Новый год по моему календарю.

Пару лет назад я заметил одну особенность месяца января: в течение всего этого месяца я привыкаю к начавшемуся новому году. В течение всех тридесяти-с-одним январских дней, со всеми их праздниками-каникулами, всеми салютами, банями-дачами, со всеми чужими похмельными и моими серыми утрами, со всей их мутной ленью, сонливостью, раздражением — в течение целого месяца я свыкаюсь с новым годом моей жизни. В свой день рождения на излёте августа я как-то вовсе и не ощущаю, будто стал старше на год или там начал тратить следующий, нет. А вот в тридцатых числах января или в первых двух числах февраля — да, ощущаю.
Да, пару лет назад я это как раз и заметил, когда оказалось, что в своём дневнике я могу прочитать «этот день год назад». Когда я сам отметил повторяемость событий своей летописи, когда ощутил чётче прежнего ту самую спираль истории — на собственной истории. «Надо же! Год назад — ну, день туда-сюда — было то же самое! Хотя... То же, да не совсем то же. Но — да, в целом то же.»
И ещё.
Вместе с продолжением каких-то событий-настроений в новом году моей жизни, именно в течение января я отмечаю, как что-то из моей жизни уходит — на второй план, на третий, на тридесятый, насовсем, — или напротив, входит, приближаясь, будто бы воплощаясь из загаданных когда-то желаний.

Та же (да не та) мизантропия, та же (да не та) штурмовщина в работе, те же (да не те) шипучие витаминки, та же (да не та) вкуснятина памело, то же (да не то) чтение вслух, та же (да не та) музыка, тот же (да не тот) кофе в турке, та же (да не та) страсть к куннилингусу и... шут его знает, как эта перпендикулярно-шпагатистая позиция называется.

А сыров вонючих больше не хочется — я выбрал для себя твёрдые, острые. Кальян давно пылится, остатки табака высохли. Сигары не манят, трубка разве что. Лыжи надо бы выбросить уже. Гитара хранится в кофре и песни старые, давно ненавистные, теперь совсем истёрлись в моей памяти. Роликовые коньки не видать из-за велосипеда, а вот в джамперах хооочется где-нибудь побегать козлоногим фавном. Рисование людей в метро больше не возвращается, а зато техническое рисование-эскизирование на работе стало едва ли не ежедневным занятием.
И людей, которых давно хотел оставить, от которых давно хотел оторваться, чтоб забыли обо мне и не вспоминали, как будто бы больше нету возле меня.
Вот теперь здравствуй, 2009!