё подумал: "Ой, лучше бы она прошла в следующий вагон - молодым-то нехорошо вот так вот резко сменять темп нагрузки, а уж старому сердцу и подавно. Да и следующий вагон-то явно отапливается, а этот первый - нет..." Мне было приятно от мысли, что старушка всё-таки успела на поезд, что её подождали. Мне даже казалось, что и моя в том заслуга есть, - и от этого во мне ещё дооолго теплилось то самое ощущение благости, умиления.