Корабль уродов

Метро в такой поздний час наполняется уродами: пьяными, пьяненькими, пьянёханькими, мужчинами и женщинами всякого возраста. Вот в углу склонился-скорчился в узел и пьяно спит мужчина, оказавшийся к концу пути пьяным смуглым азиатом. Рядом подсел красноглазый толстый молдаванин с жестянкой джина-тоника в вялой руке. На той лавке раскис студентик, продолжая держать опустелую пивную бутылку, развалив колени и кренясь то на одного соседа то на другого. Какой-то хиповатый, кожаный дурак весь в шнурках и навеселе вошёл на станции, прошёл было мимо пышной тётки, но заметив её вдруг разыгрался и стал перед ней кривляться, а потом, будто разглядев наконец, весь отшатнулся, грянулся на свободное место и ещё дооолго оттуда косился. Вот нетрезвый пузатенький мужчинка пошатываясь, наваливаясь и соскальзывая утешает и уговаривает о чём-то свою такую же неустойчивую спутницу-ровесницу, повисшую тряпкой между ним и поручнем (вертикальный поручень расположился у ней между ягодицами, которые выглядят не шире ляжек).
Дураки дурацкие! Их всех шатает и они мешают, они оступаются, они не следят за своими торчащими локтями и размахивающими руками — ууу, пьййянь!
Во мне сегодня тоже понавыпито и подзакушено хрестоматийной горилки с салом да хлебушком, с огурчиками да помидорчиками — угощение коллеги-черниговича, ездившего в отпуск на Украину и теперь вернувшегося с гостинцами.
Но я же — ничего. Я же сижу себе, читаю Чехова и стараюсь поменьше дышать вкруг себя чесноком. Чесночиной. Чесночищщей. Поменьше стараюсь, да.
А они все — как-то нет, не стараются поменьше мешать.
Плохо. Корабль уродов.