Как Лев Толстой очерки писать учился
Существуют тексты художественные и публицистические. Эти литературные конгломераты внутри себя подразделяются на виды, роды и жанры. Эпос, лирика и драма – это литература художественная. Заметка, очерк, репортаж – относятся к публицистике. Как-то странно сравнивать драму с очерком, но других соотносимых градаций в рамках художественного и публицистического поля, увы, пока не придумали.
Проза Пушкина – «Капитанская дочка», «Дубровский», «Повести Белкина» – эпос в чистом виде. Описания, диалоги и событийная канва, из которых состоят пушкинские повести, структурно представляют собой именно эпический текст. У Гоголя есть как чисто эпические, так и чисто драматические произведения, а его проза, на мой взгляд, стоит на стыке эпоса и драмы.
Вкрапления публицистики начинают появляться в художественных произведениях где-то с середины XIX века. Сначала ее пробует на зуб Тургенев, а вслед за ним и остальные писатели. Толстой использует очерковую структуру в некоторых своих книгах. С особенной отчетливостью она проступает в кавказских повестях и в автобиографической трилогии. В меньше степени в романах и эпопеях. В эпопее. В «Войне и мире», в общем.
«Литературоведческий словарь» определяет очерк как:
paзнoвиднocть мaлoй фopмы эпичecкoй литepaтypы, oтличнaя oт дpyгoй ee фopмы, paccкaзa, oтcyтcтвиeм eдинoгo, быcтpo paзpeшaющeгocя кoнфликтa и бoльшoй paзвитocтью oпиcaтeльнoгo изoбpaжeния. Oбa oтличия зaвиcят oт ocoбeннocтeй пpoблeмaтики oчepкa. Oн зaтpaгивaeт нe cтoлькo пpoблeмы cтaнoвлeния xapaктepa личнocти в ee кoнфликтax c ycтoявшeйcя oбщecтвeннoй cpeдoй, cкoлькo пpoблeмы гpaждaнcкoгo и нpaвcтвeннoгo cocтoяния «cpeды». Oчepк мoжeт oтнocитьcя и к литepaтype, и к пyблициcтикe.
Очерковые вставки в художественном произведении позволяют вписать романную сюжетную линию (приключения вымышленного героя) в актуальный, злободневный контекст. Эпические блоки текста рассказывают о личном, публицистические – об общественном. В умелом их чередовании заключается мастерство писателя.
Кроме этих двух блоков в «Казаках» – давайте сосредоточимся на анализе одного толстовского произведения – существует еще и рассуждения, когда переданы мысли и чувства персонажей. Подробнее о разных видах нарратива и способах их создания см. «Самоучитель литературного мастерства».
Толстому свойственна такая манера повествования, когда рассказ о событиях перемежается внутренней речью героев, прямой и непрямой. Так построены «Война и мир», «Анна Каренина», «Два гусара». С добавлением публицистики написаны оставшиеся произведения: «Воскресение», «Поликушка», «Хаджи Мурат» и т.д. Синтезируя роман и очерк в одно целое, Толстой вписывает отдельного человека в общественный контекст и смотрит, как тот будет решать, стоящую перед ним дилемму или выбираться из передряги. В этом заключается реализация толстовской «диалектики души».
В «Казаках» (вопрос на засыпку: где в этом слове правильно ставить ударение?), благодаря смешению очерка и эпоса, показана жизнь казаков, т.е. глубинного народа, и внутренний мир главного героя Оленина, оказавшегося в казачьей станице.
Толстой долго и сосредоточенно работал над синтезом двух жанров, выстраивал схему их взаимодействия. Учебников по журналистике тогда не было, приходилось действовать вслепую, самостоятельно нащупывая метод в процессе работы. In vivo. На это уходило много времени, поэтому заниматься писательством могли только люди вроде графа Льва Николаевича, не озабоченные вопросами пропитания и жилья.
Как Толстой работал над структурой «Казаков»?
