Аму зыке.

Я люблю музыку. Я очень люблю музыку! Я очень много её слушаю, — особенно на работе, где я вовсе не представляю себя без музыкального сопровождения, — я тихонько насвистываю себе или напеваю в полголоса, я пою в голос. Я по пальцам могу сосчитать те непродолжительные периоды, когда мне хотелось тишины в моей жизни.
Мне очень хорошо известно это чувство, когда любимая сегодня и сейчас мелодия так воодушевляет, так проникает в меня, что я начинаю тащиться и как-то даже пританцовывать. Я много такое же замечал и в других людях. Наушники на голове — и... Губы, артикулирующие «па-па-па» или такое узнаваемое «never», и кивающая при этом в такт голова; ладони, выстукивающие ритм на подскакивающих коленях; пальцы, скрюченные вокруг невидимого грифа и держащие невидимый медиатор или размашисто бьющие слэпом по струнам невидимой бас-гитары (а на деле — по жестяной банке, по ляжке, по сумке); пальцы на перилах эскалатора, немного по-крабьи перебирающие, будто над клавиатурой пианино; отчётливо пружинящая и чёткая танцующая походка, поймавшая ритм — я замечал это в других людях сотни раз. И сотни же раз всё это делал сам с музыкой в ушах.

А недавно я увидел, насколько нелепо это может выглядеть.

Девушка стояла в достаточно полном вагоне метро, неподалёку от дверей и самозабвенно слушала что-то в своём плеере. Она накрыла ладонью ухо поверх круглого наушника и с выражением страдания болезненного наслаждения на лице («господи-харашо-та-как!!!») вся извивалась, нависая над двумя тётками и чуть ли не вскидывая вверх руки. Тётки некоторое время ошеломлённо смотрели на девушку и переглядывались между собой в одном и том же молчаливом вопросе, пока не прыснули и не зарделись, давя изо всех сил свой насмешливый молчаливый и единодушный ответ («Дурр кайета! Чканутая. Ибанько в натуре»). Остальные окружающие пассажиры примерно с тем же интересом поглядывали на девушкины танцы.
Лишь на втором перегоне — то ли всеобщая насмешка так сгустилась, то ли трек в плеере сменился, — девушка потихоньку затихла и оглядевшись просто встала у двери.

Музыка в наушниках слышна только мне. Для окружающих этой музыки нет. Какая бы клёвая она ни была, но другие её не слышат. Выносящимися из моих наушников наружу хрипами можно пренебречь. Для людей очевидно только то, что я извиваюсь или дёргаюсь на своём месте. Чем сильнее меня прёт, тем нелепее я выгляжу для окружающих — они видят человека, танцующего без музыки!
Я ещё тогда же вспомнил, каким недовольным рёвом наполняется танцевальный зал дискотеки, если вдруг из колонок пропадает звук и вся эта разогретая и колышущаяся гопа вынуждена всего одну секунду продолжать свои танцы в полной тишине. Вместе со внезапно оборванным драйвом танца эта секунда инерции заставляет почувствовать себя очень нелепым.

current new: у Sigur Ros вот-вот выйдет новый альбом. И конверт, и клип на одну из песен такие нудисские, разбитные, такие не похожие на весь прежний Sigur Ros. Жжжжду!