Сначала возникло желание писать кавказские очерки. Вероятно, впечатления от пребывания на Кавказе требовали выхода. Об этом желании Толстой записал в ЖЖ дневнике 13 октября 1852 года:
Мне пришла мысль заниматься музыкой. Тем или другим, но надеюсь, что с завтрашнего дня начну работать неусыпно. Мысль романа счастлива – он может быть не совершенство, но он всегда будет полезной и доброй книгой. Поэтому надо за ним работать и работать, не переставая.
Хочу писать кавказские очерки для образования слога и денег.
Любопытное заявление, не правда ли? Если с деньгами все ясно, кто ж не хочет жить плодами своего творчества, то остается вопрос со слогом, который, впрочем, довольно быстро разрешается. Толстому хочется упражняться в литературе, конкретно в очеркистике, и для этого есть только один путь – написать рассказ или повесть именно в этом жанре.
Обдумав со всех сторон идею кавказских очерков, через шесть дней после этого, 19 октября Толстой записывает:
Ежели письмо от редактора побудит меня писать очерки Кавказа, то вот программа их: 1) Нравы народа: а) История Сал., b) Рассказ Балты, с) Поездка в Мамакай-Юрт. 2) Поездка на море: а) История немца, b) Армянское управление, с) Странствование кормилицы. 3) Война: а) Переход, b) Движение, с) Что такое храбрость?
21 октября снова запись о кавказских очерках:
Писал мало (¾ листа). Вообще был целый день не в духе; после обеда помешал Япишка. Но рассказы его удивительны. Очерки Кавказа: 4) Рассказы Япишки: а) об охоте, b) о старом житье казаков, с) о его похождениях в горах.
Рассказы Япишки, который мешал молодому Толстому наслаждаться послеобеденным отдыхом, почти полностью войдут в кавказскую повесть, станут ее фольклорно-этнографической основой. А вот «история Сал.», вероятно, история казачки Соломониды и другие перечисленные 19 октября очерки, так и не будут созданы. И это несмотря на то, что задуманы они были в благостный день, когда Толстой думал о занятиях музыкой и о будущем романе, и его при этом никто не беспокоил. Парадокс!
Размышляя над слогом будущих казачьих рассказов, Толстой обращается к «Запискам охотника» Тургенева, пробует подражать им, понимает, что дело гиблое. 27 июля пишет в дневнике:
Читал «Записки охотника» Тургенева, и как-то трудно писать после него. Целый день писать.
В этот период Толстому 26 лет и он пишет каждый день. Если не отвлечет охота или поездка по злачным местам. Заставляет себя читать, писать, размышлять. Работает над несколькими вещами одновременно. Наз «Казаками» и «Утром помещика», «Отрочеством». Результаты каждого дня, творческие и обыденные, поверяет дневнику. Настоящий лытдыбр – толстовские дневники!
Наконец, к нему приходит понимание, что очерк только тогда выйдет хорошим, когда будет опираться на историко-публицистическую и естественно-научную основу. Главы с IV по IX – образец чистой этнографической летописи – он пишет, держа это знание в голове.
В них Толстой говорит с читателем с позиции историка, этнографа и даже натуралиста, точно и лаконично описывает быт и нравы казачества станицы Новомлинской. В очерке, как известно, важно передать окружающий колорит, поэтому повествование в основном безоценочно, безэмоционально, но от этого не менее художественно.
Готовясь писать «Казаков», Толстой читает «Историю государства Российского» Карамзина, которая, по его же словам, вызывает в нем «пропасть хороших мыслей». Четвертая глава толстовской повести явное подражание карамзинскому стилю:
Вся часть Терской линии, по которой расположены гребенские станицы, около восьмидесяти верст длины, носит на себе одинаковый характер и по местности и по населению. Терек, отделяющий казаков от горцев, течет мутно и быстро, но уже широко и спокойно, постоянно нанося сероватый песок на низкий, заросший камышом правый берег и подмывая обрывистый, хотя и не высокий левый берег с его корнями столетних дубов, гниющих чинар и молодого подроста.
Другим важным источником, из которого Толстой черпал вдохновение, была «Естественная история» Бюффона. Автор «Войны и мира» называет ее «прекрасной». И есть за что!
Читавшие Бюффона отмечали легкий слог, внимание к деталям, поэтичность образов, плавность и ясность речи. Убедитесь сами, «Естественная история» есть в бесплатном доступе на сайте библиотеки имени Н. А. Некрасова. Правда, только в старой орфографии.
Старший брат Льва Толстого – Николай Николаевич почти в то же самое время тоже пишет цикл рассказов о жизни на Кавказе. Больше всего автора занимает охота, но и бытовым зарисовкам находится место. Лев Толстой читает рассказы брата, восхищается, кое-где правит, подсказывает, плачет, влюбляется в эпический слог Николеньки. Естественным образом вдохновляется ими в ходе работы над своими «Казаками», осваивает жанр очерка.
Очерк простирается в повести Толстого ровно с IV до Х главы, после чего в дело вновь вступает сюжетное повествование, и повесть становится романом, историей любви и смерти. Утратив монополию, очерк, тем не менее, не сходит со сцены, а просачивается в художественный нарратив, оставляя о себе напоминания в виде вставок, как правило, начинающих главы. Вот, например, явный очерковый зачин у XIII главы:
Между тем на площади пробили зорю. Народ возвратился с работ. В воротах замычало стадо, толпясь в пыльном золотистом облаке. И девки и бабы засуетились по улицам и дворам, убирая скотину. Солнце скрылось совсем за далеким снежным хребтом. Одна голубоватая тень разостлалась по земле и небу. Над потемневшими садами чуть заметно зажглись звезды, и звуки понемногу затихали в станице. Убрав скотину, казачки выходили на углы улиц и, пощелкивая семя, усаживались на завалинках.
Назначение очерковых вставок – сохранять эффект присутствия. Иллюзия реальности, в плену которой находится читатель, – главный атрибут публицистических текстов: репортажа, интервью, фиче и т.п.
Чтобы не скатиться в очерковость и сохранять эпический стиль, Толстой во время написания «Казаков» читает Гомера. Конечно, в переводе Гнедича, Вересаев в ту пору еще не родился. Гомер помогает ему откатываться в художественное, не зацикливаться на публицистическом, соблюдать равновесие. Результат – в «Казаках» многие эпические моменты написаны в подражательной манере.
Сделал на нем отягченный гроздием сад виноградный,
Весь золотой, лишь одни виноградные кисти чернелись;
И стоял он на сребряных, рядом вонзенных подпорах.
Около саду и ров темно-синий и белую стену
Вывел из олова; к саду одна пролегала тропина,
Коей носильщики ходят, когда виноград собирают.
Там и девицы и юноши, с детской веселостью сердца,
Сладостный плод носили в прекрасных плетеных корзинах.
Гомер «Илиада» Сады глухо заросли вьющеюся зеленью, и в прохладной густой тени везде чернели из-за широких просвечивающих листьев спелые тяжелые кисти. По пыльной дороге, ведущей к садам, тянулись скрипучие арбы, верхом наложенные черным виноградом. На пыльной дороге, измятые колесами, валялись кисти. Мальчишки и девчонки в испачканных виноградным соком рубашонках, с кистями в руках и во рту бегали за матерями. На дороге беспрестанно попадались оборванные работники, неся на сильных плечах плетушки винограда.
Л. Толстой «Казаки»
Очерковый нарратив служит цементом, который скрепляет текст повести и на композиционном уровне обрамляет главы (не путать с рамочным сюжетом!), благодаря чему главный герой Оленин включается в глобальный контекст. В какой-то степени, благодаря очерковому компоненту персонаж типизируется, в его судьбе воплощаются судьбы людей его сословия.
В дополнение к очерку и эпосу в «Казаках» присутствует психологическая проза, а вернее вставки психологического текста. Это рассказы Ерошки и Лукашки о былом, описания душевного состояния Оленина по дороге на Кавказ – вся анатомия переживания так любимая Толстым. Надо думать, что поскольку «Казаки» писались в молодом возрасте, автор на их основе учился и написанию рассуждений.
А вы знаете в чем заключается жанровое своеобразие очерка? Пробовали ли писать в этом жанре? А «Казаков» Толстого читали?